Читать книгу: «История Кыштыма», страница 4

Возвратясь оттуда на Уральские заводы, он в особенности доказал здесь свое искусство, устройством паровых машин. Первую устроил он в малом виде, при Нижнетагильском заводе; …другая при меднорудянском руднике, того же завода; третья тут же, в силу 40 лошадей, и четвертая в Кыштымском заводе наследниц Расторгуева, для вновь открытого медного рудника, в силу 30 лошадей…»

В архивных документах указывалось, что «администрация кыштымского завода Расторгуевых, видимо, решившая после волнений работных людей в 20-е годах более серьезно заняться вопросом улучшения заводской техники, обратились к администрации Нижне-Тагильских заводов с просьбой построить паровой двигатель для откачки воды из рудников…»

Паровая машина была установлена, по некоторым данным, на медном руднике Сак-Элгинского медеплавильного завода, вступившего в строй в 1837 году. Машина откачивала воду из двух шахт. В одном из «определений» заводской конторы за 1838 год говорится о применении парового двигателя «для откачки воды из двух шахт «по примеру тому, как ныне сделано в Кыштымских заводах при машине Черепановыми же устроенной…»

Ефим Черепанов застал уже основательно разросшийся город. Согласно документам XIX века в Кыштыме «домов обывательских деревянных при заводах Верхнем – 639, Нижнем – 83, селе Рождественском с деревнями – 405. Жителей во всех сих селениях мужского пола 2810, женского 3038». Отмечалось также, что «при Верхне-Кыштымском заводе для обучения детей имеется школа, в ней учителей 1, учеников 19. При оном же заводе церковь о двух этажей каменная…»

История строительства Белого дома

С именами первых заводчиков неразрывно связана история знаменитого символа Кыштыма – усадьбы Белый дом, которая будет «построена дважды».

Первые упоминания об усадьбе заводовладельцев Демидовых встречаются в ведомости, составленной в Кыштымской заводской конторе 4 ноября 1762 года: «…Дом господский о двух апартаментах складен собственными ж господина Демидова крестьянами из камня и кирпича в коем имеется 18 покоев. Покрыт сверху деревянным тесом, токмо внутри тех покоев еще совершенно недоделано. Около того дому двор, вокруг обнесен каменною стеною…»

Как видно из записи, Никита Никитич-младший, наученный пожаром на заводах, строил дом основательно. Но как внешне выглядела усадьба первоначально?

– В свое время каслинский исследователь В. М. Свистунов обнаружил в одном из дел Российского государственного Архива древних актов план и фасад первого каменного демидовского дома в Верхне-Кыштымском заводе, – рассказывает историк Г. Х. Самигулов. – Это было двухэтажное здание в стиле барокко. В оформлении фасадов дома использовался металл – чугунные колонны и балконные решетки со стороны двора, чугунные пилястры и решетки, имитирующие балконные ограждения, со стороны пруда, а также облицовка чугунными плитами верхнего края цоколя здания. Это была своего рода визитная карточка Демидовых – например, чугунная наружная терраса и чугунные лестницы, ведущие в сад, стали важной деталью оформления двухэтажного дворца Г. А. Демидова в Санкт-Петербурге.

Кыштымская усадьба тоже имела свою «статусность», что подтверждал путешественник и натуралист И. И. Лепехин, который посетил Кыштымские заводы в 1770 году. В своих заметках он писал, что «на берегу пруда возвышается двухэтажный каменный господский дом, обращенный лицом к пруду с оранжереей и садом», каменный забор замыкает комплекс в единое целое, а вершины башен венчают металлические флюгера в виде верблюдов – символа торговли. Господский дом отметит в своих заметках и П. С. Паллас.

Новые владельцы Кыштымских заводов – Расторгуев и Зотов – сочли усадьбу «скромной» и, затеяв капитальную реконструкцию, развернулись в полную силу, предпочтя классический стиль, который господствовал тогда в архитектуре. После перестройки значительно увеличилась площадь особняка: дом стал на этаж выше, расширился, к южному и северному фасадам были пристроены ризалиты, над центральной частью появился мезонин. Усадьбу украсили колонны и лепнина на фасадах.

Об этом памятнике архитектуры написано немало, но по-прежнему «белым пятном» остается имя автора. Дело в том, что пожар 1830 года уничтожил все документы, способные поведать правду. Ученые называют нескольких зодчих, причастных к рождению кыштымского шедевра. Так, по мнению искусствоведа М. Зыковой, его замысел мог принадлежать «архитектурному ученику» кыштымского завода тех лет Блинову-Михайлову или хорошо известному на Урале выпускнику императорской академии художеств зодчему Чеботаеву.

Бывший директор Кыштымского музея Любовь Михайловна Кузнецова называет имя зодчего Матвея Казакова: «Он много строил по заказу Демидовых в Москве. Вполне возможно, что кыштымский дом проектировал кто-либо из учеников Казакова, используя его работы в качестве аналогов. В ряде построек на Урале прослеживается именно казаковский стиль».

Наконец, существует легенда, что новый дом строился по замыслу и чертежам безвестного архитектора-каторжника, сосланного за критику царской власти, которого Лев Расторгуев, якобы за большую взятку, вызволил из острога для составления проекта и строительства дворца. После окончания работ зодчего снова отправили в Тобольскую тюрьму, хотя ему было обещано досрочное освобождение.

Зато в отношении человека, который уже завершал реконструкцию Белого дома, придав ему тот вид, который дошел до наших дней, мнения исследователей сходятся. Им был известный архитектор Михаил Малахов, выстроивший половину екатеринбургских особняков – возможно, он и «доводил до ума» прежнюю демидовскую усадьбу по аналогии с усадьбой Харитоновых-Расторгуевых в Екатеринбурге.

Об этом рассказывал А. М. Раскин в книге «Уральский архитектор Михаил Павлович Малахов»: «Перешедший к Расторгуеву Кыштымский завод с расположенной рядом усадьбой реконструировался Малаховым одновременно с казенным Каменским заводом. Коренной реконструкции и достройке подвергся главный дом усадьбы – Белый дом, а главные корпуса возведены заново. Между главным домом екатеринбургской усадьбы и Белым домом немало общего. Четырехколонные портики их боковых фасадов почти идентичны, очень близки по пропорциям аркады над центральными портиками. Многие формы Белого дома роднят его и с другими малаховскими постройками, в которых использованы любимые мотивы: двухчастные антаблементы, ступенчатые аттики портиков, лучковые арки, невысокий парапет над карнизом, на который опирается кровля. Ясно, что своим обликом Белый дом обязан Малахову. От старой постройки сохранились, по-видимому, лишь стены первых двух этажей. Третий этаж и мезонин над нам за портиком – уже малаховские. Относительно недавно были рахрушены оставленные Малаховым без изменений фланкирующие парадный двор старые постройки с башнями, придававшими всей композиции торжественный характер…»

Впрочем, в истории реконструкции есть еще одна загадка, на которую указывает уральский исследователь В. М. Слукин. Новые хозяева, перекраивая особняк, практически не тронули дворовые службы – например, оставили башни, фланкировавшие дом, и старое строение под хранение продуктов, которое называли лабазом – большой деревянный «сарай», долгое время напоминавший о Демидовых. Суть в том, что под демидовскими строениями были подземные тайники – вещь весьма ценная и полезная. Расторгуев, а за ним и Зотов не только сохранят и приведут тайники в порядок, но и добавят свои подземелья…

Тайны кыштымских подземелий

Новые владельцы, действительно, добавят в колорит Белого дома немало черных красок – вся усадьба будет пронизана сетью подземелий: от флигелей-башенок к центральному зданию и заводским цехам. Рассказывают, что подземные ходы сохранились и под заводским прудом, но как попасть в них – никто не знает.

В. М. Слукин в книге «Тайны уральских подземелий» рассказывал, что подвалы Белого дома и его служб имели массивные стены, обложенные кирпичом. В местах, где пол подвала понижался, открывались подземные переходы. В частности, из господского дома подземелья тянулись к башням и заводскому пруду. Ходы были выложены массивной кладкой из красного кирпича в человеческий рост и имели цилиндрические своды.

Любители подземных приключений, попадая в подвалы под демидовскими «сараями», натыкались на разные инструменты, горняцкие каелки, ветхое тряпье, кости, или на вросшие в землю обрубки мощных стволов с железными кольцами, намертво вделанными в дерево. Как указывает исследователь, тяжелое бревно с ввернутым кольцом – одно из немногих сохранившихся орудий пыток. «В глубоком подвале Белого дома (как знать, может быть, двухэтажном) жертвы сидели на цепях, дожидаясь своей участи. В кряжистой башне у пруда в подвалах с мощными цилиндрическими сводами была главная пыточная. Отсюда живыми не выходили, а мертвых, зашитых в рогожные кули, бросали в люк. По особому желобу скользили страшные рогожные кули в воду…»

Причины «попадания в подвал» могли быть самыми разными, и объяснять все лишь самодурством заводчиков – значит, подпитывать миф о «кыштымском звере». У каждого времени своя жестокость. Еще со времен Демидовых ловили и сажали на цепь, к примеру, рудознатцев, работавших на «чужих», чтобы выведать тайны месторождений. Позднее к ним добавились лица, подозреваемые в промышленном шпионаже в пользу конкурентов. В подземелья попадали и реальные преступники, и тем более отступники от дела, которые «много знали».

О наличии целой системы подземных ходов говорит известный спелеоархеолог Владимир Юрин. Например, есть предание о том, что заводчик Григорий Зотов мог нежданно-негаданно появляться из усадьбы прямо на заводе – словно из-под земли вырастал. Уже в наше время во дворе усадьбы наметились и появились крупные провалы – а это прямое доказательство существования подземных полостей.

Кстати, подземелья далеко не всегда «пропитывались духом кыштымского зверя», хотя мрачность свою не потеряли. Часть из них носила чисто прагматический, утилитарный характер. Например, под центральной площадью были устроены подземные каменные «амбары», где купцы и крестьяне, торговавшие на площади, могли хранить свой товар. Ныне амбары-холодильники закрыты, но вполне возможно, что в свое время они соединялись с подземными ходами под самой усадьбой.

Уже после суда над Зотовым и Харитоновым появилась легенда, что в тайных подвалах (и показывали на подвалы демидовских «сараев») заводчики завели чеканку фальшивой монеты и держали там взаперти на цепях опытных фальшивомонетчиков. Естественно, свидетели в таких делах не приветствовались…

Кыштымский крест
Старейший храм Сошествия Святого Духа на Апостолов (1765). Испытания и освящения. Свято-Троицкая церковь (1848). Храм Рождества Христова или Христорождественский храм (1857). Службы и голос. Церковь Николая Чудотворца (1896). Судьба настоятеля: Николай Ляпустин. Кыштым старообрядческий.

Старейший храм Сошествия Святого Духа на Апостолов (1765)

В рассказах о духовной истории Кыштыма чаще всего используется образное сочетание: «Кыштымский крест». Именно его, если смотреть с высоты птичьего полета, образуют четыре православных храма – едва соединишь их прямыми линиями. У каждого храма сложилась своя судьба, но история города целиком прочитывается лишь в старейшем храме Сошествия Святого Духа на Апостолов, архитектурном памятнике XVIII века. Горожане до сих пор называют ее просто: «Старая церковь».

Если верить одной красивой легенде, то храм окажется старше города на два года. В 1755 году, спустившись с горы Егоза, осмотрев окрестности и начало строительства завода, Никита Никитович Демидов отобедал на острове и сказал: «Пусть народ ведает, где Никита обедает! Построить здесь храм!» Впрочем, отступлений от горнозаводской традиции в этом нет – как правило, одновременно со строительством завода закладывался камень в фундамент будущего храма.

Отступление будет в другом. «Церковь была заложена не в центре поселения и не на горке на краю заводской слободы, а на острове посреди пруда, – пишет историк Г. Х. Самигулов. – Это было совершенно нестандартное решение – мне неизвестно больше ни одного случая, когда бы церковь или мечеть были отделены от поселения водным пространством. Сложно сказать, чем руководствовались Демидовы, принимая решение о таком размещении храма…».

Ученый приводит еще одну легенду о том, что якобы Никита Никитич с семьей гулял на острове, когда его застала страшная буря, и он дал обет, что если они спасутся, то поставит на острове храм. При этом непонятно, что вообще могло заставить его везти семью не то что на остров посреди заводского пруда, а вообще на Кыштымский завод. К тому же места неспокойные: только-только прошло восстание башкир…

Тем не менее, строительные работы на означенном месте закипели сразу же. Бутовый камень везли с Кыштымского и Сугомакского рудников – благо, его после вскрышных работ накопилось много. В 1758 году уже Никита Никитич-младший принимал храмовых мастеров. Архитектурный проект был выбран не совсем обычный. «Церковь строили с размахом: в два этажа, кирпично-каменную. Кирпичи, камни, раствор – все доставлялось наверх вручную или с помощью простейших лебедок. Для глухой провинции церковь получилась на редкость нарядной и величавой. Каждый апартамент получил свое имя: верхний этаж – в честь Сошествия Святого Духа, а нижний стал называться во имя Усекновения главы пророка и Крестителя Господня Иоанна Предтечи». Необычность была в том, что верхний этаж храма не отапливался, и службы там велись в летний период. Зато нижний – небольшой и теплый – действовал круглый год. Сегодня в восстановленном храме эта особенность сохранилась.

Церковь выстроили очень быстро по тем меркам. Отчасти средства вкладывались заводчиками, но в основном собирались жителями заводского поселка. В 1764 году строительство завершилось, внутри ее расписали богомазы Богатыревы. Как указывает кыштымский краевед Борис Мещеряков на основании архивных документов, храм освятил протоиерей Екатеринбургский Федор Кочнев в день преподобных Парфения и Луки 7 февраля (по новому стилю – 20 февраля) 1765 года.

Остается только удивляться, как смогли наши предки в полторы тысячи душ (а именно столько по сведениям местного притча числилось в Кыштыме жителей в 1760—1765 годах) всего за пять лет построить такой величественный храм. Церковь Сошествия Святого Духа на Апостолов впечатляла и современников, и потомков. На Южном Урале это второй по времени создания каменный храм – старше него только Уйский (Троицкий) собор в Троицке. К тому же он один из немногих храмов, выстроенных в стиле барокко, практически не подвергшийся перестройке. Зато испытаний в его истории будет немало…

Испытания и освящения

Свое первое суровое испытание храм переживет в годы пугачевского бунта. В январе 1774 года разноязычные повстанцы прорвались через деревянные стены, окружавшие Верхне-Кыштымский завод. Сохранилось предание о том, что во время захвата церкви, староста храма Ефим Норкин взобрался на колокольню и ударил в набат, за что его сбросили с колокольни. Затем пугачевцы раскинули вокруг храма лагерь, запускали вовнутрь коней и жгли костры, оборвали золотые и серебряные ризы со святых икон, а некоторые иконы прокололи копьями.

Уникальные «кыштымские свидетельства» сохранились в летописи «К истории Пугачёвского бунта», напечатанной в 1894 году в журнале «Екатеринбургские епархиальные ведомости». В ней указано и имя священника, служившего в кыштымской церкви в дни бунта, – это Алексий Горных.

Из рапорта отца Алексия Екатеринбургскому духовному правлению следует, что кыштымцы «сдались бунтовщикам… и находились в злодействе с 3-го Января по 15-е Марта», до приезда подполковника Лазарева, который «…вторично всех жителей обязал присягою, чтоб в верности служить всемилостивейшей государыне Екатерине Алексеевне». После отъезда Лазарева в Каслинский завод «башкирцы в числе 50 человек начали грабить имение обывателей и отгонять их скот; потом подъехали к церкви, у трапезы разбили двери, изрубили сундуки и взяли 450 рублей ассигнациями». Как значится в рапорте священника, на другой день, 22 марта 1774 года, на рассвете, повстанцы опять приехали в Кыштым: «…Обступили церковь и стали разбивать двери и окна; ворвавшись в церковь, трапезника закололи до смерти. В то самое время, как они чинили грабёж в церкви, из Каслей пришла лёгкая команда и вступила с ними в бой… Сражение было великое, и убито, и ранено с обеих сторон не малое число…

Священник приводит подробный перечень украденных предметов, из которого следует, что «богослужебной утварью церковь была достаточна». «Из обеих церквей – нижней и верхней – унесено даже до одной вещи, кроме святых образов и то, которые на деревянных досках писаны, а медные и серебряные – все увезены; престолы и жертвенники обобраны же; исповедныя росписи всех годов, также и все метрики башкирцы изодрали на мелкия части. Вблизи церкви шесть жилых дворов злодеями были сожжены, а хозяева ещё до нападения выбрались в завод».

После отступления пугачевцев потребовался целый год, чтобы навести в храме порядок и восстановить его. 1 февраля 1775 года его повторно освятил протоиерей Власий Коровицкий. Случилось это накануне двунадесятого праздника Православной церкви, называемого Сретение Господне, который символизирует встречу человека с Богом.

Второе испытание выпадет уже на революционные и советские годы. «Большевистский поход» против церкви начнется уже в годы гражданской войны. В списке новомучеников и исповедников российских будут имена кыштымских священников, служивших в Духосошествиевской церкви в начале ХХ века: отца Александра (Сидорова) и отца Константина (Алексеева), расстрелянных большевиками в Зауралье в 1918 году…

Позднее, на рубеже 1920-30-х годов, на волне воинствующего атеизма церковь закрыли и разграбили (благо, что не взорвали, как это происходило со многими другими храмами). Затем здесь размещались склады, типография, кинопрокат и городской музей. Храм ветшал – проржавели купола, осыпалась штукатурка, сгнили полы. В 1993 году, когда по распоряжению Президента России началась передача бывших храмов религиозным организациям, появилась надежда на восстановление Свято-Духосошествиевской церкви. Новой вехой в ее истории стал 2000 год, когда был зарегистрирован приход храма. В Кыштыме с благодарностью вспоминают первого настоятеля возрождённого храма отца Николая Гашкова (умер 3 сентября 2008 года), который прослужил в сане священника 50 лет. В декабре 2002 года митрополит Иов вновь окрестил храм – в третий раз за всю его историю.

За восстановление храма взялись сами прихожане во главе с отцом Николаем. Сначала отремонтировали и отреставрировали первый «теплый» этаж, в котором начались службы; затем работы пошли ввысь – на второй этаж и 44-метровую белоснежную колокольню, с которой Кыштым виден, как на ладони.

В августе 2015 года, к 250-летию старейшего храма, с фасада полностью были сняты строительные леса, а в ноябре 2015 года впервые за многие десятилетия по-над водой заводского пруда поплыл колокольный звон. На пожертвования прихожан было приобретено восемь колоколов, отлитых в Каменск-Уральском. Самый маленький весит шесть килограммов, а самый большой и громкий – Благовест – 700 килограммов. На одном из колоколов отлиты иконы кыштымских священномучеников. Исторически в храме было девять колоколов, и теперь очень важно собрать весь комплект: девятый колокол будет весом 2,5 тонны, около двух метров высотой и 1,5 метра в диаметре. А значит, спустя 80 лет к храму вернется его чистый голос…

Свято-Троицкая церковь (1848)

В истории Свято-Троицкой церкви на берегу заводского пруда также отразится судьба многих других российских храмов. Но есть и особенность – в Свято-Троицкой церкви изначально сказывался старообрядческий характер и драматическая история отношений староверов и властей. Как рассказывает в «Историческом очерке» уроженец Кыштыма, ученый и краевед Борис Михайлович Мещеряков, Свято-Троицкий приход официально был утвержден как единоверческий приход, то есть в него вошли верующие, отпавшие от православия, но потом пожелавшие оставить раскол и присоединиться к православной церкви на правах единоверия.

Построили храм в рекордно короткие сроки: в 1847—1849 годах при незначительных затратах заводских средств. В основном за счет прихожан по инициативе заводчиков Зотовых. Зотовы – сами выходцы из старообрядцев и предназначение нового храма понимали. Единоверческая церковь, по сути, защищала бывших староверов от притеснений, которые возобновились в эпоху Николая I – напуганный восстанием декабристов монарх видел в старообрядцах политическую угрозу. Возвращение в единоверие было вполне приемлемым компромиссом, хотя далеко не все староверы им воспользовались.

Это понимал и управляющий Тит Зотов, старовер, решивший построить новую церковь, – посчитал, что ему выгоднее сделаться единоверцем, вписаться в новый государственный политический «тренд».

Имя архитектора храма не известно. Скорее всего, Зотовы воспользовались готовым проектом – по епархиям как раз были разосланы рекомендации по строительству новых храмов, к которым прилагались типовые чертежи. Типовой проект мог быть использован и в целях экономии.

В книге «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии» содержится описание Троицкой церкви: «Храм каменный, трехпрестольный; правый придел в честь Богоявления Господня и левый – в честь Казанской иконы Божьей Матери. Главный храм и левый придел доселе не освящены. Правый придел в честь Богоявления Господня освящен 21 ноября 1894 года. Храмов доселе существует в своем первоначальном виде. К приходу принадлежат единоверцы села Губернского в 25 верстах, деревни Сак Элгинской в 30 верстах и Нижне-Кыштымского завода в 5 верстах, всего числится в приходе 673 душ мужского и 744 душ женского пола. Причта по штату положено: 1 священник и 1 псаломщик. Для священника имеется церковный дом».

Единоверческий характер Троицкой церкви не слишком притягивал прихожан. В 1911 году в Кыштым прибыл высокий церковный сановник – преосвященнейший епископ Екатеринбургский и Ирбитский Митрофан. Посетив Свято-Троицкую церковь, он писал в «Екатеринбургских епархиальных ведомостях»: «Прихожане не отличаются особой любовью к посещению храма. Служение в единоверческих приходах для духовенства является своего рода подвигом. Особенно трудно живется священнику, по рождению и воспитанию своему происходящему из православной семьи. Незнакомый ни с духом единоверия, ни с той средой, среди которой ему предстоит совершать высокий подвиг пастырского служения. Но едва приходит новый священник, как сразу наталкивается на парящие в приходе раздоры, происходящие от разногласия и соблюдения тех или иных обычаев, зачастую нигде не записанных».

В годы советской власти Свято-Троицкая церковь не избежала участи других культовых сооружений – в начале1930-х годов она была закрыта.

– В государственном архиве Екатеринбурга есть дело о закрытии церквей в Кыштыме, – рассказывает прихожанка храма Ольга Рудакова. – Любопытное дело, подшитое в рукописных вариантах, со стенограммами заседаний. По ним видно, что прихожане до последнего старались отстоять свой храм, даже направили письмо в адрес ВЦИК (Всесоюзный центральный исполнительный комитет), которое подписали 142 прихожанина с очень кыштымскими фамилиями: Норкины, Мыларщиковы, Юдины, Сырейщиковы. Увы, советские власти просьбу проигнорировали.

Здание некоторое время пустовало, а затем было передано механическому заводу. В архивных документах значится, что «в церкви должна разместиться столовая для литейного цеха», затем в ней сделали молодёжное общежитие. В 1934 году там был организован клуб имени Кирова, в котором проходили торжественные заседания и был организован кинотеатр. Позднее в клубе организовался заводской музей.

От церковной утвари практически ничего не осталось – лишь чудом сохранилась чугунная плита с указанием даты постройки храма, которая сейчас хранится в музее Кыштымского машиностроительного завода. Надпись на ней гласит: «Сей камерный трехпрестольный единоверческий храм во имя живоначальной Троицы, богоявления Господня и Казанской Божьей матери заложен в лето от Рождества Христова 1847 октября и 5 день благополучного царствования императора Николая Павловича всея России по благословлению архиепископа Пермского и викария Ионы, епископа Екатеринбургского, священником Михаилом Копьёвым. Сей правый предел богоявления Господня освящен 1849 года ноября 21 день».

Также бытует легенда, что когда в 1935 году со звонницы снимали колокола, то один из них покатился по крутому берегу в воду – и до сих пор лежит на дне заводского пруда…

Следом были демонтированы купольные барабаны, и церковь совершенно изменила свой облик. В годы Великой Отечественной войны «храм-клуб» стал местом, откуда кыштымцы уходили на фронт. Здесь проходили сборы-проводы, играла солдатская гармонь, а затем, выстроившись в колонну, добровольцы шли на вокзал. После войны здесь кипела клубная жизнь, девушки ходили на танцы. Работали всевозможные творческие кружки. Вот только, как вспоминает уроженка Кыштыма известная актриса Инга Оболдина, входили и выходили из клуба через место, где стоял алтарь, и теперь, восстанавливая храм, люди словно просят прощения и за это…

В кризисные 90-е годы, когда машиностроительный завод отказался от клуба, здание совершенно опустело, и в его стенах загулял ветер. В 2004 году начались переговоры местных властей с епархией о возвращении здания православной церкви, а уже через год было совершено освящение и возвращение Свято-Троицкого храма. Появились и подвижники, поставившие своей целью восстановление храма: Александр Фадеев, Екатерина Алексеева, Ольга Рудакова, Ольга Сонина, Татьяна Сафонова и многие другие.

Весной 2013 года, накануне праздника Торжества Православия, состоялся молебен на начало всякого доброго дела у Свято-Троицкого храма. А уже осенью на церкви был установлен храмовый крест…

Храм Рождества Христова или Христорождественский храм (1857)

Одновременно со Свято-Троицкой единоверческой церковью в Кыштыме началось строительство еще одной церкви – большого Христорождественского храма, который и по сей день впечатляет своим величием и красотой.

В 1848 году для строительства храма жители выбрали самую высокую точку на Верхнем Кыштыме, с которой открывался живописный вид на усадьбу заводчиков, Верхне-Кыштымский пруд и синеющие вдали вершины Сугомака и Егозы. Строили новый храм быстро и с размахом – всего за девять лет, к 1857 году – к столетию Кыштыма – в небо на высоту 71 метр вознеслась колокольня, а двухэтажный храм общей площадью 2000 квадратных метров увенчал 50-метровый главный купол. Храм окружила чугунная решетка с красивым орнаментом.

– Вообще, удивительно, как без кранов, без какой-то особой техники сумели создать такую красоту, – говорит священник Христорождественского храма Михаил Чирков. – Строили профессионально, строили с молитвой, строили на века.

Исследователи отмечают, что двухапартаментных храмов, построенных в таком же стиле, в России всего шесть.

– Задумка строителей была такова, что храм вышел двухэтажным, – говорит настоятель храма Рождества Христова протоиерей Иоанн Сухов. – Нижний этаж задумывался как зимний, отапливаемый. Раньше здесь стояли печи, и богослужения совершались с осени, с праздника покрова Пресвятой Богородицы, и до поздней весны, до праздника святителя Николая Чудотворца. Второй этаж задумывался как летний. Сегодня богослужения на втором этаже проводятся нечасто: всего раз-два в год – верхний храм нуждается в ремонте.

К сожалению, установить имя архитектора не удалось. Есть предположение, что к его строительству косвенно был причастен легендарный человек, основоположник русско-византийского стиля Константин Тон, строивший Храм Христа Спасителя в Москве. В то время архитектор был в фаворе у императора Николая I. Чертежи Тона были рекомендованы епархиям в качестве типовых и уже на местах творчески осмысливались.

Несомненно, что храм Рождества Христова был и остается самым величественным во всем Кыштымском округе, соперничая лишь с храмом Вознесения Господня в Каслях. «Изюминкой» проекта был верхний апартамент – Никольский предел на втором этаже с большим просторным залом и великолепной акустикой. Говорят, что предел строился по пропорциям Исаакиевского собора в Петербурге.

Вот как описывает строительство храма в своей книге «Про город Кыштым» известный писатель и журналист М. Аношкин: «Замыслили церковь строить и хозяева завода. Только денег пожалели. Решили проехаться за счет работных людей. Поначалу вычитали с каждого рубля полкопейки, а потом и по копейке. 10 лет строилась церковь, называлась она „новой“. Новую церковь видно почти из каждой точки города».

В отличие от строительства, внутренняя роспись собора двигались гораздо медленнее: основательному храму требовалась тщательная отделка. Настенная роспись нижнего этажа была завершена лишь в 1902 году. Сделанные по окончании работ надписи свидетельствуют, что «стенная живопись святых картин и орнаменты исполнены Московскою придворною художественною мастерской Якова Ефимовича Епанечникова». Кстати, Яков Ефимович принадлежал к числу наиболее известных московских мастеров, исполнявших иконы, иконостасы и «живописные работы», был автором монументальных росписей в храмах Москвы и Подмосковья и имел звание «поставщик двора Его Императорского Величества».

На втором этаже тоже был иконостас, висели иконы, все было достаточно благочинно, но без такой нарядности и торжественности, как внизу. Расписать верхний предел до революции так и не успели.

Первоначально Христорождественская церковь была приписана к приходу Свято-Духосошествиевской церкви. И лишь в 1909 году был оформлен самостоятельный приход, численность которого превысила 8 тысяч человек. По свидетельству того же епископа Екатеринбургского и Ирбитского Митрофана внешний вид Христорождественского храма был великолепен. Высокие многоколонные стены, покрашенные белой известью, вместе с многочисленными блестящими окнами и огромными железными вратами устремлены ввысь. Ее посеребренные неярким октябрьским солнцем «луковицы» с большими крестами над колокольней словно парили над поселком. Прочная высокая железная ограда на каменном фундаменте, солидные ворота с западной и северной сторон, маленькие иконы над воротами – все это внушало прохожим «радостную лепоту» и «божию благодать»…

За чугунной решеткой храма таится загадка – здесь похоронен Александр Григорьевич Дружинин, сын одного из совладельцев Кыштымских заводов Григория Васильевича Дружинина. Известно, что у главы семьи было четыре сына и пять дочерей. Практически все Дружинины похоронены в Петербурге, а младший Александр нашел свое вечное пристанище в Кыштыме. Почему так произошло – установить не удалось…