Читать книгу: «Женщины виноваты!», страница 7

Круиз

Она узнала его сразу: те же резкие черты лица, смуглая кожа, черные глаза. Только в черных волосах, и то лишь на висках, появилась седина, и в глазах не было того блеска. Нет, лицо все же изменилось. Появились морщины, на лбу складки. Особенно глубокая над переносицей. Она их не помнила. Да что и говорить: без малого двадцать лет прошло с того, давно забытого ею лета. Но вот она увидела его, и далекое всплыло в памяти со всеми подробностями. Не забыла.

…Утром над Северным портом столицы разносились звуки марша «Прощания славянки» – очередной теплоход уносил отдыхающих из жаркого и дымного города на речные просторы. Марш отгремел. Отливая матовой белизной боков-лепестков распустившегося лотоса, теплоход, разрезая мутные воды реки Москвы, устремился к Волге. Капитан обещал двадцать интересных дней – до Астрахани и обратно.

«И счастливых, если можно», – прошептала тогда она.

К обеду она немного опоздала: первый выход в свет – нужно было подготовиться. Поэтому, когда она появилась перед указанным администратором столиком, среди сидящих за ним произошло небольшое замешательство. Мужчины заерзали на своих местах и привстали, приветствуя ее. Он уступил ей свое место у окна, из которого был виден длинный пенный след, оставляемый теплоходом.

– Вы такая нарядная, – он смотрел на нее восхищенными глазами, – а мы без фраков.

– Спасибо, – поблагодарила она и оглядела их. «Действительно, могли одеться поприличней».

– Мне что-то не нравится мое место, – тихо возмутилась она после небольшой паузы. – Администратор плохо работает. Вон за тем столом три женщины и мужчина – надо бы поменяться.

– Администратор здесь не причем, – вступил в разговор кругленький, беленький мужчина напротив. – Моя фамилия Савенко, и она подумала, наверное, что я женщина, – захихикал он. – Так что, по ее мнению, здесь две пары.

– А вы не огорчайтесь, – сказал он только ей, – мы будем вас развлекать, будем ухаживать за вами. А там, – он кивнул на тот стол, – все придется делать самой.

– Я вижу, как вы ухаживаете. Никто даже хлеба мне не предложил. Все набросились на еду.

– Ах, извините, – и три руки разом подхватили тарелку с хлебом и поднесли ей.

– Ну, вот видите, – засмеялся он, – я был прав. Эту оплошность нужно отнести на волнение – с такой красивой женщиной за одним столом. Я прав, мужики?

– Да, конечно. Извините нас. Мы действительно немного растерялись. Обещаем – больше не повторится. Теперь все лучшее – вам.

– Ну, если так, то я, пожалуй, останусь.

Ей на самом деле уже не хотелось быть в чисто женском коллективе – достаточно работы. А эти черные глаза! Как они блестят, когда он смотрит на нее.

После обеда он проводил ее. Оказалось, что они из одного города и каюты их почти рядом. Они не договаривались о встрече, но она уже знала, что по Волге плыть они будут вместе. С ней это было впервые, но она отнеслась к предстоящему круизному роману спокойно. Жалела лишь о том, что мечте о тихом и спокойном отдыхе не сбыться. И виной всему эти блестящие черные глаза.

Так оно и случилось. Встречались они за столом ресторана, а затем шли гулять по палубам теплохода, плывущего мимо зеленых берегов, или отдыхали в креслах на верхней палубе, любуясь открывающимися просторами русских равнин, искусственных морей и друг другом.

Ах, как прекрасны были те дни. А ночи! Они любили ночами подолгу сидеть на палубе, прижавшись друг к другу, и наблюдать, как неподвижные звезды, вдруг все разом, начинали убегать то в одну, то в другую сторону, отслеживая крутые повороты реки. Августовское небо темное, и звезды яркими, гранеными алмазами висели над головами. И падали, падали.

Потом они перестали расставаться и на ночь.

…Ей вдруг показалось, что она и сейчас ощущает прикосновение его рук. Она даже сделала невольное движение головой, словно потерлась щекой о его руку, ласкающую ее. Она вздрогнула и снова посмотрела на него, на его руки, волосы. Лица не было видно: он стоял к ней спиной. Стоял и не знал, что сзади та, с которой он проводил такие восхитительные ночи. По крайней мере, так он говорил. Он всегда много говорил, шутил – ей это нравилось. Его слова ласкали слух, а руки – тело.

Эти ночи она запомнила на всю жизнь. Она отдавалась ему с неведомой ей до этого страстью. Она даже не подозревала, что способна на такое. Это было какое-то умопомешательство.

– Это от безделья и свежего воздуха, – он смеялся.

– Нет, милый, это от любви к тебе, – серьезно возражала она.

Тогда она не могла разобраться в своих чувствах – любовь это или действительно свежий воздух. Любовь определить можно лишь в разлуке, а когда все время вместе и тебе хорошо – это еще ничего не значит. Но слова любви они шептали друг другу часто. Ночами они спали мало, урывками. Иногда утром он даже не ходил на завтрак, и она, немного стесняясь, – хотя об их отношениях уже все знали, – брала бутерброды со стола, и они пили кофе в каюте. На них никто не обращал внимания: она разведена, он неженатый – чем не пара? В начале знакомства она часто пыталась представить его в качестве мужа, – каков он? Но потом все это ушло и осталось только ожидание новой встречи.

Ночью звезды любовались только ими, днем солнце светило только для них, теплоход, плавно покачиваясь на волнах, убаюкивал их, уставших от любви, – что еще нужно женщине, у которой не совсем счастливо сложилась жизнь?

Днем они, как молодожены, взявшись за руки, гуляли по палубам, на «зеленых стоянках» купались в мутных волжских водах, но на экскурсии не ездили – слишком утомительно. Очень радовались дождю, тогда никто их ни на какие мероприятия не приглашал – можно было закрыться в каюте и днем.

Все хорошее кончается быстро; они были по-настоящему поражены и расстроены, когда впереди показались высокие дома северной окраины Москвы. Тогда она еще не знала, что вместе быть им осталось меньше суток: полдня в Москве и ночь в поезде.

За все время круиза они ни разу не говорили о своих будущих отношениях вне теплохода. Она была уверена, что, приехав домой, они будут продолжать встречаться – такое счастье не может так просто оборваться. Волнение пришло уже в поезде, когда подъезжали к родному городу: он стал молчаливым. Потом вдруг сказал:

– Знаешь, нам не надо вместе выходить из вагона. Меня будут встречать родные, и я пока не хочу знакомить их с тобой.

– Но почему? – она пыталась поймать убегающий его взгляд. – Я ведь ни на что не претендую, – выдавила она из себя.

– Тем более не надо. Я все утрясу и позвоню.

Встречала его молодая красивая женщина. Одна. Долгий поцелуй.

Оставшись в вагоне, она хорошо видела, как он, целуясь, искал ее испуганными глазами. Долго тогда стояла она у окна, глотая слезы, пока проводник не попросил ее покинуть вагон.

Вот тогда она поняла, как он ей дорог, и с ужасом представила себя одну, без него. Но еще была надежда: утрясет, позвонит.

Не утряс. Не позвонил.

Она ждала его долго. Страдала без него. Надеялась, что он может поинтересуется – как она одна, без него?

Не поинтересовался.

Потом она узнала, что беременна. Страх, обида, радость – все было, но без него. Бывший муж был против детей, а ей очень хотелось иметь ребенка. И вот весна подарила ей двух девочек-двойняшек. Сколько трудов и здоровья потребовалось, чтобы их вырастить. Хотя родители и помогали, но девочки росли без отца. Дочки да квартира, которую ей дали как матери-одиночке с двойняшками остались на память от него. Замуж не вышла – кому нужна она с двумя детьми? Несколько раз она пыталась разыскать его, порадовать, но всякий раз женский голос заставлял ее опускать трубку телефона.

Так вот и вырастила дочерей без отца – уже в невестах ходят. А его она совсем забыла – даже отчество дочерей ей ничего не напоминало. И если бы не эта случайная встреча…

Как бы сложилась ее жизнь, если бы тогда она его разыскала? Но она не стала это делать: дурацкий характер – не доставлять людям неприятностей. Интересно, если бы он сейчас обернулся, узнал ее и предложил вновь встречаться. Согласилась бы она? А зачем? Ведь он не позвонил, не разыскал – значит, она ему не нужна.

Автобус подъезжал к очередной остановке.

– Вы не выходите? – взгляд черных глаз остановился на ее лице.

Она смотрела на забытые, но знакомые черты его лица, глаза, волосы. Как давно она их не видела.

– Вы что, не слышите? – раздражение в голосе.

Она грустно улыбнулась и молча отступила, давая ему пройти. Он не слишком вежливо протиснулся в узком проходе между ней и рядом кресел и, ворча под нос что-то о тупых людях, пошел к выходу.

Повернувшись к окну, она тихо вздохнула и несколько раз моргнула, осушая глаза от навернувшейся слезы обиды – размечталась.

Автобус двинулся дальше привычным маршрутом.

2006 г.

Месть Немезиды

I

Студенческий вечер факультета романо-германской филологии был в самом разгаре. Здесь был девичий рай: блондинки, брюнетки, шатенки и даже с разноцветными волосами; худенькие и не очень; высокие и совсем маленького роста; у каждой – прическа, макияж, платье, идущее только ей и никому больше. Куда ни кинь взгляд – везде одни красавицы. Но кавалеров в этом Эдеме всегда не хватало, поэтому ребята с других факультетов университета были здесь желанными гостями. Пришедшие сюда в первый раз обычно терялись, не зная на ком остановить свой выбор. Но постепенно они привыкали к блеску, и он уходил на второй план: при более близком знакомстве вольно или невольно учитывались и другие качества. Но вначале был блеск.

Юрию, одному из пришедших на вечер студентов-физиков, здесь все понравилось с первого посещения, и не потому что его сразу пленил полумрак зала, бег зеркальных зайчиков, свет разноцветных прожекторов и обилие красивых, нарядно одетых девушек, а потому что он сразу же влюбился в стройную, среднего роста брюнетку. В первое посещение он увидел ее, когда она стояла с подружками у стены и с показным равнодушием рассматривала проходящих мимо ребят. Томный, немного ленивый взгляд темно-карих глаз, брошенный на него, он заметил и больше забыть не мог. Тогда он не решился подойти к ней: Юрий трудно знакомился с людьми, особенно с красивыми девушками. К тому же, возле девушек постоянно вертелся прыщеватый, долговязый юноша, который, полусогнувшись, что-то рассказывал им, бегая глазами по залу.

И вот он снова здесь и ищет ее. Она с подружками стояла у той же стены, что и в прошлый раз. Пропустив несколько танцев и убедившись в том, что она танцует только с подругами в кругу и что из ребят никто на нее не претендует, он решил действовать. Дождавшись медленного танца, он подошел к группе весело болтавших девушек.

– Разрешите пригласить вас, – негромко сказал он и протянул ей руку.

Хотя голос был тихий и обращен только к ней, его услышала вся группа, и разговор сразу оборвался. Все, кто открыто и смело, а кто незаметно, стали его рассматривать. Юрий всегда стеснялся, когда его оценивали вот так открыто, хотя и знал, что смотрится хорошо: выше среднего роста, неплохо сложен, светлые, слегка вьющиеся волосы, серые глаза. Она тоже осмотрела его своими большими темными глазами, обрамленными черными, длинными и густыми ресницами. Лицо выразило легкое недоумение, темно-розовые губы снисходительно улыбнулись. Оглянувшись на подруг, она вновь повернулась к Юрию уже с тем томно-ленивым выражением, которое не только не портило ее лица, а даже наоборот, делало его более привлекательным. Чуть заметно кивнув головой, она вышла из круга. Он пропустил девушку вперед и пошел следом. Стройность ее фигуры подчеркивал хорошо сшитый темный брючный костюм. «Как она хороша», – подумал Юрий, когда она остановилась и повернулась к нему. Танец был медленный, и можно было танцевать и разговаривать. Они познакомились – ее звали Таней.

– Таня, Татьяна, – повторил он вслед за ней, так как другие слова на ум не приходили.

– Обычно говорят, что имя хорошее или красивое, – подсказала она, глядя поверх его плеча в зал. – Вы не хотите это сказать?

– Да, да. Очень красивое имя, – покраснел Юра и снова замолчал.

– Знакомясь со мной, многие ребята при этом говорят: «Итак, она звалась Татьяной», – продолжала она и стала с наигранным любопытством разглядывать Юрия.

– Это Пушкин сказал, – ничего другого он не мог придумать.

– О, вы даже знаете, кто это сказал? – удивилась Таня.

– Я даже знаю, что он еще сказал: «Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей…», – не задумываясь о последствиях, сказал он.

Таня удивленно посмотрела на него, забыв о своем имидже томного безразличия, и от этого она показалась Юрию совсем маленькой и милой девочкой.

– Это вы про меня? – Лицо вновь приняло выражение непроницаемости и отрешенности. – Спасибо за комплимент.

До него дошло, что он сказал глупость, и он снова покраснел – как он ненавидел свою способность краснеть по всякому поводу!

– А вообще… I do not have interest what Pushkin was told about Tatiana. But you are not polite.¹ Ох, простите, заучились мы здесь.

Юра не понял, что она сказала. Немного помолчав, он ответил распространенной в их среде шуткой:

– Ничего страшного, даже криволинейный интеграл не может точно детерминировать конформное отображение функции, а метод триангуляции – параллакс звезд.

Выслушав эту тираду, она открыто улыбнулась, сверкнув ослепительно белыми зубами, и сказала:

– Ну вот мы и нашли общий язык.

От этих слов и улыбки неловкость и скованность Юрия сразу пропали, он расслабился и несколько пасделал в более быстром темпе. С лица Тани сошла напускная томность и перед Юрием была красивая девушка с милой улыбкой и блестящими в лучах прожекторов глазами.

Они прекрасно провели вечер, почти не расставаясь, а потом он ее проводил до общежития – она была из другого города.

II

Прошло более полутора лет со дня их знакомства. Сегодня Юра спешил с работы домой: Таня прийти обещала. Он быстро навел порядок в квартире, застелил кровать, помыл скопившуюся за несколько дней посуду, вытер пыль там, где она была видна. Пылесосить он не решился: долго и хлопотно, а времени оставалось мало – успеть бы принять душ и выгладить рубашку. После трагической гибели его родителей в горах, а затем смерти бабушки он, не считая дальних родственников, остался один, и все домашние работы лежали на нем.

Но вот он готов и ждет прихода Тани. Вскоре раздался звонок, и через несколько секунд он уже обнимал Таню в прихожей. Она как всегда была одета нарядно: работа секретарем и переводчицей обязывала. Сегодня на ней был черный с белой отделкой костюм, в котором она выглядела очень эффектно. Проходя в комнату, она говорила что-то нелестное о своем начальнике, о бессовестных поставщиках, о том, что это все ей порядком надоело, – обычные слова женщины после работы. Отправив ее мыться, Юрий накрыл стол на кухне.

Таня вышла из ванной в тонком халате.

– Ты при параде, а мне не хочется надевать эти надоевшие до чертиков костюмы. Можно, я останусь в халате?

– Конечно, можно. Тебе все можно. Можно даже без халата – это будет прекрасно!

¹

– Нет уж, ужинать я буду в халате.

Таня потуже затянула поясок и уселась на свое привычное место на диванчике, поджав под себя ноги.

– Усаживайся поудобнее: сейчас будем пировать, – говорил Юрий, открывая бутылку вина. – Вот, готово. Можно приступать к трапезе. Ты извини, на больший подвиг я не способен. – Он показал рукой на стол с бутербродами и нарезанной колбасой. – Конечно, можно было рискнуть и что-нибудь приготовить, но я не решился.

Они принялись за еду, перебрасываясь редкими фразами.

– Да, Юрочка, хозяйка тебе нужна, а то ты гостей встречаешь колбасой да сыром. И сам язву заработаешь смолоду.

– Я уже сколько прошу тебя: «Будь хозяйкой в этом доме», – но ты не соглашаешься.

Действительно, Юра, влюбленный в Таню с первой встречи, уже не раз официально и не официально делал ей предложение, но она, позволяя ему все – вот и сейчас она остаётся у него на ночь, – замуж за него не торопилась.

«Куда спешить? – говорила она. – Нам с тобой и так хорошо».

– Таня, если не хочешь замуж, то переходи ко мне жить. Ты где-то у черта на куличках снимаешь комнату, а у меня трехкомнатная квартира без хозяйки, – снова уговаривал ее Юра.

Но на этот раз Таня неожиданно согласилась.

– Хорошо, я перееду к тебе, но с женитьбой – повременим. Я не могу понять почему тебе так хочется обзавестись семьей? Жена – это такая обуза, а тебе почему-то не терпится ее заполучить.

– Когда мы поженимся, то я буду точно знать, что ты моя, а так нас может разлучить малейшая ссора. Говорят, что штамп в паспорте ничего не значит. Может, штамп ничего и не значит, но он накладывает какие-то обязательства, и прежде чем разойтись, мы должны будем подумать. А без регистрации думать не надо – встал и ушел, – говорил Юрий уже много раз продуманные им слова.

– Получается, что ты мне не доверяешь. – Лицо Тани приняло обиженное выражение.

– Нет, ты же знаешь, что это не так. Я люблю тебя, а как можно не доверять человеку, которого любишь? Но ты не хочешь выходить за меня. Почему? – Юра подсел к Тане, обнял ее за плечи.

Не меняя позы, она положила голову ему на плечо. Волосы источали чуть сладковатый запах неизвестных ему духов.

– У тебя новые духи, – он зарылся всем лицом в ее волосы и несколько раз глубоко вдохнул дурманящий аромат.

– Это по случаю удачной сделки мне презент поднесли.

– Кто же это такой щедрый? Духи, наверное, дорогие? – спросил Юра, поглаживая и пропуская сквозь пальцы ее волосы.

– Коммерческий директор расщедрился, – с безразличием ответила Таня.

– Ваша фирма, видимо, процветает, – Юрий отстранил голову от ее волос.

– Нет, что ты? Дела идут неважно. Но это, говорят, из-за того, что фирма молодая и мало денег в обороте. Вот наладим связи с заграницей – тогда другое дело. Но мне кажется, что сейчас только жулики быстро богатеют, а мы не такие, – она улыбнулась, выпрямилась и, отстранив Юру, принялась поправлять прическу.

Пока она занималась своими волосами, он любовался движением ее рук, изгибами ее тела под тонкой тканью халата, меняющимся выражением совсем юного лица: оно становилось то серьезным, то недовольным чем-то, то вдруг озарялось мгновенным счастьем и вновь что-то тревожило его. Таня не обращала на Юру никакого внимания: для нее сейчас ничего не существовало – только прическа. Подождав, когда она оформит растрепанные им волосы в кокетливую прическу, он спросил:

– Ты не ответила на мой вопрос: почему ты не хочешь выйти за меня замуж?

– Сложные ты вопросы задаешь, Юрочка, – вздохнула Таня и погладила его по щеке. – Вот ты говоришь, что любишь меня без памяти, что жить без меня не можешь, что все время только и думаешь обо мне, о нашей встрече, а я – мне даже стыдно в этом признаться – часто даже не вспоминаю о тебе. Мне с тобой хорошо, уютно: ты такой ласковый, милый. Я уж не говорю о том, какой ты красавец.

Она, замолчала, грустно глядя на него, взяла eгo большие ладони в свои, прижалась к ним мягкой, теплой щекой.

– Но, Юрочка, я могу жить без тебя, я иногда даже забываю, что мы договорились встретиться, а потом несу всякую чушь в оправдание. Нет, бывает, что мне очень хочется встретиться с тобой, заниматься с тобой любовью, хочется просто вот так посидеть рядышком. Но иногда тебя просто нет. Не знаю почему, но так бывает. Я начинаю себя ругать, корить за это, но угрызений совести я не испытываю. – Она снова вздохнула. – Вот видишь, какая я.

Таня подняла голову, виновато посмотрела на него, отпустила его руки и подошла к окну. Бросила короткий взгляд в каменный колодец двора и обернулась к притихшему Юрию.

– Ты прости меня, Юрочка, за эти откровения. Это когда-то надо было сказать.

Юрий резко встал, подошел к Тане и дрожащими руками сжал ей плечи.

– Но ты же сама сказала, что так бывает только иногда. Не всегда же. Ведь бывает так, что тебе хочется побыть со мной? Нужно только время, и ты полюбишь меня, так как я тебя люблю. И все будет прекрасно. – Серые его глаза подозрительно заблестели и в них стали ярче отражаться огоньки соседних домов. – Я уверен, что ты полюбишь меня. Нужно только время, – повторил он, не отпуская ее.

Она покорно стояла перед ним, глядя ему в глаза.

– Конечно, конечно, – быстро произнесла она. – Поэтому я и согласилась пожить у тебя. Будем больше вместе – процесс пойдет быстрее, – она улыбнулась ему своей обворожительной, завлекающей улыбкой.

Уже потом, лежа в постели, Юрий продолжил тему.

– Мы будем каждый день ложиться спать вместе и вместе просыпаться. Утром выходные дни я буду подавать тебе кофе в постель – тебе же нравится «кофе в постель?» А ты будешь меня кормить завтраком и ужином. Ты что умеешь готовить? Яичницу? О! Это мое любимое блюдо. Я ее могу есть круглые сутки. И ем. – Он счастливо засмеялся, потому что кроме яичницы он действительно себе больше ничего не готовил.

Она лежала с закрытыми глазами, пытаясь представить их совместную жизнь. Конечно, она могла приготовить не только яичницу: живя в чужом городе в общежитии, она научилась стряпать еду из любого «подручного и подножного материала», который девчата могли приобрести на свою скудную стипендию. По ведению хозяйства у нее вопросов не возникало. Ее волновало другое: сможет ли она быть верной женой этому милому, но беззащитному человеку. Ее всегда влекло, в отличие от Юрия, в шумные компании, на вечеринки, которые устраивали ее друзья, знакомые. Ей нравились знаки внимания, которые ей оказывали мужчины; приятно было сознавать, что она молодая, привлекательная и что мужчины бывают от нее без ума, пусть хотя бы на один вечер. Иногда она позволяла уговорить себя провести с кем-нибудь ночь. Но это все было несерьезно. Эти короткие романы она забывала быстро и часто даже вины перед Юрием не чувствовала. Как поведет он себя, когда все это откроется?

А здесь еще на фирме, где она работала, появился новый коммерческий директор Игорь Николаевич: черноволосый, темноглазый, с тонкими чертами лица, с фигурой стайера. Тридцать два года, но уже разведенный – такого от женщин не скроешь. Немного освоившись и оглядевшись, он заметил ее и теперь старался всячески обратить на себя ее внимание. Вот и эти духи подарил – зачем она их приняла? Такой тип мужчин ей не нравился, и его настойчивость смущала и пугала ее. Вот почему сегодня она согласилась жить у Юрия в надежде, что это укрепит их отношения и позволит устоять перед напором энергичного Игоря Николаевича.

– Вечером я буду встречать тебя у «проходной», и мы вместе пойдем или домой, или в кафе, или просто гулять, – Юра продолжал устраивать семейную жизнь. – Тебе не надо будет ездить каждый день в автобусе туда-сюда – через десять минут мы будем дома.

– А ты знаешь, теперь я какой-то маленький кусочек счастья потеряю, – она отогнала беспокойные мысли. – Ты не представляешь, как это распрекрасно, когда зимой намерзнешься, ожидая этот проклятый автобус, а затем войдешь в него, сядешь у окна и целых полчаса смотришь на зимний, продрогший город; в автобусе тепло, уютно, и даже шум пассажиров не мешает тебе блаженствовать и мечтать о теплой ванне, диване, чае. Вот. А теперь этого маленького счастья не будет. – Таня грустно вздохнула и прижалась к Юрию плотнее.

– Нечего, не переживай. Я могу тебе это счастье удвоить, – Юра обнял ее за плечи. – Мы можем после работы каждый день мерзнуть, ожидая это проклятый автобус, потом сядем в него – ты у окна – и поедем туда, а затем обратно.

– О, дорогой, ты настоящий друг! Так мы и будем делать, – она счастливо засмеялась, перевернула его на спину, уселась на него верхом. – Но это потом, а сейчас займемся делом.

– Куда ты спешишь? У нас теперь все ночи впереди, – Юра прижал ее к себе, поцеловал.

– Летом ночи такие короткие.