Читать книгу: «Сочинение на тему», страница 4

Глава 9. Ничего страшного. Хорошие ребята.

К субботе вновь стало жарко. Я сидел на лавке возле бани терпеливо дожидаясь своей очереди. Свою голову я покрыл синей кепкой, которая теперь защищала ещё и от жары, а её козырёк – от солнечных лучей. От нечего делать, мой взгляд изучал земную поверхность поблизости. Зеленела травка, цвели вовсю жёлтые одуванчики. Земля возле бани содержала в себе много мелких кусочков угля и шлака. Кое-где валялись небольшие гвозди, болты и прочий неприметный хлам. Ближе к углу здания рос лопух. Под его толстыми листьями проглядывал бытовой мусор: фантики, горелые спички. На глаза попалась окислившаяся от времени монетка в две копейки. Наверняка, валяется тут с прошлого года. Никому не нужна. Я решил посмотреть – какого она года, встал с лавки и сделал несколько шагов. Отодвинув лист лопуха, показалась красная рукоятка перочинного ножа. Предмет сразу же оказался у меня в руках. Находка что надо! Добротный перочинный нож, довольно большой и удобный. Заточка есть. Не ржавый. Значит – кто-то его потерял недавно. Я положил инструмент в карман штанов, продолжив ждать свою очередь на помывку. На лавке сидели двое или трое ребят из нашего отряда, но они совсем не смотрели в мою сторону. За разговором ничего даже не заметили. Пока что лучше всего о случившемся помалкивать. Я сделал вид – что ничего не произошло.

После ужина мне не терпелось вновь полюбоваться находкой. На скамейке возле павильона никого не было. Я присел на её край и открыл блестящее лезвие. Сзади послышались шаги. Обернувшись, на глаза попался Гоги, который прохаживался с чрезвычайно важным видом в своём щегольском наряде – сиреневых клетчатых шортиках и в комплекте с ней – такой же клетчатой рубашке. Гоги повернул в мою сторону свой клюв, окинув мою фигуру гордым орлиным взором. Общаться со мной – для него было ниже собственного достоинства, потому – выказав свое презрение взглядом, он зашагал мимо, дальше – к своему месту обитания. Какое-то время я продолжал сидеть, а затем – встал, раздумывая над вопросом: чем сейчас заняться. То ли – за щавелем сходить, то ли – собрать немного земляники. Она как раз поспевала, и мне было известно место – где эту ягоду можно нарвать в некотором количестве.

Тут я заметил, что в мою сторону движется группа старших ребят. Шеф, и Кабан с Карасём. Мне совсем не хотелось попадаться им на глаза. Особенно – Кабану. Поэтому мои ноги тут же меня понесли глубоко в лес. Трое пошли за мной. Они быстро разделились и Шеф – обогнал меня спереди, а Карась перекрыл дорогу назад. Кабан же зашёл внезапно сбоку и схватил меня за загривок. Троица тут же очутилась рядом, не давая ни малейшей возможности вырваться.

– Стоять на месте! – Скомандовал Кабан. – Куда несёшся?

– Да я тут… землянку ищу… заброшенную. Мне про неё рассказывали. Вы случаем – не знаете где она? – Дрожащим от страха голосом проговорил я, стараясь увести беседу в нужном мне направлении. На самом деле – место нахождения землянки мне было прекрасно известно. Я даже на днях собирался посетить её вместе с друзьями.

– Понятия не имею, где тут землянка. Ты лучше вот что расскажи: говорят, ты ножик нашёл с красной ручкой? Так? – Выспрашивал Кабан.

– Да, находил.

– А ну – покажи! – Сказали все трое почти хором.

– Вот… – дрожащими руками я достал из кармана свою находку.

– Это он! – Воскликнул Кабан, указывая своей смуглой рукой на нож. Его широкое лицо, которое уже приходилось брить, светилось от радости. – Это мой нож, отдай его мне назад!

– Конечно, забирай. – Я немного успокоился. Если им нужен один лишь нож – то очень хорошо. Находкой можно пожертвовать. Даром пришёл – даром ушёл.

– Спасибо огромное. Я уже весь обыскался. Где ты его нашёл?

– Возле бани. Сегодня днём. Под лопухами лежал.

– Молодец, буду должен. Если кто обидит – обращайся… Слушай, а я тебя не мог раньше видеть? Уж больно мне твоё лицо знакомо.

– Вряд ли. Я тебя, да их этих двоих только этим летом и увидел в первый раз. – Соврал я даже глазом не моргнув.

– Н-да? Ну ладно, давай – не скучай, мы пошли.

Ребята покинули меня, живо обсуждая что-то между собой. Мне не верилось, что всё прошло так удачно. Кабан то ли не запомнил меня тогда, то ли – сделал вид. Во всяком случае – не такой уж он плохой парень оказался, как я думал.

После воскресного свидания с родственниками наш отряд пребывал в повышенном настроении. Все вечером болтали без умолку. Кому-то в голову пришла идея реванша ночной вылазки с пастой. Мы тут же договорились, что этой ночью – обязательно нанесём визит к девкам и вымажем их как они нас.

В кромешной тьме меня разбудили, и мы отправились на дело. Я вооружился тюбиком «Поморина». Тихо открыли дверь в девичью спальную половину. «Тишина. Не шелохнутся. Отлично, сейчас поквитаемся.» Я повернулся к Милде. Она как раз спала рядом со мной, через стенку. В лунном свете на её лице мелькала улыбка, будто ей снится родной дом. Я нагнулся для совершения своего злодейства. Внезапно девица очнулась и выхватила из-под своей головы подушку. Затем она принялась что есть сил – дубасить ей по моей оторопевшей физиономии. Сбитый с ног, я лежал на полу, получая один удар за другим. То же самое случилось и с остальными. Видимо – девахи, прознав о готовящейся вылазке, как следует подготовились. На подмогу пришли ребята сзади. Они схватили свои подушки и принялись отбивать нас. Перевес сил остался за девками, но всё же – «сухого счёта» избежать удалось. Во все стороны летели перья, дети кричали. Побоище длилось минут пять – десять и было прервано криком одного из мальчишек: «Шухер! Воспиталка идёт!» Все тут же разлетелись по своим койкам, как обычно – сделав вид глубокого сна. Это оказалась шутка. В гробовой тишине никто не слышал даже шагов. Немного посмеявшись, мы перекинулись несколькими фразами, обсудив произошедшее. Продолжать битву никто не захотел. Через несколько минут ребята угомонились и уснули, теперь – по-настоящему.

Глава 10. Скучное мероприятие.

Утро вторника началось позитивно. После завтрака все наши девчонки толпились у скамейки, на которой закрывши лицо волосами сидела Милда. Подойдя поближе, выяснилось: её ужалила оса. Причём – в нижнюю губу. От этого укуса половину лица сильно раздуло. Даже уколы в медпункте не помогли. Рядом с командиршей присела вожатая Рада и успокаивала девушку:

– Да не переживай. Отёк обязательно сойдёт. Самое худшее – позади.

– Не знаю – как я петь буду на родительский день. Мне уж и платье вот-вот для выступления должны привезти, но с такой рожей на людях показываться неудобно, не то – что петь.

– Ничего, переживём как-нибудь. Не пройдёт до воскресенья – так я сама за тебя спою. Раз уж такое дело вышло.

Мне очень хотелось как-нибудь подколоть Милду поострее. Чтоб знала – как вредничать. Однако, девахи, видя мой настрой, взглянули на меня так, что эту затею я реализовать побоялся. Тут уже не подушкой, а реально – в бубен зарядят. Мало не покажется. Наш командир у своей группы обладал авторитетом. Девочки и так в наше время отличались сплочённостью, а тут ещё и признание в качестве лидера. На их фоне высокая Милда смотрелась как принцесса. Её окружали невзрачные простушки в ситцевых платьицах и вязаных кофточках. Из украшений у них имелась, разве что – дешёвая бижутерия, ну иногда могло быть серебряное колечко, совсем маленькое. А тут – вся в импорте да в золоте. Чистенькая, наглаженная, с причёсочкой. У нас такая одежда в комиссионных магазинах висела. И ценники на неё стояли космические. В Прибалтике всё не так. Не раз говорили – что там в магазинах чего только нет. Правда, наших – в тех республиках недолюбливали. Всякие истории рассказывали. Мы, по сравнению с ними – жили почти в нищете. Удивляло – что эта иностранка у нас забыла, в нашей дыре? Отдыхала б с комфортом в шикарном кемпинге; ела каждое утро жареные сосиски со сливками, а не эту плохо промытую овсянку с шелухой. И жила бы не в нашем сыром бараке, а уютном домике гостиничного типа с душем и санузлом. Чудная какая-то.

Вскоре состоялось ещё одно традиционное в наших лагерях мероприятие – «Игра по станциям». Это когда ходят все группами от одной точки к другой и выполняют различные задания. В одном месте нужно загадки отгадывать, в другом – в мешках прыгать, в третьем – шишки метать в пустой банный таз. Кто лучше всех сделает – тому очки дают. В смысле – не те, что мымра-медичка на глаза одевает по близорукости, а игровые очки. И картонную медаль на шею вешают. За первое, второе и третье место. В заключение – подводят итог. Кто больше очков наберёт – тому приз. Символический, книжку детскую – например. Потом, обычно – ходит по лагерю Гоги, как павлин, весь увешанный картонными медалями и книжкой своей выигранной похваляется. У него уже таких книжек скопилось, наверняка – целый шкаф дома. Одним словом: тоска зелёная.

Дабы не тратить время на всякую ерунду и не смущать добропорядочных насельников, я вместе с Пьером и Лёхой отправился в самоволку на речку. Наше отсутствие на мероприятии негативных эмоций ни у кого не вызвало. После обеда температура на Солнце уже явно перевалила за тридцать градусов по Цельсию. Ну и нам не терпелось узнать – как в речке вода? Можно ли купаться? Очень хотелось побултыхаться. Лагерь от реки отделяли заросли лиственных деревьев и густой кустарник. В простонародье – «Джунгли». Территория огораживалась деревянным заборчиком, низеньким и жиденьким. К тому же – во многих местах совсем сгнившим. Перешагнув заграждение с улыбками на лице, наша компания очутилась в «Джунглях», где внимательный взгляд без труда обнаруживал тайную протоптанную тропинку для бездельников вроде нас. Ещё немного – и мы на берегу. Тут открывался живописный пейзаж. Речка, шириной метров пятьдесят, текла по извилистому руслу. Кое-где росли камыши. В них обитали лягушки, которые громко квакали. Особенно – по вечерам. В воздухе летали многочисленные стрекозы. Периодически они садились на траву, показывая свой пёстрый наряд. Жужжали слепни. Эти насекомые доставляли массу неприятностей после купания. Сев на мокрое тело, как правило – спину, они очень больно кусали, доставляя множество неприятных моментов. Противоположный берег был крутым и высоким. В нём любили вить гнёзда стрижи. Выкапывая норки, в глубине небольшие птички выкармливали птенцов. Стрижи носились повсюду в небе, собирая в клювы мелких насекомых для пропитания себе и потомству. Дальше – шли поля. Широкие, засеянные злаковыми. Чаще – овсом. Эти поля походили на степь и если бы не еловый лес вдалеке, то – можно было бы представить себе: что находишься не в средней полосе, а где-нибудь на Юге. Где-то ближе к Украине. Мне всегда почему-то вспоминались ранние произведения Гоголя с их атмосферой малороссийской глубинки. Не обращаешь внимание на пролетающий высоко «Кукурузник» или проезжающий где-то вдалеке трактор – и будто попадаешь на «Вечера на хуторе близ Диканьки». Лепота! Небо голубое-голубое. Редкие облака чувствую себя немного чужими и быстро растворяются в знойной дымке.

Купались мы недолго. Минут десять от силы. Вода была ещё прохладная. Дрожа от холода, наша компания быстро оделась и стояла на траве суша волосы на сухом пыльном ветерке. Наше внимание привлёк косяк мелких рыбёшек, проносящийся по мелководью. Что происходило сзади – нас не волновало. И зря! Совсем незаметно наш тыл окружило большое стадо коров, а когда мы спохватились – оказалось уже поздно. Скотина окружила нас со всех сторон. Животные, постоянно пережёвывающие траву, смотрели на нас тупыми глазами, не показывая ни малейшего дружелюбия. Стало очень страшно. Так страшно, что чуть ли не до смерти.

– Витас, смотри-ка: бык идёт. С красными глазами. – Боязливо прошептал мне Пьер. – Знаешь, если бык решит боднуть человека своими рогами – ничто не спасёт. Выпустит кишки, как пить дать.

– Спасибо, успокоил. – Прошептал я в ответ. Что делать будем?

– Может речку переплывём и вернёмся в лагерь с другой стороны? – Предложил приятель.

– Ага, а эти коровы следом. Они плавать умеют в сто раз лучше тебя. Поймают и забодают. – Заметил опытный по жизни Лёха. – Видишь – у быка кольцо в носу? Если за него схватиться, то бык становится очень послушным. Можно вести его куда угодно.

– Да, правда? Давай, рискни ты. Очень смелый? Я что-то побаиваюсь как-то. – Я толкнул тихонько локтём Лёху, показывая видом на абсурдность его предложения.

Большое стадо смотрело на нас, как на чужаков и даже не собиралось проходить мимо. Внезапно мы услышали громкий свист пастуха. Щёлкнул хлыст. Животные, наконец, опомнились и начали медленное движение дальше – вдоль реки. Метрах в десяти от нас показался неказистого вида мужичок, стегающий нагайкой неповоротливую упрямую скотину. А это кто ещё? Ему помогал наш кочегар Геннадий, видимо – так же знавший толк в этом деле. Когда он увидел наши перепуганные лица, то сразу замахал нам руками и стал выкрикивать нецензурные ругательства в наш адрес. Если их убрать, тогда речь кочегара можно было написать одной фразой: «… уходите скорее, останетесь живы – вам сейчас даст жару начальница!..»

Долго уговаривать не пришлось. Как только образовался свободный коридор – мы сиганули в сторону лагеря, не обращая внимания на огромного быка с залитыми кровью глазами, проходящего совсем где-то рядом.

Мысль о нашем незаметном исчезновении оказалась ошибочной. Отсутствие трёх детей обнаружили сразу. Чтобы не отвлекаться от важного и увлекательного, по мнению взрослых, мероприятия, на поиски послали кочегара, который и нашёл нас на берегу, окружёнными стадом крупного рогатого скота. Пастух, как обычно, занимался непойми чем, но Геннадию удалось очень оперативно его найти и заставить выполнять свою работу. После ночного залёта с физруком, наш кочегар старался на совесть.

Разумеется, нас троих тут же отправили на ковёр к Гелашвили. Как и полагается важной особе, начальник лагеря величаво отсутствовала, чем заставляла нас сидеть на крылечке своей резиденции в окружении многочисленных ящиков с пустыми бутылками и терпеливо дожидаться экзекуции. В открытом окне, как полагается, стояла большая колонка, из которой доносилась современная музыка, похожая на яркое пластиковое изделие из комиссионного магазина за полторы тысячи рублей. Играл Модерн Токинг. Я наслаждался мелодиями и ритмами зарубежной эстрады, вовсе не желая скорого прихода Марины Сергеевны.

– Слышишь, Пьер? Классная песня. После ней медляк будет, а затем – моя любимая с этого альбома. Сейчас заценишь.

– Не получится. Вон – идёт. – Пьер снял свой головной убор, показывая им идущую к нам начальницу.

Через минуту Гелашвили поднялась по ступенькам и молча открыла дверь, показывая своим надменным взглядом – чтобы мы следовали за ней. Комната, где она располагалась, была похожа на типичное помещение советского руководителя среднего звена. Посередине кабинета стояли два соединённых вдоль стола с третьим, уже – поперек, являвшимся рабочим столом главного. Над стулом руководителя висел портрет Ленина. Марина Сергеевна указала пальцем на палас, лежавший между продольными столами и окном, «местом для экзекуции». Сама же воссела на свой «трон». Выполнив указание, я наперёд знал – что сейчас будет говорить начальник, потому – принялся разглядывать содержимое шкафа со стеклянными дверцами напротив. В нём хранились артефакты каких-то безвестных соцсоревнований и пожелтевшие грамоты, вперемешку с чёрно-белыми фотографиями. Начавшаяся пафосная речь проходила транзитом через мои органы слуха, ни на миг не задерживаясь ни там, ни в сером веществе посередине.

– …Вам прекрасно известно, что правила писаны для всех детей без исключения. Так почему же вы постоянно игнорируете их и ставите под угрозу свои здоровье и жизнь? Хлудов, ты же неоднократно бывал в этом кабинете и всякий раз творится одно и то же, слышишь меня? Хлудов, я к тебе обращаюсь!

Музыку не выключили. Начинала играть моя любимая песня. Я толкнул локтём Пьера, показывая ему кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. Гелашвили рассвирипела.

– Хлудов!!! Мне не нужно тут на музыку показывать, – будто я показывал лично ей, – очнись и задумайся, наконец, над своим поведением. Если тебя не устраивает распорядок дня в моём пионерском лагере или его регламент – убирайся восвояси! Приходи ко мне с родителями, пускай пишут заявление и катись ко всем чертям отсюда, раз здесь, по-твоему – так плохо! Никто силком не держит, скатертью дорога. Я вижу, что вам уже бесполезно что-либо говорить… Ага, вот Нина Егоровна идёт. Сейчас… Нина Егоровна! Опять эти трое ваших олухов нарываются на большие неприятности. Я даю вам строгое указание – чтоб впредь эта троица вместе не собиралась. Уже надоели мне их бесконечные выходки. С этого момента вам нужно как следует следить и не упускать их из виду. Слышите? Если не удастся спровадить их домой, до конца смены придётся как малых детей пасти. Слышите?.. Еще только не хватало нам…

Голос начальницы заглушал аккорды любимой песни. Раздасованно я смотрел на портрет Вождя и вспоминал случай, произошедший со мной в школе пару лет назад. Там такой же портрет, по неизвестной причине, стоял в коридоре крыла начальных классов. У портрета был оторван угол холста. Я с кем-то играл и случайно задел рамку. Портрет неудачно упал на пол, а оторванный угол оторвался ещё больше. Нам это так понравилось, что мой приятель взял рамку, отодрал угол совсем и предложил мне пролезть в образовавшееся отверстие. Что я и сделал. Затем – наоборот. Разумеется, нас «сдали». Приглашённые с родителями к директору, мы слушали речь ещё более пафосную и зловещую. Из неё я запомнил одно: что при Сталине нас бы за это расстреляли. Выучив из идеологических установок своего детства, я не воспринял всерьёз слова директора, бессовестно поливавшего крамолою Советскую Власть, да ещё (как я считал) самый светлый и героически-увлекательный её период. Эх, не довелось мне стрелять из пулемёта во вражеских захватчиков, скукота – да и только! Наш директор тот ещё придурок был, теперь эта злюка мне что-то за правду втирает. Вон – её Гоги вышагивает. Вся грудь в орденах, пускай и картонных. Конечно, и книжку призовую под мышкой уже тащит. То же мне – святоши…

– Хлудов, ты что – в окно смотришь?! Совсем меня слушать не хочешь? Выкинешь ещё подобный номер и, честное слово – я подключу все свои связи, для того чтобы тебя взяли на учёт в детской комнате милиции. Там тебя точно приведут в чувства… Нина Егоровна, сейчас приедет фотограф для коллективного снимка. Как обычно. Чтоб эти трое, в обязательном порядке, одели на съёмку парадную форму. В галстуках и белых рубашках.

Нового ничего не произошло. Жаль, только Модерн Токинг нормально послушать не дали. И так редко включают. Вон – опять завели «Яблоки на снегу». Воротит уже. Фотографировались на память кто в чём хотел. В этом году разрешили так. Кроме нас. Мы, как дураки, в галстуках стояли. Наказание такое, видите ли. Вернувшись в павильон, мы сели на кровати, обсуждая – чем теперь заняться в свободное время. Мои друзья решили после завтрашней репетиции к родительскому дню пойти что-нибудь помастерить в «Умелые руки». Я же намеревался отправиться в лес собирать землянику, а заодно – поискать заброшенный дом лесника. В прошлый раз мне довелось случайно набрести на него, но тогда я чего-то испугался и убежал назад – в лагерь. Видимо, страшные истории оказали своё влияние. В следующий раз этот позорный момент нужно обязательно исправить.

Глава 11. Заблудился.

Пятничное утро не принесло неприятных моментов. Разве что – у Милды отёк прошёл. Губа ещё чуть-чуть оставалась припухлой, но это явно – тоже ненадолго. Моё злорадство сменилось тревогой. Нужно было быть настороже, не иначе эта противная девка ещё выкинет какую-нибудь пакость.

После обеда мои друзья собирались пойти в кружок-мастерскую. К Пьеру и Лёхе навязался в компанию Митяй. За всей командой присматривал Мишка Коровин, наш барабанщик. Оказавшись в хорошей компании добропорядочного пионера, эта группа не вызывала никаких подозрений. Тем более – что главный «аллерген» для руководства, то есть – я там отсутствовал. Взрослые успокоились и ослабили свой контроль за проблемными детьми. Естественно, как только выдалось свободное время, я убежал в лес собирать ягоды.

От нашего павильона на север шла протоптанная дорожка. Шла она на север вглубь леса далеко за территорию лагеря. Далеко не все ребята осмеливались разгуливать за оградой, потому – места там были немноголюдные. Можно без опаски отдыхать от тесного коллектива в одиночестве. Если пройти этим путём метров пятьсот, то в стороне можно легко было обнаружить заброшенную землянку. Кто и когда её сделал – никто не знал точно. Говорили, что якобы выкопали её в войну на случай – если нашу территорию займут фашисты и придётся местным коммунистам партизанить. По всей области нарыли такие вот убежища, наложили в них необходимый скарб: консервы, боеприпасы и прочее, а после войны – вытащили за ненадобностью, но сами склады рушить не стали. Вот в такой землянке мы временами и отдыхали. Немного благоустроили да очистили от грязи. На пол набросали свежих еловых веток вместо паласа. Поблизости росло много земляники. Какие-то ягоды уже поспели, другие – висели зелёными. Я собрал в кулёк пригоршню лакомства, залез в древний схрон и насладился бесплатным угощением лесного массива. Затем – вспомнив про наполовину разрушенный дом лесника, не торопясь покинул укромное место. Мой путь лежал в глубину леса, где было темно даже днём. Находясь в одной футболке, тело покрылось мурашками от холода. Я раздвигал еловые ветки, пролезал через колючие кусты, непрерывно вступая в огромные муравейники. Полуразвалившаяся избушка должна быть где-то тут неподалёку.

Побродив по чаще ещё с полчаса, я вдруг понял – что заблудился. Повсюду стояли высокие ели. Солнце тонкими лучами едва проникало к поверхности земли. На каждом шагу меня встречала паутина. Насекомые нагло лезли ко мне за шиворот. Стало жутковато. Что делать? Где вообще я нахожусь? Из курса природоведения я знал, как определять азимут. Солнце уходит на Восток, значит – Север слева, Юг справа. Мой путь шёл примерно на Северо-Восток, значит – нужно идти за Солнцем, так должен выйти к лагерю. Путь домой пролегал через всё те же заросли кустарника с мелкими кусачими букашками и паутиной. Пришлось лезть почти везде напролом. Ни одной тропинки, только трава, мох да всякая грязь. Минут через двадцать что-то послышалось знакомое. Я напряг слух… Да, точно – это был голос нашей вожатой Рады, она пела под аккомпанемент гитары. Видимо, отряд опять сидит на скамейке, слушая и подпевая одарённой студентке. Пройдя ещё немного в том направлении, звуки усилились. Теперь можно было чётко различить приятное сопрано, с едва различимой хрипотцой и слова песни:

«…У Двойры кушали

В живот, иль в душу ли…

Шкварки с печеночкою – о, Халоймес!

Привоз как в праздники,

А мы, проказники –

Гуляй, губерния! Пляши уезд!

Планета кружится

И моря лужица

К закату катится там, за бортом…

Одесса сказкою,

Бублики связкою…

Домой с опаскою летим… поем:

«Купите бублики,

Горячи бублики,

Купите бублики, да поскорей!

Гоните рублики

За эти бублики -

Меня несчастную ты пожалей!»

Обрадовавшись совсем, я ускорил шаг. Очень быстро показался символический заборчик – указатель разрешённой для нас территории. Ура, я вышел! Отряхнувши с одежды землю, сняв с головы паутину, я старался сделать вид, что ничего не произошло. Вот – и павильон. Допевши песенку, ребята обступили вожатую, назойливо задавая вопросы, особенно – девочки.

– Рада, а ты умеешь гадать? Может – погадаешь нам.

– Конечно, вы все считаете: что если бабушка – цыганка, то сразу – прирождённая гадалка. Не-ет! Наврать-то я вам могу хоть с три кучи. Без проблем. Но если честно – то у цыган в таборе по-настоящему мало кто умеет гадать. Там всегда есть одна только истинная гадалка и возможно – её ученица, обычно – дочь или внучка. Она ей передаёт свои знания. Да вот только гадают они почти исключительно одним своим. Чужаков в таборе не привечают. Бывает, конечно, повезёт кому-то, но это – редко. А все те цыганки, что на вокзалах да базарах гадают – так они просто хорошо знают психологию. Видят человека по едва заметным деталям во внешности и поведении, ну и говорят ему то – что он хочет слышать. Деньги зарабатывают таким образом. Так что – вряд ли вы добьётесь от меня всяких правдивых предсказаний. Вот, на гитаре сыграть я могу. Давайте, что ещё петь будем, предлагайте!

– Сыграй «Шизгару»! – Почти хором попросили ребята.

– Да вы опять орать начнёте в припеве, меня ругать начальница будет, как в прошлый раз.

– Ну сыграй, сыграй – пожалуйста…

– Ладно, так уж и быть. – Вожатая ударила по струнам, знакомый ритм зазвучал в такт сердцебиения. После нескольких аккордов Рада запела уже довольно хриплым, профессионально поставленным низким женским тембром:

«Э годдес он ве монтен топ.

Уоз бёрнен он ве силвер флэйм.

Ве саммит оф бьюти энд лов.

Энд Винус уоз хёр нэйм.»

И тут весь отряд заорал что есть сил:

«Шизгара, ё бейби шиз гара.

Уэлл, ам ё Винус, ам ё фаё, ё дизаё!..»

Запели все. Уже очень старый популярный шлягер хорошо исполнялся под шестиструнную гитару и был весьма популярен даже в восьмидесятых. Наш импровизированный хор тут же привлёк к себе всеобщее внимание и кем-то вдали подался сигнал – горланить потише. Рада сделала нам знак – убрать обороты громкости. Всё же – песню допели громковато. Затем – на горизонте показались мои друзья, вместе с Митяем и Коровиным в сопровождении воспитательницы и трудовика. Подошедши к скамейкам, Нина Егоровна объявила:

– Минутку внимания. У Алексея Аркадьевича есть что вам сказать сейчас. Пожалуйста, Алексей Аркадьевич…

– Да, что я должен объявить третьему отряду?.. После того, как ваши ребята, вот эти – четверо: Курицын, Кистенёв, Митяев и Коровин, посетили давеча мой кружок, после них у меня пропал инструмент. Я не досчитался резца. Кто из них его украл – я не знаю, сами они не признаются. Так вот, пока резец не будет возвращён на место – эти четверо лишаются возможности ходить в «Умелые Руки». Всё ясно? Надеюсь, вы меня поняли…

Алексей Аркадьевич – трудовик со стажем. Плотный мужчина среднего роста, лет пятидесяти. В клетчатой рубахе с закатанными рукавами и брюках на подтяжках, он опытным глазом без сомнения понял: украл резец – Митяй. Казённый инвентарь к концу лета должен быть сдан без утрат, а недостающий резец придётся брать из личных запасов. Если, конечно – не вернут. Известно уже и то, что сами ребята знают – кто вор. Если бы кто из них «сдал» Митяя, то – ходить разрешили бы снова. Хотя и только троим. Но ребята «не сдали». Такова в то время была этика. Никто не хотел прослыть «стукачом». Ограничение на посещение кружка – это мелочь. Трудовик знал об этом, потому – ничего не ждал, прикидывая – откуда можно позаимствовать недостающий инструмент. На самом деле, Митяй спрятал украденный резец в дупло одного из деревьев, надеясь извлечь его оттуда перед отъездом. Но как оказалось, ничего не вышло. Кто-то из наших в одну из следующих смен вытащил его и втихаря вернул назад. До конца этой очереди Митяй пользовался дурной репутацией. Дружить с ним никто с тех пор не хотел.