Читать книгу: «За спиной адъютанта Его превосходительства. Книга вторая», страница 2
И тут послышался стук вагонных колёс. Концов почему-то сразу решил, что поезд идёт не из Харькова, а в Харьков. Скорее всего, потому, что ему очень хотелось этого. И чудо произошло! Хотя, чему удивляться: если, уж, в купе оказался гвоздик, то почему бы какому-нибудь составу не оказаться в нужное время и в нужном месте? Многообразные проявления «рояля в кустах» для искателей приключений никто не отменял!
Это был небольшой товарный состав, и в самом деле следовавший в Харьков. На одной из его открытых платформ Концов, продрогший до костей и прокуренный до черноты паровозным дымом, и добрался до города. Случилось это уже на другой день, ближе к обеду.
Огородами и задворками Концов прокрался к дому Наташи, и тихо стукнул в дверь… самим собой…
Глава третья
Наташа не сразу признала в этом грязном, в кровоподтёках и ссадинах железнодорожнике всегда лощёного и наглого капитана. Поэтому
с текстом она смогла выйти лишь после опознания.
– Боже мой! Это – Вы?!
Не имея сил для традиционного хамства, Концов молча уронил голову на грудь.
– Вам нужно принять ванну – и немедленно!
Прислонив капитана к стене, Наташа кинулась к печи – греть воду для героя. На середине пути её ударило мыслью.
– Всё в порядке, Павел Андреич?
– Кой чёрт, в порядке…
Иных «подробностей «выдавить из себя Концов не смог. Помня, что «богатыря» надо сперва в баньке помыть, напоить, накормить, а уж потом приступать с расспросами, Наташа взялась за колун…
Через час, свежевымытый, с вымазанным зелёнкой лицом, Концов пил водку и, кривясь от боли, пережёвывал нетрудоспособными челюстями сочащийся кровью бифштекс. Но рассказ его уже изобиловал такими героическими подробностями, что у Наташи не повернулся язык отругать капитана «за небольшое опоздание». Она лишь мягко, почти по-родственному, пожурила его. Да и могла ли она поступить иначе, если многочисленные ссадины, синяки и кровоподтёки Павел Андреич объяснил тем, что вынужден был, разбрасывая внезапно нагрянувших охранников, прыгать с поезда на ходу, когда вдогонку ему уже летели пули и гранаты! «По пути» Концов хотел застенчиво признаться в том, что «лично застрелил пять или десять человек» – но вовремя вспомнил, что был без оружия. Да и связной ничего не стоило проверить его показания».
До сознания потрясённой Наташи даже не сразу дошло, что в таком виде Концов появиться в штабе не может. Не может, несмотря на устойчивую репутацию драчуна и скандалиста. Никаких драк с его участием за прошедшие трое суток ни в одном из питейных заведений города зарегистрировано не было.
Однако, мысль, не пришедшая к Наташе, пришла к её партнёру – деловому и половому. «Нумизмат» сразу же понял, что «героизм» Концова может обернуться неприятностями не только для самого «героя», но и для всех остальных членов шпионского сообщества. В том числе – и для его ненаглядной Наташи, без которой он уже не представлял себе дальнейшей жизни. Главным образом – половой.
Поэтому, вскоре после того, как Концов уснул, «Нумизмат» быстро собрался и отправился на встречу с Михаилом Николаевичем. Вариант номер три предусматривал возможность экстренной связи. Платон Иваныч не сомневался в том, что на этот раз выговора за нарушение конспирации не будет. И не ошибся: ждать штабс-капитана не пришлось.
– Ну? – выдохнул Михаил Николаевич.
«Нумизмат» не стал терзать соратника вступлением, и за пару минут пересказал ему весь разговор Наташи и Концова. Услышав о временной нетрудоспособности капитана, Михаил Николаевич неконспиративно побледнел.
– Кой чёрт понёс его прыгать на ходу? Вы разве не инструктировали его о том, что Косоротов остановит состав на ближайшем к Харькову полустанке, где наш отважный герой и сойдёт с поезда? Сойдёт – а не спрыгнет?!
– Инструктировали!
«Нумизмат» клятвенно заверил шефа не только словом, но и делом. Взглядом и жестом, то есть.
– Конечно, инструктировали! Но этот тип сказал, что он напоролся на охранников, вынужден был отбиваться – вот и сиганул с поезда!
– Нет, чёрного кобеля не отмоешь добела!
Словно иллюстрируя беспомощность, штабс-капитан развёл руками. Правда, на этот раз – строго в рамках конспирации.
– Мог же воспользоваться крышей, как все нормальные люди! Так, нет: подавай ему приключения! Ещё врёт, что на охранников напоролся! Врёт ведь?
– Врёт, конечно!
Платон Иваныч не собирался не только возражать, но даже медлить с подтверждением. Исключительно «по причине симпатии» к капитану. Домогательства к подруге также принимались во внимание.
– Но, поди, теперь, проверь! Да и Вы же знаете Концова! Когда
Наташа задала ему этот вопрос – ну, почему он нарушил инструкцию – наш герой ответил, что все нормальные люди выходят в двери! Представляете себе?!
Платон Иванович лишь мгновение помедлил с резолюцией.
– Нет, он не кобель… не в смысле: «чёрный». Он – хамло!
Михаил Николаевич тактично не стал вступать в дискуссию: с одной стороны – свой брат-офицер, с другой – железные доводы штафирки. Да и пора уже было начинать выручать коллегу из беды – пусть сам он и был её эксклюзивным творцом.
– Да уж, удружил нам капитан, нечего сказать… Что будем делать? Судя по Вашим словам, его неделю ещё нельзя будет показывать?
– Лично видел его рожу! – совсем не огорчился Платон Иваныч. – Высокохудожественная работа, доложу я Вам!
– Набить бы ему морду за такие дела! – не выдержал штабс-капитан: и стальные нервы имеют свойство рваться. – В порядочном обществе так и делают, потому, что…
Михаил Николаевич застыл с открытым ртом.
– ???
Платон Иваныч открыл свой.
– Морду набить…
Штабс-капитан озвучил текст с расширенными, «под кокаиниста», зрачками.
– Мысль, конечно, хорошая…
Платон Иваныч ничего не имел против учинения Концову небольшого – и даже большого – мордобития.
– Но что это нам даёт сейчас, когда…
Закончить фразу ему не удалось.
– Концову нужно набить морду! – просиял Михаил Николаевич. – Прилюдно! И лучше всего у ресторана «Парадиз», где этот «фулюган» так любит размахивать кулаками!
Платон Иваныч недолго изумлялся. Потому, что быстро понял. Понял – и восторгнулся.
– «И дождь смывает все следы», как сказал один товарищ?! Шикарный план, Михаил Николаевич! Гениально!
– Ну, так уж…
Но чересчур активно возражать против такой «квалификации своей квалификации» Михаил Николаевич не стал.
– Давайте обсудим детали предстоящей операции… операции «Мордобой»! Конечно, Ваш вариант – благозвучнее, но…
– «Мордобой» – вполне приличное название!
«Нумизмат» без колебаний отрёкся от своего предложения.
– Благодарю за доверие, Платон Иваныч!
Штабс-капитан с чувством пожал руку коллеге.
– Тогда сделаем так. Наташа оденется понаряднее, и будет прогуливаться у входа в «Парадиз». А так как девушка она – весомых достоинств, то долго прогуливаться в одиночестве ей не придётся. Когда какой-нибудь подгулявший купчишка, а лучше – какой-нибудь молодчик из числа прожигателей жизни, а ещё лучше – группа молодчиков, начнут к ней приставать – а они обязательно начнут это делать, то… Что с Вами, Платон Иваныч?
Михаил Николаевич успел подхватить «Нумизмата» уже на пути к земле.
– Что случалось?
«Нумизмат» медленно открыл глаза.
– А нельзя без Наташи? – жалобно простонал он.
– ???
Михаил Николаевич был прав: какая же это брачная ночь – без невесты?!
– Боюсь я за неё!
Но и Платон Иваныч тоже был прав. По-своему. И больше не «за неё», а за себя.
– А что с ней может случиться? Бить то будут не её, а Концова!
Было ясно, что Михаил Николаевич ещё «не проникся». Всё ещё находясь в объятиях штабс-капитана, «Нумизмат» издал протяжный стон.
– Я – не о том… Вот Вы говорите: какой-нибудь купчишка, а лучше – какой-нибудь молодчик, а ещё лучше – толпа молодчиков…
– Конечно!
Штабс-капитан энергично удивился такому комбинированному «пониманию-непониманию».
– Чем больше их будет, и чем сильнее они будут – тем крепче достанется Концову! А чем крепче ему достанется, тем надёжнее будут прикрыты его относительно старые синяки абсолютно новыми!
Скрив лицо, «Нумизмат» помассировал область сердца.
– Разве я – против? Да пусть из рожи Концова хоть отбивную сделают – я это только приветствую! Раз для пользы дела! И вообще!..
Михаил Николаевич как-то сразу догадался о содержимом этого «вообще»: пожелание «всяческих благ» Концову за его выходки в отношении как лично Платон Иваныча, так и его Наташи.
– Но ведь эти купчишки и молодчики начнут приставать к Наташе!
Это восклицание сквозь слёзы было уже лишним: «Нумизмат» так долго шёл к признанию, что Михаил Николаевич успел его «обогнать».
Но пока он не спешил открываться, дабы не травмировать неосторожной мимикой ревнивого старика. Понимание следовало давать частями.
– Ну, правильно: так и надо! Они начнут приставать, Концов бросится на защиту чести дамы – ну, и сполна получит то, что и так давно уже заслужил!
– А если они… это… ну…
«Нумизмат» замолчал, подбирая наиболее корректное слово для определения действий молодчиков.
– Ну… надругаются, что ли…
– Вы бы сказали ещё: «изнасильничают»! – хмыкнул Михаил Николаевич.
– А разве не может такое случиться?
Платон Иваныч квалифицированно упал головой и духом.
– У ресторана?! В центре города?!
Михаил Николаевич щедро полил старика смесью из укора и иронии. Но даже и «под соусом» «Нумизмат» всхлипнул.
– А если кто-нибудь из них понравится Наташе? Она ведь у меня такая молодая… такая красивая… такая нестойкая!
Штабс-капитан стиснул зубы и напряг лицевые мускулы. Нужно было удержаться от мимической неделикатности – хотя бы из последних сил.
– Ну, что Вы, Платон Иваныч? Вы уж чересчур… Уверяю Вас, ничего с Вашей Наташей не случится!
– А…
– А Концов, – как-то сразу догадался штабс-капитан, – сейчас физически не в состоянии заняться Наташей!
«Нумизмат» закрыл рот: надобность в вопросе отпала. По причине ответа. Но отступать он был явно не намерен, о чём свидетельствовало его нерешительное топтание на месте.
– А, может… это… как его… … послать другого… кого-нибудь… ну… вместо Наташи?.. А?..
– Кого? – не удержался Михаил Николаевич – ни от иронии, ни от «догадки». – Или у нас тут женщин – батальон, как у охраны Зимнего? Но даже не это – главное: капитан не бросится на защиту, абы кого.
Не засылать же нам дочь какого-нибудь железнодорожника из числа Ваших знакомых! Защита такой «жертвы нападения неизвестных» сразу же уронит авторитет Концова в глазах всего офицерства! Нет, Платон Иваныч: нужен товар! И товар – лицом и с лицом!
«Нумизмат» пошатнулся: крыть было нечем – только Наташей.
Удовлетворённый результатом, Михаил Николаевич щёлкнул крышкой брегета – и «телеграфировал» приказ:
– Так что, как говорится, «давайте не будем, гражданин!». Ступайте домой. Подготовьте Наташу. В двадцать два ноль-ноль быть на исходной позиции! Обоим: и ей, и Концову! Концову начать действовать по крику Наташи: «Что вы делаете? На помощь!» Не забудьте проинструктировать Концова о том, что, прежде чем начать махать кулаками, он должен крикнуть, как можно громче: «Негодяи! Оставьте девушку в покое!»! Ну, или что-нибудь в этом роде. Главное: создать достоверный предлог для последующего мордобоя! Дальше: когда Концова начнут бить – и бить основательно, не раньше – Наташа должна вбежать в помещение ресторана, и крикнуть: «Господа, там, на углу, напали на офицера!» Так как в это время в ресторане уже – дым коромыслом, все офицеры немедленно ринутся на улицу для завершения программы вечера. В этой суматохе Наташе не составит труда незаметно исчезнуть.
Михаил Николаевич скосил глаз на «Нумизмата»: даже установка на исчезновение Наташи не пробудила в нём энтузиазма.
– Когда офицеры раскидают эту шпану, и спросят Концова, что случилось, Павел Андреич, как бы трудно ни было ему шевелить сломанными челюстями, обязан доработать героем: «Ничего особенного, просто какие-то негодяи были невежливы с дамой!» Для полноты образа неплохо было бы периодически сплёвывать кровь и выбитые зубы.
Михаил Николаевич поморозил взглядом «Нумизмата».
– Всё запомнили?
Старик обречённо уронил голову. Пока – только на грудь.
– Тогда – с Богом!..
И штабс-капитан развернул коллегу в сторону дома…
Глава четвёртая
В двадцать один пятьдесят пять Концов занял исходную позицию в тёмном переулке дома напротив входа в ресторан. Отсюда вход был виден, как на ладони. Наташа должна была появиться с минуты на минуту. Концов заметно нервничал. Для убоя времени он решил закурить. Разбитые пальцы не слушались хозяина, поэтому он не сразу вытащил из мятой коробки «Эсмеральды» мятую же папиросу. Всё его тело ныло – и не от вожделения. Драться сегодня, не в пример остальным дням, совершенно не хотелось. Он взглянул на часы: двадцать два ноль-ноль!
– Пора!
Концов выглянул из-за угла. Наташи на месте почему-то не было.
– Что за чёрт?! – не поверил глазам Павел Андреич. Непредвиденный поворот сюжета заставил его нырнуть обратно в спасительную тень переулка.
«Может, всё ещё дома прихорашивается, зараза? Ну, это ещё ничего: до закрытия ресторана время есть. А, может, она уже в ресторане, с каким-нибудь понравившимся кавалером? А что такого: успела проскочить до моего выхода на позицию. А может, она уже не в ресторане, а в номерах? А, что, тут такого: в кои-то веки девка вырвалась на свободу?».
Мысль Концова покатилась по наезженной колее. Человеческие слабости были близки ему, как никому другому. «Все мы немощны, ибо человеци суть!». Вот и судил он обо всём с позиций реализма. Правда, некоторые определяют это иначе: «в меру собственной испорченности».
Концов со злостью выплюнул окурок.
– Где же ты бродишь, моя дорогая, мать твою так?
Только напрасно Павел Андреич «трактовал» Наталью Николавну. Не знал он того, что «отеллоподобный» «Нумизмат» в последний момент решил, таки, воспрепятствовать участию возлюбленной в операции. Поэтому он сказал Наташе, что ему нужно срочно встретиться с деловым партнёром – и «по забывчивости» добавил к своему ключу от входной двери и её. Платон Иваныч искренне рассчитывал на то, что «этот фулюган» и без помощи Наташи учинит драку: в первый раз, что ли?
Наташа, естественно, и не подозревала о таком коварстве возлюбленного. Нарядившаяся в своё лучшее платье и шляпку с вуалью, она с половины десятого безуспешно колотила маленькими кулачками по запертой двери. Но дверь была дубовой и запертой – и с десятым ударом старинных напольных часов Наташа упала. Духом и на пол.
– Боже, что же теперь будет?!
…Ничего этого Концов не знал. Но он знал главное: минута пришла одна – без Наташи. Минута действия. Нужно было немедленно спасать лицо. Своё собственное. И единственным средством спасти лицо было подвергнуть его немедленному же мордобою.
Концов с тревогой наблюдал за тем, как из ресторана потянулись гуляки – вначале поодиночке, а затем и компаниями, с каждой минутой всё более многочисленными. По этой причине тревожил уже не только исход спарринг-партнёров, но и исход предстоящего боя.
«С тремя-четырьмя я управлюсь без проблем, – дрогнул в душе Павел Андреич. – С пятью-шестью – вряд ли, но побьют несильно. А вот с толпой в дюжину мужичков мне и с кистенём не справиться!»
– Побьют!
Павел Андреич с невыразимой тоской оглядел свои, такие ещё, минималистские и вполне добропорядочные ссадины.
– Ох, побьют!
Но синяки надо было ещё заработать: мотивированно спровоцировать избиение. А мотивов, как раз, и не находилось. На улице, ярко освещённой ресторанными огнями, как назло, не наблюдалось ни одной особы женского пола!
– Господи, ну, хоть бы одна блядь появилась! – взмолился Концов.
И Господь услышал его: одна появилась! И именно блядь! Даже издалека в вульгарно раскачивающей бёдрами мадмуазель Концов без труда узнал Софи. Это была девица из свежего пополнения князя Ослоева. Её искусство Павел Андреич уже имел возможность оценить по достоинству.
– А теперь бы ещё и подвыпившую компанию! Господи, ну, сделай такое чудо!
И Господь, тяготеющий более к грешникам, чем к праведникам, откликнулся и на этот раз: из ресторана, один за другим, повалили здоровенные бугаи.
– Один… два… три…
С округлившимися глазами Концов почти беззвучно шевелил губами, осуществляя подсчёт своих будущих истязателей.
– … восемь… десять… двенадцать… Двенадцать!
Ну, как тут было не схватиться за голову! И капитан схватился.
– За что, Господи?! Я не заслужил такой щедрости!
Но Господь молчал: он уже работал с другими просителями. Да и капитану грех было привередничать: и блядь получил, и подходящую компанию. Да ещё – в нужный момент.
Оглядев свои кулаки, Концов обречённо вздохнул. Но времени на некролог по себе уже не оставалось: мужички начали «клеить» девицу.
Запятовав «легенду», с воплем «Мать вашу, она – не ваша!», капитан пересёк улицу, и, развернув за шиворот одного из молодцов, одним ударом сшиб ничего не подозревавшего мужичка с ног. Такая же участь постигла и оторопевших второго и третьего: что-что – а драться Павел Андреич умел!
Но то, чего не смогли или не успели сделать первые трое молодцов, смогли и успели сделать остальные. Вскоре их кулаки заработали по капитану – и капитан «заработал». Ох, как «заработал»: даже охнуть не дали! Вскоре Павел Андреич присоединился к валявшимся на земле пяти или шести телам своих оппонентов. Теперь он защищал только главный рабочий орган. Не голову, конечно.
Испуганная проститутка вначале прижалась к стене, затем взвигнула от страха, и инстинктивно метнулась в первое попавшееся на пути укрытие. Таковым, на её счастье – а больше на счастье Павла Андреича – оказалась дверь ресторана.
– Там, – она махнула рукой за дверь, – какие-то пьяницы бьют адъютанта командующего!
Роль Наташи была почти в точности исполнена случайной проституткой. Софи даже «пошла от себя»: запросила помощи не анонимному офицеру, а искушённому в любви клиенту.
Толпа офицеров с оглушительным рёвом ринулась из-за столов, ничуть не заботясь об их сохранности. Истязание Концова стремительно перешло в истязание его истязателей, которые вскоре составили ему компанию на земле.
– Что случилось, Павел Андреич?
Сквозь «вату в ушах» к Концову пробился нетрезвый, но всё равно знакомый голос собутыльника. Несмотря на побои, Концов не ошибся ни разу. Во-первых, голос был нетрезвым. Во-вторых, он был знакомым. И, в-третьих, он действительно принадлежал собутыльнику – ротмистру Дулину.
Но дать ответ «по легенде» Павел Андреич оказался не в состоянии: мешала каша во рту. Из зубов и сгустков крови. Естественно, ромистр не разобрал – и зашёл на второй круг.
– Ничего особенного, р-р-р-ротмистр-р-р…
Капитан, наконец, сумел выдавить из себя рекомендованный текст – вместе с «кашей», которую он сплёвывал не столько на землю, сколько на мундир.
…Просто какие-то негодяи…
– … Были невежливы с дамой? – догадался ротмистр.
Павел Андреич молча уронил голову на грудь. «По пути» он успел дать «координаты» дамы, всхлипывающецй у дверей ресторана.
– Ну, это совсем другое дело!
Дулин, сам пользователь услуг «мадмуазель Софи», безоговорочно встал на сторону капитана. «Мадмуазель» была «достоянием» исключительно офицерского состава. Штафирки к её «эксклюзивному» телу не допускались.
– Покушаться на наших женщин?! Да за это не только морду набить – жопу надрать стоило!
Наутро Концов проснулся героем – в гипсе и бинтах. В это же время Михаил Николаевич встретился с «Нумизматом». От Дулина он уже знал все подробности ресторанного инцидента. Даже те, которых не существовало в природе: рассказчик давал авторскую редакцию событий. В ней Павел Андреич предстал Атлантом, а сам Дулин – Гераклом.
– Как Вы могли так грубо нарушить приказ? – «приветствовал» «Нумизмата» Михаил Николаевич. – За это Вас следовало бы…
– Расстрелять?
В голосе «Нумизмата» промелькнула надежда.
– Нет: лишить бизнеса на деньги ЧК!
– Только не это!
У старика подкосились ноги и отвисла челюсть.
– Своим подлым поступком – да что, там, поступком: преступлением! – Вы поставили всех нас на грань провала! Всех, в том числе и свою ненаглядную!
Утомившись поедать старика глазами, Михаил Николаевич перешёл к сокрушению. Сокрушился головой, то есть.
– Нет, ну, как Вы могли так поступить?! Какие бы претензии Вы ни имели к Концову, каким бы раздолбаем он ни был – но он наш боевой товарищ! Наш! Мой! Ваш! Наташин!
«Нумизмат», конечно, не хотел бы видеть Концова товарищем Наташи – даже боевым, но перечить шефу не посмел. Поэтому он, как уронил голову – так больше её и не поднимал.
– Нет, ну надо же! – не унимался Михаил Николаевич. – Интеллигентный человек, состоятельный, пожилой – и вдруг такое паскудство! Так «подставить» товарища – пусть даже лично Вам он и не товарищ! Свинство, какое! Это не Вам – это всем нам бесчестие! Набить бы Вам за это морду, любезный!
В глазах «любезного» опять мелькнул проблеск надежды.
– Нет, это буду не я! – мстительно усмехнулся штабс-капитан.
Проблеск сразу же перестал мелькать. Зато мстительности в глазах штабс-капитана прибыло.
– Вы правильно меня поняли! Я просто доведу об этом до сведения одного человека!
– ???
– Да-да, его самого: капитана!
От таких слов «Нумизмат» не мог не упасть на колени – и он упал на них.
– Только не это! Всё, что угодно – но только не это! Я сейчас!.. Сейчас!..
С этими словами он полез во внутренний карман пиджака, и с третьей попытки извлёк оттуда внушительных размеров пакет.
– Вот!
– Что это?
Михаил Николаевич взвесил на ладони упаковку. Вес сподвигнул его на уважительный хмык.
– Деньги!
«Нумизмат» зачем-то огляделся по сторонам. Наверно, для создания пакету соответствующего «интерьера». Или для придания его весу «дополнительного веса».
– Так сказать… ну… на оперативные расходы.
– Что?! Что Вы сказали?!
Михаил Николаевич выгнул грудь и брови. И то, и другое – дугой. По сюжету он не мог не встать в позу. В позу оскорблённого благородства. Разумеется, и текст должен был соответствовать позе. Он ей и соответствал.
– Да понимаете ли Вы, что оскорбляете дворянина и офицера?
– Конечно, конечно!
Кажется, Платон Иваныч понял не только это, но и всё остальное – Вот и полез опять в карман. Исправлять ошибку и заглаживать вину. Спустя мгновение в другой руке Михаила Николаевича лежал свёрток ещё более увесистый, нежели первый. Теперь у штабс-капитана было значительно меньше оснований для демонстрации позы. Фундамент под оскорблённым благородством должен был пошатнуться.
– Здесь – ваше полугодовое жалование!
«Нумизмат» скосил глаз на конверты.
– То есть, я хотел сказать, что это – премия в размере Вашего полугодового жалования… То есть, я хотел сказать…
– Как это некрасиво, Платон Иваныч!
Штабс-капитан всё же «поскрёб по сусекам».
– Получается, Вы откупаетесь за кровь несчастного Концова!
– Получается, – покорно согласился «Нумизмат».
– И кто же Вы после этого?!
– …
– Позор!
И Михаил Николаевич ловко рассовал пакеты по карманам галифе. Своего, разумеется. Определять «новый облик» Платон Иваныча он воздержался.
– Ладно. Будем считать инцидент исчерпанным. А Концову…
– ??? – обмер Платон Иваныч.
– … А Концову Наташа пусть скажет, что у неё внезапно начались месячные. У неё ещё нет задержки?
Бледное лицо «Нумизмата» порозовело. Штабс-капитан тактично не стал развивать тему. После двух конвертов можно было и снизойти к старику.
– Ну, если не годится это объяснение, придумайте другое. Но желательно – тоже медицинское. Например, сердечный приступ. Или живот схватило – как у хренов… как у солдата перед боем… Ну, или пусть ей внезапно стало дурно!
– Не поверит же, – упал духом Платон Иваныч.
– «Не поверит»! А Вы ему справку покажите! Сможете достать справку?
– ???
«Нумизмат» даже оскорбился бестактностью вопроса.
– Вопрос снимается! – поднял руки вверх Михаил Николаевич. – Но имейте в виду, дорогой Платон Иваныч…
Пауза. Специально для того, чтобы поставить «Нумизмата» во фрунт. Даже – на коленях.
– … Вы теперь у меня – на крючке! Ещё один такой фортель – и никакие деньги Вам не помогут! Деньги – это, конечно… деньги. Но, entschuldigen Sie, aber шкура дороже! Вы меня поняли?
– … – понял «Нумизмат». Носом.
– Вы свободны.
«Нумизмат» боднул головой – и поднялся с коленей.
В педагогических целях воздержавшись от adieu, Михаил Николаевич повернулся к нему спиной, и отправился в штаб, где уже с утра начали чествовать Концова.
Виновник торжества, весь в зелёнке, бинтах и гипсе, по причине увечий принимал лишь пассивное участие в мероприятиях. Опираясь на костыли – накостыляли-то изрядно – он всего лишь пытался тянуть в улыбке распухшие губы. Ни о каком ином участии не могло быть и речи. И это больше всего удручало капитана: видеть, как пьют другие, было для него сущей пыткой.
Несколько подняло его настроение появление в приёмной, где и развернулись основные торжества, командующего армией. Его превосходительство лично возгласил тост за здоровье доблестного адъютанта – и даже намекнул на какие-то перемены в жизни того по служебной линии. Правда, не очень внятно намекнул: Вадим Зиновьич ещё не совсем отошли от вчерашнего… заседания.
Куда больше капитану поднял настроение увесистый пакет с премиальными от Натальи Николавны, к которой Павел Андреич пришёл требовать сатисфакции. Пришёл, невзирая на страдания, причиняемые ему каждым шагом. Пакет доставил ему даже большее удовлетворение, чем то, которое уже была согласна дать Наташа. На радостях Павел Андреич даже не стал вдаваться в детали медицинского заключения, которое связная продемонстрировала ему почему-то издалека. Расстались соратники почти дружески.
Всё складывалось для Концова, как нельзя лучше: и маскировка «поездных ран», и подъём авторитета, и размер премиальных, и целых три дня безделья, предоставленные командующим для поправки здоровья! Одно лишь тревожило капитана: предстоящее объяснение с Татьяной. И не зря.
Не успели ещё закончиться торжества, как в штаб ворвалась Татьяна Чуркина. Сказать, что она была разгневана – значило бы не сказать ничего. Сейчас это была сущая фурия, или же гарпия, или же, что ближе к истине, обе эти «красавицы» вкупе.
– Ну-ка, выйдём в коридор, «герой»!
Временно утратив эластичность, Концов не успел спрятаться под стол – и был ухвачен за шиворот и волочён за двери. Там его, скачущего на костыле, беспардонно приложили к стене. Пока ещё – только спиной.
– Значит, Софи?!
Удар был нанесён сразу, в лоб. Хорошо ещё, что пока лишь словом. О возможности другого варианта наглядно свидетельствовала попытка Концова заслониться от возлюбленной загипсованной рукой.
– Ну, что ты, Танечка…
По причине бестактной дегероизации бесстрашный герой был жалок.
– … Я только защищал… эту… как её… честь.
– Проститутки?
Таня аккуратно отвела от лица Концова загипсованную руку.
Капитан правильно расценил это движение – и закрыл брешь в обороне другой рукой. Той, которой опирался на костыль.
– Ну, ты скажешь, Таня!
Бодрой улыбки не получилось. Другой – тоже.
– Я, Танечка, свою честь… это… защищал.
Поскольку взгляд Татьяны непрерывно работал огнемётом, Концову пришлось «залечь в окопы». Ему было страшно: а вдруг возлюбленная подвергнет его избиению прямо по месту службы – да ещё в день вознесения на пьедестал?!
– Правильно боишься…
Если не в мыслях, то в глазах Татьяна читать умела.
– Честно говоря, следовало бы надавать тебе по морде!
«Так ведь надавали уже!» – возмутился Павел Андреич. Правда, сделал он это одними глазами – и то в пол. И правильно сделал: «собеседование» ещё не достигло апогея.
– Значит, меня одной уже не хватает? – перезарядила взгляд Татьяна. – На возмездную любовь потянуло?
– Ты всё превратно истолковываешь!
Концов хотел взмолиться ещё и конечностями, но не смог: был обездвижен Татьяной. От жестикуляции пришлось отказаться.
– Клянусь тебе, всё обстояло совсем не так, как тебе доложили!
– «Мне доложили»!
Судя по тому, как дёрнулся Концов у стены, любимая не промахнулась. Взглядом.
– Да ты же сам растрепал всему свету, что какие-то типы пытались перехватить у тебя эту шлюху! Разве не так? Что, Дулин всё это придумал?
Поблагодарив Дулина за трёп в штабе, Концов тут же пообещал ему рассчитаться за Татьяну. Но сейчас требовалось другое: срочно объяснить и объясниться. Для этого капитан нуждался не только в свободе слова, но и в свободе тела. Ни того, ни другого в наличии не было. А тут ещё подвели зоология с физикой: не учил ведь. Вот и не знал, что чем активнее жертва пытается высвободиться из удавьих объятий, тем сильнее удав сжимает кольца. Или – как в физике: сила действия вызывает равную ей силу противодействия. А в данном случае сила противодействия даже нарушала этот закон: сил у физически крепкой девушки оказалось больше, чем у мужчины-инвалида, пусть и временного. Татьяна Чуркина увлекалась ведь не водкой, а спортом. То есть, стороны изначально находились в неравном положении. Даже без физики с зоологией.
Концов понял, что надо менять подход.
– Танечка, родная, я тебе сейчас всё объясню! Эта девица тут совершенно ни при чём! То есть, не то, чтобы не при чём… То есть, я хотел сказать, что она оказалась там… ну, совершенно случайно! Просто шла мимо! И никакая она не моя дама – слушай больше этого болтуна Дулина!
Судя по выражению лица Татьяны, версия не проходила – и Концов решился.
– Я хочу признаться тебе…
– … – обомлела Татьяна.
– Никакого подвига я не совершал!
– Фу, ты! – облегчённо выдохнула Татьяна: её мысли были «на другую тему». Вот теперь Павел Андреич мог слегка приободриться.
– Дело в том, Таня, что весь предыдущий день и всю предыдущую ночь я пил, не просыхая! Ты, наверно, уже в курсе, что меня два дня не было на службе?
Татьяна кивнула головой: она была в курсе. В курс её неоднократно ввели в штабе по причине её неоднократных же визитов туда. Пустующий стул адъютанта не встревожил штабных: капитан нередко уходил и в более продолжительные загулы.
У Пал Андреича ещё раз отлегло от сердца.
– Ну, вот. Как я, значит, «перебрал» – не помню даже, где и с кем – меня, естественно, потянуло на подвиги.
– Ну, естественно!
– Вот! А в жизни, сама знаешь, всегда есть место подвигу. И лучшее место для него – ресторан «Парадиз». Как я добрался до ресторана – не помню, да это и не суть важно. Помню лишь, что я уже хотел войти внутрь… ну, в поисках приключений. А тут из дверей вывалилось несколько хамов – прямо на меня! Естественно, состоялся краткий обмен мнениями – по поводу личностей друг друга. Слово за слово – и мы уже были просто обязаны перейти от слов к делу… Нет, кажется, я врезал без всяких слов! И пошло-поехало!
Концов мечтательно закатил глаза. Правда, закат был недолгим: мемуары шли не только в мажорной тональности.
– Но и на старуху, как говорится… М-да: не рассчитал! Ни своих сил, ни числа фулюганов. Их оказалось двенадцать – как апостолов у Христа, прости Господи! И все – на мою голову! Да ладно бы – только на голову – так ещё и на всё остальное! В общем, наподдали мне так, что мало не показалось!
