Читать книгу: «Дневник Лисы. Мой 2008-й», страница 3

19.09 Пятница

Завтра у Ленки день рождения. Ура, я иду с Пашкой! Согласно официальной версии, мы идем туда как самостоятельные единицы, но это мелочи. Сегодня он явился в школу специально за приглашением (это только я знаю). Машка имениннице мозг три дня кушала, так что той ничего не оставалось, как набраться храбрости и оказать услугу лучшей подруге (Машка серьезно настроена сделать из Пашки своего парня)

Он еще болеет, сопли, кашель, все при нем, но в выходные не хочет дома торчать.

Угадайте, кто победил на президентских выборах? Я бы точно не догадалась – Валяев Олег. Желающих представлять наш класс нашлось всего двое, он и Самсонов, но Самсу преподы завернули на предвыборной стадии за несоответствующую высокой ответственной должности репутацию.

Валяева мне искренне жаль, он сам себе не рад, не ему оспаривать лидерство Самсонова. Пашка долго смеялся.

– Надо было мне свою кандидатуру выставить, тогда уважаемые педагоги на Самсонова молились бы, – заявил он, когда мы возвращались с моих занятий танцами.

Мне разрешили совмещать танцы и английский. Мама надеется, что танцы мне скоро надоедят, их я могу бросить, когда пожелаю, а английский нет. Теперь помимо пятницы и субботы у меня заняты понедельник и четверг. Зря я не сказала дома, что списала контрольную, это всплывет рано или поздно. Лучше не думать об этом, я не хочу разочаровывать предков.

Пашка говорит, что льготные цены – это пиар-акция или какой-то хитрый способ отмыть деньги, а не благотворительная помощь юным дарованиям. Ему нужна практика, чтобы не забыть язык. В Болгарии он учился в школе, где английский был вторым языком после болгарского.

Я не видела его почти неделю, соскучилась ужасно. Без него скучно, дни кажутся пустыми. Хочу я этого или нет, надо признать – я ничем не лучше Светки, такая же дура. Разница лишь в том, что мне не нужны разговоры о любви, цветочки, свидания под часами, поцелуйчики, мне нужен Он. Я практически не нахожу в нем недостатков, иногда меня бросает в дрожь от того что, а, главное, как он говорит. Он ни во что не верит. Я отдаю себе отчет, что он может быть грубым, злым, жестоким, я знаю об этой стороне его натуры, знаю, что она есть, хоть со мной он совсем другой.

Сегодня мы сидели у моего подъезда, он грел руки у меня под курткой в то время как я, сидя у него на коленях, грела нос в его волосах. Мне большего не надо. И в этом наше со Светкой главное различие.

21.09. Воскресенье (точнее, уже 22.09)

Я пришла домой в половине двенадцатого ночи, сна не в одном глазу, буду писать, пока не захочется спать. День рождения удался, Ленка на седьмом небе от счастья, она и мечтать о таком празднике не смела.

На MTV была передача о вечеринках в честь шестнадцатилетних детей богатых родителей. Мне кажется, у историй о том, как отмечают праздники люди с ограниченными финансовыми возможностями, рейтинг был бы выше. Ленкины предки не богаты. День рождения отмечали дома, в двухкомнатной хрущовке.

Как они все помещаются в этой квартире? У Ленки есть шестилетняя сестра и живут они с бабушкой – пять человек в двух комнатах, а, по сути, четверо в одной. Вторая комната – это персональные владения бабки, она на ключ дверь запирает, когда к подъезду посидеть выходит. Сегодня ее еле уговорили поехать на дачу, чтобы она нам праздновать не мешала. Из развлечений предусматривались исключительно накрытый всякими вкусностями стол и телевизор. У Ленки консервативные музыкальные вкусы, слушает одно старье, для вечеринки ничего не подходит, одно спасенье – кабельные музыкальные каналы. Немного о гостях – была ее двоюродная сестра Оксанка со своим мальчиком, Машка, Агафонов Илья, я, Ставеров, подружка Ленки из музыкальной школы Гюзелька и Светка со своим парнем. Да, Самсонов теперь официально ее парень! Они встречаются! Сидят на лавочках, целуются в подъезде, ходят в кино. Светка сейчас на больничном из-за перелома, ходи она в школу, такого сюрприза не получилось бы, все в мельчайших подробностях знали бы как он на нее смотрит, что говорит и как целуется.

Агафонов вне школы кажется намного смелее и уверенней, изображал весь день дамского угодника с замашками киношного братка.

Сначала было какое-то напряжение. Получилось, что только я знала всех присутствующих, Машка впервые познакомилась с Гюзелькой, Светка не знала Ленкину кузину и ее парня. Самсонов не ожидал увидеть Пашку, Агафонов жутко стеснялся меня, Ленка поначалу растерялась из-за Самсонова, она почему-то думала, что он и Пашка – заклятые враги. Пашку слегка пришибла эта обстановка и тот факт, что Ленка живет в одной комнате с родителями и сестрой, он искренне не подозревал, что так бывает.

Постепенно обстановка разрядилась, все друг к другу привыкли. Поскольку присутствие Пашки отбило у Самсонова острое желание доказывать свое превосходство, он меня не раздражал. Когда не рисуется, он кажется нормальным. Из алкоголя у Ленки на столе было только шампанское (2 бутылки на десять человек). Жесть! Я шампанское не пью, у меня от него изжога, моя порция погоды не сделала, Пашка и друг Оксанки, которому уже есть 18 лет, отправились в соседний магазин, а Самсонов позвонил домой и попросил у отца привести нам «чего-нибудь попить». В результате у нас появилось две бутылки хорошего полусухого вина, бутылка водки, две пачки сока, а отец Самсы привез три литра безалкогольного пива (про водку ему никто не сказал, в смысле, что она у нас есть). Я не пью ни водку, ни пиво, не нахожу в них никакой прелести, а вот от полусухого вина не отказалась. Самсонов пил только пиво, с его точки зрения, это единственный «стоящий напиток», остальные парни привередничать не стали, правда, Пашка основательно мешал водку с соком, а от пива элегантно увернулся.

Разговоры стали свободнее и откровеннее. Машку развезло от одного бокала шампанского и мне пришлось спасать Пашку от ее жалоб на горькую свою участь. Выяснилось, что у Агафонова по части водки большая практика, летом в деревне он делал водку из самогона (разбавлял самогон водой), настоящие деревенские пьют чистый самогон, а он, юродивый, на это никак на это не способен. Ленка смеялась больше всех, она сама из года в год летом в деревне торчит и ничего подобного вокруг себя не наблюдает, а водки у них в доме не бывает, поскольку у ее отца по этой части большая слабость.

Пытались танцевать, но в комнате, в которой 10 человек, посредине разложенный стол и три больших дивана развернуться трудно, не то что танец изобразить, потому очень скоро от этой идеи отказались, продолжив гулять в парке недалеко от Ленкиного дома. Зависли в открытом кафе, натанцевались, наговорились, набесились, Гюзель спела в караоке, Самсонов учил народ танцевать брейкдэнс (сам едва умеет, но это неважно), короче, хорошо отдохнули. После 9 вечера затрезвонили мобильники, родители принялись взывать к совести, на улице, видите ли, темно и страшно, завтра в школу и тд. Мне мама три раза звонила, интересовалась все ли у меня в порядке. Самсонов и Светка уехали одними из первых, за Машкой приехала мать, а то, как же выпившее дитятко пешком домой пойдет, то, что дитятко протрезвело давно, ее не остановило. Плюнув на конспирацию, мы с Пашкой ушли вместе, пусть думают, что хотят, только по домам мы расходиться не собирались.

Вечер выдался теплый, почти летний, мы долго сидели у фонтанов недалеко от моего дома. Для Пашки сегодняшняя тусовка – новый опыт. Его представления о бытовых нуждах сводятся к несколько иным суммам. Он не понимает, как это стричься не в парикмахерской, а в ванной, как обходиться единственной парой осенней обуви, как совсем не иметь никаких карманных денег. Он считал, что, имея 10 тысяч в месяц на карманные расходы, едва сводит концы с концами, правда, он платит с карманных денег за курсы английского языка и бассейн, куда ходит каждый день после школы, но он не тратится на жилье и одежду, не платит за телефон и Интернет. Ленка не думает, что у нее нет денег, просто не думает и все. Для Пашки деньги значат куда больше.

– Я не смог бы так жить, – признался он, подводя итог нашему обсуждению материального благосостояния семьи Ракитиных.

– У тебя выбора бы не было, – грустно усмехнулась я. Разве я не права? Разве Ленка сама выбрала для себя такую жизнь? Если бы ее отец не пил, денег у них было бы определенно больше. Когда-то он был машинистом, водил поезда по железным дорогам, пока его не выперли с работы за пьянство. Это сейчас он перебивается случайными заработками. Ленка говорила, в их семье были лучшие времена.

– Выбор есть всегда, вопрос в цене, – спокойно возразил Пашка, задумавшись о чем-то своем.

Я не раз замечала, как суровеет его лицо, когда он погружается в собственные мысли, мне становится не по себе, тревожно, будто что-то идет не так, как должно. Наверное, уснуть я не могу из-за осадка от этого ощущения. Я боюсь за него, сама не знаю, почему. Я ненавижу страх, самое мерзкое из всех возможных чувств. Не хочу писать об этом, лучше лягу спать.

23.09. Самое начало Вторника

Я не поняла, что сегодня случилось. Очень надеюсь, мне это кто-нибудь в итоге объяснит. Весь день все было тихо и гладко – школа, курсы, кино…

Ленке дома устроили истерику – как она позволила кому-то покупать алкоголь на свой праздник. С пивом и водкой пронесло бы, но не с вином (одна бутылка 450 рублей стоит). Пашка хотел как лучше. Вино хорошее, мне понравилось и не только мне, и цена довольно средняя. Только не для Ленки. Она должна иметь гордость и уважать себя. Где смысл, я так и не поняла.

Занятия на курсах мне понравилось, всем раздали электронные переводчики, и следующие два часа преподаватель говорил с нами по-английски. Я все понимала и то, что я дуб дубом никто не заметил. После занятия мы с Пашкой ходили в кино, посмотрели клеевую тупую комедию, он проводил меня до дома, посетовал, что с завтрашнего дня и до октября будет жить в режиме жесткой экономии и ушел…

Дальше начались чудеса. Вадим поехал провожать свою загостившуюся мать на поезд до Барнаула, вернулся около 12 ночи с невменяемо пьяным Пашкой на руках, ничего мне не сказав, свалил его в моей комнате на мою кровать прямо в уличной одежде и ботинках, закрылся с мамой на кухне, а потом они оба куда-то ушли. То есть мне знать, что происходит необязательно. Я просто задыхаюсь от возмущения. Я им все скажу, пусть только вернутся. Пашка спит, как убитый… Может его попытать?

* * *

Это не может происходить со мной! Я не верю! В моей жизни все ясно, просто, понятно и БЕЗПРОБЛЕМНО! Я хочу, чтобы так и оставалось. К сожалению, этому уже не бывать никогда.

Ах, зачем черт дернул меня растолкать Пашку, не будь он пьяным, он бы промолчал, и все было бы как раньше. Я потребовала, чтобы он объяснил мне, что он делает в моей кровати, я фигурально выразилась, а у него натуральная истерика случилась. Нет, он не стал орать, биться головой о стену…

Он рассмеялся тихо и очень зло. У меня мороз по коже пробежал.

– И, правда, что мне делать в твоей кровати?! Мне здесь точно делать нечего, ты платить не станешь, – и, сев на кровати, посмотрел на меня снизу вверх, – Я – проститутка, трахаю баб за большие деньги, я – дорогая проститутка! – а у самого слезы по щекам ползут.

У меня пол под ногами уехал, плюхнулась я рядом с ним, прикинулась истуканом. Он молчал, я тоже, он ревел навзрыд, я про себя. Мозг отказывался верить его словам, но я чувствовала, это подлинная, истинная правда. Если бы можно было выбирать, я предпочла бы жить во лжи. Я не знала, что говорить или делать, но он был так близко. Проститутка он или пошлый врун, это тот Пашка, с которым я учусь в одном классе, который встречает меня с танцев, провожает до дома, переносит меня через лужи, греет руки в моих карманах и ему хуже, чем мне. Никто не убедит меня в том, что это не так, у меня есть глаза.

Я осторожно прислонилась к его плечу. Его колотила крупная дрожь.

– Паш, Паша, – я слегка тряхнула его. Он невольно дернулся, но так и не поднял головы. Тогда я просто обняла его.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, слышишь? – процедил он сквозь плотно сжатые зубы, – Просто не держи на меня зла, этого будет достаточно. Я морочил тебе голову. И вообще, мне пора идти, – он хотел встать, но я буквально повисла на нем, отчего он взвыл от боли. Как позже выяснилось, у него было вывихнуто плечо и в двух ребрах обнаружились трещины.

– Что тебе надо от меня?! – рявкнул он, ухватив меня за оба запястья, – Что?! Говори, не стесняйся!

Тут меня прорвало:

– Ты, идиот! Ты мне нужен. Мне нужен друг, хоть кто-то, кому до меня есть какое-то дело! – я наградила его еще массой лестных эпитетов, прежде чем он сдался, отпустил мои руки и сел на колени перед кроватью, уткнувшись лицом в подушку.

– Я устал. Я не знаю, что мне делать, я просто устал…

Алкоголем от него несло изрядно и совсем не полусухим вином, чем-то куда более крепким. На дне рождении Ленки парни смеялись над его экспериментами по разбавлению водки соком. Тогда он хотел остаться трезвым, сегодня же он пил, именно чтобы напиться.

– Что случилось, расскажи.

Он замотал головой.

– Не хочу.

– Паш, – я придвинулась ближе, осторожно провела ладонью по его волосам, приподняла голову (он не думал сопротивляться), – Почему тебя привез Вадим? Где вы встретились?

– На вокзале, – вздохнул Пашка, – я хотел взять билет до Москвы, там твой отчим меня и зацапал. Ты знаешь, они с моим отцом когда-то вместе учились…

– Вадим юридический заканчивал, это потом он журналистикой увлекся.

– Мой отец тоже по образованию юрист, – перебил меня Пашка, морщась от боли, – а по жизни – козел, – добавил он, вновь уткнувшись в подушку.

– Зачем тебе в Москву? – продолжала допытываться я, лихорадочно соображая, куда при таком раскладе могли свалить мои предки. Неужели к нему домой побежали, докладывать, где Пашка. С другой стороны, Вадим мог его сразу домой отвезти, а не тащить сюда, маму не дергать.

– Я не могу так жить, не могу и не буду, – буркнул Пашка, вытирая глаза кулаками, – Я не вернусь…

Он не успел договорить, в коридоре загремела дверь, возвестив о возвращении мамы и Вадима. Пашка тяжело поднялся с колен, не попадая в петли, принялся застегивать пуговицы на куртке.

– Я пойду, ты прости меня, честно, я не хотел ничего дурного. Ты замечательная.

Я не смогла бы его остановить, к счастью Вадим смог.

– Куда собрался? – жизнерадостно поинтересовался он, встав в дверях моей комнаты, преграждая Пашке путь к отступлению.

– Мне сказали, чтобы я убирался к чертям. Не сдохну я без их денег, пусть не надеются, найду, чем заработать! Мой поезд уходит в половине седьмого…

– Пусть уходит, – хмыкнул Вадим, смерив его оценивающим взглядом, я не могу тебя отпустить в таком состоянии.

– И как вы мне помешаете? – кисло усмехнулся Пашка, облокотившись на косяк.

Он с Вадимом одного роста, я от души надеялась, что моему отчиму не придет в голову удерживать его силой.

Удерживать не пришлось, пришлось поддерживать. Пашка медленно съезжал вниз по косяку, пока Вадим не помог ему добраться до дивана в гостиной. Последние пару метров Вадим буквально тащил его на себе, Пашка потерял сознание. Заохала и запричитала мама. Обо мне опять благополучно забыли и лишь когда стало ясно, что Пашка опять серьезно избит, мама отвела меня на кухню и заговорщицки сообщила:

– В больнице скажи, что к вам во дворе пристали хулиганы, вышла драка.

– Это дело рук его отца! – возмутилась я, – Я не собираюсь отмазывать его.

– Это не совсем так, поверь мне, солнышко… – видимо мама была готова к возражениям, потому привела весьма весомый аргумент – Какое-то время твоему другу лучше пожить у нас, нельзя обострять отношения с его родителями, он и так слишком далеко зашел. Поверь, ты знаешь далеко не все…

– Я знаю достаточно! – взвилась я.

Больше всего меня взбесил ее понимающий взгляд. Она всегда заранее уверена, кто прав, а кто виноват.

– Подумай вот о чем, придется объяснять, почему так случилось, я повторяю, ты знаешь далеко не все…

– Пашка занимался сексом за деньги, я это знаю, – отчеканила я. Мне просто хотелось доказать ей, что со мной нужно считаться.

У мамы расширились глаза, но она быстро взяла себя в руки.

– Он тебе это рассказал?

– Перед вашим приходом.

– Хорошо, мы поговорим об этом позже, надо отвезти его в больницу. Сделай, как я говорю, я прошу тебя.

Это нечестно. Я не верю, я не верю, что все это происходит в моей жизни.

Пашку отвезли в травматологию, вправили вывих, наложили тугую повязку на ребра. Меня никто ни о чем не спросил, врачам хватило версии, рассказанной мамой. Вадим пытался со мной поговорить, мне не хотелось говорить, не хотелось думать. Такие встряски не для моего избалованного скукой и стабильностью сознания.

Пашка будет жить у нас, я не знаю, как мне относиться к этой новости. Я не понимаю, зачем моим предкам такой геморрой, они никогда не отличались альтруизмом и желанием облагоденствовать весь мир. Может, это услуга Пашкиным родителям? Скорее всего, так и есть. Тогда я не понимаю, зачем сначала бить и выгонять из дома, а потом просить посторонних людей приютить больное телом и душой чадо.

Я устала. Я пишу все это, чтобы во всем разобраться. Пока понятно одно – я в школу не иду, мне разрешили прогулять.

24.09. Среда

Сегодня узнала о себе много нового – я подлая скользкая завистливая гадина, которая только и озабочена тем, как бы во всем всех превосходить. Танцами я занимаюсь только потому, что Маша ими заниматься может, а с Пашкой встречаюсь исключительно, чтобы ей насолить. Маша объявила меня кровным врагом, мне лень ей возражать или, точнее, наплевать. Я никому не сказала, что Пашка живет у меня, это никого не касается. Классуха и та не знает, весь день она возмущалась, что Ставерова опять нет, что у него пропусков много, ее беспокоит, как он будет нагонять школьную программу. О том, что, не взирая на пропуски, у Пашки по всем предметам хорошие оценки она не упомянула.

Меня задолбала школа, глаза бы мои на все это не смотрели. Эти проповеди о здоровом образе жизни, о том, что только в наших руках наше будущее, байки о распахнутых настежь дверях широких возможностей нагоняют тоску. Лицемеры! Они прекрасно знают, кто пойдет после школы в ВУЗы, а кто в каблухи. Они знают, мы знаем, но все усиленно делают вид, что верят в равные возможности. Я ужасно злая сегодня. Злая и усталая.

Пашку выписали к нам домой, у него депрессия, я не удивлена. Он не хочет ни о чем говорить, я не настаиваю. Сегодня мы сидели с ним как два пенька на диване добрых три часа. Молча. И никакой неловкости, скованности, желания нарушить тишину, он обнимал меня, я его. Потом пришла с работы мама, началась трескотня – почему не ели, как здоровье, как школа, не болит ли голова. Болит. Весь день болит, в ней столько мыслей не помещается, дурацкие ребусы, смешные наезды. Мне плевать на Машку, меня мало волнует, почему Пашка живет у нас. Я не знаю, как относиться к тому, что он мне рассказал и не хочу это с кем-то обсуждать. Я должна сама во всем разобраться, меня не устроит вариант, если мне продиктуют, что правильно и как мне жить дальше. Я не узнаю себя – из меня будто воздух выпустили. Я спустилась с небес на землю, а на земле стоять жестко и страшно. Бояться глупо, я давно это знаю. Это слова. Я боюсь. Всего.

26.09 Пятница

Сегодня ходила на танцы. У меня кое-что начинает получаться. Это радует. Хоть что-то радует, уже хорошо.

Я получила еще один трояк за контрольную работу по алгебре и несколько пятерок по английскому языку (за вовремя найденный в учебнике ответ), мне начинает нравиться английский, нравится атмосфера занятий на курсах. Люди приветливые, нет никакой обязаловки, оценок не ставят, просто все говорят по-английски. Пашка со мной в этот раз не ходил, он вообще из дома выходить не хочет. Сидит целыми днями на своем диване, читает и минералку хлещет, ничего не ест, почти не спит, говорит, только если его спросят о чем-то. Вадим привез часть его вещей и записку от матери, которую он разорвал, не развернув. Тогда Вадим передал на словах, что сумма его карманных денег возросла втрое, еле уговорив «не выеживаться» и «не обострять». Мои предки с Пашкой поладили, это тоже немного радует, с ним легко ладить, он неконфликтный.

Машка развернула против меня военную компанию, со мной уже и Ленка не разговаривает. Это, видите ли, из-за меня Пашка дорогое вино купил, я должна была пить пиво и не выпендриваться. Шли бы они обе – глубоко и надолго.

Мама ходила на первое УЗИ, планирует, когда уйдет в декрет и какую коляску надо купить. Мне кажется, она боится говорить со мной о Пашке. Интересно, когда родится лялька, Пашка по-прежнему будет жить у нас? Или его попросят свалить восвояси, или они не загадывают так далеко. Это называется поиграть и выбросить. Или нет? Я запуталась…

Весь день и всю ночь шел дождь, капли молотили по стеклу, мешая спать. Пашка тоже не мог уснуть, оттого мы до трех ночи играли с ним в карты, в дурака. Я осталась 15 раз, он 16 – ну не дураки ли мы оба?