Читать книгу: «Анти-Дарвин: неудобная антропология», страница 4

1.4. «Труд превратил обезьяну в человека, а человека в ломовую лошадь»

Вероятно, немногие сейчас помнят эту поговорку, которой советские студенты, изучавшие «марксистско-ленинскую философию», троллили догматическую формулировку Энгельса «труд создал человека». Точнее, догматической её сделали работники КПСС в идеологической сфере. Во времена, когда Фридрих Энгельс писал «Диалектику природы» (1882), учёные ещё не имели никакого представления ни о биологических стадиях антропогенеза, ни об орудийной (трудовой) деятельности предшественников Человека Разумного. Так что неведомо, что написал бы сам Энгельс об антропогенезе, доживи он до середины XX века, не говоря уже про наше время.

То, что стало известно впоследствии о древних гоминидах, об их культуре, а также и о наших ближайших биологических родственниках – высших обезьянах, не позволяет считать использование орудий труда чем-то исключительно человеческим. Правда, потом выдвинули уточнение: обезьяны используют в качестве орудий то, что уже находят в природе в готовом виде. Но только человеку стало присуще изготовление орудий труда с помощью других орудий. Во всяком случае, ни одна современная обезьяна не делает этого в природе (хотя, говорят, в неволе её можно этому научить). Ну и самое главное: для человека орудийная деятельность стала систематической, о чём свидетельствуют определённые традиции «индустрии каменного века», зафиксированные археологией.

Однако ещё в 70-х гг. прошлого века, когда не имелось достаточно наблюдательных данных об орудийной деятельности обезьян, известный отечественный историк и психолог Борис Поршнев проницательно заметил:

«Свойств человека не выведешь из свойств животного путём возведения в степень. Что из того, если какое-то животное не только “изготовляет орудия”, но и “изготовляет орудия для изготовления орудий”? Мы не перешагнём на самом деле никакой грани, если будем возводить то же самое в какую угодно степень»²¹.

Вероятно, передача навыков изготовления и применения каменных (а также, наверное, деревянных и костяных, только они долго не сохраняются) орудий стала играть существенную роль в выживании индивидов и сообществ древнейших людей. Однако было ли для этого критически важно значительное увеличение размеров мозга? Первые каменные орудия делали ещё некоторые австралопитеки, или «люди умелые» (§ 2.11), чей объём мозга оставался в пределах всего 500–600 куб. см.

Можно предположить, что те индивиды, у которых мозги по каким-то причинам оказывались крупнее от рождения, получали преимущества в выживании и размножении благодаря тому, что изобретали новые технологии «каменного века», облегчавшие им условия жизни. Однако факты археологии говорят против такого предположения. На протяжении двух миллионов лет, до появления Человека Разумного, каменные индустрии претерпели единичные изменения. Один раз в несколько сот тысяч лет! Это на фоне роста объёма мозга почти в три раза (от Человека Умелого к неандертальцу). И нет оснований приписывать такие смены культур сознательным изобретениям.

Широко распространён миф, будто современный человек постоянно использует лишь 10 % своего мозга. На нём основана время от времени повторяемая жёлтыми СМИ байка про некоего гражданина, который обратился в больницу по поводу головных болей. Томограмма выявила, что 90 % мозга этого гражданина поражены не то водянкой, не то опухолью (в зависимости от фантазии журналиста). Между тем, сей гражданин был нормальным членом общества, и никто не замечал, что у него только 10 % мозга здоровы.

В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда. Для пользования навыками, уже полученными и закреплёнными в известных действиях, в силу условных рефлексов, похоже, человек крайне редко нуждается в сознательных умственных усилиях. Это хорошо известно, например, алкоголикам и членам их семей, когда человек порой добирается домой «на автопилоте», при многих отключившихся функциях мозга (особенно памяти). Однако для усвоения таких навыков требуется явно больше пресловутых 10 %. Ещё больше умственного напряжения нужно при изобретении чего-либо, усовершенствовании какого-то привычного трудового процесса. Но, возвращаясь к археологии каменного века, возникает недоумение: как же мало наши предшественники (предки?) из рода Homo изобрели за два миллиона лет!

Археологическая фактура во многом и побудила Бориса Поршнева выдвинуть в своём последнем труде «О начале человеческой истории» гипотезу, что орудийная деятельность всех предшественников Человека Разумного была бессознательной, инстинктивной. Почти все биологи и антропологи не принимают эту идею. Александр Марков пишет:

«В свете того, что мы знаем сегодня о поведении приматов, эту гипотезу можно смело отвергнуть. Даже умение колоть орехи камнями у шимпанзе не может стать инстинктивным – оно сохраняется в ряду поколений как культурная традиция, и каждой обезьяне приходится долго учиться этому искусству, подражая старшим. Несомненно, мастерство изготовления каменных орудий – и олдувайских, и ашёльских – тоже было культурной традицией, знанием, передававшимся путём обучения и подражания»²².

На взгляд автора настоящей книги, в данном случае имеет место терминологическое недоразумение, а также крайняя расплывчатость категорий «инстинкт» и «разум». Разум – понятие вообще крайне субъективное и спекулятивное. Его рамки сильно меняются в зависимости от научного мейнстрима. Ещё во времена Дарвина один из первых рьяных приверженцев его учения Томас Хаксли считал, что человека нужно выделить в особое царство природы. Владимир Вернадский провозглашал наступление новой геологической эры и возникновение «ноосферы» с появлением разума, преобразующего природу…

В наше время происходит тренд в обратном направлении – натурализация человеческих проявлений. Учёные стремятся подчеркнуть отсутствие резких качественных граней между человеком и животным. Это пытается всячески показать и цитированный здесь Александр Марков. Но, как заметил тот же Поршнев, наблюдая такой тренд уже в своё время:

«Это усилия закидать пропасть между человеком и животным до краёв: человеческую сторону – сравнениями с животными, но в гораздо большей степени животную сторону – антропоморфизмами. Такой эволюционизм не столько ставит проблему перехода от животного к человеку, сколько тщится показать, что никакой особенной проблемы-то и нет; не показывает задачу, а снимает задачу; успокаивает совесть науки, словесно освобождая её от долга»²³.

Нет сомнения, что обучение и подражание играют очень большую роль в передаче навыков, необходимых для выживания, не только у близких родственников человека, но и у многих других животных, например – у хищников. Похоже, что в этом отношении разные питекантропы и неандертальцы, действительно, недалеко ушли от обезьян. Трудно усмотреть сложную интеллектуальную деятельность в бесконечном, из одного стотысячелетия в другое, повторении одних и тех же операций при изготовлении каменных ручных рубил, например. Без сомнения, обучение и подражание играли в этом процессе важную роль. Но похожую рассудочную деятельность проявляют даже котята, играя и учась у матери приёмам охоты. Более того, следование традиции обычно исключает новации. Мозг нацелен только на запоминание и повторение, нет смысла придумывать что-то новое, нет причин для естественного отбора более интеллектуальных особей.

По-своему, в данном случае, правы оба исследователя – Поршнев и Марков. Можно пойти ещё дальше и отметить, что и Человек Разумный кое в чём отнюдь не превосходит своих предшественников. Ведь и в нашем обществе часто наблюдаются следования бесполезным традициям, в том числе и тогда, когда они причиняют явные неудобства. Марков, похоже, излишне льстит нашему биологическому виду, когда пишет:

«Орудийная деятельность животных отличается от человеческой очень быстрым формированием устойчивых ассоциаций и ритуализацией, что проявляется в упорном воспроизведении найденной однажды последовательности действий, даже если они в изменившихся обстоятельствах потеряли смысл»²⁴.

Наглядным опровержением этих слов, исключающих человека из сонма животных, служат, например, каргокульты у народов Океании. Впрочем, не только там. Магическое мышление, при котором упорно воспроизводится раз возникший ритуал для повторного получения, имевшего место когда-то случайного (по совпадению) эффекта – обычное явление для всех Homo sapiens, независимо от страны и времени.

Когда Поршнев писал свою главную книгу, наука ещё искала предков Человека Разумного среди неандертальцев и считала, что наш вид появился всего около 40 тысяч лет тому назад. Однако теперь сроки появления Homo sapiens значительно удревнены – до 160–200 тысяч лет назад. Между тем, археология пока не нашла никаких признаков «технологического» превосходства первых сапиенсов над другими гоминидами вплоть до того самого рубежа – 30–25 тысяч лет назад – когда наш вид стал доминировать в природе. Как уже отмечалось, кроманьонцы не обладали более развитой материальной культурой, чем неандертальцы. «Индустрия» ранних сапиенсов не отличалась от таковой их предшественников. Получается, что примерно три четвёртых или даже четыре пятых времени своего существования Homo sapiens тоже бессознательно колупал каменные орудия.

То есть сначала Человек Разумный каким-то образом вытеснил в борьбе за существование неандертальцев и прочих своих родственников по семейству гоминид, а уже потом обнаружил своё интеллектуальное превосходство над ними во всё ускоряющемся прогрессе своей трудовой деятельности! Тогда как мейнстримные теории утверждают, что должна иметь место обратная последовательность. Отсутствие последней уже может служить их наглядным опровержением. Меж тем, наблюдаемая археологическая последовательность – сначала победа Homo sapiens в борьбе за жизнь и уже затем его интеллектуальный и материальный прогресс – представляет собой величайшую загадку начала истории.

Итак, хотя систематическое изготовление орудий посредством других орудий является характерным для человека с древнейших времён, нет никаких данных, что эта деятельность способствовала формированию специфических признаков вида Человек Разумный. За тот период, когда мозг человека вырос с 500–600 до 1500–1600 куб. см, орудийная деятельность человека, его материальная культура и технологическая вооружённость претерпели ничтожные качественные изменения. Их легко счесть результатом спонтанных событий, не прибегая к гипотезе о возрастании интеллекта и его применении к труду. Труд, похоже, повлиял на развитие интеллекта в столь же ограниченной степени. Если увеличение размеров мозга в процессе эволюции давало людям какие-то преимущества в борьбе за существование, то они, эти преимущества, выражались явно не в изобретении более совершенных орудий труда.

1.5. Миф о ледниковом периоде

Нередко можно встретить ходячее выражение, что «человек – дитя ледникового периода». Автор настоящей книги не нашёл его первоисточника, но всюду на него ссылаются как на всеобщую идиому. Вот и один из авторов книги про ледниковые периоды в истории Земли, британский гляциолог Брайан С. Джон, написал о нём как о расхожем мнении, заменив лишь слово «дитя» словом «продукт»²⁵. То есть, как обычно бывает, у «общеизвестного изречения» нет ни конкретного авторитетного источника, ни обоснования. Ну да ладно.

Примером современного глупейшего «научного» мифа может служить рисунок 1.1, множество вариантов которого сплошь и рядом используется в учебном процессе. Авторы и потребители таких картинок как будто не способны понять и оценить простейшие истины. Подавляющее большинство человечества во все времена, даже сейчас, а тем более в глубокой древности, на стадии предшественников Человека Разумного, жило в тропическом климате! Там не было надобности в тёплых жилищах. Показанный на рисунке опыт мог затрагивать только отдельные локальные, маргинальные группы древнего человечества. И выдавать их отклонения за магистральный путь развития – абсурдно. А строить жилища человека явно побудила не нужда в тепле. Птицы и многие насекомые тоже строят гнёзда, а звери – норы. Их к этому сподобил «ледниковый период»?

Непонятно откуда, но многими учёными как будто тоже подсознательно движет желание объяснить возникновение человека некими экстремальными условиями Великого Оледенения, их непохожестью на предшествующие много миллионов лет геологической истории (как минимум 60 миллионов лет кайнозойской эры). Вот, наступило Великое Оледенение, и предки людей были вынуждены приспосабливаться к изменившимся условиям, были поставлены самой природой в исключительно жёсткие рамки естественного отбора. Сумели выжить самые головастые, они и дали начало людям.

Совсем недавно, шесть десятилетий назад, в научно-популярной литературе наступление Великого Оледенения и его влияние на эволюцию человека описывались такими драматическими мазками:

«Климат становился всё более и более прохладным. И вот около 200 тыс. лет назад в горах Европы, Азии, Америки заблестели ледники, которые стали сползать на равнины… Наступающие льды покрывали всё новые и новые территории, оттесняя обитавших там животных и растения к югу. Ледяная пустыня возникла на громадных пространствах Европы, Азии и Северной Америки. Местами толщина ледяного покрова достигала 2 км. Наступила эпоха великого оледенения Земли. Огромный ледник то несколько сокращался, то снова продвигался на юг…

Одни виды животных вымирали, другие приспосабливались к новым условиям, либо образовывали новые виды и разновидности, или уходили в другие места. Изменение среды сказалось и на развитии человека, только человек вёл себя иначе. Он не вымер в эпоху наибольшего оледенения Земли, когда огромные территории оказались погребёнными под толстым слоем льда. Человек вступил в борьбу с силами природы. Он начал выделывать из камня разнообразные орудия труда и охоты, орудия для обработки шкур и шитья меховой одежды; он не только использовал для жилья природные пещеры и навесы, но и сооружал специальные жилища…

К тому времени, когда великое оледенение Земли достигло наибольших размеров, первобытный человек сумел приспособиться к новым условиям жизни, научился добывать огонь, изготовлять меховую одежду, выделывать разнообразные костяные, деревянные и каменные орудия. Сам он уже стал совершенно похож на современного человека»²⁶.

По сей день можно встретить описания, прямо как под копирку сделанные с этого текста. Единственные отличия – начало Великого Оледенения отнесено к более раннему времени, да иногда уточняется, что ледник на равнинах умеренных широт несколько раз стаивал полностью, как сейчас.

Великое Оледенение – один из стойких научных мифов, ставших культурным кодом всего современного человечества, в том числе очень далёкого от науки. Но разбор оснований данного мифа увёл бы слишком в сторону от темы настоящей книги. Интерес по ней в мифе о Великом Оледенении представляет совсем другое. А именно: как учёные натягивают сову на глобус, объясняя возникновение и развитие человека в тропических широтах Земли похолоданием климата в полярных и субполярных широтах?!

Ещё в конце прошлого века, когда родину Человека Разумного искали где-то в ареале обитания неандертальцев, можно было как-то привлекать гипотезу оледенения. Мол, похолодало в Европе, или в Передней Азии, или в Китае. Люди были вынуждены резко усовершенствовать орудия труда, методы добывания пищи, поддержания огня, изготовления одежды и т. д. Причём всё это могло касаться возникновения не рода Homo вообще, а только его нынешнего вида Homo sapiens. Но сейчас-то научным мейнстримом является происхождение не только всего рода людей, но и собственно Человека Разумного из тропической Африки! Что, там тоже было оледенение?!

«Ледниковый период» настолько укоренился в науке, что им не задумываясь объясняют всё непонятное в эволюции человечества, нисколько не затрудняясь тем, что этот фактор мог иметь только локальное значение и, следовательно, им нельзя объяснить нечто свойственное всему человечеству.

Например, популярный антрополог Марина Бутовская, объясняя происхождение некоторых общечеловеческих социальных практик, охотно ссылается на «ледниковый период», когда пишет:

«В обществах верхнего палеолита, обитающих в условиях холодного климата, где большую часть года выживание группы зависело от удачной охоты, роль мужчины могла резко возрасти… Тактики контроля над доминантными индивидами, выработанные группой в ледниковый период, оставались привлекательными для человека и в межледниковье в силу того обстоятельства, что подчинённые члены группы почувствовали “вкус” к политической независимости»²⁷.

Но ведь далеко не всё древнее человечество и даже не самая большая его часть жила в условиях холодного климата! Далее, для статусных антропологов (среди которых и автор приведённой цитаты) в последнее время является признаком хорошего тона приверженность версии о том, что всё современное человечество является потомством популяции, выселившейся из Африки примерно 70 тысяч лет назад. И как же, в таком случае, социальные практики вымерших видов человека, сложившиеся под воздействием Великого Оледенения, могли оказаться общими для человека современного вида?! А если даже такие практики и успели сложиться у него кое-где вновь либо версия «исхода из Африки» ошибочна, значительная-то часть человечества всегда продолжала жить в тропиках, никогда не приближаясь к зонам холодного климата.

То, что в периоды максимального разрастания ледниковых покровов на суше не происходило похолодания в экваториальных областях Земли, является настолько общим местом во всех книгах о климатах прошлого, что позволю себе ограничиться всего одной цитатой на этот счёт:

«В колонках глубоководных морских осадков уровень, отвечающий времени 18 000 лет назад, определяется методом изотопно-кислородной стратиграфии, а температура поверхностных морских вод вычисляется из уравнений, связывающих современные сообщества фораминифер с присущей им океанической обстановкой… Результаты этих исследований показывают, что во время максимума последнего оледенения температуры поверхностных вод в субтропических и тропических районах океанов были примерно такими же, как в настоящее время»²⁸. [Выделено мною – Я. Б.]

Если температура в океанических экваториальных областях была такой же, как сейчас, то и на материках в этих же широтах она не претерпевала изменений. Обратное утверждение нуждалось бы в доказательствах, коих нет.

Некоторые поясняют, что глобальное изменение климата около трёх или двух миллионов лет назад не оставило в стороне и тропические области. Да, средняя температура у экватора почти не менялась, но конкретно в Восточной Африке, где происходило выделение человека из мира животных, климат становился суше. Менялись природные условия, тропические леса замещались саваннами. Это-де стимулировало приспособления предков людей к двуногому прямохождению и бегу по саванне. Проще говоря, обезьяны слезли с деревьев потому, что деревья внезапно закончились.

Однако изменения границ природных зон совершаются в течение тысячелетий. Животные отвечают на такие изменения миграциями, смещением границ ареала. Ведь тропические леса как таковые не исчезли в Восточной Африке полностью, они только сдвинулись, стали меньше, протянулись галереями вдоль рек. В Центральной Африке всегда вплоть до наших времён сохранялась зона сплошной гилеи (влажного экваториального леса). Большие обезьяны не находились в безвыходном географическом положении, что доказывается сохранением в той же Африке древолазающих шимпанзе и горилл. А самое главное – из приспособления к двуногости совершенно не следует, что двуногая обезьяна должна была с течением времени стать ещё и разумной.

Наконец, если глобальные климатические изменения способствуют появлению разумных существ, тогда почему возник лишь один-единственный вид таких существ?

Не «прокатывает» и объяснение усилением естественного отбора в условиях сокращения кормовой базы, миграций животных из умеренных широт в тропические и ожесточением борьбы за сократившиеся жизненные ресурсы. Есть одно любопытное следствие оледенения, на которое почему-то не обращают внимания. Оледенение не сокращало, а увеличивало объёмы жизненных ресурсов на суше!

Последнее Валдайское (в Европе его называют Вюрмским, а в Америке Висконсинским) оледенение, достигавшее максимума 25–18 тысяч лет назад, изъяло из океана, как обычно считается, количество воды, равное по меньшей мере трём современным Антарктическим ледниковым щитам!²⁹ Уровень Мирового океана был в среднем ниже, чем теперь, на 130–150 метров. Обнажались обширные пространства континентального шельфа. Это, например, дно Персидского залива, морей Юго-Восточной Азии – всё в тропических широтах. Свободной ото льда была и Берингия – обширная область шельфа, связывавшая сухопутным мостом Северную Азию и Северную Америку, – где водились мамонты, овцебыки, верблюды, шерстистые носороги и прочая живность… Площадь открывшейся людям (а также прочим зверям и птицам) для свободной экспансии суши измерялась миллионами квадратных километров! Территория, равная ещё одному небольшому материку!

Причём это были не только приполярные пустыни да горные тундры, которые поглощались растущим ледником. Оледенение должно было открывать теплолюбивым видам десятки миллионов гектаров богатых тропических саванн, кое-где медленно покрывавшихся лесом. Парадоксально, но для видов, переживавших оледенение, оно оказывалось величайшим благом! Несчастьем могло стать другое – резкое разрушение ледников, затапливавшее освоенные территории. Хотя и оно происходило постепенно.

А нас продолжают уверять, будто оледенение несло бедствия нарождавшемуся человечеству! Нет, совершенно искусственно приплетено драматическое описание Великого Оледенения к возникновению человечества. Это типичная технология создания наукообразного мифа. К кочующей из одной книжки в другую картинке (рисунок 1.2), изображающей голозадых охотников, гоняющихся со смешными копьями по обледенелым скалам за мамонтом, одного взмаха хобота которого хватило бы, чтобы сбросить в пропасть всех своих не по погоде одетых настырных преследователей, следует относиться как к картинке из любой детской сказки. Нет, охотники были, и мамонты тоже. Но там, где обитали те и другие, близко не было ледника. Ведь тем же мамонтам надо было кушать сочную травку, причём очень много, причём круглый год.

Так что, если выбирать между сказочными картинками о прошлом Земли, автор настоящей книги предпочтёт эльфов, гномов и хоббитов Толкиена дрожащим среди ледников неандертальцам со шматками шкур на причинных местах. Первая сказка имеет хотя бы несомненные литературные достоинства, а «научное обоснование» у обеих – одинаковой степени достоверности.