Читать книгу: «Норма II», страница 2

Крис взирает на неё с беспомощной мольбой. Стягивает с себя нелепый халат.

– Если бы ещё и я сам смог поверить, что всё это правда. Мне сейчас тоже нужна помощь, понимаете? Нет всё, точка! Будем исходить из того, что это самая настоящая правда. Вы ведь почувствовали, как обжигает горячая вода. Посмотрите кругом. Если бы это был сон, невозможно воспроизвести в нём столько подробностей: этот стол с крошками на нём, подплавленную ручку у чайника, всю эту обстановку… как после землетрясения. Мне просто некогда было наводить порядок, простите уж…

– Знаете, почему я ещё не закричала «Хелп!» – всё же кричит она. – Ваше лицо напоминает мне одного человека… вас бы ещё побрить. Только он был более решительным. И…когда-то в детстве я тоже немного заикалась… Признавайтесь наконец, что за… что здесь происходит? На психушку похоже, но не совсем, я там была, знаю…

– Ладно, – он вдруг становится внешне спокойным и даже уверенным в себе. – Тётя Ида. Можно начать с неё. Ты ведь помнишь её? – с надеждой.

И эти «Ида» и «ты» сразу стали простым и спасительным мостиком, перекинутым поверх недоверия, таким человеком была тётушка для обоих.

Удивлённая Норма смотрит уже без раздражения, с невольной улыбкой.

– Да. Тётя Ида, она хорошая. Хотела сделать из меня тоже хорошую, скромную девушку, чтобы я сидела в уголке и молилась. Такая была строгая. И смешная, до ужаса! «Ходить в кино – грех», – как же дальше у неё?.. – «А если конец света случится, когда ты будешь там? Сгоришь вместе со всеми этими испорченными пропащими людьми».

– Недалека была от истины… А мне она не разрешала смотреть на твои фотографии. Это когда о тебе уже вышли сотни книг… Больше написано только о Джоконде.

– Каких книг? О чём ты опять?

– И продолжают писать. Прямо в эту минуту кто-нибудь пишет…

– Уж конечно! О чём там писать? Я ведь не сделала ничего. Я ненавижу что-то делать. Все только и делают, что делают что-то, делают....  Актриса! Ну правда, из кожи лезла, старалась, училась… Никто просто не верил. И всё… Так что про Иду?

– Она стала и моей тётей. Прошу, только не перебивай. И… прости. Потому что против твоего желания… Но я надеялся, я хотел… Чтобы это стало чем-то невероятным… вообще, огромным счастьем. И это можно! Потому что ты теперь не будешь одна! Надо только настроиться… С самого начала, – Крис слабо улыбается, уже ничем не напоминая Криса пятью минутами раньше. – Взять и запрограммировать! Жёстко! Если бы были такие программы – на установку счастья. Но пока надо без программ, самим. А иначе… Нет мне прощения.

Крис трёт усталые глаза под очками и рассказывает. Почему до того, как попасть к тёте, он провёл годы маленьким подопытным существом в стерильном прозрачном ящике, почти гробике. Над ним корпели и врачи и учёные, потому что таких, как он, единицы. Операции на кишечнике, глазах, суставах, бесконечные вентиляции лёгких, переливания крови… Вопреки всему, с чем медицина сталкивалась до того, его решили выходить из плода, не банально недоношенного, а фатально – плода на сроке ниже минимально допустимого наукой того времени.

Норма меняется в лице, открывает рот, чтобы выпалить что-то гневное, даже приподнявшись на стуле, но Крис останавливает её жестом руки.

– Иначе я не расскажу никогда. Тётя Ида забрала меня. И спасла. П-потом у неё я увидел альбом с фотографиями и понял, что… что мне надо жить. Чтобы… т-та д-девушка с развевающимися волосами тоже жила, и чтобы она не знала тех бед, которые… – запинающейся скороговоркой твердит Крис всё быстрее и громче, не глядя на собеседницу, не желая видеть её реакции, которая могла свести всё на нет. – И я стал учиться, только и делал, что учился без остановки, как ненормальный. Химия, нейробиология, генетика, вычислительная биология, геномика… Это только основные. Сначала долго плутал… в с-смерти, да, потому что без неё не постичь зарождение жизни. Раз сто думал, всё, конец! Валюсь в чёрную дыру, всё бесполезно, я безумен. Но всё равно не останавливался и не отвлекался. Мне не на что было. В университете на меня смотрели так же как и в школе, «ах ты, бедненький хромоножка»… За всё время только один друг, подруга точнее. Но даже она ничего не знала о моих… исследованиях. Наследство тётушки, если бы не оно, мне бы не осилить…

Норма сидит, застыв в неестественно-напряжённой позе, уставившись на Криса в немом ужасе, сжимая в руке стакан с водой побелевшими пальцами. Крис же, быстро отхлебнув из своего, так же торопливо продолжает.

– Что она за м-молодец! Сохранила в шкатулке для ниток пряди твоих волос. Три всего! Как уже понятно, наши ДНК т-тождественны, в чём я и не сомневался. После этого остановиться уже было нельзя. И я… – внезапно он замолкает, посмотрев Норме в лицо, в её расширенные от потрясения глаза, отчего она ещё больше ошеломляет непререкаемой… не красотой даже, а неповторимостью. Никому, никогда не повторить ЕЁ! Его собственное лицо искажается мукой. – О боже, нет! Я не могу, это ведь совершенно… этого нельзя было!..

Роняет голову на руки.

– Что я наделал?!

Некоторые любят ходить сквозь стены

 Автомобиль несётся к вокзалу. Привычный для Криса маршрут невдалеке от дома. Он выбрал старый железнодорожный мост через пути для своих редких прогулок, когда было уже невмоготу сидеть затворником в подвале со стоячим воздухом. Здесь же воздуха было в избытке, и не застывшего, а самого буйного, пусть и злобного иногда, но живого, бьющего в лицо помощнее вентилятора, и кажется, проникающего внутрь под корку. Окончательно мозги он не выдувал, но ощутимо проветривал, что от него и требовалось. Их необходимо было проветривать хоть иногда.

Грохот железных колёс тоже был кстати – контрастом. Тишина может оглушить сильнее всякого шума и свести с ума. Прохожих в таком месте почти нет, ничьих взглядов, попыток заговорить.

«Не хуже ли это, чем убийство? Против её воли. Против… всего вообще, что было когда-либо. Кто-то дал мне право? Ни черта! Зато моей воли хватит на несколько миллионов. Ведь не меньше мечтали бы о её возвращении. Но она! Мечтала ли она? Бред! Как она могла о чём-то мечтать? И правда, схожу с ума? Перед такой задачей ещё никто не стоял. И я, идиот, при всём сумасшедшем желании, я просто до конца не был уверен, что это возвращение возможно. Не представлял, как это – вот она, здесь, ЖИВАЯ?! Она?! И что теперь? Покончить с этим сейчас».

В своей ветхой футболке, перечеркнув себя руками крест-накрест, он всё равно что без одежды на резком ветру, настоящем осеннем, в эти последние дни лета. Насквозь металлический мост не добавляет тепла, под ним оглушительный лязг грузовых составов. Пробирает дрожь. Но ему всегда нравилось созерцать сверху движение этих могучих километровых пресмыкающихся, развивающих пугающую скорость. Их неумолимая мощь в бездумном сокрушении живого на своём пути завораживала…

«Лев Толстой, хитрюга, ловко скрестил тонны измазанного мазутом железа с беззащитной человеческой плотью. Послать свою кружевную Анну в объятия многотонной мясорубки! Если бы не это, никто бы и не помнил имя – Каренина». Крис смотрит вниз, свесившись с перил. Пронзительный свисток. К нему бегут, вроде бы без особой охоты, двое в форме.

«Каренина недоделанная!» Собравшись с силами, пускается в обратном направлении, задыхаясь. На ходу прыскает в рот аэрозоль с лекарством, остановившись, с минуту напряжённо смотрит на баллончик, будто прощаясь с ним, и швыряет его вниз. Свесившиеь с перил, наблюдает полёт спасительной трубочки, явно намереваясь последовать за ней.

«Крис!», – откуда-то издалека.

«Чёрт! Им неизвестно моё имя». И понимает, что окрик не со стороны полицейских. Сощурившись, со злостью оборачивается в противоположную сторону. Сначала фигура выглядела неясной, но она так стремительно не шла, а летела к нему, что стали вполне различимы спортивный костюм, капюшон на голове… Даже в сумерках по очертаниям фигуры было понятно, кто это. Крис так и застывает, навалившись на перила, растеряв последние силы. Она! И она уже рядом.

– Как т-ты… Здесь?! – трясясь мелкой дрожью, но уже не от холода, выдавливает он, – Я на машине, а ты? Т-ты – как?

– Я вышла подышать… Там можно задохнуться, и я… тоже люблю мосты. А вот ты как? В такой холод!

Уставившись на девушку – перед ним явление сверхъестественного, – он сникает.

– О господи! Нам конец, они сейчас догонят нас! У тебя нет документов.

– Вон те? – беспечно заявляет Норма. – Не догонят, – и смотрит в сторону полицейских. Смотрит пристально, не мигая, с каменным лицом. Надвигает капюшон на лоб и выставляет обе руки вперёд, с силой растопырив пальцы. Преследователи замедляют шаг, начинают неловко пятиться назад, наступая друг другу на ноги.

– Это ещё что? Откуда?.. – бормочет учёный вконец подавленно.

– Я где-то читала, что так можно… отпугнуть… А ты разве не знал? – подхватив его под руку, Норма устремляется к его автомобилю.

Погрузившись в него, Крис некоторое время сидит без движения, со скрипом восстанавливая дыхание. Только изредка с несчастным видом поглядывает на спасительницу. Во взгляде его недоверие и вопрос. Наконец находит в себе силы заговорить.

– А входная дверь? Выйти без ключа невозможно!

– Дверь? Ты, наверно, не запер её, так резко исчез. А как бы я иначе прошла? – непонятно с чего повеселев, тихим невинным голосом говорит Норма.

Небольшой приземистый дом, будто без крыши. Зато тёмный, почти чёрный забор, которым он обнесён, необычно высок в сравнении с соседскими. Похож на деревянный, в действительности же из прочного металла. Входная дверь закрыта на замок. Крис, вроде и не удивившись, обречённо достаёт ключи.

– Чтобы ты знала: без ключа дверь в дом не закрыть. И не открыть. Это невозможно, если ты не медвежатник.

Норма выглядит безучастной и как бы ослабевшей, но не без вызова заявляет:

– Чтобы ты знал, то, что ты тут недавно наговорил, в бреду или нет…надо быть настолько же… не в себе, не меньше, чем ты, чтобы поверить.

– Нет, прошу, не сейчас, – гримаса страдания на лице Криса. – Я уже совсем ничего не понимаю! Мне вот что, мне просто надо поспать. Давно уже. И ты… тебе тоже надо отдохнуть. Вот именно… Даже компьютерным мозгам нужен отдых, а тут простые, кашицеобразные, на 80 процентов из воды…– язык его стал заплетаться, – ты знала, что наши мозги на 70-80 процентов состоят из воды?

В полутёмном кабинете-гостиной он валится на старый диван, со следами былой роскоши в виде натуральной кожи, теперь изрядно потёртой. Но тут же встаёт.

– Прости. Ложись здесь. Ох, нет. Вон там спальня, всё там найдёшь.

– Где телефон?! – слабым голосом спрашивает Норма, заметно обессиленная и побледневшая.

Крис нехотя достаёт из кармана мобильник, не глядя на неё, отдаёт его, вновь упав на диван лицом к спинке. Увидев в своей руке прямоугольный кусок пластмассы, Норма лишь открывает рот, чтобы что-то сказать, но взглянув на повёрнутую к ней спину, передумывает. С опаской и некоторой брезгливостью прикладывает тёмный прямоугольник к уху, затем, окинув его недоверчивым взглядом, обиженно кладёт на пол рядом с диваном.

Мелодия из фильма «Река не течёт вспять». Звонок телефона Криса, который он не слышит, хотя он звонит довольно долго. Прошло не больше часа, как он заснул. Очнувшись, обнаруживает телефон на полу, но поздно. Напяливает очки, чтобы прочитать, кто звонил. Прячет телефон в карман.

Норма с ногами в кресле у холодного камина, обложенная журналами, и это не журналы мод. Вид у неё хмурый и несчастный.

– Откуда это у тебя? – показывает Крису два журнала. – Они бракованные? Что за даты?! – голос, дрожа, едва не срывается на крик.

Он медленно спускает ноги на пол, по-прежнему воспалёнными глазами смотрит на Норму, видя её впервые – по растерянному выражению его лица.

– Нет, я не снюсь тебе! Спортивные туфли на босу ногу натёрли мне настоящую мозоль, можешь проверить… Такие подробности во сне не увидишь, как ты сам знаешь, – уже не сдерживая панических нот.

– Спортивные туфли называются кроссовки, – сонно бормочет Крис. – Зря ты не поспала, хорошо было бы убедиться, сможешь ли ты спать…

– Роботы тоже спят? Мне самой интересно, – задыхающимся, плаксивым от обиды голосом. – Думаешь, я ничего не понимаю? Как все они, думаешь, что я последняя идиотка? Этот твой лепет… Придумать такое! Да кем ты возомнил себя, по какому праву?! – в голосе близкие рыдания.

Крис вскидывает на неё ошеломлённый взгляд, но тут же отводит его, разглядывая обложки журналов, что лежат на полу, знакомые ему International Journal of Molecular Sciences, Biological Chemistry, Intelligent Robots and systems. Плечи его горестно опускаются, он вновь уменьшается в размере.

– Послушай… Что ж. Ты… вот ты и узнала. Да, я трушу. Но… только ты можешь помочь мне. П-пойми! Моя связь с тобой не прервалась тогда…

– Когда тогда? Когда я умерла? Скажи прямо! Или не я? Или она, та, о которой, непонятно почему, столько разговоров до сих пор, я тут читала. Ты вообще понимаешь, что такое смерть? И что такое жизнь? Второй ЕЁ не может быть! Никогда! Как не может быть две луны.

– Нет! Вот в этом-то и дело – нет, нет и нет! Я тебе уже говорил, я копался в этой чёртовой смерти, увязал по уши, но тут особый случай! Ты никогда не умирала – для меня. На той каталке под их грязной тряпкой была другая свёрнутая в рулон тряпка, не ты. Хоть я тебя и не видел ни разу, но я знал тебя. Я чувствовал… то, что терзало тебя, мешало быть тобой. По твоим фото, записям, стихам. Если бы не они, я бы, может, не стал… Но я всё это… я жил этим. И я думал, думал… о тебе, твоих днях, часах, – он безотчётно раскачивается, сидя на краю дивана, обхватив себя руками, будто защищаясь от холода. – Как ты просыпалась утром… так и я просыпался, и тебя-меня охватывал страх. Как ты билась о недоверие, неверие в себя. Ты была в моей голове, крови, лёгких постоянно – вся, как есть, вот здесь, – он выпрямляется и кладёт ладони себе на грудь. – И из всего, что было твоего во мне, ты перешагнула сюда.

– Перешагнула! И чем закончится перешагивание, если это я? Не знаешь? Той же идиотской гибелью. Ты этого хочешь?!

Он поднимает на неё медленный страдальческий взгляд.

– Как же всё… Неужели ты не понимаешь? Ведь я знаю, тебя мучило то же самое! Ты изо всех сил разыскивала своего отца, хотела встретиться с ним. А он послал тебя!.. И я просто… Я думал, будет праздник, сумасшедший… Мы оба будем праздновать, мы… обнимемся…

– Вот ты действительно сумасшедший. Вбил себе в голову, что ты мой сын, – Норма смотрит на него с сожалением. – Извини. Так не бывает. Ну, не бывает так после ничтожного срока беременности, любой, даже не медик тебе скажет.

– Так бывает! Посмотри в Интернете.

– В чём?! Ладно. Предположим, ты выжил. Почему тебя не отдали мне? Ведь я хотела ребёнка больше всего на свете! Да если бы это произошло, всё было бы иначе! – в отчаянье Норма со всей силы запускает в его сторону журнал. Отвернувшись, припадает к спинке кресла, сотрясаясь от рыданий.

Журнал распластанно, как умершая на лету птица, падает на пол к ногам Криса. Он смотрит мимо него пустым взглядом, не поднимая

– Послушай. Это всё было тайно. То, на что решилась тогда группка докторов, было не только на грани невозможного, но и незаконного. Один из них был так предан тебе, так хотел совершить чудо… Никто другой особо не верил. Ида забрала меня в критический момент, когда все смирились с невозможностью выходить меня. И… А когда стало ясно, что я… всё-таки человек, тебя уже не было.

Явственный звук ключа в замке входной двери. Крис, зло дёрнувшись, поворачивает голову на звук. Дверь медленно отворяется, крадучись входит Ирэн, озираясь по сторонам. В руках у неё медицинский кофр первой помощи, в который она вцепилась, как в спасательный круг, прижав к себе.

– Я звонила, ты не отвечал… А свет горит. Хорошо, что ключи… ты дал мне их, помнишь, на случай… – неуверенным тоном говорит она и замолкает, заметив в кресле Норму.

– Простите… Я не хотела… –  бормочет гостья, пятясь назад к двери, явно не веря своим глазам.

Крис, уперев локти в колени, обхватывает голову двумя руками. Но вдруг вскакивает и решительно хромает к Ирэн.

– Ничего, ничего… Нормально. Рано или поздно… Вот именно… – беря ошарашенную подругу под руку, подводит её чуть не силой к креслу у камина. Не успевает ничего сказать, как это делает Норма.

– Ох, я, наверно, в вашем костюме? Вы так смотрите…

– Подожди!.. – обрывает он её, – Ирэн, это Норма. Я очень надеюсь, что ваше знакомство… Я только на него и надеюсь, если честно. Вот именно. Норма, Ирэн – это удивительная, самая… это человек, который хронически всегда помогает…

– Крис! – досада Ирэн даже больше растерянности.

Норма, смахнув слёзы краем рукава, привстаёт из кресла, чуть пошатнувшись, протягивает руку Ирэн, которая даже не пытается выглядеть светски учтивой, не в состоянии припомнить положенной при знакомстве реплики. Говорит опять Норма.

– Костюм… в нём так мягко. Спасибо.

– Он вам к лицу, – механически говорит наконец Ирэн, еле шевеля языком, но довольно уверенно пожимает протянутую руку так, как если бы она принадлежала какой-то родственнице Криса, давно не навещавшей его.

– А спортивные… что? Кроссовки? Они мне натёрли… ох, о чём я? – Норма, прикрыв глаза, мучительно наморщивает лоб, говорит всё медленнее, почти неразборчиво. – Крис мне рассказывал… о вас. Лу… лучший друг?..

Ирэн, не выпуская руки, показавшейся ей прохладной на ощупь, с тревогой рассматривает её, видя бескровность и вялость той, глянув же в лицо Нормы, замечает капельки пота на лбу.

– Как вы себя чувствуете? – торопливо спрашивает она, и не получив ответа, берётся за запястье Нормы, – Крис!

– Что с моими руками? Они не такие… – произносит Норма еле слышно и валится обратно в кресло.

– Крис! Воды! – крик Ирэн, в котором слышно лишь одно: «На помощь!»

"Кто я? Или что?!"

Норма довольно быстро приходит в себя. Заметив рядом со своим креслом распахнутую сумку первой помощи, тонометр, склянки и озабоченные лица Ирэн и Криса, спешит сообщить.

– Со мной бывает…

– Этот изверг хотя бы покормил тебя?

– Да, он хотел…

– Крис, ты вообще хоть что-нибудь соображаешь? Откуда ей взять энергию? И ещё по улице гоняешь! Ей нужен покой и постельный режим хотя бы на первые дни. Провести обследования, анализы! И кормить, кормить!

– Он не гонял… Да мне уже нормально. Не зря же я Норма, – через бледную улыбку. – А вы всегда ходите в гости с этим чемоданчиком? – кивнув на сумку с медикаментами.

Вопрос хоть и отчасти смутил Ирэн, но отвечает она тоже с улыбкой:

– Н-нет. Только когда этот чокнутый гений не отвечает на звонки.

Отклонив порыв «гения» перенести её на руках из кресла на нормальную кровать, Норма осторожно поднимается сама. Поддерживаемая с двух сторон, благополучно водружается на кровать в спальне. Ирэн устраивает так, чтобы её ноги оказались выше головы, укутывает её в одеяло и отворяет окно.

– Пойду, приготовлю чаю покрепче и… чего-нибудь ещё.

Крис с виноватым видом бесцельно сидит у постели «больной». После нервной встряски, которая обошлась без фатальных последствий, на него с новой силой наваливается муть усталости, практически прострации, не оставляющей сил заговорить.

– Ты так и не поспал толком, пойди же, отдохни как следует, – слышит он обращённое к нему.

Ясный согревающий луч прорезал муть, такие это были слова. Сказанные не голосом, а шелестящим дорогим шёлком, какого не найти больше ни в каком уголке земли «Пойди, отдохни…» И Крис продолжает ошеломлённо молчать – от какого-то нового, хрупкого удивления. Боясь спугнуть. «Эт-то, вот именно, шёлк… Боже, Норма, ты хоть знаешь, какой у тебя голос? Как он… обволакивает? Убаюкивает…»

Ирэн, чай и ещё что-то. Пообещала – сделала. У этой женщины всё чётко, без заминок. Чуть вздёрнутый нос не мешает, а скорее, помогает, улавливать в воздухе моменты, когда кто-то нуждается в её, пусть и не широком, но надёжном плече. Заметив Криса, не согнувшегося, а откинувшегося на спинку стула с незнакомым выражением лица, то ли мечтательным, то ли смертельно-усталым, она качает головой.

– Ну, а с тобой-то что? Хватит с нас одного обморока. Чай очень горячий, я напою девочку, а ты нальёшь себе сам?

«Девочку»! Которой за 90». Очнувшись от грёз, Крис видит помимо чая, миску с чем-то вроде супа-пюре, и понимает, что Норма в надёжных руках. Послушно покидает

спальню, чтобы залечь на свой облупленный диван.

– Она заснула, представь! – врывается Ирэн. – Нет, ты молодец! У неё же давление упало до почти что ничего. Или ты так ошарашен успехом, что…

– Зато ты так спокойна – за двоих. Будто бы каждый день… поишь чаем Норму Джин, – бубнит Крис, отворачиваясь к спинке.

Ирэн подсаживается к нему на диван.

– Видишь ли, мой лучший друг и великий партизан. Ты настолько был увлечён своей конспирацией все эти годы, что она уже давно и не конспирация никакая, а так, ерунда полная и чушь собачья. Думаешь, я не знаю, чем у тебя забиты эти сотни альбомов? – она кивает на стеллажи. – Нет, я не подглядывала. Ты их то и дело оставлял открытыми тут на столе, думая, что я без глаз. Потом, если помнишь, ты иногда выдавал мне задания для обработки, которые наводили на определённые мысли… Ну и хотя бы сегодня, когда ты явился ко мне с ножом к горлу за платьем. Мне даже стало казаться, что ты нарочно… хочешь, чтобы я догадывалась.

– Так ты знала! – Крис рывком поворачивается к ней, но Ирэн не смотрит на него, а, закинув руки за голову, преувеличенно восторженно созерцает полки стеллажа с фотоальбомами.

– Тысячи изображений! Я знаю, так надо было – пропитаться ими до предела, собрать, оцифровать гигантскую базу для нейросети. Ну ладно, создать программную симуляцию, какой угодно дипфейк сегодня даже подросток в состоянии, но как перенести их… сюда, к нам?! Бог мой! Ведь даже голос у неё тот же, точь-в-точь… Крис, ты хоть понимаешь, что ты… сотворил? И теперь, судя по всему, хочешь всех оставить с носом, утаив своё открытие?

– Какое ещё открытие?! Ты что, с ума сошла? Да я тебя… придушу! Если ты посмеешь кому-нибудь… – забыв про усталость, Крис подскакивает, как на пружине, и даже тянет руки к Ирэн, но она быстро отсаживается от него подальше. Он снова без сил валится на диван. Сворачивается эмбрионом, подтянув ноги к подбородку, накрыв голову рукой.

– Сам ты сошёл с ума! Хотя особо и сходить было не с чего. Псих! – Ирэн вдруг осекается, глянув на горестно-беззащитную позу своего друга. Оглядев комнату, замечает скомканный плед в одном из кресел. Накрывает им Криса.

«Ну, и как их тут оставить?»

Устроившись на двух сдвинутых креслах, Ирэн сразу понимает, что не уснёт. И не кресла тому виной. Собирая в кучку разбросанные возле них журналы, она немало подивилась их тематике. «Вот уж действительно, ценная подборка для Нормы Джин – Evolutionary Bioinformatics. Боже! Да ведь она смекнула… Эта девушка, знакомая с химией благодаря краске для волос! Во-первых, она увидела год на этих журналах. Почитав, она оценила уровень открытий в науках, которые ещё даже не зародились полвека назад. Решила, что из неё сделали робота. Но старалась всё же держаться при мне. Да она умнее некоторых образованных с двумя университетами. Скоро он в этом убедится!

То что он одержим, было понятно, но… Господи, неужели это правда? «Правда», а никакой не робот, лежит в соседней комнате в моём худи. Ей надо было согреться. Как она?»

Ирэн у постели Нормы, легонько трогает её лоб. Никаких причин для беспокойства. Девушка лежит в той же позе, в какой заснула накануне. На спине, с лицом вполоборота к окну, запрокинув одну руку за голову, как на картине Модильяни. Дыхание ровное сквозь чуть приоткрытый рот, на лице еле заметный румянец и выражение безмятежности. «Немыслимо! Как он это сделал?»

Из роскоши в обстановке комнаты только ноутбук на рабочем столе. Конечно, не без книг и журналов – на подоконнике, столе, прикроватной тумбе. Из живого не слишком живой на вид кактус по соседству с компьютером.

Со знанием дела – никто, кроме неё, Ирэн, в этом доме такого не проворачивал – протёрла пыль в местах досягаемости и сложила книги в аккуратные стопки. Несколько раз за ночь она, не хуже примерной матери, вставала к Норме. Всякий раз картина была неизменной в своей безмятежности. «Интересно, и младенцем она была таким же образцовым? Эх, никто ведь этого теперь не подтвердит».

Так и не заснув, лучшая подруга поднимается первой совсем ещё ранним утром.

– Пора за работу. Работёнка, какой ни у кого и никогда ещё не бывало. Завтрак для девушки, которой… временно не было ни в одном из городов, ни вообще на земле – физически, а вчера она появилась. Что такого? Нефизически-то её было сколько угодно, куда не кинь. Если бы не это, может, и не смогла бы вернуться».

Деревянная лопаточка едва не выпала из рук Ирэн, и молоко чуть не убежало. В дверях спальни стоит Норма. В самом естественном виде – без косметики и без одежды. Обыкновенная девушка лет двадцати с небольшим. Не худощавая и не полная, не дылда и не коротышка. Грудь не большая и не маленькая. Талия – тонкая. Руки, ноги, живот. Кожа с нежно-молочным отливом, будто из мягкого флиса. Почему от вида этой обычной девушки случается столбняк? Линии? Контуры тела – они прочерчены с таким знанием дела… Кто чертил? Чёрт! Они такие нарочно, чтобы поймать тебя в ловушку. Чтобы твои глаза без малейшего напряжения, а единственно с жадным интересом, скользили по ним вверх-вниз и во всех направлениях, не уставая. Но удивляясь…

Откуда эти плавные чередования утолщений и сужений, ничего резкого, всё ласкающее! Старик Да Винчи сошёл бы с ума от торжества пропорций.

Приметив неподвижность и открытый рот Ирэн, Норма с трогательной улыбкой торопливо произносит:

– Мне вдруг стало ужасно жарко… Доброе утро!

– Доброе! – Ирэн вернулась к молоку. – Твой любимый завтрак, если верить разным журналам.

– Интересно, какой?

– Узнаешь. Посмотри там, в шкафу что-нибудь полегче из одежды, Крис всё равно не носит все эти рубашки.

Последовав совету, Норма появляется вновь уже в мужской белой рубашке, почти до колен. Закатывая рукава, она с сочувствием смотрит на Криса, сиротски накрытого пледом.

– Бедняжка, он ещё спит.

– Не называй его так, пожалуйста, – одёргивает её Ирэн, хочет сказать что-то ещё, но в этот момент у неё звенит в заднем кармане джинсов.

– Да-да, я помню. Тут у меня… Давайте, часа через два, – говорит Ирэн, приложив к уху пластмассовую плитку шоколада.

На лице Нормы восторг ребёнка, который видит живого кролика из цилиндра.

– Так это, правда, телефон?!

– Конечно. И не только телефон, фактически компьютер, который всегда с тобой. Тебе как можно скорей надо такой же.

– Ну да. Если учесть, что вся моя телефонная книжка – это… кладбище. Кому я буду звонить?

– Как это? Мне, например. И Крису. Уже двое. Да я же говорю, это гораздо больше, чем телефон. Это часы, фотоаппарат, видеокамера, словарь, карта города, банковская карта, книжка, кино, соцсети, интернет, любая информация… Без телефона теперь и не жизнь.

– Ты меня разыгрываешь. Как такое может быть?

– Да вот так! – щёлкает фотокамерой и показывает фото заворожённой Норме, подскочившей поближе. – Потом тебе всё объясню и покажу, а то сейчас молоко убежит.

– Я уже слышала это слово – интернет… Это что, колдовство какое-то? Запасные мозги? И здесь, пока я спала, как-то стало всё по-другому, как в сказке, – обводя комнату глазами. – Так чисто!

– Никакого волшебства, я прибралась, без потусторонней помощи. Прислуги у него нет. Не мог никого нанять из-за своих сверхсекретных… исследований.

– То есть, из-за меня? Я пока не пойму, шутки ли это, или какая-то постановка, но… ведь я дышу! Хожу, говорю… Вот проверь, – протягивает вдруг руку Ирэн.

Та, слегка удивившись, берёт руку Нормы в свою.

– Тёплая. Почти горячая!

– Нормальная температура… для робота?

– Ха! Ну всё! Конечно, робот! А кто же ещё? Мне тоже вначале показалось… Нет, подожди, может, я ещё тебя и разочарую. Вот помучаю разными анализами, понаблюдаю. Как ты спала, кстати?

– Ох, я, кажется, никогда ещё так не спала. Даже в детстве. Не то что вчера. Вот где был кошмар! Сначала я там где-то нежилась в спокойном тёплом море, которое мой дом, и вдруг – на холодный скалистый берег. Швыряют меня нагую, чужую всем на этих скалах, и отовсюду подползают какие-то твари с голодными глазами. Потому они так истошно и кричат, только появившиеся на свет?

– Даже не знаю. Никто ведь этого не помнит. Твари… Может, это фантазия твоя?

– Но сегодня утром совсем другое. Из темноты в свет, в блаженство, кто-то заботливый укутал меня в мягкую фланель, или… в любовь… Вы ведь ничем меня не пичкали, никакими снотворными?

Ирэн, стараясь скрыть потрясение, – так тронули её эти слова – продолжает на автомате помешивать содержимое кастрюльки.

– Нет, никто тебя ничем не пичкал. Обморок твой, к счастью, был минутным. Но тут на тебя, между прочим, успели пожаловаться. Замечена в антинаучном… сверхъестественном, – Ирэн понизила голос. – Сквозь стены ходишь…

Норма загадочно улыбается и прикладывает палец к губам.

– Тише! Мы разбудим Криса. Он ведь и впрямь не спал сто лет… Про стены я потом, когда он проснётся.

Она вновь обводит взглядом комнату, будто ища в ней что-то.

– А, поняла, чего не хватает. Ни одной пепельницы.

– Ты что, хочешь закурить?

– Нет. Но вдруг…

– Забудь! Лучше сразу. Вышло из моды. Сейчас почти никто не курит. Благодаря Голливуду, кстати. Во всём мире теперь куряк в сто раз меньше.

– Что ты такое говоришь?

– Помнишь Юла Бриннера?

– Да. Я знала его. Он-то как раз смолил, как ненормальный!

– Умер в 85-ом году от рака лёгких. На следующий день после его смерти показали ролик, завещание, где он всем говорит, что умер из-за того, что курил. И сказал, вот всё что хотите, делайте, только не курите! И Америка бросила курить – вся, в один день. Остались отщепенцы, конечно. Но не так много.

– Узнаю Юла! Мастер выкидывать номера. Но это, по-моему, лучший из его номеров.

– Согласна. Сейчас даже дико смотреть, до чего были задымлены эти ваши фильмы. Прямо закашливаешься. Крис тоже раньше курил, хоть ему и запрещали. Но после подумал, если он умрёт, кто же вытащит тебя?

Норма, грустно улыбнувшись, тихонько присаживается на диван рядом с Крисом, глядя на него с нежностью.

– Когда я увидела тебя тут у плиты, и Криса… я хотела сказать, но сбилась. Ирэн! Я, может, этого ещё никому не говорила. Знаешь, я сейчас чувствую… необыкновенное что-то, – чуть не шёпотом говорит Норма, прижав руки к груди. – Жаль, Крис спит. Я бы его расцеловала! Что-то начинается такое… Мне кажется, что я вдруг попала… что это семья. В детстве я любила играть «в дом». Только в играх он и был.