Читать книгу: «По ту сторону Солнца», страница 4

Глава 15

Анджелл

Я не думал, что мне может быть больно. Я не ощущал боль уже достаточно долго. Это странная боль. Она граничит с физической и какой-то полу явной душевной, такой неясной. Это похоже на трещину, которая с каждой минутой неутомимо приближает разрушение. Разрушался я, разумеется.

…Они появились из ниоткуда. Странно, но мой чуткий слух не смог их расслышать. Но я ощутил их за своей спиной.

– Здравствуй, – вежливо поздоровался один из «высших».

Я повернулся с непроницаемым лицом к ним.

– Сейчас будет сцена убиения младенцев?

– Мы не собираемся тебя убивать, – воскликнул другой, рядом стоящий.

– Тогда что вам надо?

– У нас кое-что есть, – они разошлись, и я увидел Рона, который безвольно шел, ведомый двумя фигурами.

Я передернулся от этой мерзости.

– Как вы смеете? – я подался вперед, но был остановлен. – Где же законы Божьи?

– Ты нарушил их первым, – почти не размыкая губ, заявил один. – Твой друг в обмен на то, что ты просто остановишься.

– Я должен её спасти, – я покачал головой. Выхода не было: ирония человеческих душ состояла в том, что к ним проникаешься заботой. Поэтому я не мог бросить Беллу.

– Ты знаешь, мы не будем убивать Рона, мы просто лишим его всего.

Я коснулся браслета, ставший просто бесполезной вещицей на моей руке.

– Но вы же убили Гана, – резко сказал я, ощущая в кармане другой браслет.

– Кровь сия пролилась не по нашей вине, – туманно проговорил «высший».

Я растерянно переводил взгляд с одного на другого; все они были укутаны в длинные плащи – вершители Божьего закона, возомнившиесебя самим воплощением Бога. Но я знал, как они ошибаются. Я знал, что с каждым действием впадаю в немилость Бога, но я знал свою цель. Я должен спасти Беллу, во что бы ни стало. Но… Рон ни при чем. И я должен спасти его тоже.

События менялись; я не мог уже предвидеть будущее точно, так что все, что связано с Беллой, оставалось неявной дымкой, но я знал, что скоро все произойдет. Но… Ган умер ни за что.

– Вы что-то скрываете? – я посмотрел им в глаза: они были такие чистые и прозрачные, как мои, но раньше я видел в них мудрость, а сейчас…

– Понимаешь, Анджелл… – он назвал мое вымышленное имя с особой интонацией. – Ты знаешь, что на все воля Божья. Мы призваны охранять неприкосновенность этой воли. И тут… кто-то её нарушает. Что же нам делать?

– Перестать выдавать себя за важных фигур всего человечества, – с презрением проговорил я.

– Ты впал в не милованье, не мы.

– Я прошу вас, не губите невинную душу. Отпустите Рона, – взмолился я.

– Ты должен принять решение, Анджелл, – мягко проговорил он. – Взвесь все, хорошенько обдумай. На все воля Божья, и эта девушка… Значит, это её крест.

– Нет, – я покачал головой. Мной обуревало не упрямство, нет. Я видел глаза Беллы – они направляли меня в моих решеньях. И то, что я видел в них… И то, что чувствовал в её душе, такой робкой и тихой, ранило меня больше всего. Она нуждалась в том, чтобы её спасти. Да, у неё была судьба, но я хотел подарить ей намного больше, и раз уж я нарушил Божьи законы.

Я смотрел на них, эту толпу лживых и потерянных, которые перепутали небеса и землю, влачимые жаждой покровительствовать, и тогда… Взял на себя огромный грех. С точки зрения самой моей сущности.

– Хорошо, я согласен, – солгал я.

Они узнают обо всем, конечно. От меня отвернутся все. Но я спасу Беллу. Я дал себе обещание.

Без слов они передали мне Рона.

– Мы будем наблюдать, – проговорил другой из «высших».

Я ничего не ответил, только кивнул.

Как только они растворились в темноте, Рон начал просыпаться. И внезапно за все время я почувствовал горечь. И это не было человеческим чувством. Казалось, что кто-то там, внутри меня, боролся против меня же самого.

Глава 16 Белла

Мне не хотелось ехать дальше. У меня была цель – разобраться во всем, разобраться в себе, но я потеряла уверенность в завтрашнем дне. Это так странно – ты впускаешь в свою жизнь разных людей, и все они в итоге уходят, будто планеты, внезапно сошедшие со своих орбит.

Я не пыталась никого удержать. Меня – тоже. Мне предоставили свободу, и я зашла слишком далеко, чтобы продолжать пытаться её удержать. Я уже не была свободна – я была во власти страхов, переживаний, горечи и боли. Что-то было во мне самой, а не в окружающих людях. Я всегда это знала. Даже когда после неудач я шла дальше… От меня будто откалывались кусочки. Каждый человек, которого я теряла, забирал с собой и частичку меня. Но я не вещь, и латки на мне не поставишь. Я бы хотела превратиться в камень – бесчувственный и холодный, никому не нужный. А потом вспоминала, что это ничего бы не поменяло – меня бы только пинали ногами, но на этот раз в прямом смысле.

Отель был маленький и недорогой. Комната обставлена стандартно: кровать, стул, стол, небольшой комод, ванна с туалетом, окно, шторы в стиле ретро и был даже телевизор.

Но мне стало все равно на окружающие меня предметы, обстановка не играла для меня никакого значения.

Я подумала об Анджелле. Вероятно, я поступила плохо. Что ж, будет ещё один человек, который воспылает ненавистью ко мне. Если он вообще человек, в чем я сильно сомневалась. Я не хотела подвергать его анализу – размышлять над его словами, над его видом. Я хотела оставить его позади. Странно, что это все произошло – в наше время ты не можешь просто подсадить себе попутчика и беззаботно колесить с ним по пустыням. Но меня почему-то тянуло к Анджу… Будто он решал, он управлял моими ощущениями. Должно быть, что-то между нами было общее, но это ничего не изменило. Я снова одна – и это нормально. Вероятно, потому что я к этому привыкла. Все, к чему привыкают люди, кажется им нормальным, будто заложено в самой природе вещей. Люди необычайно странные, и я не понимала, как можно к чему-то привыкнуть. Как можно смиряться? Люди, толпами идущие в церкви по воскресениям, люди, которые крестятся перед обедом и читают молитву в благодарность Богу… Я считала это сродни массовому гипнозу. Люди упорно не верят, что есть какие-то внеземные цивилизации, но в существование мифического Бога они поверили с легкостью. Религия продажна. Иконки с изображением Бога, пышное украшение церквей, люди, резонерствующие о существовании Всевышнего… Скептики, кривящие лицо и верующие, готовые ради Бога убить самих себя. Притворно любезные священники с книжками, глядящие и укоризненно и с любовью на своих «низших» последователей. Все это продажно. Это все делается напоказ. Посмотрите, я католик и хожу в церковь по воскресениям, а ещё читаю молитву каждый день. Никто не говорит: «Я верую». Нет, всем обязательно надо уточнить, к какой религии он принадлежит. Но если ты веруешь, то не важно, кто ты – католик, мусульманин, христианин. Ты просто веруешь. Бог-то один. Так какой смысл пытаться религиям разных наций выражать себя? Почему это так важно – молиться стоя или на коленях. Ты просто веруешь, и если это на самом деле так, то Богу все равно, как ты молишься, главное, чтобы ты делал это по правде, с чистыми намерениями. Я не понимаю это следование традициям. Все это, сформированное исторически и размусоленное по вехам нашей жизни… Для меня это не имеет значения. Бог один и какая разница, кто ты… Для тебя это должно быть неважно. Ты приезжаешь в каждую страну и просто молишься. Ты не должен говорить: «Да, я буддист, иудей, приверженец сикхизма, христианин…». Какая разница? Люди усложнили все для себя. Они хотят общности людей. Но они сами проводят эти различия.

Я не вижу смысла в религии. Мои родители – католики, но они также мало верят в Бога, как и я. Разве они имеют право носить эту печать католицизма? По Божьим законам, разумеется, нет. Но религия обесценилась и перешла на капиталистический уровень. Теперь с помощью неё зарабатывают – и она утратила свое национальное достояние.

Оплот католицизма – конечно, Ватикан. Но Папа Римский не влиятельней монополистов нефтяных вышек или фондовых трейдеров с Уолл-Стрит. Люди смешивают все в кучу. Бизнес и политику, религию и социальную жизнь… Люди не могут провести четкие различия. Люди сравнивают свои годовые доходы и ужасаются: неужели кто-то зарабатывает больше, чем я? И начинается гонка за богатством. И забывается религия и существование Бога и укоры совести… Все исчезает. Как можно говорить о вере, если верующих осталось так мало, что их не видно даже в этой пелене богатых и озабоченных только деньгами ублюдков и отпрысков капитализма, которые давно продали свои души за возможность урвать побольше кусочек. Ты говоришь: «Я верующий», и это как будто все объясняет. Это не ставит никого выше, но почему-то верующие люди думают, что у них есть шанс обеспечить себе теплое местечко наверху после их кончины. Они говорят эту фразу, а потом выходят убивать и насиловать людей, громить лавки и вонзать ножи в бока за кошельки с долбанными деньгами. Они могут потом, конечно, бежать в церковь и возвратиться оттуда с полной уверенностью, что Бог их простил.

Но Богу наплевать,по-видимому. Иначе бы не было столько смертей. Любимая избитая фраза: «Бог забирает хороших людей». Я вас умоляю! Он не учитывает, что тем людям хотелось бы пожить немного на свете? И что у них есть семьи и дети? Нет, придумайте другое оправдание для своего Всевышнего. Или: «Он посылает препятствия, потому что знает, что человек их переживет». Ещё один очередной оправдательный выговор несправедливости этого мира. По-моему, жизнь и так предполагает множество препятствий, чтобы они доставлялись ещё и от Всевышнего. Интересно, череда зверских убийств, насильственных смертей и тому подобное тоже входит в это понятие «препятствий». Интересно, с какой стати следует забирать хороших людей и оставлять плохих? Есть ли в этом логика, хоть какая-то?

Люди разбиваются в самолетах, в автокатастрофах, в поездах. Люди пережили две войны и всевозможные войны в Ираке и тому подобное, люди, которые подвержены страшным болезням, которых опасность может подстерегать даже дома… Люди, убивающие свою семью и всех вокруг… Интересно, они могут заслужить прощение Бога? Некоторые такие спокойно доживают до старости, закопав труп во дворе под деревом. «Люди обезумели и все это творят сами», – скажет кто-то. Разумеется, это абсолютная правда. Но почему же Бог допускает это? И если он действительно существует, то почему в таком случае ему уделяют так много внимания, если он лишь в качестве безмолвного наблюдателя. В честь ему воздвигают церкви и храмы, религиозные фанатики губят свои жизни – и все ради мифического Всевышнего? Людям нужно во что-то верить. Если бы Папа Римский сказал, что это он – Бог, все бы с радостью побежали в Ватикан целовать его священные пальцы.

Бог тоже обесценен. Его слишком много. А когда что-то выставляется напоказ, не прикрытое ничем, то вскоре оно начинает разрушаться. Разрушаться прямо на глазах. И ничего нельзя сделать.

Божественная иерархия кажется такой же глупой, как и все остальные религиозные вещи. Ангелы и черти, падшие ангелы и апостолы… Какая разница? Разве ангелы кому-то помогали? Разве был хотя бы один человек, который мог бы сказать: «Да, в этой ситуации меня действительно выручил сам ангел-хранитель». Богу нет дела до людей, поэтому он приставил к каждому ангела-хранителя? Умоляю вас, это смешно. Почему же тогда случаются аварии и внезапные смерти и все в таком духе? Вы скажете: «У каждого своя судьба». Разумеется. Но зачем тогда, спрашивается, ангел-хранитель нужен вообще? Ты прожил всю жизнь сам, безо всякой помощи свыше и закончил её в сточной канаве. Но, конечно, Бог любит тебя, однако ты уже закопан и твоим близким все равно, кто вообще тебя любит.

Я не могу понять, почему Бог, если существует, так безучастен. Он хочет показать, что люди настолько грешны, что увязли в своих грехах и сами творят безумства?Это понимают многие, это не нечто экстраординарное. Люди продают все, что угодно – в том числе и Бога. Предложи человеку кучу денег, и он станет пожизненным атеистом. Где ваша религия? И где ваш Бог? Где он был, когда случились войны и голод, массовые смерти и убийства? Человечество страдает все свое существование. Нельзя ли дать ему передышку?

Бог не существует уже в чистом виде. Он размножен, будто копия документа. Бог на иконах и в церкви, Бог в сердце и Бог во всех вещах, как утверждают истинные верующие. Бога нет, как такового, уже давно. С тех пор как появилась торговля, все сошло на нет. Люди готовы и Бога своего продать. Конечно, на его месте я бы тоже от людей отвернулась. Тогда не возносите его в такое высокое положение, потому что милосердие – это точно признак божественного. Но я не замечаю милосердия – это просто безучастность.

Может быть, я и верю в Бога, но я не смогу уже стать верующей, поэтому я стараюсь все решить сама, а не молиться и ждать помощи свыше. Потому что если Бог действительно в каждом из нас, независимо от нашей веры, то когда-нибудь я найду его сама.

Глава 17 Анджелл

Я искал её. Я искал её так, как не ищет ни один человек. Я обыскал все просторы бесконечной пустыни, я вновь и вновь шел вперед. Я искал её, не чувствуя усталости и боли.

Боже, я ведь правда искал её. Почему же ты мне не поможешь? Потому что я пренебрег твоими законами? Потому что я слишком стал человеком?

Я не знаю. Я не слышу её. Раньше я чувствовал её присутствие – её размеренный стук сердца, как кровь течет по сосудам, вздохи и выдохи её грудой клетки… А сейчас тишина. Кажется, что я оторван от мира. От её мира. Я больше не знаю, где она. За столько времени я наконец потерял её. Я больше не в её власти. Она теперь свободна. Она ведь так хотела быть свободной… Иногда, когда я смотрел на неё, мне хотелось все изменить перестроить весь мир ради Беллы, но сейчас… Она больше не хочет меня видеть. Не хочет меня слышать. Не хочет меня знать. Я обманывал её. Слишком долго.

Называется ли это зависимостью? Математика полна зависимостей. Жизнь полна зависимостей. Это и есть зависимость. Люди принадлежат всем этим веяньям моды, новым книгам и фильмам. Люди следуют тенденциям, ведь изменения – это хорошо. Людям нравится меняться, хоть и поверхностно, но все же, это были легкие, почти невидимые изменения.

А я вроде как не мог меняться. Мучило ли это меня? Не знаю, вероятно. Но задумывался ли я когда-то серьезно над этим? Нет. Мысли – это тоже тенденция. Но они подчиняются разуму. И душе. Вот что есть вечно.

Я остановился посреди дороги. Машины проезжали редко, ветра не было – стояла типичная для местного климата погода. Мне не было жарко. Все мои человеческие нужды были приглушены. Мне не нужно было есть. И спать. Я искал Беллу целый день. Но все бесполезно.

Я закрыл глаза и сосредоточился только на звуках и ощущениях. Вот где-то едет машина – я чувствую запах выхлопного газа, где-то лениво ползет ящерица, а где-то жарят картошку. Что-то было ещё. Запах разжаренной земли, горячих камешков под ногами и изнывающих растений. Что-то было такое… Я повел носом и слегка повернулся. Что-то ощущалось… Я прошел дальше, прекрасно ориентируясь в пространстве. Чувствовалась вода… Но ведь поблизости не было оазиса. Не было озер.

Тогда я понял, что это. С такими чуткими возможностями, как у меня, я мог безошибочно различить множество запахов. И лучше всего ощущались химические, будучи более стойкими. Сейчас я уловил запах хлорид натрия и карбоната натрия и ещё сернокислый кальций. Мало людей знают, что в состав их слез входит не только вода, а остается один процент и на другое. И вот что я чувствовал – слезы. Человеческие слезы. Если есть хоть какой-то человеческий «след» – это хорошо. Я пошел на этот запах.

По мере приближения он становился все отчетливей. Другие запахи отошли на второй план. Звуки были привычные, но незнакомые. Когда я наткнулся на какой-то придорожный отель, запах усилился. Сотни звуков смешались в моей голове – голоса, разговоры, звон посуды, хлопот дверей, смех и… Я низко опустил голову, будто мне внезапно стало дурно и кое-что различил в этой какофонии. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Что-то методично издавало звук. И тогда я понял, что это. Стук человеческого сердца.

Стук сердца Беллы.

Я побежал к дверям, ощущая, как звук приближается.

Я не успел распахнуть дверь, как она открылась сама.

На пороге, остановившись из-за меня, стояла… Белла. Глаза её были покрасневшие, в уголках я заметил засохшие слезы, будто морщины. В одной руке она держала дорожную сумку, в другой – небольшой пакет.

Она посмотрела на меня.

– Как ты меня нашел? – её голос был безжизненным и пустым.

– Какая разница? – прошептал я, не в силах оторвать взгляда от неё.

– Дай пройти, – попросила она все тем же безжизненным голосом.

– Белла… – я смотрел прямо ей в глаза, пытаясь «прочесть» её отношение ко мне.

– Что? С меня довольно, ладно? Пройди.

Я посторонился, и она вышла из отеля.

– И все? – спросил я.

– А разве что-то было? – она обернулась и покачала головой. – Даже странно, что это было. Ты не можешь утаивать от человека что-то и думать, что все сойдет с рук. Даже если это ему во благо. Но я не хочу больше этого.

Я понял, что не смогу удержать. Будущее менялось – мои планы рушились. Все исчезало. Там, в будущем, я уже никогда её не увижу. Бог карает меня за мою ложь. Потому что… Если она умрет, то умру и я. Навсегда.

– Я могу тебе рассказать, – выдавил я. Губы меня не слушались, будто были скованные свинцом.

– Не надо, – она мягко покачала головой. – Поздно.

– Белла…– я как бы видел себя со стороны: жарящее солнце, ни капли с неба, и я стою, как беспомощный, жалкий человек и умоляю девушку, которую должен был спасти, не бежать навстречу своей смерти. Верной смерти.

– Прощай, Анджелл, если это твое настоящее имя, конечно.

Я опустил голову.

– Я так и знала, – прошептала она, и, будь я человеком, никогда бы не услышал её.

– Анаэль, – громко сказал я ей в спину. – Меня зовут Анаэль.

Казалось, что все затихло. Мир начал съеживаться и осталось только это тесное пространство – между мной и Беллой.

Она повернулась ко мне: её глаза были широко открыты и в них плескался ужас.

– Ты что, издеваешься?

Белла подошла ко мне: её губы дрожали, будто она собирается расплакаться.

– Ты же хотела правды. Тогда получай её.

– Это не смешно, – она беспомощно покачала головой.

– Ты думаешь, я смеюсь над тобой? Я что, должен тотчас превратиться в зверя с рогами? Или мне нужно метать огненные молнии? Что вы ещё, люди, придумаете? Вы наставили штампов где угодно.

– Знаешь, это несерьезно. Анджелл, просто скажи, что ты любишь разыгрывать.

– Белла… Это правда. Я не человек. Но это не значит, что я – воплощение Сатаны.

Она продолжала смотреть на меня.

– Что люди знают о Боге? Что люди знают о Дьяволе? Что они знают об ангелах? Они придумали религию и множество течений… И назвали всех именами. Дали всему название. Есть Ад, есть Рай… Все не так. Все совсем не так. У меня нет формы Эдемского Змия. И я не князь Ада, Белла! Ты что, разве не видишь? Люди думают, что знает о Боге все. Но это не так. Они ничего не знают о нем.

– Я не понимаю, – она пожала плечами, продолжая смотреть на меня, но уже без страха.

– Люди придумали все так, как им будет удобно. Они воздвигают церкви и храмы Всевышнему, они молятся и просят у него помощи… Они считают Сатану воплощением зла… А меня – его приспешником. Но это нелепо! Это все так нелепо… – я вздохнул.

– Расскажи мне все, – внезапно попросила она, и я почувствовал, как сердце её бьется с невероятной скоростью. – Пожалуйста.

Воцарилось молчание. Я думал, буквально 10 минут назад, что никогда уже не найду, а теперь… Готов ли я к тому, чтобы все рассказать ей? И главное… Готова ли она?

– Хорошо, – я кивнул, и мы пошли к машине.

– А как ты меня нашел? – медленно, будто тщательно выбирая слова, спросила Белла, когда мы подходили к «шевроле».

– По стуку твоего сердца, – улыбнулся я и открыл ей дверь.