Читать книгу: «Путь домой через бездну», страница 8

Глава 19

Зима 1944 года

После наступления зимы наш отряд вернулся в рабочий лагерь Аверина. Благодаря связям еврейского хирурга, мне удалось устроиться на снабженческий пункт. Несколько месяцев я там трудился грузчиком вместе с четырьмя другими трудармейцами.

База обеспечивала Красную Армию, командование и другие лагеря продуктами, одеждой и различным снаряжением. Мне невероятно повезло попасть сюда.

Складом управлял местный русский. Он хотел выяснить, кто из нас умеет читать и писать.

– Я, – отозвался я. На самом деле, я был единственным среди всех здешних, кто умел читать и писать как на русском, так и на немецком языках, и это стало моим преимуществом. Как верно заметил полевой бригадир, дядя Василий: учёба важна!

– Ты справишься с документами и бумагами? Сможешь их заполнять?

– Думаю, смогу, – ответил я с энтузиазмом.

– Отлично. Тогда назначаю тебя бригадиром, – сказал он мне и добавил для всех: – На складе есть всё, что душе угодно. Если я узнаю, что кто-то что-то взял или украл без моего ведома, вылетит отсюда моментально. Говорите, что вам нужно. У меня всё в запасе есть, я вам это дам. Главное – чтобы вы спрашивали. Я всегда должен быть в курсе.

Вначале я не верил в щедрость этого русского, но вскоре убедился в обратном. Он действительно предоставлял нам всё необходимое, от сухарей до одежды. Мы просили печенье, сигареты, обувь – и он обеспечивал нас всем.

– Принесите мне старые шнурки, и я дам вам новые ботинки.

Приносили воротник от рубашки – он давал новую рубашку; приносили ремень – получали новые брюки. Разницу он аккуратно списывал. Ему приходилось вести бухгалтерию правильно, иначе у него были бы серьёзные проблемы.

Однажды, разгружая товары, мы наткнулись на 10-литровые бочки и предположили:

– Это, скорее всего, сгущённое молоко. Давайте спросим, может, он нам немного отольёт.

И действительно, я спросил, и он согласился.

– Принеси миску, я налью тебе немного.

Когда я протянул ему пустую миску, он взял топор, пробил бок бочки и наполнил миску густой жидкостью до краёв. Затем поставил бочку на весы, записал оставшееся количество и отметил это в своих записях.

Русский всегда умел справляться с недостачей. Для этого он давал взятку проверяющим. Контрольная комиссия состояла из начальников различных отделов трудового лагеря, и он снабжал их через меня. Он вручал мне мешки и приказывал доставить их определённым лицам. Что находилось в мешках, меня не касалось, я их не проверял, но предполагал, что там продукты. Таким образом он их подкупал, чтобы проверяющие при следующей проверке не слишком внимательно изучали его бухгалтерские книги.

Мешки я прятал в кабине грузовика и так перевозил их за пределы зоны. При вывозе охрана проверяла только грузовой отсек, но никогда не смотрела в кабину. Таким образом я вывозил всё и передавал командирам.

Мне действительно повезло, что я оказался на снабженческом пункте. Благодаря этому я всегда был сыт, одет в новую одежду и имел в запасе достаточно табака.

***

Весной 1945 года произошли необычайно радостные перемены. Рано утром, когда вся наша группа ещё спала, один из наших товарищей вдруг воскликнул:

– Посмотрите! Что там происходит снаружи?

– Что там?

Мы с трудом поднялись с кроватей и подошли к окну.

– Слышите? Там играют музыку. Интересно, в честь чего?

Мы быстро оделись и выбежали на улицу. То, что мы увидели, нас удивило. Люди ликовали, танцевали, пели и смеялись. Они что-то праздновали.

– В чём причина такой радости? – спросил я у одной женщины.

– Война закончилась! – ответила она с улыбкой. – Она окончена!

Это была неожиданно радостная новость. Война завершилась, и мы выжили – настоящий повод для ликования.

Я начал надеяться, что нас скоро отпустят домой. Четыре года я провёл в трудовых лагерях и мечтал вернуться домой. Наконец увидеть свою мать, увидеть радость в её глазах, когда её сын живым вернётся домой.

Но проходили недели и месяцы, и никто не собирался нас отпускать.

***

Осень 1945 года

Осенью нас отправили поездом в Челябинск, и разочарование охватило каждого из нас. Мы верили, что это долгожданный путь к дому, но судьба распорядилась иначе – у властей были другие планы на наш счет. Война закончилась, и мы с нетерпением ждали свободы. Почему же нас не отпускают?

В Челябинске, когда я вышел из поезда, сияло солнце. Глубоко вдохнув родной воздух, я понял, что нахожусь близко к дому. Всего триста километров к югу отделяли меня от матери.

Я осмотрелся на вокзале. Мой взгляд остановился на плакате. На белом фоне чернели буквы: «Смерть фашистским чудовищам!». На нём красный солдат втыкал штык винтовки в горло чёрной змее, изображённой в виде свастики. На другом плакате солдат Красной Армии держал в объятиях юношу, который весело смеялся и махал красным платком, на фоне подсолнуха и надписи: «Спасите Советы от немцев!».

Но самым большим и красочным был плакат с множеством нарисованных цветов и надписью: «Слава героям Второй мировой войны!». Потрясённый, я отвёл взгляд от плакатов.

Командир отдал приказ построиться и объявил:

– Те, кто женаты, остаются здесь, в Челябинске, чтобы работать на местных фабриках. Остальные продолжат путь на поезде.

Эти слова привели меня в отчаяние, ведь я был так близко к дому, но не мог вернуться. Что будет со мной теперь? Куда меня отправят?

Ко мне подошла назнакомая женщина, трудармейка из женского отряда, заметно старше меня.

– Ты не женат? – спросила она отчаянно на чистом немецком.

Я кивнул.

– Давай поженимся. Прямо сейчас подпишем все нужные бумаги и останемся здесь. Ты же слышал командира. Я больше не могу терпеть эти постоянные переезды. Я хочу наконец остаться на одном месте и построить жизнь. Разве тебе не хочется того же?

Я пожал плечами. Конечно, мне хотелось того же. Годы, проведённые в переездах из одного лагеря в другой, практически не оставляли возможности завести долгосрочную дружбу, не говоря уже о семье и оседлой жизни.

– Я ничего от тебя не требую, – попыталась она меня убедить, заметив мою нерешительность. – Мы даже не обязаны жить вместе. Просто заключим брак, чтобы остаться здесь. Что скажешь?

Она ждала моего ответа, надеясь на положительный исход. Конечно, я хотел остаться. Желание быть так близко к дому было сильным. Но мысль о браке и обязательствах пугала меня. Жениться на совершенно незнакомой женщине? Это безумие!

– Нет, я на это не пойду, – ответил я, будучи молодым и глупым, не задумываясь о последствиях. Согласись я тогда, многое бы упростилось в моей жизни, но упрямство вновь взяло верх и всё усложнило.

– А что, если я потом действительно захочу жениться, но у меня уже будет штамп в паспорте? Нет, это не для меня.

Это была моя главная тревога. Мы поженимся, она исчезнет, а я останусь со штампом в паспорте, не смогу развестись и жениться на другой женщине, которую, возможно, полюблю и захочу иметь с ней детей.

– Я не принуждаю тебя, – сказала она к моему удивлению. – Если не хочешь, спрошу кого-нибудь другого.

Она ушла, я остался, и нас, неженатых, отправили поездом в Кыштым, Челябинскую область.

Заключённых, трудомобилизованных немцев и стройбатовцев снова согнали в один барак. Те, кто был там уже давно, рассказывали о военном заводе, который находился за озером, недалеко от лагеря. Они говорили страшные вещи: попав туда, живым не вернёшься. Упоминали добычу урана и другие опасные работы. Я сильно испугался, боясь, что меня туда отправят.

К моему облегчению, этого не произошло. Я записался работать помощником машиниста и был принят на эту должность. Работал на железной дороге, сначала в котельной кочегаром, позже и машинистом. Немного опыта на рельсах мне помогло.

Однажды вечером, вернувшись с работы, я отдыхал на своей койке и наблюдал, как небольшая группа играла в очко.

Был конец месяца, день, когда рабочие получали свою скромную зарплату. Выплачивали частично деньгами, частично хлебными, сахарными и столовыми талонами. Мужчины играли на деньги и продуктовые талоны.

Один из них заметил, что я уже давно наблюдаю за ходом игры.

– Присоединяйся к нам, – предложил один из игроков.

Сначала я был настроен скептически, но желание испытать удачу взяло верх.

– Ладно, одну-две партии, – согласился я.

Сидящие вокруг с усмешкой наблюдали за мной. Наверняка каждый из них считал меня новичком и лёгкой добычей. Честно говоря, я думал так же, но выиграл – первую партию, вторую, третью. Хотя я собирался сыграть лишь пару раз, азарт захватил меня, и я не мог остановиться. Я жаждал выигрывать всё больше и больше.

Однако фортуна вскоре отвернулась от меня. Неудачи следовали одна за другой. В итоге, я проиграл талоны на еду на первые две недели месяца.

Только к часу ночи игроки собрали свои выигрыши и разошлись по койкам.

В шесть утра прозвучал сигнал подъёма. Я лёг поздно и, естественно, проспал. Проснулся только тогда, когда все уже ушли на работу. Оглядевшись, я заметил двух мужчин через три койки, с которыми играл прошлой ночью. Мы завели разговор, и я узнал, что одного из них звали Велльман, а другой был кавказским немцем. Его имя было сложным, поэтому я называл его просто Кавказец. Мы немного поболтали, затем Кавказец предложил:

– Давайте сегодня вечером украдём картошку.

– Где? – спросил его Велльман.

– За озером есть лагерь, где держат японских военнопленных. Когда стемнеет, проберёмся через мост на картофельное поле и возьмём клубни.

– Откуда ты знаешь, что там растёт картошка?

– Я знаю, что японцев используют на полях для уборки картофеля. У них где-то тонны этого добра. Если мы унесём несколько килограммов, никто не заметит. Я знаю, куда идти. Просто следуйте за мной. Не бойтесь, у нас всё получится. Как-то ведь надо питаться, каждый из нас прошлой ночью понёс значительные потери. На ближайшие две недели у нас нет талонов на еду. Ну что, вы со мной?

Опасное предприятие, подумал я. А что, если нас поймают? У нас будут серьёзные проблемы. Честно говоря, мне было очень не по себе от мысли проникнуть в чужой лагерь для кражи.

Несмотря на неприятные предчувствия, я согласился. Мотивы были просты: мне нужно было что-то есть.

Глава 20

После захода солнца мы тайком покинули лагерь. Осторожно пересекли мост, ведущий через озеро к лагерю японских военнопленных, и добрались до картофельного поля. Заключённых уже увели, и в поздний час там никого не было. Мы считали, что можем действовать незаметно.

Немедленно начали вырывать картофельные кусты из земли и наполнять принесённые джутовые мешки. Разделять клубни от сорняков мы собирались позже, сейчас на это не было времени. Нужно как можно быстрее закончить и унести ноги.

Постоянно озирался вокруг, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает. Мешки быстро заполнились, и мы собрались уходить, когда внезапно, словно из ниоткуда, из леса к нам подъехал человек на лошади. Это был ночной сторож, следивший за полями. Мы оказались не единственными, кому пришла мысль воровать картофель с поля.

Он направлялся прямо на нас.

– Стоять!

От страха у меня подкосились ноги. Бежать было бессмысленно. Он бы быстро нас догнал. На лошади он был значительно быстрее, чем мы. Пешком мы бы далеко не ушли.

Сторож остановил лошадь, запряжённую в телегу, и слез с неё. Я буквально чувствовал запах опасности, исходящей от него. Страх охватил меня. С самого начала меня не покидало плохое предчувствие. Почему я только на это согласился? Впрочем, у меня был выбор между возможностью добыть что-нибудь съестное или голодать. Я выбрал первое.

– Садитесь вместе со своими мешками в телегу, – строго приказал сторож. В темноте ночи я не мог разглядеть его лицо, но в голосе слышалась злоба.

Мы умоляли его о снисхождении.

– Пожалуйста, мы оставим мешки здесь, всё, до последней картошки. Мы ничего не возьмём, отпустите нас.

– Нет, – решительно ответил он. – Вы пойдёте со мной и ответите за то, что сделали. Садитесь немедленно в телегу. Берите всё с собой, мешки и всё, что у вас есть.

Он продемонстрировал оружие, чтобы усилить наш страх и принудить к подчинению. Нам ничего не оставалось, кроме как сесть в телегу и выполнять его требования. Примерно через три километра мы достигли лагерь военнопленных.

Сторож привёл нас к начальнику караула.

– Воровство? Скоро у вас пропадёт всякое желание этим заниматься! – фыркнул он и приказал запереть нас, пока не решит, что с нами делать.

Снаружи находилась небольшая пожарная будка, охраняемая вооружённым стариком. Нас загнали в эту будку и выдали нам буржуйку:

– Варите себе картошку, ешьте свою краденую добычу. Завтра утром начальник караула, надеюсь, решит, что с вами делать.

С этими словами дверь заперли. Мы остались в будке под замком вместе с русской женщиной, также заключённой. Интересно, что она натворила?

Женщина разожгла печь, принесла воду из котла в соседней комнате, почистила картошку и приготовила рагу. Она не разговаривала и готовила молча, не обмолвившись с нами ни словом.

Тем временем старый сторож с ружьём ходил вокруг, так что у нас не было ни единого шанса на побег. Начальник караула строго приказал ему:

– Если кто-то из них вздумает бежать, стреляй в преступника!

Наступила глубокая ночь. Мы устали, но сон был последним, о чём можно было думать в этот момент. Гораздо больше нас волновало, что с нами будет, когда утром появится начальник караула.

С каждой секундой рос страх перед неизвестностью. Было ясно одно: никто из нас отсюда целым больше не выйдет.

– О чём мы только думали? – отчаянно воскликнул я. – Война закончилась. Ещё немного, и нас бы отпустили домой, а вместо этого нас, скорее всего, посадят в тюрьму на двадцать лет!

– Да, перспектива не из приятных, попасть в тюрьму из-за нескольких картошин! – согласился со мной кавказец. – Нам надо бежать! Если останемся, они придумают для нас что-то ужасное.

– Он прав, – поддержал его Вельман, и я кивнул. Было ясно, что побег – это огромный риск, но он хотя бы стоил попытки. Честно говоря, это был наш единственный шанс.

Женщина держалась в стороне от нашего разговора. Её вид показывал, что она не понимает ни единного нашего слова, поскольку мы разговаривали на немецком между собой. Вдруг она встала, вышла из комнаты и исчезла. Её долго не было, и вместо неё в хижине появились командиры.

– Значит, вы собираетесь бежать? Я отучу вас от этой мысли, – сердито предупредил начальник караула. – Снимайте одежду! Немедленно! Раздевайтесь!

Мы подчинились его приказу, разделись и стояли босиком в нижнем белье перед ним. Начальник караула схватил нашу одежду.

– В хижине вы не замёрзнете, – сказал командир у двери. – Топите печь. Она даст достаточно тепла для выживания. – Дверь захлопнулась.

– Женщина нас предала, – как гром среди ясного неба, воскликнул я, когда мы остались одни.

– Предательница! – разразился Вельман.

– Как же мы теперь без одежды побежим? Мы замёрзнем насмерть. На улице выпал первый снег. Холодно и морозно.

Мы сели ближе к тёплой печке и задумчиво молчали. Спустя полчаса томительного молчания первым нарушил тишину кавказец.

– Как хотите, а я бегу.

Решительно поднявшись с пола, он неожиданно для меня и Вельмана ударил ногой по маленькому окошку под потолком. Рама вылетела, и кавказец быстро выскользнул в окно и исчез.

Что произошло потом, было импульсивным действием. Я последовал за кавказцем. Вельман изменил своё мнение, оставшись один, и присоединился к нам.

Услышав звон разбившегося стекла, охранник моментально выстрелил в небо. Последовали ещё несколько выстрелов. В темноте охранник нас не мог видеть, но разглядел наши тени, быстро удаляющиеся от хижины. Он ещё несколько раз выстрелил в нашу сторону, но промахнулся.

Его выстрелы прилично подняли нам адреналин в крови. Страх за выживание в этот момент перевешивал всё остальное. Мы бежали, бежали, не имея чёткого плана. Бежали, как только могли.

Из лагеря вела тропинка – вдоль озера. По обе стороны тянулись густые леса. До озера было около четырёхсот метров. Мы бежали через картофельные поля, один за другим, как мы и вырвались. Кавказец первым, я вторым и Вельман третьим позади меня.

Военные кони немедленно погнались за нами. За ними ехал грузовик, освещая путь фарами. Лошади преследовали нас по нашим следам, непрерывно стреляя то влево, то вправо. Кавказец среагировал первым. Он быстро свернул налево и побежал по дороге в густой лес.

Я следовал за ним, слыша выстрелы позади. Вельман был ранен. Краем глаза я заметил, как его тело тяжело рухнуло на заснеженную землю и больше не двигалось. Вельман погиб – печальная участь, умереть из-за нескольких картофелин. Мне было жаль его, но времени на сожаления не оставалось. Остановиться означало погибнуть, поэтому я должен был продолжить бег.

Мой разум лихорадочно работал, пытаясь найти способ оторваться от преследующего меня грузовика. Интуитивно я побежал в лес. Грузовик не мог проехать между густо растущими деревьями. Без света фар лошади в темноте продвигались медленно. Я бежал ещё долго, пока не начал задыхаться.

Кавказца я потерял из виду. Скорее всего, он спрятался где-то в лесу. Я был полностью измождён, когда упал в снег. Мой организм отказывался повиноваться. Бежать дальше не имело смысла. Они всё равно найдут меня по следам в снегу. Я остался лежать неподвижно, босой и голый в холодном снегу. Мои ноги, пораненные острыми ветками, кровоточили и болели.

Я лежал в снегу, совершенно обессиленный и замёрзший. Страх охватил меня. С открытыми, парализованными глазами я смотрел в ночную тьму. Ветер свистел у моих ушей. Гул копыт лошадей отражался от земли. Я умру. На этом всё закончится …

Глава 21

Оцепенев, я долго лежал в снегу. Ночная тьма укрывала меня. Рядом слышались стук копыт и голоса. Сердце колотилось бешено.

– Мы больше не будем преследовать этих двоих, – услышал я низкий мужской голос. – Голыми они далеко не уйдут. Либо замёрзнут ещё этой ночью, либо мы найдём их утром на станции Теш. Если переживут эту ночь, они обязательно попытаются сбежать. Вперёд, возвращаемся обратно!

Я слышал, как лошади медленно удалялись, и вздохнул с облегчением. Подождав немного для полной уверенности, я встал и побежал обратно к лагерю.

Перед бараком я встретил Кавказца, который взволнованно ждал меня и Вельмана.

– Где Вельман? – тихо спросил он, увидев меня одного.

– Он не выжил, – тяжело ответил я.

Кавказец кивнул, и я увидел в его глазах печаль. Ничего не сказав, он вошёл в барак, и я последовал за ним.

Незаметно мы прошли через длинный коридор и легли на свободные нары, так как были, в нижнем белье. Я занял верхние нары, Кавказец – нижние. Мы молчали, обдумывая произошедшее. Я мог оказаться на месте Вельмана, если бы только чуток замешкался, как он. Теперь Вельман мёртв. А я всё ещё жив. Я чудом избежал смерти. В такие моменты невольно начинаешь верить в судьбу. Может, и правда существуют ангелы-хранители?

Я замерз, поэтому натянул брезент до самого носа и надеялся, что скоро согреюсь.

– Что мы теперь будем делать? – прошептал я.

– Ничего! Завтра утром скажем, что у нас украли одежду. Слава Богу, такое случается не так уж редко. Обмотаем ноги тряпками. А сейчас спи.

Я долго ворочался на своей жёсткой постели, не в силах погрузиться в сон. Мрачные мысли, одна за другой, роились в моей голове, не давая покоя. Время шло, и постепенно эти тягостные мысли начали смешиваться, теряя свою чёткую форму. Наконец, измученный внутренними переживаниями, я всё-таки заснул, погружаясь в беспокойные сны.

Когда я проснулся утром, большинство уже ушли на работу. Мы с Кавказцем опять проспали. Я спрыгнул с нар и огляделся в бараке. Восемь мужчин собрались в одну группу. Они громко и энергично разговаривали между собой. Я узнал в них игроков, с которыми недавно играл в карты.

– Вставай, уже светло. – Я толкнул Кавказца в ребра.

Он зевнул, потянулся и стал медленно подниматься.

– Что случилось? Уже утро?

– Давно! Мы снова проспали.

Он потер глаза и снова зевнул.

– Мы не единственные, кто проспал, – заметил он. – Пойдем, присоединимся к группе.

Кавказец поделился с друзьями историей нашей рискованной ночной вылазки. Они слушали его с открытыми ртами, поражённые смелостью нашего поступка. Когда он предложил им всем вместе бежать, никто не был удивлён. Они согласились с его предложением, видя в этом единственный шанс на спасение. Я тоже присоединился к их плану, понимая, что оставаться здесь и ждать неизбежного обнаружения было слишком опасно. Бежать казалось единственным разумным решением в этой отчаянной ситуации.

Война закончилась уже несколько месяцев назад. Но нас все еще держали здесь и заставляли работать почти бесплатно. Каждый в этoй восьмёрке был истощен плохой едой, тяжелым трудом и многолетними переездами. Мы устали от унижений и эксплуатации. Все, чего мы хотели – вернуться домой!

***

На полпути до Кыштыма автобус, в который мы сели, остановился на контрольно-пропускном пункте. Офицеры потребовали предъявить документы у пассажиров. Мы знали, что нас ждет проверка, поэтому заранее подготовились. Мы оторвали все наши хлебные талоны от блокнота и спрятали их в карманы. Осталась только стандартная справка, которую нужно было сдавать в конце месяца, чтобы получить новые хлебные талоны на следующий месяц.

Документов у нас не было. Их забрали при призыве в военкомате несколько лет назад. Единственное, что у нас имелось – стандартные справки на талоны. Я показал их контролеру и объяснил:

– Мы еще не получили хлебные талоны на новый месяц и направляемся в третий район, чтобы их получить. Там мы и работаем.

Он взял справку из моей руки и внимательно ее рассмотрел.

– Ладно. Можете ехать дальше.

Так мы добрались до железнодорожной станции в Кыштыме, где толпились люди. Многие из них – солдаты, сопровождающие корпуса в поездах. Один из наших мужчин незаметно подслушал их разговор.

– Это трудармейцы. Несомненно, они собираются бежать, – сказал солдат, который, вероятно, смотрел в нашу сторону.

– Определенно, – согласился другой.

– Как только мы отправим корпус, займемся этими. Мы посадим их в машину, вывезем из города и обдерем до нитки.

– Как ты их заставишь?

– Я предложу им сделку.

– Какую?

– Либо они отдают нам все, что у них есть: хлеб, деньги, одежду, либо мы отведем их в комендатуру. Им придется отдать нам все.

– И что теперь делать? – спросил я, когда наш товарищ пересказал нам разговор солдат.

Дела обстояли действительно плохо. Если эти солдаты заберут у нас все, что у нас есть, я сомневаюсь, что они нас отпустят. Это выглядело как тупик. Без денег никто из нас не сможет продвинуться дальше. Мы не сможем купить билеты и не сможем раздобыть еду.

– Давайте исчезнем отсюда как можно скорее, – горячо предложил Кавказец. – Я скажу вам, что будем делать! Мы пройдем некоторое расстояние вдоль путей и позже зацепимся за движущиеся вагоны. У нас нет другого выбора. У кого-то есть другие предложения?

Молчание мужчин означало, что решение было принято единогласно.

Прежде чем отправиться в путь, я стал внимательно присматриваться к рабочим на железной дороге, надеясь, что кто-то из них согласится продать мне приличную одежду. Я кое-как обмотал ноги тряпками и накрыл тело брезентом. Больше у меня не было никакой одежды. Мой внешний вид выдавал вo мне трудмобилизованного, и это привлекало ненужное внимание. Единственный шанс продвинуться дальше был в том, чтобы выглядеть не как заключенный, а как русский солдат.

Мне повезло. Рабочие продали мне кепку, пальто и пару сильно изношенных сапог с более или менее свежими портянками по очень выгодной цене.

Через час ходьбы вдоль путей нас догнал поезд. Мы уцепились за открытые вагоны и с трудом забрались наверх. В вагонах перевозили уголь, на котором мы и устроились.

Наконец-то мы оказались в относительной безопасности, пусть и временно. Мы не знали, куда именно направляется поезд, но главное, что мы двигались вперёд. Проехав пять станций, мы вздохнули с облегчением – поезд следовал в нужном нам направлении, в сторону Челябинска.

За несколько километров до города мы спрыгнули с поезда. На вокзалах крупных городов обычно находилось много военных, проверяющих документы пассажиров. Контрольные посты на каждом шагу, и это было очень опасно для нас.

Мы сошли на небольшой станции, намереваясь купить билеты. К нашему глубокому разочарованию, их там не продавали. Чтобы получить билет, нужно было обращаться напрямую к военному начальнику местного гарнизона, который решал все вопросы, но только если путешественник находился в законном положении.

– И что теперь? – спросил я, надеясь на ответ, пока мы ходили кругами вокруг станции. Постоянно находиться в одной плохо одетой группе было слишком заметно, поэтому мы решили разойтись.

Ближе к вечеру подошёл пассажирский поезд. Как только он остановился, мы принялись искать пассажиров, которые могли бы нас провести. Я заметил пьяного мужчину и завёл с ним разговор. Оказалось, что он едет с женой, но их купе настолько переполнено, что им пришлось расположиться в разных концах вагона. Поговорив с ним немного, я вежливо попросил его взять меня с собой.

– Пожалуйста, возьми меня с собой. Мне срочно нужно в Челябинск, но у меня нет билета. У меня есть немного денег, и я заплачу за твою помощь, если ты убережёшь меня от контролёра. Что скажешь? – с надеждой посмотрел я в глаза пьяному.

Он, шатаясь на ногах, прошепелявил:

– Ну ладно, – согласился он, что стало для меня большим сюрпризом. Я должен быть настоящим счастливчиком, подумал я, когда забрался в вагон и устроился рядом с ним.

– Когда будем в Челябинске, достанешь мне бутылку спиртного. Договорились?

Я кивнул, зная, что он согласился взять меня с собой, потому что считал меня русским солдатом. Одетый в солдатскую форму и говорящий без акцента, я поддерживал его в этом заблуждении и рассказывал:

– Еду домой, но путь оказался трудным. Всегда что-то мешает. То денег не хватает, то нет возможности купить билет. Да и вообще, что сейчас можно купить за деньги?

– Эх, – вздохнул он. Ему стало жаль меня. Если бы он только знал, что я мобилизованный немец! – Ты правду говоришь. Продукты в дефиците, – заключил он. – Но обещанную бутылку ты мне все равно должен.

– Как и договаривались, – подтвердил я, и он заметно расслабился.

В Челябинске я вышел из поезда и начал искать киоск, где можно купить бутылку.

На другой стороне вокзала толпилась масса людей за решетчатым ограждением. Попасть оттуда на платформы было сложно без билета. Полгода спустя после окончания войны многие люди перемещались по стране, большинство из них направлялись домой. Было очевидно, что среди них много беженцев, незаконно сбежавших из трудовых лагерей и путешествующих без документов. Именно поэтому в таких местах обитали представители властей. Они внимательно наблюдали за людьми и мгновенно узнавали таких, как я. Бедные беженцы, у которых не осталось ничего, кроме их жалкой жизни.

Большинство немцев можно было распознать по их одежде. Эти лохмотья, изношенные до крайней степени, служили лишь для того, чтобы прикрыть тело. Даже если кому-то из мобилизованных удавалось заполучить солдатскую форму, их выдавал ужасный немецкий акцент, стоило им лишь заговорить. Этот акцент с головой выдавал их происхождение, и сразу становилось ясно, что перед тобой немец.

Я вошёл в здание вокзала и вскоре увидел огромную очередь. Там, где собирались большие очереди, обычно что-то продавали. Мои подозрения подтвердились, когда последний в очереди объяснил мне, что здесь продают по триста граммов пряников на человека. Я критически осмотрел очередь. Стоять в ней мне не хотелось. К тому же я опасался, что поезд уедет без меня, если я задержусь слишком долго. Несмотря на очередь, я решился подойти поближе и встал чуть в стороне от прилавка. Среди множества пакетов с пряниками я заметил бутылку шампанского.

– Пожалуйста, дайте мне бутылку шампанского, – вежливо попросил я продавщицу.

Она посмотрела на меня с удивлением и улыбнулась.

– Она стоит недешево, солдат.

– Это не проблема.

Деньги, которые я копил годами, не жалко было тратить – главное было получить эту бутылку, которая станет моим билетом домой.

– И ещё пряников, пожалуйста, – попросил я продавщицу.

Она взвесила пряники, упаковала их и передала мне вместе с бутылкой. Люди в очереди за моей спиной сразу начали жаловаться:

– Почему вы обслуживаете его вне очереди?

– Если вы тоже купите бутылку шампанского, я обслужу и вас без очереди, – резко ответила продавщица, и толпа немного успокоилась.

С покупками и довольный собой я вернулся к пьяному.

– Ну что? – спросил он нетерпеливо. – У тебя что-то есть?

– Вот, – я протянул ему покупки. – Шампанское и пряники в придачу!

Его глаза засверкали.

– Чудесно! – Он потёр руки. – Ты молодец!

Чтобы скоротать время до отправления поезда через пятнадцать минут, мы вышли на улицу покурить. Мой взгляд упал на трёх бедно одетых молодых женщин, которые несли свёртки. С ужасным акцентом они обратились к пассажиру поезда:

– Дорогой дядя, пожалуйста, возьмите нас с собой. Мы хорошо заплатим вам!

Мужчина отмахнулся от них, не захотел даже слушать. Его резкий ответ был:

– Нет.

Мне стало жаль этих женщин.

Из ниоткуда появился милиционер. Небрежно следуя за женщинами, он не спускал с них глаз.

– Остановитесь, пожалуйста, дамы, – наконец обратился он к ним. – Покажите ваши документы и билеты.

На лицах женщин отразился страх. Одна из них попыталась объяснить, что они не смогли нигде достать билеты, но её акцент был слишком явным. Милиционер сразу понял, с кем имеет дело.

– Прошу вас следовать за мной, – приказал он грубым тоном. – Вы собирались сбежать из трудармии! Это вам не пройдёт! Немецкий сброд!

Женщины попытались подкупить его деньгами, но безуспешно. Они пробовали уговорить его слезами, умоляли, ведь для них это был вопрос жизни и смерти. За саму попытку побега полагалось двадцать лет принудительных работ. Но милиционер остался непреклонен.

Со своей стороны, я до смерти боялся, что милиционер обратит на меня внимание и потребует документы. Судорожно затянувшись сигаретой, я молился небесам, чтобы этого не случилось. Мне необходимо было оставаться спокойным.

Несмотря на мои молитвы, милиционер направился прямо ко мне. Казалось, мой страх притянул его, словно магнитом.

– А ты, солдат? – обратился он ко мне.

С твёрдым выражением лица я встал перед ним.

– В чём дело? Я тебе мешаю? – уверенно ответил я.

Милиционер посмотрел на меня с удивлением. Он явно не ожидал такой дерзости. Я уверенно прошёл мимо него, не давая ему возможности задать ещё один вопрос. Он удивлённо смотрел мне вслед.

Лишь в поезде я выдохнул.