Читать книгу: «Месть Порченного, или Как я провел это лето», страница 7

Счастлив

Эльфам пить вредно. Я до поздней ночи был какой-то вареный. Пока нас по очереди допрашивали, Тефтелька сидела у меня в ногах, преданно глядя в мою тарелку с тертой морковью. Оказалось, что я забыл поесть. Где-то на день забыл. И давление у меня как-то уж очень опасно понизилось. Это не я сам придумал, я даже не чувствовал, если честно. Это Зарий сказал. Но мне кажется, страж преувиличивает. Сейчас он о чем-то беседовал с Йени. Вот у неё с давлением действительно была какая-то беда. Губы стали даже не светлыми, а голубоватыми. Нос заострился. Я такой бледной ещё никогда раньше не видел. Это я всего один день не ел, а она весь день не выпивала. Отчего у неё опасно снизилось в крови содержание алкоголя. Не каждый гном способен долго продержаться на одной воде. И я сейчас не шучу.

Мне вдруг сало все безразлично. Лица окружающих мелькали, как привидения. Вроде бы даже Андри подходил поблагодарить. Обещал в следующем году нам всем место в столичной локации и всяких плюшек от мастеров. Но сама беседа как-то вылетела у меня из памяти. Есть такое выражение, "лишиться чувств". Я раньше его неверно понимал, думал, речь идет об обмороке. Но теперь все стало на свои места. Я даже не мог толком порадоваться за судьбу ролевого движения. Нас не прикроют. Ура. Хотя, кого это "нас"? Их не прикроют. А свою дверь, ведущую на полигон, я, кажется, уже прикрыл. И даже на ключ запер. Но все равно меня очень утешала сама мысль о том, что арестованный орк, помощник Софира, никакого отношения к ролевухе не имеет. Он просто нашел дурачка со странными увлечениями и решил подзаработать за его счет. Мы же все для остальных дурачки, бессрочно задержавшиеся в детстве.

Чтобы никого не смущать своей кислой миной, я сел в самый дальний угол столичного кабака. Трактирщик очень удивился, когда я вместе с морковью оплатил ему и за бутылку открытого безалкогольного пива. Сказал, что я первый в его жизни пьющий эльф, а что-то впервые случается в его возрасте не каждый день. Стражи к тому времени уехали за подельниками орка-наркоторговца. Это для нас кошмар закончился, а у них служба. На полигоне остался только Зарий. Мне кажется, я видел, как он сидит без мундира и молча потягивает травяной чай. Хотя он заслужил чего-то покрепче. Йени права, его теперь повысят. Я дернулся было к барной стойке, чтобы купить своему новому знакомому чашку гномьего спиртового кофе, но обернувшись понял, что опоздал. Единственная знакомая мне эльфийская официантка, уже переодевшаяся в обычные городские штаны и выцветшую футболку, стояла перед стражем, приветливо улыбаясь и застенчиво краснея. На плече у неё болтался полупустой рюкзак. Уезжает. Пришла попрощаться. Позже я видел, как они целовались за шатром, но это мне тоже вдруг стало безразлично.

Мы на последний парад решили не оставаться, хотя трудами стражей и мастеров почти никто не полигоне не был в курсе предотвращенного преступления. Это не очень хорошо для репутации любого публичного мероприятия, когда на нем убивают отдыхающих и продают наркотики крупными партиями. Пришлось оставить свои данные властям. И в академию, конечно, тоже сообщат. Йени, вся зеленая, тихо копошилась в своей палатке-коротышке. Если станет известно, что она чуть не убила подозреваемого, её могут отчислить. Я для себя решил, что никому об этом не расскажу даже под присягой. Это была случайность. Я хочу верить, что случайность. Лагерь собирали молча. Раньше всех с полигона уехали друзья покойного Арка. На месте тюремной локации остался только покореженный стол и три мешка с мусором. А мы все ходили кругами вокруг своих палаток, не решаясь заговорить.

Од рванул с места так, что мы с трудом поспевали за его огромным внедорожником. Теперь когда мы с Таном остались вдвоем, трудного разговора уже было не избежать.

– Почему ты побежал валить орка? – тихо спросил он, не глядя на меня, – ведь Йени была ближе.

– Из головы вылетело.

Наверное, даже пассажиры проезжающих мимо нас машин могли видеть, как я покраснел. Разумеется, вместо рискованной пробежки, от которй у меня на затылке теперь останется пулевой шрам, можно было окликнуть гномиху. Но я в тот момент побоялся, что в ответ на моё сообщение про настоящий пистолет она при всех крикнет: «Знаю, не лезь!» Она часто так огрызается. И слишком давно работает в тире, чтобы не отличить игровой пистолет от настоящего.

–Не дал ей совершить ошибку? – на всякий случай уточнил Тан.

Я кивнул. Одно опрометчиво брошенное слово может разрушить всю жизнь, не говоря уже о попытке убийства. И Йени бы не промазала, точно вам говорю. Да наркоторговцу место на каторге. Может быть, их вообще стоит убивать. Но кто будет решать, какая вина достойна убийства? Иногда лучше отпустить десяток виновных, чем случайно наказать одного невинного. Я свой выбор сделал. Любая жизнь священна и неприкосновенна. И я от души надеюсь, что со временем мы все снова помиримся. Пришли же мы независимо друг от друга к одному и тому же тактическому ходу. Мы давно дружим, такая дружба не умирает за один вечер. Помиримся мы на учебе или позже, во время экзаменов, не так важно. По крайней мере, сможем снова общаться. Хотя, факта нашего с Таном предательства ничто не исправит, пусть даже наши намерения и были благими.

– Я тебя видел в баре, когда танцевал, – продолжал Тан, – думаю, у тебя много вопросов.

Я не выдержал и отвернулся.

– Это не был случайный поцелуй, – настойчиво продолжал мой друг, – его зовут Белтан. Он художник. Мы давно встречаемся. И после экзаменов мы с ним официально съезжаемся. Он без ума от нашего порта. У него все картины на морскую тематику. Я родителям сразу сказал. И тебе давно надо было рассказать, но я всё решиться не мог. Мне казалось, что ты…, ну в общем…

– Расист?

–Гомофоб, – неловко улыбнулся Тан, – я ничего не могу с этим поделать. Мне всегда парни больше нравились. И сейчас нравятся.

– А мне, кажется, Йени нравится, – вздохнул я, – да, ты прав. Стало намного легче.

– Зарий говорил с ней, – задумчиво сообщил Тан, – сказал, что ей лучше воздержаться от профессий, связанных со стрельбой на год. Что она слишком импульсивна и должна поработать над собой. Видел бы ты её харю недовольную!

– Эй!!! – раздался из рации хрипящий искаженный голос Йени, – Лопоухие! Вы что там, колесо пробили? Мы вас нахрен потеряли!!!

– Йени! – хитро усмехнувшись, выкрикнул Тан, не дав мне и слова вставить, – Ты Мелу нравишься!

– Знаю! Не лезь! – рявкнула гномиха. Рация замолкла.

Я усмехнулся. Обстановка и правда сразу как-то разрядилась. Хотя внедорожник Ода давно скрылся из виду, я почему-то не волновался об этом больше. Пустота, которую я чувствую в себе сейчас, постепенно заполнится чем-то новым. Дайте только время.

Дома никого не было. Я с трудом дотащил свои рюкзаки до квартиры, а там бросил их прямо в передней-боковой. Пока я усиленно намывался в душе и придирчиво отбирал в холодильнике хорошие яблоки от лучших, на порт постепенно наваливался вечер. Порозовел закат над падающем в воду солнцем, засвистели на ветках деревьев у нашего дома ночные птицы. А я принялся наводить порядок в своей жизни. Отобрал книги, которые нужно отдать на благотворительность. Вытряхнул из шкафа ролевую одежду, которую предстояло раздать знакомым. Почему-то мне особенно жаль было расставаться с кожаными ботинками. Привык я к ним за эти годы, что ли? Готов был поклясться, что их черные матовые носы глядят на меня с тоской и непониманием. Я как будто избавлялся от постаревших собак и меня заедала совесть. Когда я снимал со стен собственное фанатское творчество с изображением бандитских разборок, вернулся домой мой отец. Было слышно, как он спотыкается в передней об мои вещи и поминает Эру всуе.

– Разделишь со мной стакан воды? – спросил он, настороженно оглядывая устроенный мной хаос.

Вслед за ним я вышел в столовую, освещенную единственной маленькой настольной лампой. Уже совсем стемнело. Папа любит устраивать нравственные беседы именно в такие вечера, как этот. Почему-то я сразу понял, что мама к нам не присоединится. Когда отец готовится говорить со мной на серьезные темы, она обычно в храм на танцы уходит. А значит, вернется только под утро.

– У тебя скоро экзамены, сын мой, – начал он, любезно пододвигая в мою сторону блюдце с нарезанным лимоном, – назад пути не будет. Ты это осознаешь или только говоришь, что принял?

Ещё три дня назад я бы начал вздыхать и оправдываться. Но сейчас был уверен в себе и спокоен, как никогда. Моя пустота уже начала потихоньку заполняться. Я взглянул на отца и печально улыбнулся.

– Просто мне кажется, что ты несчастлив, – папа держал в руке стакан, но не пил. Глядел в окно на ночное небо.

– Это чувство постепенно пройдет, – пообещал я.

– Мы с мамой очень тебя любим, – продолжал он, оборачивая ко мне своё печальное лицо, – и если ты хоть немного сомневаешься, не ходи на экзамены. Мы не станем тебя осуждать. И никому другому не позволим.

– Все нормально, пап, – улыбнулся я, – ты себе не представляешь, что у меня было в эти дни.

– Представляю, – тяжело вздохнул отец, – нам утром звонили из ЭОНАРКа. Хвалили тебя на все лады, как будто чужого, незнакомого. Приглашали нас с тобой посмотреть их казарму в столице. Тебя туда кто-то рекомендовал. Мне послышалось, что это был какой-то человек. Но я не уверен.

– Не стоило трудов, – холодно отозвался я, – есть много более достойных этого места студентов. Предпочитаю труд простого стража. Хотя, если ты мечтал о большой должности для меня…

– Я мечтаю, чтобы в мир возвратился мифрильный сплав, – покачал головой отец, – а ты можешь быть хоть стражем, хоть ночным сторожем в порту, если сам так решишь. Иди на экзамен, и пусть Эру тебя напутствует. Но учти, знак со лба не смыть. Ты хорошо подумал?

Я кивнул. Допил залпом свою воду и улыбнулся ему.

Эпилог

– А тебе так не жарко? – наглая улыбка юноши заставила меня чуть улыбнуться в ответ. И верно говорят, что улыбка заразна.

– Благодарю за заботу, – я чуть склонил голову, – а теперь отдавай чип на игровой пистолет, который ты себе в карман притырил. Да смотри, на игре не вздумай ничего переклеивать. Я на стрельбы приду, проверю.

– Ты давай повежливее, – буркнул мастер по оружию, отнимая у незадачливо юноши незаконно добытую бумажку с игровой печатью, – ни то пробегаешь у меня в опущенных до самого последнего парада!

Стоящие рядом одобрительно зашумели, а я не стал дожидаться окончания раздачи игровых паспортов. Отошел и присел под тентом. Чуть разгромленный и несколько избыточно заваленный игротезническим скарбом шатер был пуст. Мастера обходили полигон перед игрой. Пока я наблюдал за чиповкой оружия, вернулся Андри. Оценивающе глянул на меня и присел рядом. Выудил из-под своего колченогого пластикового стула сумку-холодильник. Бросил мне банку ледяной воды.

– За счет мастеров, – усмехнулся он, салютуя мне ополовиненным стаканом чая, – я на днях с этим вашим громилой по работе встречался. Одом. Ещё выше стал, или мне показалось?

Я кивнул.

– А гномиха не приехала? – не унимался Андри, одной рукой удерживая стакан, а другой стремительно подписывая стопку игровых чипов на «наркотики» На этот раз это был мак. А играть предстояло по той книге, в которой Порченного посылают в долину опиумных полей, договариваться о разделе территории. И где он падает с хотма, теряет память и полкниги болтается по кишлакам.

– Йени, – вздохнул я, – потеряли мы девку. Её ЭОНАРК перехватил. Первая гномиха в истории ведомства. Я даже звать не стал. Она с работы не вылезает.

– Достойно! – одобрительно покачал головой главмастер, – но и ты тоже молодцом. Печать на лбу тебе очень к лицу. Не сочти за двусмысленный комплимент. Как тебе вообще удалось присутулить стражей к ролевым играм по всей стране? У нас охраны целая рота. Мне на игре так спокойно уже много лет не было.

– Ничего сложного, – улыбнулся я , вставая и застегивая багровый мундир, – было бы желание. Всегда мечтал работать там, где я точно знаю, что нужно делать. А Владыка все прошения рассматривает, лишь бы правильно написано было!