Читать книгу: «Возьми меня замуж! Проза XXI века», страница 4

Глава 9

Шумилову позвонила сестра Валя. У отца открылась язва, он плохо себя чувствует, еле уговорили его лечь больницу. Мама тяжело переносит болезнь отца, почти все время проводит с ним в больнице. Совсем обессилела, и уже второй день не выходит из дома.

– Ты бы приехал, Петь. И отец тебя все время вспоминал, и мама тоже. Боюсь, как бы они не того.

– Да ты брось это! С язвой можно еще сто лет прожить, а им под шестьдесят только. Лучше скажи, лекарства какие нужны?

– Да все, что нужно, мы уже купили.

– Хорошо, я сегодня приеду.

Он хоть и одергивал сестру, чтобы «не каркала», но сам начал волноваться. У отца ведь, помимо язвы, еще и почки периодически отказывают, а у матери гипертония. А лет-то им не так уж и много. Мать всего год назад ушла из школы на пенсию, отцу и вовсе еще работать и работать.

Увидев мать, Шумилов испугался: за те полгода, которые они не виделись (лишь созванивались по телефону), она сильно изменилась – морщин стало гораздо больше, а волосы совсем поседели, точнее, уйдя на пенсию, она совсем перестала их подкрашивать, а болезнь отца даже сгорбила ее, отчего худоба казалась не такой явной.

– Петруша, как хорошо, что ты приехал, – мать впервые за последнюю неделю улыбнулась и поцеловала сына в щеку.

– Прости, что из-за этой чертовой работы реже стал к вам наведываться.

– Да я же понимаю все.

– Зато смотри, что я вам из Турции привез.

Он расстегнул прозрачный пакет и положил на пол небольшой коврик полтора на два метра ручной работы со строгим турецким орнаментом.

– Ух ты! – Валентина присела и сразу стала щупать шерсть.

– Он, в принципе, двусторонний, – объяснял Шумилов. – Можно его и этой стороной положить, и другой. Вам к дивану как раз хорошо.

Мать погладила ковер, аккуратно положила его перед диваном, стала на него босыми ногами.

– И правда, хорошо. Теплый. Дорогой, наверное?

– Ручная работа всегда дорогая, – сказала Валентина.

– Ерунда! Мне, кстати, если все срастется, контракт предложили в Турции – курсы русского языка для тамошних гидов.

– Класс! – неслышно похлопала в ладоши Валентина.

– Я рада за тебя, сынок. И отцу, я уверена, будет приятно. Я ему обязательно скажу эту новость.

– Как он, кстати?

– Да уже получше. Я потому и оставить его там могла со спокойной душой. А то был совсем плох… Ой, ты же, наверное, голоден? Пойду на кухню.

– Лежи ты, мам, что я сама не приготовлю, что ли?

– Ничего, ничего, ты лучше с братом поговори. А я себя лучше чувствую, когда что-нибудь делаю, чем когда лежу.

Мать ушла на кухню, а Петр с Валентиной пошли в ее комнату.

– Ну, а у тебя как дела, Валь? Замуж еще не собралась?

– Смеешься? Надо сначала найти вторую половинку.

– А ты ищешь?

– Да ну тебя! Сам-то чего не женишься?

– У меня, по крайней мере, уже выбор есть, – улыбнулся он.

– А вот с этого места давай поподробней, – она так же улыбнулась в ответ.

– Погоди немного, скоро все узнаешь. Расскажи лучше, что в школе?

– В школе, как в школе. Больше писанины, чем подготовки к урокам. Отчеты, отчеты, каждую неделю, а тут еще и электронный дневник добавился. Учителю некогда ни учебой, ни воспитанием заниматься. Отбарабанил урок и быстрее в учительскую писать. А потом удивляются, почему школьники тупеют и деградируют. Мать почему и ушла на пенсию, могла бы еще поработать, но не выдержала этой административщины. Да и с электронным дневником ей трудновато было.

– Ну, помогла бы ей.

– Так я и так помогала. За нее практически его и заполняла. Вроде бы и не старая она еще у нас, а с компьютером у нее что-то те пошло.

– Ну, это либо дано человеку, либо не дано. Я знаю людей, которые и в восемьдесят лет с компом на одном языке калякают. А ученики как?

– Ученики, как ученики: пятый класс, восьмой, девятый… А, слушай, Петь, что буквально неделю назад случилось, – она тронула брата за плечо и рассмеялась. – Мы проходили Пушкина, учили «Руслана и Людмилу», и знаешь, что у меня один пятиклассник, Юзефович, спросил? Причем, прямо на уроке. «Валентина Владимировна, говорит, а кто такой Епи?» Я не врубаюсь, в чем дело, спрашиваю, какой «епи», что за «епи»? Где ты нашел у Пушкина это слово? А он мне: «Ну, как же! Вот, смотрите, ткнул в хрестоматию пальцем и читает: «И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом». Ну, говорю, и где же ты тут увидел «епи». А он опять: «Неужели вы сами не видите: здесь же черным по-белому написано: «Всё ходит Поц Епи кругом». Класс весь уже ржет, за животы держится, а я все никак не врублюсь. А он, негодяй, продолжает: «Кто такой Поц, я знаю, а вот кто такой Епи понятия не имею». Я опешила, первый раз не нашлась, что ответить. Домой пришла, в интернете нашла этого самого поца… Надо же, такой жибздик, а уже такими словечками орудует. Да еще и по школе растрезвонили об этом.

– Юзефович, говоришь?

– Ну да!

– Это его либо сионисты, либо антисемиты научили.

– Да ну тебя, Петь!

Шумилов захохотал. Засмеялась и Валентина, но потом спросила:

– Тебе смешно, а мне как быть? Эти шибздики теперь про этого поца только и рассуждают. Я уже и с завучем советовалась, она мне просто сказала, чтобы я предупредила, что, если еще раз услышу это слово из чьих-нибудь уст, вызову родителей.

– Ну и что! Ну, вызовешь ты родителей. Кто-то из них тоже, как и ты до недавнего времени, про этого поца ничего не слышал, а кто-то просто посмеется, при этом, сквозь смех, нащелкает сыну по заднице.

– А что же делать? Посоветуй.

– Как сказал бы Шерлок Холмс: «Элементарно, Ватсон!» Ты, если еще раз зайдет об этом речь, скажи примерно так: «Ребята, у меня для вас есть хорошая новость! Я не только узнала, кто такой Епи, но даже и лично с ним познакомилась».

Валентина заинтригованно посмотрела на брата, а тот улыбался, выдерживая театральную паузу.

– Именно так, Валь, как я сказал. После этих слов помолчи. Если им станет интересно, а им станет интересно, это же дети, они тебя обязательно попросят о нем рассказать.

– И кто же это? – нетерпеливо спросила Валентина.

– Новый русский.

– Не поняла.

– А что тут непонятного. Александр Сергеевич сам же о нем и написал: «Златая цепь на дубе том».

Почти минуту понадобилось Валентине, чтобы до нее дошел смысл сказанного. Поняв же, она захохотала еще громче, упершись головой в грудь брату. Шумилов тоже смеялся, нежно постукивая Валентину по спине.

– Ребята, идемте есть! – позвала с кухни мать.

– Мне бы и в голову такое не пришло, Петь!

– Ну, так не зря же говорят: одна голова хорошо, а две лучше. Пойдем, мама зовет.

– Слушай, Валь, а ты сама им вопрос по Пушкину задай, – по дороге на кухню продолжил разговор Шумилов.

– Это какой же?

– А ты спроси у них, кто такие русалки?

– Ну и? – не поняла сестра.

– Опять тупишь, сестричка. В нашем восприятии русалки живут где?

– В воде!

– Правильно! А у Пушкина они почему-то на ветвях сидят. Кстати, и у Гоголя русалки тоже по лесу бегают. Вот и дай им задание выяснить, что это за лесные русалки. Пусть твой Юзефович подергается.

– Класс! Точно спрошу!

Анна Ивановна, мать обоих, слушала их разговор и улыбалась. Давно за одним столом их семья не собиралась… Правда, отца, вот, не хватает. Сын с дочерью замолчали на некоторое время, дружно работая ложками и вилками. Матери сначала взгрустнулось, а потом она вдруг улыбнулась, на что сразу обратила внимание Валентина.

– Ты чего, мам?

– Да вот вы тут про Пушкина говорили, и я вдруг вспомнила. У меня же тоже был один такой случай…

– Что за случай? – заинтересовался Петр.

– Года три назад вела я класс, ну ты, Валь, наверное, его знаешь – Вова Семенов.

– Ну, знаю! Хороший мальчик.

– Так вот проходили мы «Капитанскую дочку», я задала пересказ одной главы. Для практики, чтобы научить детей складно разговаривать. Да, так вот вызвала я этого хорошего мальчика, он встал у доски и начал пересказывать главу, где Гринев со своим дядькой Савельичем в буран попали и заблудились. Рассказывает хорошо, довольно близко к тексту, я сижу, киваю: мол, молодец. И вдруг он говорит: тут они встретили гея, но он оказался добрым человеком и показал им путь… – Петр с Валентиной, заулыбались. – Я даже не сразу сообразила. Наконец, до меня дошло: причем тут гей? И у него это спрашиваю, а он мне: ну как же, Анна Ивановна, у Пушкина так и написано: «Гей, добрый человек! – закричал ему ямщик. – Скажи, не знаешь ли, где дорога?»

Веселый смех разнесся по всей квартире.

Глава 10

Через несколько дней начиналась летняя сессия. У Шумилова в это время появлялось больше свободного времени, он мог больше заниматься наукой. Вот и сегодня он с утра час провел в библиотеке, работая над темой докторской диссертации «Влияние новейших заимствований на структуру современного русского языка».

Эпиграфом для диссертации лучше всего сделать высказывание первого русского академика Михайлы Ломоносова о русском языке. Шумилов помнил эту фразу наизусть, но, поскольку речь все-таки шла о научной работе, он заглянул в свой цитатник, помещенный в отдельной папке в компьютере. Ну, конечно, он не ошибся. Он скопировал текст и вставил в самое начало:

«Повелитель многих языков, язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе. Невероятно сие покажется иностранным и некоторым природным россиянам, которые больше к чужим языкам, нежели к своему, трудов прилагали. Но кто, не упрежденный великими о других мнениями, прострет в него разум и с прилежанием вникнет, со мною согласится. Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка…»

Из письма М. В. Ломоносова Пресветлейшему государю, великому князю Павлу Петровичу, герцогу голстейн-шлезвигскому, стормарнскому и дитмарсенскому, графу олденбургскому и делменгорстскому и прочая, милостивейшему государю.

Далее для начала следовало разобраться в причинах и факторах проникновения иностранных (в первую очередь, английских) слов в современный русский язык. Это как раз самое простое, но вокруг этого и будет строиться вся работа. Главными среди причин проникновения англоязычных заимствований в русский язык Шумилов определил три следующие: 1. Отсутствие соответствующего понятия в когнитивной базе языка-рецептора. В словарь делового человека 1990-х годов вошли такие англицизмы, как бэдж, классификатор, ноутбук. 2. Отсутствие соответствующего (добавим – более точного) наименования (или его «проигрыш» в конкуренции с заимствованием) в русском языке – около 15% новейших англицизмов – топ-модель, виртуальный, инвестор, спонсор, франчайзинг. Последнее слово вообще интересное в своем описании, ибо в переводе на русский язык также иллюстрируется иноязычными понятиями – коммерческая концессия. 3. Среди носителей русского языка распространено представление о том, что иностранные технологии являются более прогрессивными по сравнению с российскими, иностранные банки более надежны, иностранные товары – более высокого качества.

К факторам же, влияющим на интенсивный процесс заимствования английских слов, относятся: интенсивные информационные потоки; появление и развитие сети интернет; развитие международных отношений; интенсивное развитие торговых отношений; участие в различных фестивалях, конкурсах, спортивных соревнованиях…

Шумилов подъехал к институту за полчаса до начала зачета у третьекурсников. Взяв портфель, он направился к входу, но вдруг дорогу ему преградил высокий Лесун. В зубах у него была тонкая сигаретка, а изо рта попахивало выпитым спиртным.

– Здравствуйте, Петр Владимирович! С вами можно переговорить накоротке?

– У вас что-то срочное, Лесун? Через полчаса начинаются зачеты. Если хотите, можем переговорить на ходу, – Шумилов хотел было обойти Лесуна, но тот снова встал на его пути.

– Нет! Хотелось бы переговорить тет-а-тет.

– В чем дело? Только быстро!

– Слушай, оставь в покое Светку, а то у меня уже кулаки чешутся тебе нюх намять.

– Вы с ума, что ли сошли, Лесун? Такие вопросы не решаются с бухты-барахты.

– А я не с бухты-барахты. Я люблю Светлану и так просто ее тебе не отдам.

– А ты у нее спроси, позволит она тебе себя не отдать. Третий, как известно, лишний, но кто этот лишний пусть решает сама Светлана. Простите, мне некогда, меня студенты ждут. И между прочим, Лесун, у вас сегодня тоже зачет по моему предмету.

Свою агрессию Лесун уже практически не контролировал, Шумилов это понял, и готов был уже ретироваться, но неожиданно для себя получил удар в глаз. Звезды вспыхнули и мгновенно погасли, а глаз поплыл в неизвестном пока направлении. Портфель упал на землю прямо у ног Лесуна. Тот хотел было на него наступить, но в последний момент все-таки остановился.

– А это мой зачет! Надеюсь, ты его запомнишь надолго, – Лесун двумя пальцами левой руки обвел пересохшие губы, а правая по-прежнему была сжата в кулак. – Если не отстанешь от Светки, я тебя еще и проэкзаменую. Понял?

Лесун повернулся и пошел прочь от института. А на крыльце стояло несколько человек и следило за развитием событий. Одна из девушек кому-то названивала по мобильнику. Когда Лесун ушел, крыльцо тоже почти мгновенно опустело, и только звонившая девушка стояла на том же месте. И тут выскочила из здания Светлана. Это именно ей звонила девушка. Крикнув ей на ходу:

– Спасибо, Люб, – она помчалась вдогонку за Лесуном.

Но тот уже исчез в неизвестном направлении, и Светлана остановилась, тяжело дыша. Она в этот момент была похожа на львицу, готовую разодрать свою жертву на мелкие части. Вот только жертва успела скрыться. Она развернулась и побежала в обратную сторону. Теперь ей нужен был Шумилов, но он также куда-то ушел. Взгляд ее случайно упал на знакомую машину, и она поняла, что Шумилов уже сидел в машине. Он любовался на себя в зеркало заднего вида. Сейчас бы что-нибудь холодное приложить, но где его взять в такую жару.

Светлана подбежала к машине, рыдая, уселась на переднее кресло и обняла Шумилова за шею, пытаясь поцеловать его в щеки. Шумилов поморщился от боли и убрал руки Светланы.

– Прости меня, миленький! Тебе больно?

– Больно, конечно! Но больнее всего морально: как я в таком виде заявлюсь в аудиторию и буду принимать зачет.

– Я убью этого ублюдка! Я ему говорила, если он тебя хоть пальцем тронет…

Она размазывала слезы и жидкость из носа по щекам, достала платок, стала утираться. Вдруг перестала плакать.

– Посиди здесь, Петушок. Я сбегаю в аптечный киоск, здесь в здании. Есть такая мазь, «Синяк-off» называется, я тебе синяк замажу, никто ничего и не увидит.

– Ну, во-первых, уже, наверное, весь институт знает, что произошло, а, во-вторых, синяк-то ты, может и замажешь, а куда припухлость деть?

– Может очки темные?

– Это идея. По-моему, в бардачке какие-то лежат, – он открыл бардачок и стал в нем рыться. – Чего здесь только нет, – хмыкнул он. – Надо бы его почистить.

Она выскочила из машины и побежала в институт, на крыльце ее по-прежнему ждала подруга.

– Люб, мазь нужна против синяка. Я в аптеку!

– Я с тобой.

У Шумилова зазвонил мобильник. Сняв очки, он глянул на высветившийся номер. Звонила Катя. Он грустно улыбнулся, но ответил на звонок.

– Привет, дорогой! Как дела?

– Привет! Да вот сегодня звезды считал.

– Не поняла!

– Один идиот мне в глаз дал, представляешь? А мне через несколько минут зачеты принимать.

– За что? Что случилось? – встревожилась Екатерина.

– Какие-то у него счеты со мной.

– Тебе больно?

– Скорее, стыдно! Как я теперь предстану перед студентами? Что они обо мне подумают? А коллеги?

– Бедняжка! А я хотела сегодня заехать к тебе.

– Давай лучше завтра. Я хоть немного в себя приду.

– Хорошо! Пока! Целую!

– И я тебя.

Шумилов вздохнул, еще раз полюбовался на себя в зеркало и хотел было уже выйти из машины, но увидел несущуюся к нему Светлану.

– Вот! – она еле дышала от быстрого бега. – Сейчас, минуточку, отдышусь и наведу тебе полный марафет.

– Ай-яй-яй, Прокофьева, это что за жаргон такой. Уж не наркоманка ли вы? – улыбнулся Шумилов.

– Не поймаете, Петр Владимирович! – она достала из сумочки тюбик с мазью и осторожно начала водить пальцем по припухлости, Шумилов лишь морщился. – Наркоманы уже давно этот термин не употребляют. Зато француженки не жалеют средств на косметику и наводят себе полный марафет.

– Ладно, ладно, сдаюсь. Давайте зачетку! – засмеялся Шумилов.

– Не дергайтесь, Петр Владимирович, а то вместо синяка, я вам нос намажу… Ну, вот и все, – она чмокнула его в губы. – Как огурчик.

Он посмотрел на себя в зеркало, вздохнул, надел темные очки и вышел из машины.

– Я с тобой! – сказала она.

– Зачем? Я же тебе уже поставил зачет. В зачетке потом распишусь.

– Ладно! Спасибо. Ты только Любку Афанасьеву не обижай. Это она мне позвонила, когда Лесун с тобой драться начал.

– А вот это уже злоупотребление своим положением.

Он улыбнулся и пошел в институт. Она же решила позвонить Федору.

– Алло, Федь! Привет, это я!

– Здравствуй, Светик! Как дела?

– Федя, этот урод рядом с тобой?

– Ты про кого?

– Не притворяйся! Ты все понял. Так вот, Федя, я просила тебя переговорить с ним, чтобы он и на пушечный выстрел не подходил к Шумилову. Но только что он просто избил его…

– Погоди, Свет, кто кого избил?

– Короче! Подробности узнаешь у этого ублюдка, а про меня забудьте. Никакие репетиции, никакие концерты меня теперь не волнуют. Понял? Ты такой же козел, как и он! Я тебя просила с ним поговорить. Ты поговорил?

– Свет, Свет, успокойся! Сейчас мы все решим!

– Да пошли вы!.. Я уже все сама решила! И больше мне не звони, я на твои звонки отвечать не буду!

Она отключила телефон и снова заплакала. Идти было некуда и она просто решила прогуляться по городу. Благо, накрапывавший с утра дождь прекратился и из-за туч проглянуло солнце. Становилось даже душно.

Глава 11

Федор потребовал от Лесуна немедленно извиниться перед Шумиловым. Они сидели в студии вдвоем.

– Ты мудак, Вадька, понял! Какого хера ты полез драться с этим несчастным преподом, зная, что у нас на носу концерт и что Светка без ума от своего Шумилова?

– Бес попутал, Федяка. Прости! Да и лишнего я тогда хватил, сам не понимал, что делал.

– Это ты перед нашим продюсером будешь извиняться, а я посмотрю на его реакцию. И по поводу выпивок твоих… Ты знаешь, я и сам любитель этого дела, но с твоей стороны это уже перебор.

– Слушай, а на кой хрен я буду извиняться перед Шумиловым? Ты унизить меня хочешь?

– Ну ты, блин, и вправду дурак! Я же не прошу, чтобы ты извинился в присутствии всех. Один на один, понял! Если Шумилов примет твои извинения, мы через него воздействуем на Светку…

– А если не примет?

– Так ты извиняйся так, чтоб принял. А потом я сам с ним поговорю.

Лесун закурил, долго молчал, почесывая загривок. Потом взял в руки бас-гитару, поводил пальцами по струнам. Наконец, выдавил из себя:

– А где я его сейчас найду?

– В полдвенадцатого ночи ты его, конечно, не найдешь. А завтра с утра поедем в институт. Только прошу тебя, не пей пока.

– Да ладно! Я и так чувствую, что спиваться начинаю. Это все из-за Светки. Понимаешь, мы же с ней уже о свадьбе думали. И тут вдруг этот… Что она в нем нашла?

– А в тебе что? – хмыкнул Федор. – Здоровый торс, да кривой нос? Шумилов, предполагаю, ее интеллектом задавил. Светка ведь девушка любознательная.

– Интеллектом, говоришь? А ты знаешь, что я ей даже стихи посвятил.

– Ну-ка, ну-ка! Давненько не слыхал от тебя любовной лирики.

– Да, в общем-то, стихи – это громко сказано, – смутился Лесун. – Так, четверостишие. Но от души.

– Ну, так процитируй!

– Пришла! Очаровала! Победила!

И душу всю перевернула враз!

И в сердце, что доселе не любило,

Надежды маленькая искорка зажглась!

Когда Лесун это читал, в его глазах Федор заметил даже блеск огоньков, трудно было от него ожидать такой нежности.

– Хорошо! Жалко только, что мало! – похвалил Федор.

– Мало! – теперь уже хмыкнул Лесун. – Это ж ты у нас сочинитель, а я только так, на подхвате.

– Ладно, Вадька, поехали по домам, а завтра утром встречаемся у института. И не вздумай отлынить!

– Ну, сказал же, что буду. Блин, ты что, мне не веришь?

На следующий день Лесун подъехал к институту даже раньше, чем Федор, и стоял у входа, ждал друга. Когда Федор оказался рядом, то сразу спросил:

– Ну, нашел Шумилова?

– Я бы хотел, чтобы это сделал ты, Федь. Чо-то мне не копенгаген.

– Ну-ка, дыхни!

– Да нет, я не пил! Просто чего-то струхнул. Понимаешь, он может не пойти на контакт со мной. Вдруг подумает, что я опять пришел это… – он сжал правую ладонь в кулак и покачал им в воздухе.

Федор улыбнулся.

– Ага! В глаз бить препода смелости хватило, а извиняться – струхнул. Ладно, пошли.

Они поднялись на третий этаж, подошли к кафедре русского языка, Федор слегка приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. В кабинете находилось несколько человек. Двое тихо о чем-то переговаривались, аспирантка Вера, стоя у зеркала, приводила в порядок свое лицо с помощью пудры и губной помады. Секретарь кафедры, немолодая, полноватая женщина, работала за компьютером. А в самом углу кабинета, у крайнего от окна стола сидел Шумилов, спрятавшись за раскрытый ноутбук, и быстро перебирал пальцами по клавиатуре. Ему казалось, что таким образом он будет меньше светить своим подбитым глазом, хотя, благодаря купленной Светланой мази, синяка и в самом деле почти не было видно, хотя припухлость под глазом оставалась. Федор оглянулся на Лесуна.

– Он там. Ну что, я его зову?

– Зови! – махнул рукой Лесун и повернул голову в другую сторону.

Федор открыл дверь, вошел в кабинет, негромко, но вежливо поздоровавшись, чем и привлек к себе на пару секунд внимание. Только Шумилов продолжал общаться со своим ноутбуком, то ли не услышав вошедшего, то ли не пожелав услышать. Впрочем, он ни разу Федора не видел, поэтому и никак на него не среагировал. Тем временем Федор подошел к нему и, слегка склонившись перед ним, произнес:

– Здравствуйте, Петр Владимирович! Можно Вас на минуточку отвлечь?

– Добрый день! В чем дело?

Шумилов нажал на кнопку «сохранить» и поднял голову.

– Можно Вас попросить выйти в коридор? У меня к Вам есть одна просьба и мне бы не хотелось обсуждать ее при всех.

Тут снова все разговоры на секунду прекратились и взоры устремились на вошедшего. Вера закончила макияж и подошла к своему столу, пряча в сумочку косметику. Шумилов пожал плечами и поднялся.

– Ну, пойдемте! А вы, собственно, кто? Я вас что-то на своих лекциях не видел.

– Да я уже закончил институт, а зовут меня Федором. Кулиш фамилия.

Они вышли в коридор и тут же наткнулись на Лесуна. Шумилов вздрогнул и побледнел.

– Я не понял! Это что, провокация? – он взялся за ручку двери, но Федор его успокоил.

– Не волнуйтесь, Петр Владимирович, никакая это не провокация. Я друг вот этого вот раздолбая, и хочу, чтобы он перед вами извинился за вчерашнее.

Лесун стоял в позе нашкодившего первоклассника, потупив взор, лишь после слов Федора бросив косой взгляд на Шумилова.

– Мне не нужны его извинения! Пусть он оставит их при себе.

Шумилов вновь взялся за ручку двери, но Федор слегка придержал его за локоть. В этот момент к кафедре подошел еще один преподаватель, молча протянувший руку Шумилову для приветствия. Пожав руку коллеги, Шумилов посторонился, пропуская того в кабинет.

– Я понимаю ваши чувства, Петр Владимирович, но это нужно сделать ради Светы и ради нашего концерта.

Шумилов удивленно посмотрел на Федора и на несколько шагов отошел от двери.

– Я не понял, при чем здесь Света и, тем более, какой-то ваш концерт.

Федор открыл было рот, чтобы все объяснить, но Лесун остановил его жестом.

– Погоди, Федяка, я сам. Во-первых, все-таки я хочу извиниться перед Вами, Петр Владимирович, за свой весьма необдуманный поступок. Знаете, есть такая песня одного парня, Михея Крутикова, покончившего с собой, «Сука-любовь»? Это все она, проклятая. Я понимаю, что я потерял Светку, но мне с этим трудно смириться. А тут еще и выпил изрядно. В общем, говно я, простите меня. И зачет мне, к тому же, еще вам сдавать нужно.

– Не нужно! Я вам и так поставлю зачет, автоматом. Считайте, что я принял ваши извинения. А теперь по поводу связи Светланы и какого-то вашего концерта.

– Видимо, Света вам не говорила, что является солисткой нашей рок-группы…

– Чего, чего? Какой группы?

– В нашем институте уже три года есть рок-группа «Падший ангел», – перехватил эстафету у Лесуна Федор. – Двух ее участников вы видите перед собой, еще двое отсутствуют. В их числе и Светлана, наша солистка.

– То есть, вы хотите сказать, что Светлана является солисткой рок-группы? – у Шумилова на лбу даже морщины образовались.

– Именно! – кивнул Федор. – Но после ее знакомства с вами, она стала капризничать, пропускала репетиции, ссылаясь на якобы ваш запрет. У нас через несколько дней первый сольник в другом городе, в Балашихе, но Света после… этого инцидента с вами, – Федор кивнул в сторону Лесуна и тот снова опустил глаза, – она заявила, что больше работать с нами не будет. Но вы же понимаете – концерт серьезный, профессиональный, билеты уже давно продаются, и, если мы его сорвем, причем, по нашей вине, нам придется заплатить такую неустойку, что мало не покажется. Поэтому я, как художественный руководитель группы, очень хочу попросить вас сообщить Свете, что инцидент исчерпан, и что вы не возражаете против ее участия в концерте… Вы ведь не возражаете?

Федор замолчал и глянул на Шумилова, а тот несколько минут еще переваривал услышанное. Надо же! Светлана солистка рок-группы. И об этом ему за полтора года ни разу не обмолвилась. Да он просто не знал, что она поет! Федор между тем молчал, ожидая ответа. С надеждой на него смотрел и Лесун.

Шумилов едва усмехнулся. Он вспомнил, как во времена своей студенческой молодости сам увлекался роком, и даже несколько текстов песен написал.

– Петр Владимирович, так вы не возражаете? – настаивал на ответе Федор.

– Вы какой рок играете?

– Нечто среднее между дэт-метал и блэк-метал. Стремимся к стилю группы «Слайер». Между прочим, две премии «Грэмми» имеет.

– Постойте, но «Убийцы» – это, скорее, трэш-метал, чем дэт и блэк.

Этим ответом Шумилов вогнал в шок обоих рокеров. Они некоторое время смотрели на него, словно только что увидели, а он им улыбался.

– Я в свою студенческую бытность тоже увлекался роком. Даже кое-какие тексты пописывал.

Опомнившись, Лесун стал возражать Шумилову:

– Ну да, они как раз и были родоначальниками трэша. Тем не менее, сейчас они не совсем трэшевые, как скажем, «Металлика» или «Антракс», а больше как раз уходят в дэт-метал.

– Петр Владимирович, в таком случае, я хочу вас пригласить на наш концерт. Вот вам контрамарка, – Федор вынул из кармана и протянул Шумилову билет. – И, в таком случае, умоляю вас уговорить Светлану не срывать концерт. Кстати, две наши песни вы можете найти в ютубе. Давайте я вам прямо на контрамарке напишу, где нас искать в ютубе.

– Я вас понял, ребята. Я постараюсь. Но, вы же сами понимаете, женщины – существа непредсказуемые. Она может пообещать одно, а сделать совершенно другое.

Шумилов решил немного схитрить. Еще до разговора с рокерами он договорился со Светланой встретиться у него дома. Он, разумеется, нашел в ютубе записи «Падших ангелов». И внимательно вслушивался в женский голос. Если бы не знал, кто это поет, ни за что не догадался бы – певческий голос у Светланы разительно отличался от обычного. Он прослушал и вторую песню, улыбнулся, свернул окно, не закрывая, и лег на диван. Ему стало и в самом деле смешно, что так получилось. Воспоминания о студенческих годах нахлынули на него. И вдруг он почувствовал, что под эти мысли стал засыпать. Глянул на настенные часы, вскочил: Светлана должна была прийти с минуты на минуту. У нее был свой ключ, и она могла войти тихо и незаметно. Шумилов сел за стол и стал прислушиваться. Наконец, услышал звук открываемого замка, он тут же вошел на ютуб и, немного промотав запись вперед, нажал на кнопку мышки, включив запись.

– Петушок, это я! – крикнула она, едва захлопнув за собой дверь, и вдруг застыла в недоумении: из комнаты раздавалась песня ее группы.

Затем она скинула босоножки и прошла в комнату. Шумилов сидел перед компьютером в кресле и раскачивался в такт музыке. Она подошла сзади, обняла его, поцеловала в щеку. Он глянул на нее снизу вверх, хитро улыбаясь, но она, все еще пребывая в недоумении, не заметила этой хитринки.

– Петя, что это? Ты что, слушаешь рок?

Он чуть приглушил звук и, обняв ее, посадил себе на колени, чмокнув в губы.

– Привет, Цветик! Вот, случайно в ютубе нашел. Неизвестная мне рок-группа, музыка так себе, но мне понравился голос солистки – не очень сильный, но выразительный, с необычным таким тембром.

– Ты что, любишь рок? – спросила она, а лицо при этом покрылось красной краской.

– Тебя это удивляет? – хмыкнул Шумилов. – Я в студенческие годы увлекался роком, ходил на концерты разных групп, особенно импортных, типа «Металлики». У меня даже была целая фонотека из кассет с записями рок-музыкантов.

– И где же она сейчас?

– Да-а! – он начал подниматься с кресла, и Светлана встала первой. – Выбросил несколько лет назад. Решил, что я теперь уже взрослый дядя, целый доцент, и негоже мне рок слушать. А теперь об этом жалею.

Он закрыл ютуб, свернул поисковик.

– Чайку попьем? Я тортик купил.

– Попьем, кивнула она, – прикрывая ладонями щеки, боясь, что ее краску увидит Шумилов.

А он внимательно следил за ней и, разумеется, от него не ускользнуло ее поведение.

Они пошли на кухню, он включил электрочайник, достал из холодильника небольшой торт, снял крышку и вручил Светлане нож.

– Давай, хозяйничай.

– Кстати, а ты-то как относишься к року, Цветик?

– Я?! – она едва не поперхнулась горячим чаем, и теперь уже вполне могла сказать Шумилову, если вдруг спросит, что это она покраснела от кипятка.

Она не знала, как ей поступить: признаться или отказаться? Шутит ли он, что любит рок, или на самом деле? И потом, она же понимала, что случайно наткнуться на старую запись в ютубе весьма сложно…

– Чего молчишь? – снова спросил он.

– Да, так! Чай горячий, чуть не обожглась.

– А ты разбавь холодной водичкой. Вон, в кувшине кипяченая, ты же знаешь.

Она отвечать не спешила, чайной ложечкой отломила кусочек торта, начала его жевать. Прожевав и сделав глоток чаю, все же решилась.