Читать книгу: «Последний дракон. Книга 1. Неисповедимы пути драконов», страница 26

– Возьми этот амулет, – с чувством сказал Кувай. – Если будет трудно и понадобится моя помощь, свяжись со мной по этому амулету, и я обязательно приду на помощь.

Я с чувством искренней благодарности обнял его ещё раз, после чего обратился к Джону Мильтону.

– Не обижайся, друг мой Джон, – тепло обратился я к нему. – Мы с тобой до сих пор никогда не расставались, но теперь, поверь мне, так надо. Поверь и не обижайся, но здесь ты нужнее. Очень скоро всех нас ждут очень серьёзные испытания и от того, как мы все к ним подготовимся, будут зависеть жизни множества людей. Поэтому оставайся здесь и постарайся хорошенько освоить технику магического боя. Я надеюсь на тебя.

Я обнял своего друга, с которым прошёл множество путей мироздания, вместе с которым не раз бок о бок сражался с врагами, ощутив такой прилив любви, что глаза мои стали влажными.

Джон достал из кармана увесистый кошелёк и вложил мне его в руку.

– Возьми, может пригодиться, – буднично сказал он. – Я же знаю, что у тебя никогда не бывает денег, да и вряд ли когда-нибудь будут.

Я ещё раз обнял его на прощание, испытав к нему чувство благодарности. Только Джон мог так, как бы, между прочим, предложить свою посильную помощь, не унизив меня этим. Что греха таить, денег у меня чаще всего не было, а в дороге они бы мне очень пригодились.

С Марком я расстался немногословно. Он просто подошёл ко мне, протянул трёхлитровую флягу и, когда я взял её, крепко обнял меня.

– Удачной дороги и счастливого возвращения, – пожелал он мне. – Во фляге вино с пряностями, как ты любишь, стоит только подогреть. Иди спокойно, здесь всё будет хорошо.

– Спасибо, – поблагодарил я его.

После ещё раз обнял его, убрал флягу в котомку, которую забросил за плечи, и, повернувшись к друзьям спиной, зашагал по подрагивающим под моими ногами доскам моста. Я быстро шёл, не оборачиваясь, но спиной чувствовал взгляд, которым провожали меня друзья. Очутившись на другом берегу, я оглянулся. Мои ученики всё так же стояли у входа на мост и, прощаясь, махали мне руками. Я помахал им в ответ, затем, поправив лямки моей заплечной котомки, быстрым шагом зашагал по лежащей передо мной тропе, которая очень скоро повернула за горный отрог и поляна со стоящем на ней охотничьем домом, окончательно скрылась из вида.

Я быстро шёл по достаточно удобной тропе, что пролегала между исполинскими елями, которые росли так густо, что на высоте человеческого роста их нижние ветви смыкались, образуя некое подобие зелёного тоннеля. Еловый лапник был настолько густой, что снег не мог достигать земли, поэтому тропа была чистой и хорошо видной даже в зелёном сумраке тоннеля.

Идти было легко, поэтому я шел, расслабив внимание и отдавшись своим мыслям. Уже много лет мне не приходилось вот так в одиночку ходить по тропам мироздания. Как-то так сложилось, что последние годы меня всегда кто-нибудь сопровождал. По большому счёту, после встречи с Джоном Мильтоном, я уже не ходил в одиночку.

Я прислушался к своим ощущениям, стараясь сравнить их с теми ощущениями, что я испытывал в молодости, бродя без всякой цели по дорогам между мирами. К моему прискорбию мои нынешние ощущения, не шли ни в какое сравнение с тем захватывающим дух водоворотом чувств, что когда-то подхватил меня и повлёк по дорогам мироздания, когда мной владел один чистый интерес узнать, я что вон за тем поворотом, а вон за то горой. Теперь же меня влекло по тропам между мирами чувство долга перед этим мирозданием, желание защитить его от надвигающейся тяжёлой болезни, способной, как я полагаю, если уж не убить мироздание, то уж во всяком нанести ему значительный ущерб. Кроме чувства долга мной владело чувство, что я могу опоздать, что не смогу найти способа, отыскать лекарство от этой болезни. Конечно, я прекрасно знал, что этим же чувствам подвержены все, кто понимает нависшую над всеми нами опасность. Однако, хорошо понимая причины проявления этого чувства, я всё же испытывал лёгкую грусть по тому волнующему чувству беззаботности, которое переполняло меня в самом начале моей карьеры.

За своими мыслями я совсем позабыл наблюдать за дорогой и сразу не заметил, что лесная тропа в предзимнем лесу сменилась на летнюю лесную, хорошо наезженную дорогу. Стоял жаркий летний день, но под кронами величественных лиственных деревьев царила приятная прохлада. Глинистая дорога была слегка влажная, но отнюдь не раскисшая, так что сапоги мои не скользили, да и грязи, как таковой не было. Судя по всему, здесь накануне, возможно сегодня ночью, прошёл дождь, и земля под кронами леса ещё до конца не высохла. Дорога, представляла собой некое подобие какой-то странной мозаики, составленной из тёмных фрагментов тени от древесной листвы и светлых пятен солнечных лучей. Мои сапоги легко вступали по этой мозаике, не нанося ей какого-либо заметного ущерба. Мысли мои успокоились, шаг приобрёл необходимую для дальней дороги уверенность – я снова встал на дорогу между мирами. Прошлое осталось в прошлом, ближайшее будущее более менее определено, а настоящее, по крайней мере, в данный момент вполне приличное. Я снова в пути и такое привычное для меня чувство дороги вновь охватило всё моё существо и повлекло куда-то туда, где сходятся земля и небо.

7.

Мы опять собираемся в путь. На этот раз идти нам недалеко, всего лишь в столицу империи Повелителей драконов, где я двадцать пять лет назад появился на свет в семье этих Повелителей. Я знаю всё это от господина Азара, которого я считаю своим дедом, Мастера Высокого Искусства и Владетеля вотчины Сегурия. Вот это чудесное место под Названием Сегурия и стало с самого раннего детства мне домом и родиной.

Живя здесь в любви и заботе, я совсем не думал о моих настоящих родителях, хотя и знал, что они живы и управляют самой мощной в пределах известного нам мира империей людей. Когда я стал постарше, у меня всё чаще стало возникать желание побывать в городе, где я родился и если получится увидеть своих родителей. Сначала я был слишком мал, что бы совершить столь опасное путешествие, где главной опасностью были мои родители. Потом началась моя учёба у дедушки Азара, которая завершилась многочисленными походами по мирам, сначала с близкими мне людьми – дедушкой Азаром, дядей Яргустом и Дядей Марком. Я чуть не погиб, побывал в удивительном Трактире-на-перекрёстке, участвовал в спасении дедушки Ляргуса. Затем было знакомство со Странником, который стал для меня новым Учителем. Тут вообще всё завертелось, да так, то мы чуть все не погибли в землях демонов, но благодаря тому, что у Странника проснулась Древняя сила, нам удалось спастись. После этого прошло много лет, насыщенных учёбой и путешествиям по мирам, и вот, когда мне исполнилось двадцать пять лет, Странник сам сообщил мне, что мы отправляемся в столицу империи.

Мы, это Учитель, Марк, Джон Мильтон и я. Минг в этот раз остаётся в Сегурии, как сказал Странник – достаточно того что мы приведём в столицу тебя, Кувай. А уж привести ещё и демона, это, на мой взгляд, перебор. Выход назначен на завтра, вот я и собираю вещички.

Собираю я свою походную котомку, и вдруг ловлю себя на том, что нахожусь в каком-то странном раздвоенном состоянии. Я, как только меня начали обучать Искусству, привык очень внимательно анализировать своё внутреннее состояние. Иначе быть и не могло, ведь само Искусство Мудрости основано во многом на достижении того или иного внутреннего состояния Мастера.

Эта раздвоенность мне явно не понравилась, ведь всё, чему меня учили, основывалось на той или иной степени концентрации, а уж никак не на рассеянности, за которую я и принял эту мою раздвоенность. В чём причина этого состояния, я сразу не понял, поэтому, отложив на время сборы в дорогу, я начал искать причину внутреннего раздрая.

Дело в том, что схожее состояние, но несравненно более сильное, я испытал несколько лет назад, когда встретил одну прекрасную, как мне тогда казалось и что впоследствии полностью подтвердилось, девушку. Звали её Ниннэль, ей было пятнадцать, и она была племянницей Яргуста, а значит, происходила из рода Белого облака, к которому принадлежал, помимо Яргуста и дедушка Азар, творец и владетель Сегурии, где все эти годы и обитал род Белого облака, укрывшись от гнева Повелителей драконов, моих родителей.

Тогда я впервые испытал буквально взрыв самых разнообразных, порой совершенно незнакомых мне чувств, которые грозили разорвать меня пополам. С одной стороны я был переполнен чувствами, связанными с дальними путешествиями и открытиями в связи с постижением Искусства Мудрости и Магии. С другой же стороны, меня неудержимо влекло к юной госпоже Ниннэль. Мне постоянно хотелось её видеть. Представьте себе, просто смотреть на неё, являлось для меня верхом блаженства. Мне нравилось в ней всё. Для меня она была идеалом и я, наверно, убил бы любого, кто посмел бы поставить под сомнение этот мой идеал. Стоило мне только увидеть её, как меня с ног до головы обдавало волной жара, который одновременно был и очень приятен мне и вселял страх, что вот ещё чуть-чуть, и я вспыхну и сгорю весь без остатка.

Ещё во всём этом меня сильно напрягало то, что у меня появился какой-то, совершенно мне несвойственный страх. Не подумайте, что я хвастаюсь, вовсе нет, но я действительно мало подвержен страху, впрочем, как и все драконы. Мне знаком только страх умирания, который я испытал за свою короткую жизнь уже дважды.

Теперь же я стал ощущать себя каким-то крайне трусливым человеком. Представьте себе, я постоянно хотел её видеть, говорить с ней, рассказать ей о том, как она мне нравится, а стоило её увидеть, как ноги мои буквально прирастали к земле, язык переставал меня слушаться, рот пересыхал, а в горле появлялся комок, которого никак не удавалось проглотить. Я то бледнел, то делался пунцовым, словно на грани удара. Все заготовленные заранее слова, сразу же забывались, а из желаний было только одно – бежать. Только крайним напряжением воли способен был я оставаться на месте, но выглядел при этом полным идиотом. После каждого такого провала, я впадал в глубокое уныние. Мне было ужасно стыдно за то, как я выглядел в её глазах, но ничего поделать с собой не мог.

Я, конечно, скрывал ото всех свои чувства и скорее дал бы себя убить, чем признался бы кому-то в том, что влюбился, а своё состояние я воспринимал именно так. Но, как говорится, шила в мешке не утаишь, а тем более утаить это от дедушки Азара или Странника было практически невозможно.

Я старательно осваивал Магию, которой обучал нас Странник, а Учитель, скажу я вам, был в вопросах обучения крайне придирчив, да так, что порой даже терпеливые Марк и Яргуст начинали протестующе ворчать. Учитель же смотрел на все их ворчания с абсолютным равнодушием, мотивируя это своим нежеланием, что бы все мы погибли в первой же серьёзной переделке, поэтому, если мы ни будем стараться, то он сам нас перебьёт, что бы мы не мучились. И мы старались.

Однажды, мы как раз начинали осваивать техники хождения по мирам, я, чья голова была целиком занята Ниннэль, допустил какой-то достаточно глупый промах. Учитель, как обычно, хотел, по его словам, спустить на меня Полкана, но коротко взглянув на меня, к моему великому удивлению, передумал. Вместо полагающейся мне взбучки, он велел мне быть внимательней, а вечером зайти к нему. Когда я посмотрел на друзей, то заметил, что все они как-то странно смотрят на меня. Увидев, что я обратил на это внимание, они дружно смутились и сделали вид, что им до меня нет никакого дела. Я, занятый своими мыслями, тогда не обратил на это внимания.

Вечером, как мне было сказано, я зашёл в комнату Странника, которую он занимал в доме дедушки Азара. Постучавшись и получив разрешение войти, я открыл дверь и оказался в комнате Учителя. Странник оказался не один, здесь был дедушка Азар и все мои друзья. Все они сидели за большим столом, на котором были только вино и фрукты. Я вошёл, понурив голову, и приготовился выслушать порцию нравоучений – ничего другого я от этого приглашения и не ждал. Возмущаться или обижаться на Учителей не имело смысла, тем более я прекрасно понимал, что моя невнимательность, случись это в реальном походе, могла всем нам стоить очень дорого. Поэтому я смирился со своей участью и готовился стоически принять любой выговор.

Когда я вошёл, Странник с дедушкой Азаром о чём-то оживлённо беседовали, а остальные спокойно пили вино и иногда поддакивали, соглашаясь, то с одним, то с другим из учителей. Как только я вошёл, разговор смолк и все с интересом посмотрели на меня. Выражение их лиц заставила меня несколько напрячься, уж больно хитрыми были у них глаза. За столом было два свободных места, одно в торце стола напротив входа, а другое – между двумя Учителями. Я здраво рассудил, что место напротив входа предназначено для меня и уже было собрался занять его, как дверь за моей спиной отворилась, и в комнату вошёл Дедушка Ляргус – самый старший из всех обитателей Сегурии. При его появлении все встали, оказывая тем самым уважение его авторитету и возрасту.

– Прошу простить меня за опоздание, друзья мои, – спокойно сказал старец. – У меня были причины для опоздания, и причины достаточно веские. Кстати, кто мне скажет, почему наш юный друг до сих пор не занял своего места за этим столом? -

Услышав это, я, было, направился к стулу против входа, но Ляргус задержал меня, положив мне свою руку на плечо.

– Нет, не сюда, – со смешком сказал Ляргус. – Твоё место вон там, во главе стола рядом с этими достойными людьми.

От неожиданности, я опешил и стоял на месте как столб, пока Ляргус не взял меня за плечо и не отвёл к стулу, который стоял между стульями Странника и дедушки Азара. Как только я очутился там, все присутствующие в комнате начали аплодировать, чем окончательно меня смутили.

– Займи же своё место, законный наследник престола Властелина драконов, – торжественно произнёс Ляргус. – Сегодня тебе исполнилось двадцать пять лет от роду. Ты достиг совершеннолетия и с полным правом можешь носить этот титул. Я, как Верховный жрец империи, имею честь наложить на тебя соответствующие регалии и принять присягу верности у присутствующих здесь достойных людей.

Услышав слова старца, я на какое-то время потерял способность воспринимать окружающую реальность, до того всё это было неожиданно. Пока я приходил в себя, поддерживаемый с двух сторон Учителями, комната преобразилась. Откуда-то набежала толпа слуг, которые в единый миг убрали стол и стулья, зажгли множество свечей и заменили стул, на который я собирался сесть на точную копию трона Властелина драконов, его образ в своё время мне показывал Азар.

Мало того, слуги сняли с меня верхнюю одежду, я при этом стоял совершенно безучастно, позволяя делать со мной всё, что им было угодно. Вместо привычной одежды на меня надели богато расшитый серебряными и золотыми нитями чёрный камзол, сшитый из какого-то плотного, похожего на кожу материала. Точно так же расшитые, чёрные, обтягивающие ноги брюки, из того же материала, завершили мой наряд. На ноги мне одели высокие, до колен, сапоги, украшенные золотыми шпорами, которые имели право носить только Властелин и законный Наследник престола.

В заключение сам Ляргус опоясал меня золотым поясом, сделанным из золотых же блях, украшенных крупным кроваво-красными рубинами, и осторожно усадил меня на трон. Всё это время я находился в каком-то странном состоянии, всё происходящее воспринималось мной как в полусне, но с этим ничего поделать я не мог – я знал, что в обрядах такого рода обязательно присутствует Высокое Искусство.

Не надо думать, что в это время я был лишён воли и ничего вокруг не замечал, вовсе нет. Моё внимание и воля ничуть не пострадали, напротив, чувства мои обострились настолько, что я замечал даже те мелкие нюансы, на которые раньше я ни за что не обратил бы внимания.

Сидя на троне, я видел, как удивлен был дедушка Азар, и что самое удивительное, он даже позволил себе реплику.

– Ты сделал это? – то ли спросил, то ли просто так выразил свои чувства Азар. – Когда только успел?

– Потому и опоздал, – ворчливо ответил Ляргус.

Пока они обменивались репликами, я сидел на троне, прислушиваясь к собственным ощущениям, и сказать по правде, всё это мне не очень нравилось. Ещё я почему-то, не знаю почему, но твёрдо знал, что никогда не займу трон моего отца, которого я никогда не видел.

Через какое-то время, в комнату вернулись Странник, Азар, Джон Мильтон, Яргуст и Марк. Все они были одеты в такие роскошные одежды, словно собрались на приём в королевский дворец. Даже Странник, у которого, как я знал, никогда не было одежды способной походить не то, что на роскошь, а даже на праздничность, был одет в смокинг, видимо подарок Джона. Яргуст одел парадные доспехи, которые сияли в свете горящих свечей. Поверх доспехов, он накинул плащ цветов рода Белого облака, на боку висел парадный меч, а шлем с глухим забралом украшенный султаном красных и белых перьев, он держал в согнутой в локте левой руке. Марк одел хорошо пошитый камзол бело-зелёных цветов расшитый золотым шитьём. На боку его висела изящная шпага, в рукояти которой сиял огромный изумруд цвета молодой травы. Джон был одет в длиннополый сюртук тёмно-синего, почти чёрного цвета, лакированные штиблеты, в руке он держал треуголку, отороченную изящными кружевами. Такие же кружева украшали его рубашку тонкого полотна и манжеты. Оружия при нём, как и у Странника, видно не было.

После них, в полном облачении Верховного жреца империи вошёл Ляргус в сопровождении Азара, который по такому случаю облачился в просторную бархатную блузу вишнёво-красного цвета. Такого же цвета бархатные брюки, заправленные в высокие сапоги. На груди его, на массивной золотой цепи висел крупный, величиной с тарелку, медальон, сделанный из какого-то неизвестного металла голубого цвета. Медальон не имел никаких украшений или надписей, только в центре его был вставлен чёрный камень невзрачный на первый взгляд. Это был знаменитый знак Мастера Высокого Искусства владеющего вотчиной, коей являлась Сегурия.

Ляргус, не доходя до трона, на котором сидел я, трёх шагов, сделал поясной поклон и хорошо поставленным голосом, в котором явственно ощущалась сила, произнёс:

– Законный наследник престола, прошу следовать за мной туда, где ждут тебя готовые принести присягу верности твои будущие подданные. -

Я встал и медленно, чувствуя торжественность момента, последовал за Ляргусом. Мы вышли во двор, где к моему удивлению, под парусиновым навесом на невысоком постаменте стоял трон, с которого я только что встал (ума не приложу, как его сумели так быстро перенести). Навес украшали герб империи Повелителей драконов, в центре, а по обе стороны от него располагались гербы родов, входящих в империю.

На ближайшей поляне вблизи резиденции Азара, было расставлено множество длинных столов покрытых белоснежными скатертями. На столах слуги быстро расставляли тарелки с разнообразной снедью, видимо готовился пир. По обе стороны от дорожки, что вела к трону, выстроилось всё взрослое население Сегурии, образовав живой коридор, по которому я медленно шёл в сопровождении Ляргуса и Азара.

Большинство мужчин были одеты в парадные доспехи, так, что в глазах рябило от сверкания стали в свете зажжённых факелов, которые по случаю позднего времени держали в руках мужчины. Я вспомнил, что до сих пор существует обычай проводить обряд коронования или признания права наследования ровно в полночь. Дедушка Азар, как-то рассказывал мне о причине появления этого обычая, но тогда я не придал этому значения и вот сейчас никак не мог вспомнить его рассказ.

Подойдя к навесу, я не спеша поднялся на помост и уселся на трон. Следовавшие за мной Ляргус и Азар остановились у помоста и низко поклонились мне. То же сделали и все присутствующие здесь люди. Сделав тройной поклон, Ляргус повернулся ко мне спиной и протянул руки ладонями вверх. В свою очередь Азар повернулся к слугам, которые сопровождали нас всю дорогу, и сделал знак одному из них. Тот подошёл к нему и подал какой-то длинный предмет, завёрнутый в алую ткань. Азар, бережно взял свёрток двумя руками, повернулся к жрецу и с поклоном протянул свёрток ему.

Ляргус аккуратно развернул ткань и в его руках оказался прямой меч, выкованный из чёрного, как ночь металла. На первый взгляд меч мог показаться самым простым, каких множество, но это только на первый взгляд. Его не украшали ни богатая насечка, ни золото, ни драгоценные камни, но, не смотря на это, меч этот был бесценен. Это был знаменитый меч первого Повелителя драконов, который много тысячелетий назад основал империю Повелителей драконов. После его смерти меч был помещён в имперскую сокровищницу и с тех пор покидал её только на коронацию очередного Повелителя. Ляргус осторожно принял меч у Азара, поднялся на помост и с поклоном на вытянутых руках протянул его мне.

Не знаю почему, я знал как себя вести при проведении обряда признания Наследника. Меня никто этому не учил, но я точно знал, что говорить и, что делать, наверное, здесь не обошлось без Искусства, хотя я его и не ощущал.

Я встал, низко поклонился Верховному жрецу, затем на две стороны собравшимися здесь людям и осторожно протянул руки ладонями вверх. Ляргус очень осторожно положил реликвию на мои ладони, и я сразу почувствовал тяжесть. Нет, не только тяжесть самого меча, это ещё полбеды, а тяжесть той великой ответственности, которая легла на меня задолго до этой ночи, практически с самого моего рождения, а скорее всего, ещё много раньше. Я отчётливо понимал, что избежать этой ответственности мне просто не удастся, что бы я ни предпринял для этого. Не поможет ни отказ от этого обряда, ни публичный отказ от самого себя, ни элементарное бегство. Возможно, только смерть освободит меня от этой ответственности, да и то, весьма сомнительно.

Приняв от Верховного жреца империи меч, Я поцеловал его лезвие, затем приложил его ко лбу, после чего опустился на трон, положив меч на колени, направив его острие слева на право.

Жрец снова повернулся к Азару и сделал ему знак. Тот, как и прошлый раз подозвал слугу и принял у него ларец, сделанный из мамонтовой кости и украшенный причудливой резьбой очень тонкой работы. Он с поклоном протянул ларец Ляргусу и тот, очень осторожно открыл его. В ларце оказалась, как я, в прочем, и ожидал, корона Повелителя драконов, в форме головы дракона, сделанная из чистого золота и украшенная девятью крупными самоцветами. О, это были уникальные камни, каждый из которых имел своё имя. Они не имели себе равных по чистоте и насыщенности цвета, величине и огранке. В украшение короны входили три изумруда густо-зелёного цвета, три кроваво-красных рубина и, наконец, три сапфира такого тёмно-синего цвета, что казались чёрными, но стоило упасть на них лучу света, как они вспыхивали ослепительно-синим цветом.

Это была вторая по появлению, но первая по значению реликвия империи. Так же, как и меч, она покидала сокровищницу империи только для очередной коронации нового Повелителя драконов. Её сделали несколько позже, чем меч, который изначально был у первого Повелителя, ещё задолго до того, как он им стал. Именно этим мечом и была создана империя, а уж потом была изготовлена корона, когда тот первый Повелитель решил короноваться.

Интересно, как Ляргус сумел добыть эти реликвии, если их охраняют так, как не охраняют самого Повелителя и его супругу? Нужно будет после завершения обряда хорошенько расспросить Ляргуса и Азара.

Верховный жрец очень осторожно извлёк реликвию из ларца, который остался держать Азар, и, повернувшись ко мне, поднялся на помост. Приблизившись, он поднял корону над моей головой и произнёс ритуальную фразу на древнем языке. Как только он произнёс эту фразу, смысла которой я не понимал, по телу моему прошла волна силы и сомнения, что мучили меня, растаяли без следа. После этого он возложил корону на мою голову. Все присутствующие разразились ликующими криками, выражая этим свою поддержку происходящему, после чего мужчины опустились на одно колено и склонили головы, а женщины застыли в глубоком реверансе.

Я знал, что сейчас должен, обратившись к народу, произнести речь, как программу моего грядущего правления, хотя я твёрдо знал, что править мне никогда не придётся. Однако, как бы там не было в будущем, а сейчас я должен сказать собравшимся здесь людям, многих из которых я знал с пелёнок, что-то такое очень нужное им. Здесь, в Сегурии, пожалуй, половина населения составляли беженцы из империи, ядром которых был род Белого облака. Почти все они мечтали когда-нибудь вернуться домой, справедливо пологая, что в Сегурии, хотя и хорошо, но дома всё-таки лучше. Вот эти люди ждали от меня каких-то слов, слов способных возродить надежду в их сердцах, а я не мог дать им этой надежды. Конечно, можно было бы соврать, пообещать им златые горы и реки полные вина, что, мол, единым строем и всё такое, но.… Но я знал, что ничего этого не будет. Не будет никакого возвращения, потому что не куда будет возвращаться. Не будет этого привычного для нас мира, а тот, что будет, не пожелает нас принять в своё лоно, и все мы будем обречены на вечные скитания или на бесконечное пребывание здесь, в Сегурии. Да в этой чудесной, напоминающей рай благодатной земле, где все мы спокойно живём и которую по-своему любим, где большинству из нас суждено прожить всю жизнь, оставив после себя многочисленное потомство. Мне же, как и многим моим друзьям, выпала судьба быть вечными изгнанниками. Людьми, не имеющими ни дома, ни мира и лишь иногда, в редкие счастливые моменты собираться вместе, что бы вновь и вновь переживать пережитое, вновь и вновь убеждаться, что любовь вечна, а дружба не ржавеет и то, что каждый из нас сделал всё, что должен был сделать. Всё это я должен был сказать людям, которые надеялись на меня, но прежде я должен был принести присягу на верность моему народу, хотя я понимал, что это звучит чересчур пафосно.

Я встал для принесения присяги, хотя текст её мне был совершенно не известен. Меч я держал вертикально, острием вверх и прижав рукоять к груди в области сердца. Ляргус подал мне пергаментный свиток с текстом присяги, и я, взяв свиток, стал приносить присягу правителя народу.

– Я, Кувай младший сын и наследник ныне здравствующего Повелителя драконов, – торжественно читал я слова древней присяги, которую давал Наследник престола при достижении им совершеннолетия. – Принимаю на себя титул Законного Наследника престола и торжественно клянусь: «Свято блюсти обычай и закон империи, всячески способствовать процветанию подданного мне народа, держать в страхе врагов империи, при необходимости взять на себя бремя власти и почитать отца своего».

Этот текст древней присяги, не смотря на свою лаконичность, оказался очень мудрым. Хотя он содержал всего четыре пункта, они, по сути, охватывали все стороны власти в империи. Так первый пункт присяги обязывал присягающего соблюдать обычай и закон империи. Основным обычаем империи с момента её образования свято соблюдаемой всеми Повелителями, было родовое построение имперского общества. Это было святая святых империи, её фундаментом, на котором и зиждилась власть Повелителей Драконов. Количество родов, образующих империю было постоянно с момента образования империи, и это обеспечило надёжное её развитие. По мере расширения территории империи, к ней были присоединены многие земли с их населением. Некоторые из них вошли в состав империи добровольно, некоторые силой оружия, но все эти новые подданные империи считались, в отличие от родов, подданными второго сорта и никогда не могли достичь сколь-либо высокого положения. Может это и могло показаться несправедливым, но зато обеспечивало устойчивость государства.

Что касается закона империи, то он был достаточно прост – государство регулировало лишь взаимоотношения между родами, а все внутренние вопросы в каждом роду регулировались законами рода, куда ни один Повелитель драконов до последнего времени не вмешивался. Стоило только моему отцу издать указ, поставивший драконов вне закона, как многие роды взбунтовались, что до этого никогда не случалось.

Что касается процветания народа, то, как я понимаю, сейчас надо говорить не о процветании, а скорее о сохранении этого самого народа и прекрасно понимая, что у империи, как впрочем, у всего нашего мира, нет будущего, если нам не удастся остановить серую заразу. Я не видел реальной возможности возвращения беженцев на родину, по крайней мере, в ближайшие десятилетия, так что на это время, пребывая в Сегурии, народ вполне мог процветать.

Третий пункт присяги, который говорил о том, что бы держать врагов в страхе, был, конечно, верным. Кто бы из правителей от этого отказался? Но тут была одна загвоздка, враг, с которым мы столкнулись, вряд ли способен был испытывать страх, по крайней мере, понять это было бы весьма затруднительно.

Самые большие сомнения у меня вызывал четвёртый пункт присяги, который дословно гласил «при необходимости взять на себя бремя власти и почитать отца своего». Сама формулировка – «при необходимости», звучала весьма расплывчато. Естественным образом возникало множество вопросов – Что это за необходимость? Как и кто может определить возникновение этой необходимости?

Не меньше вопросов вызывало – «взять на себя бремя власти». Как её взять? Какова процедура взятия власти? Кто и как определяет момент, что надо брать власть?

И уж совсем непонятно, что в этом контексте означает сакральное – «почитай отца своего». То ли это говорит о том, что власть можно взять лишь при условии согласия со стороны отца, в получение которого (согласия, конечно) я просто не верил. Возможно, это означало гуманное к отцу отношение, если я вдруг возьму власть без его согласия, а возможно здесь подразумевается его смерть, дабы он избежал позора отречения от власти – в какой-то мере это тоже гуманность, хотя, на мой взгляд, это звучит цинично.

Ну, ладно, какая бы ни была присяга, она произнесена и теперь подлежит обязательному исполнению. Сейчас же мне необходимо, обратиться к народу так, что бы, с одной стороны, вселить в них надежду, а с другой, не дать им невыполнимых обещаний. Да, задачка со всеми неизвестными, или почти со всеми. Я прекрасно понимал, что хотя моя речь в принципе ничего не значит, однако, мне как-то не хотелось выглядеть перед своими будущими подданными (которые, скорее всего, никогда ими не будут) пустым болтуном.

– Дорогие друзья, – начал я свою речь. – Все вы знаете меня с пелёнок, я вырос у вас на глазах и мне сейчас очень трудно представить вас своими подданными, а себя вашим повелителем. Не буду лукавить, но сам я не очень верю, что когда-нибудь займу трон моего отца, но если всё же мне придётся это сделать, я буду строго следовать данной мной присяги. Но даже если я никогда не буду вашим повелителем, даже тогда, я буду свято соблюдать данную мной присягу. Мы живём в очень трудное время, когда не только судьба империи висит на волоске, но и сам мир стоит на краю гибели. Поэтому, если кто-то рассчитывает благодаря мне быстро вернуться на родину, он сильно ошибается. Сейчас дела обстоят так, что говорить надо не о дальнейшем процветании и возвращении на родину, а о самой возможности сохраниться, пережив это трудное время. Я, может быть, ошибаюсь, может быть, но я думаю, что наша с вами родина – империя Повелителей драконов обречена и вопрос о её падении – это вопрос времени. Я, как и вы люблю свою родину и вовсе не желаю ей гибели, но здесь уже ничего не поделаешь – распад зашёл уже слишком далеко.