Читать книгу: «Последний дракон. Книга 1. Неисповедимы пути драконов», страница 27
То, что империя погибает и вот-вот рухнет, почти ни у кого не вызывает сомнения, но нам с вами должно быть не безразлично, как это произойдёт, какие последствия могут ожидать нас в результате этого. Я думаю те, кто в своё время прибыл сюда в Сегурию из столицы империи, хорошо помнят одно странное здание в двух километрах западнее города. Оно называется Обсерваторией, хотя там не наблюдают за звёздным небом. Это строение можно назвать зданием только чисто условно, скорее это высокая пирамида, сделанная из чёрного камня. Пирамиду венчает огромный хрустальный шар, который ярко светится. Это сооружение стоит на плоской вершине небольшой горы. Мне ведомо, что лишь немногие жрецы знают, что это за пирамида и для чего она служит. ( Я прервал свою речь и вопросительно посмотрел на Ляргуса, который внимательно слушал мою речь, время от времени одобрительно кивая. Он почувствовал мой взгляд, в котором я спрашивал разрешения раскрыть тайну Обсерватории, и одобрительно кивнул, мол, можешь говорить). Сейчас же я раскрою эту тайну, потому как без этого знания вы не сможете себе реально представить, какая грозная опасность нависла над всеми нами в случае неконтролируемого падения империи. Эта пирамида стояла там ещё задолго до того, как наши предки пришли в эти земли и основали империю. Кто её построил, не знает никто, а вот её предназначение наши Мастера Высокого Искусства сумели понять и даже научились ей пользоваться. Это оказалось уникальное по своему масштабу и в то же время по простоте, устройство, которое воспринимало информацию, как нашего мира, так и многих других миров. Информация записывалась глубоко в толще горы на специальные кристаллы, образующие горную породу, залегающую в недрах горы, на которой стояла пирамида. Мало того, эти знания можно было прочесть, подобно книге, для этого надо было только владеть Искусством. Представьте себе, если с падением империи пропадёт и такой колоссальный объём знаний, накопленный за многие тысячи лет, какая это будет трагедия. Но это только полбеды. Дело в том, что вместе с информацией всё это время накапливалась и энергия, которая является носителем информации и в кристаллах с информацией накопилось столько энергии, что если она одномоментно высвободится, произойдёт взрыв такой мощности, что разнесёт вдребезги не только наш мир, но и ещё множество миров мироздания. Этого допустить никак нельзя. (Говоря всё это, я внимательно наблюдал за слушателями и хорошо видел, что речь моя подействовала на них, убрав с их лиц благодушие и сделав лица, много серьёзней и жёстче, однако страха в них я не увидел, и это было хорошо).
Вот, теперь вы знаете, как обстоит дело с нашей родиной, которая, скорее всего для нас потеряна навсегда, так что теперь нашей родиной стала Сегурия, а здесь юрисдикция империи не работает, поэтому все мы теперь подданные Сегурии, а значит господина Азара.
Я, конечно, не отказываюсь от своих наследных прав на престол империи, и если так получится, что мне придётся занять престол империи, я сделаю всё, что бы мои подданные процветали, хотя сам я в такую возможность не верю.
Я закончил свою тронную речь и с достоинством опустился на своё место, положив меч на колени. Собравшиеся люди примерно с минуту хранили гробовую тишину, затем взорвали её бурными аплодисментами и радостными выкриками, хотя чему они так радовались я так и не понял. Однако долго раздумывать было некогда, Ляргус объявил начало приведения к присяге подданных и сам первым подошёл к трону и, приклонив колено, присягнул мне. После него присягу принёс Азар. За ними стали подходить все взрослые мужчины и приклоняя правое колено, произносили слова присяги, мне оставалось только каждому отвечать – принимаю твою присягу. Я был рад, что присяга была очень лаконична, чуть длинней моего ответа, иначе она затянулась бы на всю ночь, но даже эта изрядно мне надоела. Не скажу, сколько это заняло времени, но под конец, я уже еле шевелил языком.
Наконец присяга подошла к концу, остались не присягнувшими только Странник, Джон Мильтон и Минг. Но вовсе не потому, что не желали присягать мне на верность, а просто потому, что Странник и Джон не могли быть моими подданными по той причине, что вообще не принадлежали нашему миру, а Минг был демоном, с которыми совсем недавно империя воевала, и мир до сих пор так и не заключён.
Что было делать и как поступить, не знал никто, даже премудрый Ляргус, тем более, откуда мог знать это я. Спас положение Странник, попросив у меня разрешения говорить. Я вопросительно поглядел на Ляргуса, как главного знатока имперских обычаев и, получив его согласие, в форме кивка головой, милостиво позволил Страннику говорить.
– Уважаемый Кувай, – с лёгкой усмешкой начал он. – Уж не знаю, как мне теперь тебя называть. Мы трое здесь чужаки и не имеем права лезть в ваши дела и, тем более нарушать ваши обычаи. Поэтому, если вдруг мои слова покажутся тебе неучтивыми, прошу заранее меня извинить, это лишь по недостаточному знанию ваших обычаев, а не с целью как-либо оскорбить тебя. Я вольный человек и моя личная свобода мне очень дорога, поэтому я не буду приносить эту присягу, так как любое обещанье ограничивает нашу свободу. Кроме того, я до сих пор считал тебя и считаю сейчас моим учеником и другом, а дружба не нуждается ни в присяге, ни в обещаниях.
Он закончил и, поклонившись, занял своё место. Вслед за ним вышел Джон и в примерно таких же выражениях отказался от присяги. Что же касается Минга, то он, со свойственной демонам прямотой, заявил, что он уже присягнул на верность своему Пограничью и как настоящий воин, дважды не присягает.
Я слушал их, моих друзей, которых я искренне любил и чувствовал себя на своём троне крайне неуютно. Почему-то мне казалось, что я чем-то их обидел, хотя и не понимал чем, ведь всю эту чехарду с коронованием и присягой придумал не я, мне она самому не шибко нравилась. Всё вроде было так, но чувство вины всё равно не покидало меня, и я никак не мог дождаться всему этому окончания. В ту ночь мне впервые захотелось напиться, но и это мне в тот раз не удалось.
Однако любому делу, даже самому никчемному приходит конец, пришёл конец и моим мучениям. Ляргус объявил, что официальная часто закончена и все присутствующие приглашаются принять участие в празднике, который продлится по древнему обычаю империи Повелителей драконов, три дня и три ночи. Упрашивать людей не пришлось – все дружно направились к богато накрытым столам.
Ляргус в обратном порядке принял у меня реликвии, которые сразу же куда-то унесли. Затем мы с ним прошли обратно в дом, где переоделись в обычную праздничную одежду, что бы присоединиться к пирующим.
Когда я, переодевшись, спустился во двор и направился к столам, откуда доносилась музыка и шум, какой обычно сопровождает застолье, где множество народа желает весело провести время. Услышав этот шум, я вдруг вспомнил о своём желании напиться, так что за столом мне было самое место.
Я уже сделал несколько шагов по направлению к исполнению своего замысла, но ему не суждено было сбыться. Я увидел её. Она сидела на скамейке, и я сразу же понял, что она ждала меня. На ней было красивое вечернее платье, а тёмно-каштановые густые волосы её были собраны в какую-то причудливую причёску. Причёску венчала маленькая, вся усыпанная бриллиантами диадема тонкой работы.
Взошла полная луна, осветив своим обманчивым серебристым светом весь двор, и в этом волшебном свете я увидел чудесную красоту, описать которую я не в силах. Мне казалось, что Ниннэль вся светилась и вовсе не луна, а она сама освещала собой и этот двор, и дремавший ночной луг, и недалёкий отсюда лес. А ещё она осветила мою душу, высветив всё потаённое, что я хранил в своей душе, пряча от постороннего взгляда. Казалось, что сама Божественная Любовь спустилась со своих горних высот и снизошла до того, что бы посмотреть на меня. Этот взгляд властно разрушил все барьеры, которыми я пытался отгородиться от своей любви, прячась за собственными страхами, стеснительностью и неуверенностью. Под воздействием этой великой силы, величайшей в мироздании, силы, которая никому не подчиняется и сама никого себе не подчиняет, а лишь помогает человеку в его самых высоких, самых светлых устремлениях, все мои страхи и сомнения растаяли, как тает утренний туман под лучами солнца. И в этих лучах, я вдруг увидел свою возлюбленную и сразу понял, что она моя и только моя, что бы со всеми нами не произошло, куда бы ни занесла нас изменчивая судьба.
Я сделал несколько шагов в её сторону, она тоже поднялась мне на встречу и наши взгляды встретились. Не знаю, что это было, но, я думаю, произошло самое обыкновенное чудо. Между нами словно проскочил разряд молнии, который не обжёг, но спаял две наши души в единую, и эта новая единая душа широко раскрыв глаза, с удивлением смотрела на новый для неё мир, мир, который раньше она видела совсем по другому, потому что этот мир был лишён любви. Теперь же, когда объединённая душа, сотворённая Божественной любовью, наконец, открыла глаза, очнувшись от бесконечно долгого сна, она увидела прекрасный, полный красоты и света мир, который так же бесконечно долго ждал её пробуждения.
Мы медленно шли на встречу друг, другу вытянув перед собой руки, и вдруг наши руки соприкоснулись, и словно земля ушла у нас из-под ног. Наши взгляды встретились, и мы стали тонуть друг в друге, позабыв обо всём на свете. Сколько это продолжалось я не знаю, возможно миг, а возможно целую вечность, вот уж во истинно – счастливые часов не наблюдают. А то, что мы были счастливы, у меня не было даже тени сомнения. Души наши охватил такой восторг, какой раньше я даже не мог себе представить. Ещё бы, любовь в своём могуществе сплавляла две наши души, в единую великую душу и понимал, что всё мироздание для меня сжалось до размеров моей возлюбленной, и она была мной, а я был ей и никакая сила, даже смерть не может разорвать это единство двоих. И это тоже было чудом.
А потом случилось то, что я навсегда буду считать величайшим чудом, и никогда оно не потеряет для меня своего непередаваемого по красоте и каскаду чувств волшебного очарования. Произошло это так: когда восторг, охвативший нас, достиг неимоверно высокого уровня, я почувствовал, что происходит самопроизвольное обращения меня в дракона, и я не мог и не хотел останавливать этот процесс. Мало того, этот процесс не миновал и моей Ниннэль – она на моих глазах из прекраснейшей девушки превратилась в сказочно прекрасную драконицу удивительного перламутрового цвета. Это ли не чудо? Ведь само по себе рождение драконицы, является событием уникальным. Насколько я знал, драконы рождаются достаточно часто, примерно три дракона на десять новорожденных. За всю историю империи, достоверно было известно рождение только двух дракониц. Первой была супруга первого Повелителя драконов – основателя империи, а второй – нынешняя Повелительница, моя мать. Я был одновременно бесконечно удивлён, узнав кем является Ниннэль и в то же время так же бесконечно рад и горд тем, что у меня такая возлюбленная.
При виде перламутровой драконицы, я повёл себя точно так, как, например, голубь перед голубкой. Я весь надулся, высоко поднял голову, приподнял полураскрытые крылья и гордо стал прохаживаться перед моей избранницей. Ни дать ни взять, токующий тетерев или индюк надутый, во всяком случае со стороны я выглядел достаточно глупо.
Ниннэль же, для которой обращение в драконицу, похоже было такой же неожиданностью, как и для меня, выглядела растерянной и даже немного испуганной. Увидев, что ей не по себе, я оставил свои ухаживания, приобнял крылом и осторожно спросил – что с ней?
– Понимаешь, Кувай, милый, – зазвучал во мне её нежный голос, который был для меня лучше любой самой лучшей музыки. – Я ведь сама не знала, что я драконица. Поверь, это для меня самой стало полной неожиданностью.
– Не пугайся, моя любимая, – с нежностью стал успокаивать её я. – Так бывает, что какая-то часть нашего существа до поры до времени никак себя не проявляет, но стоит пережить какое-нибудь серьёзное потрясение и эта часть может пробудиться. Вот так, примерно, случилось с моим учителем – Странником, у которого Древняя кровь до поры никак себя не проявляла, но стоило ему попасть в ситуацию, которая грозила ему, да и мне тоже, реальной смертью, Древняя кровь пробудилась, и это спасло нас. Так и в тебе, где-то очень глубоко, дремала драконица, но любовь пробудила её. Теперь тебе надо научиться летать и в этом я тебе с удовольствием помогу.
– Знаешь, милый, – нежно проворковала Ниннэль. – Ты знаешь, что с тобой я ничего не боюсь, а теперь, когда я лучше узнала себя, тем более. А летать я всегда хотела, даже в раннем детстве мне постоянно снились сны, где я летала в образе дракона, и иногда рядом со мной летал золотой дракон.
Её слова были для меня равносильны признанию в любви, хотя после того, что сегодня произошло с нами, никаких объяснений просто не требовалось. Я стал объяснять ей, что нужно делать, что бы она смогла летать. Она оказалась хорошей ученицей, и не прошло и получаса, как она смогла подняться в воздух и довольно уверенно стала набирать высоту. Я рванулся за ней, что бы в случае нужды помочь ей и подстраховать, но ни того ни другого не понадобилось. Она летала так, словно делала это всегда, словно она родилась в полёте. Я вспомнил свой первый полёт, какой восторг я тогда испытывал, как не мог налетаться и прекрасно понял её. Да моя возлюбленная была во многом похожа на меня.
Не буду вдаваться в подробности, но та ночь стала для нас двоих ночью нашего обручения, мы просто были обречены судьбой на эту встречу и на то, что бы быть вместе. Мы летали всю ночь, поднявшись к самым звёздам, где нас никто не мог увидеть, и наслаждались полётом и друг другом.
Утром, когда солнце только-только поднялось над горизонтом, мы опустились на землю недалеко от Сегурии. Стояло начало весны, когда на деревьях только-только раскрылись листья, а птицы, захлёбываясь от любви, вовсю распевали песни для подруг. Здесь мы впервые поцеловались, и я сказал, что сегодня же посватаю её. Она только счастливо улыбалась. Солнце быстро поднималось, и торопливое весеннее утро спешило вступить в свои права. Расставаться нам не хотелось, но ещё больше не хотелось компрометировать Ниннэль, девушки рода Белого облака высоко ценили вою репутацию. Поэтому я проводил её до дома, сказал на прощание, что бы ждала сватов, и отправился домой, тем более что я очень устал и проголодался.
Когда я пришёл на место пиршества, там, хотя основное пиршество сошло на нет, в виду усталости гуляющих, всё же за столами ещё сидели кучки самых стойких гуляк. Я увидел за центральным столом моих друзей, а с ними Азара и Странника. Из нашей компании отсутствовал только Ляргус. Увидев меня, они вскочили и стали шумно зазывать меня к столу. Я так проголодался, что не стал ждать второго приглашения, а быстро уселся за стол.
Вся компания была в приличном подпитии, и мне трезвому было любопытно наблюдать за своими нетрезвыми товарищами. Подошедший слуга поставил передо мной миску полную жареного мяса. От миски поднимался пар, и пахло так, что рот мой наполнился слюной, а в животе заурчало. Минг наполнил мою кружку вином, и мы с ним выпили, после чего я набросился на еду. Минут двадцать я занимался тем, что с остервенением поглощал мясо и запивал его вином, которое мне подливал Минг. Наконец, я наелся, и наступило время разговора, тем более мне было что сказать.
Пока я ел, все присутствующие за столом выпивали и с интересом поглядывали на меня, но не прерывали мою трапезу, но стоило только мне закончить, сразу же началось.
– Куда же ты пропал, друг Кувай? – с непосредственностью, свойственной демонам, спросил меня Минг. – Мы тут уже начали беспокоиться, не случилось ли что с тобой.
Этот же вопрос продублировали Яргуст и Марк. Азар, Странник и Джон хранили загадочное молчание, хотя их вид настораживал меня – они явно что-то задумали. Нужно было что-то делать, ведь мне же нужны были сваты, так что придётся открыться своим друзьям, тем более рано или поздно это придётся сделать.
– Друзья мои, – сказал я, выпив для храбрости кружку вина. – Я полюбил прекрасную девушку, и она полюбила меня. Мы решили пожениться, и я обращаюсь к вам с просьбой стать моими сватами.
Ответом на мои слова стал дружный смех, который в первый момент стал для меня, как ушат ледяной воды вылитый мне на голову. Кровь вскипела в моих жилах, я вскочил на ноги, сжав кулаки, готовый тут же отстаивать свою честь, и счастье ещё, что я был безоружен, а то обязательно схватился бы за оружие. Во мне кипела ярость, изрядно приправленная обидой и непониманием – такой реакции на мои слова я никак не ожидал от людей, которые, по сути, были моей семьёй. Мне хотелось убежать, никого не видеть и не слышать.
– Успокойся, Кувай, ты неверно понял наш смех, – остановил меня Странник, положив свою руку мне на плечо. – Смеялись не над тобой, а надо мной, просто я только что проиграл пари.
Я удивлённо посмотрел на него, не понимая, к чему он клонит, однако ярость моя несколько поутихла.
– Видишь ли, друг мой, пока ты гулял со своей избранницей, мы тут с Азаром немного поспорили. Спор заключался в том, заговоришь ли ты о сватовстве сегодня или, всё же не решишься на это, и отложишь на более позднее время – объяснил мне Странник.
Ярость моя полностью растаяла, и её место занял стыд – как я мог так думать о людях, которые спасли и вырастили меня, сделали для меня то, что не сделали бы, наверное, и родители, сложись моя судьба иначе. Я чувствовал, что краснею и от стыда готов был провалиться сквозь землю – они-то думали и переживали обо мне, а я….
– Как вы догадались? – спросил я, скорее, что бы скрыть своё смущение, чем получить ответ – с моей стороны было бы наивно думать, что такие люди, как мои друзья, не заметили бы того, что я влюбился.
– Тоже мне великая тайна, – снисходительно произнёс Странник. – Ты, что думаешь, ты первый человек, которого посетила любовь? Что, кроме тебя никто не влюблялся? -
– Конечно, друг мой Странник, – вступил в разговор Азар, и в голосе его звучала откровенная насмешка. – Разве мы, тёмные способны на такие чувства, как любовь. Откуда мы можем понять его переживания, ведь он весь такой утончённый и возвышенный, а мы с тобой просто грубые прагматики и ничего дальше своего носа не видим.
– А может, ты думаешь, что я совсем ослеп и не вижу, что происходит с моей племянницей? – насмешливо спросил Яргуст.
– Ну, ты, брат и влип, – добил меня Минг, голосом далёким от сочувствия, после чего не удержался от смеха и громко зарычал.
Его смех оказался заразительным и спустя мгновение все дружно хохотали, да так, что у Странника выступили слёзы. Я прекрасно понимал, что сейчас смеются именно надо мной, но почему-то мне совершенно не было обидно, а наоборот легко, словно с души моей свалился огромный камень, который положили на меня ещё при возложении короны.
Когда все отсмеялись, я решил обратиться к друзьям с повторной просьбой стать моими сватами с тайной надеждой, что на этот раз они отнесутся к моей просьбе более серьёзно. Но они толи не хотели быть серьёзными, толи были слишком пьяны, только вместо конкретного ответа они дружно стали отпускать шуточки в мой адрес, словно проверяя моё терпение. Я же решил не поддаваться на их подначки, а обождать пока они будут способны адекватно воспринимать мои слова, а пока не спеша пил вино и закусывал фруктами. Я ждал, когда же они кончат валять дурака, а они и не думали становиться серьёзными, видимо это им нравилось. Честно говоря, никогда не видел, да что там не видел, я даже мысли не мог допустить, что такие люди, как Азар и Странник, могут так ребячиться, видимо что-то, чего я не знал, позволило им так расслабиться. Положение спас Ляргус, который как-то незаметно появился за нашим столом.
– Ну ладно, хватит мучать ребёнка, – ворчливо заявил старый жрец, обращаясь к насмешникам. – Вы его достаточно проучили и пора поговорить серьёзно, тем более теперь всё стало более-менее ясно.
Все сразу же стали трезвыми и серьёзными, хотя и продолжали улыбаться, словно подчиняясь взмаху палочки невидимого дирижёра. Сегодня было воистину утро чудес. Только сейчас до меня, наконец, дошло, что передо мной был мастерски разыгран самый настоящий спектакль, где каждый сыграл свою роль, и я очень подозревал, что режиссёром его был наш старый жрец Ляргус.
– Не унывай, мой мальчик, – ободряюще сказал Ляргус. – Я сам пойду сватать твою невесту. Как её зовут? Кажется Ниннэль?
Я радостно кивнул и он продолжил.
– Мало того, со мной пойдут говорить за тебя Азар и Странник, и я сомневаюсь, что мы получим отказ, – продолжил жрец. – Тебе же я советую пойти поспать, что бы вечером смог встретить свою невесту и вместе с нами отметить собственную помолвку, Если ты, конечно, не передумал.
Когда я отправлялся спать, Ляргус мне сказал на ухо, что бы я никому не говорил о том, что Ниннэль драконица. Я молча кивнул и пошёл к себе. В голове заметно шумело, переживания сегодняшней ночи вконец вымотали меня, и добравшись до своей постели, я рухнул на неё, не раздеваясь, и тут же провалился в сон без сновидений.
Не знаю, сколько я спал, но когда Минг разбудил меня, я чувствовал себя хорошо отдохнувшим и полным сил. Сев на кровать, я начал потихоньку приходить в себя – нужно было определиться, что мне предстоит сегодня сделать. Следует сказать, что у меня с раннего детства была одна особенность, если я спал, глубоко провалившись в сон, и при этом не видел сновидений, то утром, минут десять мне было необходимо полежать или посидеть спокойно, что бы вспомнить всё, что было вчера и что предстоит сегодня. Не знаю, хорошо это или плохо, но это было так. Нет, нашу с Ниннэль ночь я, конечно, не забыл, да разве такое забудешь, а вот то, что мне предстоит сегодня, я напрочь забыл.
Тут мне помог Минг, который, не зная того, напомнил, что сейчас уже вечер, что сватовство Ляргуса увенчалось полным успехом и что осталось меньше часа до начала церемонии помолвки. Как я это мог забыть?
Я быстро вскочил и, суетясь, начал приводить себя в порядок. Умывшись, причесавшись и одев самую лучшую одежду, что была в моём гардеробе, я подошёл к зеркалу и не узнал себя. Из зеркала на меня смотрел разодетый в пух и прах рыжеволосый щёголь, совершенно не похожий на меня такого, каким я привык видеть себя в зеркале. Это мне очень не понравилось – не хватало ещё, что бы я предстал перед моей любимой в таком виде. Что она обо мне подумает? Нет, надо быть скромнее.
За спиной я услышал дикое рычание и когда с недоумением оглянулся, увидел Минга, который буквально катался по полу, издавая дикое рычание. Я был так удивлён, что не сразу понял, что с ним, а когда до меня дошло, я тоже расхохотался вместе со своим другом-демоном.
– Ну, ты меня удивил, – отсмеявшись и вытирая выступившие на глазах слезы, наконец, заговорил Минг – Это надо же так вырядиться. Что, у вас людей все влюблённые так глупеют?
Он снова захохотал, оглашая комнату звериным рыком. Я прошёл в другую комнату и стал решать сложный вопрос – как мне одеться. Ничего себе, дожил, подумал я про себя, никогда раньше я не задумывался над таким вопросом, всегда считая, что главным достоинством одежды является её удобство.
Видя мои затруднения, Минг, отсмеявшись, взялся мне помочь, и его помощь оказалась очень действенная. Сразу же забраковав несколько роскошных костюмов, он остановился на тёмно-синем, почти чёрном сюртуке обшитом золотым позументом. К сюртуку полагались узкие брюки того же цвета, невысокие, до половины голени, сапоги и треуголка в тон костюма. Наряд дополнила недлинная парадная шпага на роскошно расшитой перевязи.
Подойдя к зеркалу, я увидел в нём себя, таким, каким привык видеть и это меня вполне удовлетворило. Пока я одевался и прихорашивался, Минг посветил в события, которые произошли, пока я изволил, как выразился демон, спать.
Оказалось, что как только я отправился спать, Ляргус развёл бурную деятельность. Это было для него свойственно. На вид совсем старый, эдакий «Божий одуванчик» пока всё было тихо и спокойно, он, если возникала нужда, способен был развить такую бурную деятельность, которая никак не вязалось с его старческой внешностью. Так вот, стоило мне уйти спать, как Ляргус заявил, что все должны в срочном порядке привести себя в порядок, переодеться в праздничные одежды, дабы можно было отправиться сватать для нашего друга Кувая красавицу Ниннэль. Ляргус умел отдавать команды так, что они всегда выполнялись самым наилучшим образом. Так было и на этот раз. Ровно через час, все кроме Яргуста, собрались во дворе. Ляргус сказал, что отправил дракона к брату, отцу Ниннэль, что бы подготовить его к встрече сватов. Все явились трезвыми и разодетыми в пух и прах. Мингу велели остаться – он должен был быть моим дружкой, как самый близкий мне по возрасту. В его обязанности входило вовремя меня разбудить и после этого ходить за мной словно тень (ничего себе служба). Я, конечно, подозревал, что основной причиной оставить демона при мне было то, что он демон, а демоны по суевериям подданных империи, коим были люди рода Белого облака, приносили несчастье, так что присутствие его при сватовстве было нежелательным. Ляргус, хорошо понимая это, смог не допустить демона на сватовство, и при этом не обидеть Минга, сделав его моим дружкой.
Все сваты были одеты с большим вкусом. Даже Странник, который как всегда не имел соответствующей случаю одежды, расстарался, купив через Грегори вполне приличный камзол и всё, что к нему полагается. Я сильно подозреваю, что в этом ему помог и финансировал Джон Мильтон, только к его советам по вопросам этикета прислушивался Странник и только у него одного позволял себе занимать деньги.
– Короче, они собрались, выпили по бокалу вина, идти трезвыми не позволял обычай, взяли цветы и отправились к дому твоей возлюбленной, где сейчас и находятся. Как только они ушли, слуги со всей возможной быстротой стали накрывать столы и украшать навесы цветами. В общем, готовится грандиозный праздник. Прилетел Яргуст и сказал, что они обо всём договорились в лучшем виде, так что могу тебя поздравить, – рассказал мне Минг, пока я заканчивал свой туалет.
Я испытывал какое-то совершенно незнакомое мне чувство, которое никак не мог осознать. С одной стороны душа моя парила где-то высоко-высоко, и этот её полёт вызывал у меня, в общем-то, привыкшего к полётам, совершенно неописуемые ощущения. Это чем-то напоминало, мой первый ночной полёт, который я совершил со своим другом и наставником Яргустом, и в то же время мой полёт с возлюбленной Ниннэль, временами переходя в то чувство отчаянного полёта, когда я чуть не погиб. Поэтому я поочерёдно испытывал, то восторг, то непередаваемое счастье от того, что я люблю и любим, то ужас от того, что всё это счастье и свобода так хрупки. Что в любой момент всё это может распасться в прах безвозвратно, что вместе со своей любовью и счастьем я стал ужасно уязвим и возлагаю на себя огромную ответственность. Ответственность эта заставляла дорожить каждым мгновением, проведённым с возлюбленной, каждой встречей с друзьями, каждым шагом на пути, который я выбрал или который выбрал меня, что, впрочем, одно и то же.
Минг, с грубоватой прямотой и бесхитростной философией, свойственной демонам, так охарактеризовал моё состояние – ты просто на просто трусишь, друг мой. Я собрался было возмутиться, но здраво подумав, отказался от этого замысла. Я действительно отчаянно трусил.
Люди во дворе засуетились. Прибежала ватага мальчишек с криками, идут, идут…. Вот тут я совсем растерялся. Я то краснел, то бледнел, не знал, куда деть руки, в общем, вел себя, как последний дурак. Да ещё Минг потешался надо мной, видя моё состояние, периодически спрашивая меня – а, что все влюблённые такие дураки и грозно рычал при этом, что означало у него весёлый смех.
Наконец, показалась праздничная процессия, во главе которой шли Ляргус, Азар и его отец, как глава рода, к которому принадлежала невеста. Нет, ещё не невеста, а лишь посватанная. Невестой она станет только сегодня когда пройдёт обряд смотрин и будет назначен день свадьбы. С этого момента я её уже не увижу до самой свадьбы, да и сегодня она будет сидеть за женским столом, а я за мужским, таков обычай. Правда, я смогу увидеть её во время женского танца, который будет исполняться после мужского.
Вообще на смотринах мужчины и женщины сидели за разными столами, причём мужчины старались не замечать женщин, а те – мужчин. Таков древний обычай, и не нам его оспаривать.
Следом за старшинами шли Странник с неизменными Джоном и Марком. За ними шли мужчины, как коренные жители Сегурии, так и люди рода Белого облака. Они все перемешались и трудно было бы сказать кто есть кто, если бы не костюмы цветов рода белого облака – белые с красным.
За мужчинами шли женщины. Здесь в одежде было буйство красок. Каждая женщина постаралась одеться как можно лучше. Где-то среди этой пёстрой толпы женщин была и моя Ниннэль, но, сколько я ни напрягал зрение, так её и не разглядел.
Наконец процессия вошла во двор терема Азара и остановилась, распределившись полукругом – женщины налево, мужчины – направо. Я в сопровождении Минга, разодетые в пух, и прах стояли на высоком крыльце терема. Сюда же поднялись и Азар со своим отцом. Ляргус же присоединился к Страннику. Отец Ниннэль вывел из толпы женщин красавицу, одетую в роскошное платье небесно-голубого цвета. На голове красавицы была удивительная по своей форме причёска, украшенная диадемой, в которой переливались всеми цветами радуги крупные бриллианты. Только приглядевшись, я узнал в красавице Ниннэль и на меня снова напал страх. Как могла такая красавица обратить на меня своё внимание? Сам я был не очень высокого мнения о соей внешности. Увидев мою растерянность, Минг пихнул меня локтем и состроил страшную рожу – высшее выражение радости.
Всё дальнейшее слилось для меня в сплошной калейдоскоп красок, звуков, запахов и чувств, так что я почти ничего не запомнил. Запомнился только танец невесты, когда моя Ниннэль станцевала так, что в какой-то момент я испугался, что она обратиться в драконицу прямо во время танца. После танца она вместе со всеми женщинами покинула вечер, и теперь я смогу увидеть только на свадьбе, которая будет лишь через три месяца. Таков порядок и ничего тут не поделаешь, остаётся только набраться терпения и ждать.
