Отзывы на книгу «Москва – Петушки», страница 4

Не знала о существовании этой книги, пока еë не задали прочитать в университете. Прочла залпом в межгороднем автобусе и осталась в полном восторге!

Наверное дипломной работы не хватит, чтобы рассказать о всех литературных приëмах, использованных в книге.

Многим она на первый взгляд покажется пошлой и даже быдловатой, но опытный взгляд сразу отметит пост-модернисткие формы и особый шарм норатора.

—Закодированные беременные дети отойдите от экранов—

В поезде жизни каждый едет к своему Раю. Но не каждый туда попадает.

Веня - любитель выпить, точнее - конченный алкаш. Не может он иначе. Вокруг все пьют - от мала до велика. От слабоумного ребёнка, до немощного старика. Все употребляют в неизмеримых количествах. Как же быть Вене? Как не поддаться искушению или слабости быть как все? Да, никак. Если бросить пить, тебя сразу начнут презирать. Начнут косо посматривать и считать изгоем. Но ежели ты не приспособлен, не можешь так жить, тебя ждёт участь не лучше. Не сможешь ты существовать в таком мире. Спустишь воздух, как воздушный шарик и покатишься под откос. Для этого нужен талант, или ген, или ещё что. Поезд направляется прямиком в Венин Рай, где его ждёт счастье. Но этому поезду не суждено прийти в пункт назначения, а точнее Вене туда не попасть. Он то засыпает, то наступает ночь, то состав идёт в обратном направлении. Поезд несётся в неизвестность, вагоны опустели и лишь Святой Пётр остался, который всё не даёт выпить Вене. Ну примерно так, хотя толком не понял всех галлюцинаций и смысла этой повести.

"Мы все выросли из гоголевской "Шинели". Почти Ф.М. Достоевский.

Как же это случилось, что так долго не видел я этой современной русской "Шинели"?

Глубокая, проницательная, эмоциональная, трагическая поэма о русской Душе. Так воспитанная Православием, что всё, ради чего стоит жить здесь - там, в горнем мире. Потому обустраивать здесь, на земле, собственно существование поудобнее, покомфортнее - какой смысл? Отсюда - неопрятность русской Земли, её запущенность и необустроенность.

Но врожденный Православием перфекционизм играет с русской Душой в трудно разрешимые для русского человека игры. Неопрятность Земли не может не влечь за собой неопрятность Души: тот, кто стремится душу свою сохранить - потеряет её, - так говорит Библия. Имеющим разум и совесть русским людям, нацеленность на мир горний дает только ходящую по вечному Дантову кругу электричку, потому как не рай возможен на земле, а лишь Курский вокзал. Куда бы ты ни шел. Неприкаянность души - это и есть проявление недостижимого идеала. Идеализм, неотмирность, женственность русского национального характера, как говорил Бердяев, неумение и нежелание земного обустройства порождает то бесов Достоевского, то ангелов Ерофеева.

Можно ли иметь не обоссанные вагонные тамбуры и не заблёванные перроны и при том душу свою не потерять? Как это возможно сделать? Венедикт Васильевич не зря написал работу о Розанове. "Что делать?" - вопрошает воображаемого русского читателя Розанов. И отвечает: "Если - лето, то заготавливать ягоды и варить варенье на зиму".

Любимая цитата:"Петушинский райсобес - а за ним тьма во веки веков и гнездилище душ умерших..."

Книжка не просто к обязательному прочтению. Всегда иметь под рукой. Книжка исключительной силы!

Книжка из подборки "100 книг, которые нужно прочесть прежде, чем..."

Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается: …Глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза… Девальвация, безработица, пауперизм… Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой – вот какие глаза в мире чистогана… Зато у моего народа – какие глаза! Они постоянно навыкате, но – никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла – но зато какая мощь! (какая духовная мощь!) эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий – эти глаза не сморгнут. Им все божья роса… Мне нравится мой народ. Я счастлив, что родился и возмужал под взглядами этих глаз.

Это, конечно, гениально. Русская литература в прямом смысле этого слова. Тут родиться надо в России и вырасти тоже тут, чтобы понять всю суть написанного. Т.е. это абсолютно местечковая книга, но зато какая мощь! Это не Рауль Дюк и доктор Гонзо едут через пустыню в Лас-Вегас за американской мечтой, это Венечка едет на обосраной советской электричке в Петушки и рефлексирует на таком запредельном уровне, что тамошним наркоманам и не снилось. Финал правда спорный, если не сказать слабоватый. Но всё равно пять.

Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы человек был грустен и растерян.

Эту книгу я должна была прочесть давным-давно, ещё во время учёбы на филфаке. Но тогда не получилось, да и не очень-то хотелось, если честно. На днях я начала проходить курс по современной русской литературе на openedu. Разумеется, первая книга в списке — «Москва — Петушки». Читаю и думаю, стоит ли вообще открывать эту книгу сейчас, если не в рамках курса истории литературы? ⠀ Если подойти к тексту поверхностно, то читать там особенно нечего. Главный герой, Венечка — алкаш, просыпается где-то в Москве, в подъезде, плетётся на Курский вокзал, мучается похмельем, покупает целый чемодан выпивки и садится на электричку до Петушков. Там, в Петушках, ждут его любимая женщина и ребёнок. Венечка всю дорогу пьёт, в бреду пропускает нужную остановку и выходит снова в Москве. Там его преследуют четверо неизвестных, гонят к Кремлю, избивают, а затем и убивают в каком-то очередном неизвестном подъезде. История замыкается, и остаётся не ясно, кто же нам её рассказал, если главный герой, он же рассказчик, погибает в последних строках.

Если же копнуть глубже, то обнаруживается, что это практически житийная история о юродивом, унижающем себя в пьянстве, и так ищущем путь к богу. Текст пронизан множеством цитат из Библии, из которых я считала процентов пять. Для литературы советского времени (книга написана в 1969 году) такой насыщенный христианскими аллюзиями текст — нечто совершенно необычное. ⠀ Книга обращается не только к вечным, христианским ценностям, но и к довольно злободневным вещам. В «Москве — Петушках» живо и ярко зафиксирована эпоха, правда, преимущественно в алкогольном аспекте. Не удивительно, что в свое время книга была чуть ли не культовой. ⠀ Автор всеми силами противостоит советской культуре. На уровне языка он играет со штампами советской речи, на уровне смыслов — создаёт героя, противоположного идеалу культуры соцреализма. Вместо всегда готового к подвигу, крепкого и сильного советского гражданина перед нами слабый, униженный, асоциальный юродивый, подражающий Христу. ⠀ Книга удивила меня певучим, афористичным языком. Этот текст так и хочется разобрать на цитаты. Вот, например:

И сказать, почему [я скушен]? Потому что я болен душой, но не подаю вида. Потому что, с тех пор, как помню себя, я только и делаю, что симулирую душевное здоровье, каждый миг, и на это расходую все (все без остатка) и умственные, и физические, и какие угодно силы.

Я не утверждаю, что мне — теперь — история уже известна или что я вплотную к ней подошёл. Вовсе нет. Но я уже на такое расстояние к ней подошёл, с которого её удобнее всего рассмотреть.

Надо чтить, повторяю, потёмки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна — всё равно: смотри и чти, смотри и не плюй...

Итак, есть ли смысл читать «Москву — Петушки» сейчас, через полвека после написания? Мне все ещё сложно ответить. С одной стороны, читать про непрерывные возлияния было противно, с другой — среди алкогольного угара то тут, то там пронзительно вырываются тонкие, красивые фразы, словно очарованные собственными звучанием. Я не жалею, что все-таки прочла эту книгу, но советовать её кому-нибудь не решусь. -----

Боже милостивый, сколько в мире тайн! Непроницаемая завеса тайн! Ну, например - о чем эта книга? Об алкоголиках или об ангелах?

Как это сложно, Веничка! как это тонко!

Я не стану пускаться в долгие рассуждения о символизме, о том, что вся наша жизнь как тот поезд, и т.д., это не мой конек. И "рецензии" я писать не умею. А читаю книги просто потому, что мне это нравится. И Москва - Петушки, кстати, никогда не были в списке моих хотелок, даже напротив, я думала, что не стану их читать - ну, типа, про алкоголиков же (Я вижу, вы ни о чем не можете говорить, кроме водки!) Но вот начала и не могла остановиться до тех пор, пока не дочитала. Чудеса какие-то. Это удивительно, но во мне не было ни отвращения, ни жалости к герою, ни восхищения, мол, он нитакой как все (любая система хочет таких сломать (с)) А был какой-то чужой поток сознания, куда удалось краем глаза заглянуть. И это очень интересный опыт. Столько там всего намешано и таким невероятно крутым языком передано, что не рассказать. Авторский слог - это просто что-то с чем-то, такое редко встретишь! И как бы мне хотелось, чтоб у Ерофеева была такая обширная длиннющая библиография, а я бы ее читала и перечитывала пункт за пунктом. Можно долго и нудно рассуждать, что же такое все-таки Петушки, что там за рай земной (это место, где не умолкают птицы, ни днем, ни ночью, где ни зимой, ни летом не отцветает жасмин.) Или что же это за новый герой такой, непонятый и одинокий (Теперь вы поняли, отчего я грустнее всех забулдыг? Отчего я легковеснее всех идиотов, но и мрачнее всякого дерьма? Отчего я и дурак, и демон, и пустомеля разом?) Но я не стану этого делать, не подвешен у меня язык) Пока что, на данный момент, я скажу только, что открыла для себя нового автора и шикарную книгу, которую обязательно перечитаю еще раз, попозже. Уверена, там можно откопать еще кучу всяких отсылок, аллюзий, намеков и аналогий. Одним словом - «Транс-цен-ден-тально!»

И теперь, закончив чтение, не могу выкинуть из головы эту дурацкую песенку про радиоведущую. Ну, там, знаете: Полюбил радиоведущую я с одной популярной станции... Ни есть, ни пить не могу, ни е..ться

Помешался и лежит. Не работает, не учится, не курит, не пьет, с постели не встает, девушек не любит и в окошко не высовывается… Подай ему Ольгу Эрдели, и весь тут сказ.

А эти четверо с ножом - уж не всадники ли Апокалипсиса?

На повторное прочтение поэмы Венедикта Ерофеева меня подвигла лекция Дмитрия Быкова, в которой он рассматривает это произведение, как новую русскую Одиссею. Интересная, скажу я вам, версия, впрочем, ничем не лучшая, чем библейский или платоновский (базирующийся на его "Диалогах") варианты осмысления истории советского алкаша. Хотя нет, быковский вариант, всё же, более строен логически, интереснее стилистически и в нём, есть некий интеллектуальный шик, так как он (вариант) позволяет увязать "Москву-Петушки" ещё и с "Улиссом" Джойса и целым рядом других произведений мировой литературы, базой для которых можно считать нетленку Гомера... Мне же, как человеку употребляющему, все эти попытки найти в истории Венечки глубокие корни, кажутся неестественными, а аргументы - притянутыми за уши. "Москва-Петушки", по моему скромному мнению, история любого застолья, диалоги которого всегда развиваются по одному сценарию: "Работа-Политика-Бабы-Ты меня уважаешь?!"

В тибетском буддизме известны шесть разновидностей бардо – промежуточных состояний. Бардо рождения, жизни, умирания, а также бардо сна и медитативной концентрации нас не интересуют – не нужно быть архатом для того, чтобы пережить каждое из них. Мы будем говорить исключительно о бардо дхарматы – интервале, когда ум переходит в изначальное состояние своей природы.

Именно это состояние великий русский мистик Венедикт Ерофеев описал в последних строчках своего повествования о духовном путешествии из ниоткуда в никуда: «И с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду».

Для обычных людей бардо дхарматы является первой фазой посмертного опыта, но просветленные могут входить в него посредством особой духовной практики, сопровождающейся приемом сильнодействующих субстанций. Ерофеев использует для этих целей древний ритуальный напиток под названием «ханаанский бальзам», который он выводит в своем произведении под видом алкококтейля. Естественно, в его состав не входят ни денатурат, ни пиво, ни политура – это сделано, дабы отвадить профанов, которые вместо просветления отправятся в НИИ Склифосовского с сильной интоксикацией.

К слову, все остальные коктейли и вовсе выдуманы для отвода глаз (да и вообще это всего лишь тонкая лингвистическая шутка: «коктейли» – cock tails – в переводе означают «хвосты петушков»). Однако в рецепте ханаанского бальзама содержится, по словам Ерофеева, не только «и каприз, и идея, и пафос», но и «сверх того еще метафизический намек».

Не будем напрямую говорить, в чем заключается этот метафизический намек, но чтобы все-таки приоткрыть немного завесу тайны, используем язык алхимии. Речь здесь идет о сопряжении духа (спирта, spiritus, в его светлом – денатурат – и темном – политура – ипостасях) с материей (подобно тому, как пиво состоит из солода, хмеля и пивных дрожжей, алхимическая materia prima состоит из серы, меркурия и соли). Sapienti sat.

Скажем еще несколько слов о ханаанском бальзаме. В его названии содержится отсылка к Ханаану, который в духовном смысле является Землей Обетованной, т.е. раем, а в физическом – финикийскими владениями, где заживо сжигали людей в качестве жертвоприношений. Тут впору задуматься, почему для семитов рай – это там, где «огнь неугасимый и скрежет зубовный», и не является ли имя Израиль (Богоборец) одним из многочисленных прозваний самого знаменитого иудео-христианского богоборца, более известного под именем Люцифер (Светоносный). Но это выходит за рамки нашего исследования.

Итак, под действием этого бальзама, который как бы сжигает человека изнутри (ср. «трубы горят»), герой Ерофеева совершает то, о чем подробно писал, например, Мирча Элиаде в своей фундаментальной работе «Шаманизм: архаические техники экстаза» и что является общей мифологемой для многих верований, известной как катабасис, или сошествие в ад.

Исторически первым, кто это сделал, был шумерский Гильгамеш. Видимо, этот факт наряду с внешней схожестью с мескалиновым bad trip и дал видному российскому шумерологу В.О. Пелевину основания плотно заняться несвойственным его научным интересам вопросом и установить параллели между Петушками и кастанедовским Икстланом.

Разумеется, это вульгарная трактовка: Петушки действительно предстают как условный рай, перед попаданием в который и необходим катабасис, но ведь Икстлан выступает скорее в роли места вечного невозвращения, которым у Ерофеева является Кремль. Здесь уместно напомнить, что Москва – это не только третий Рим и второй Юкатан, но и первая Шамбала, о чем косвенно упоминали Рерихи в «Агни Йоге» (Агни, кстати, – это огонь, что вновь приводит нас к Ханаану с его бальзамом) и мадам Блаватская в «Разоблаченной Изиде».

Как известно, Шамбала – это легендарная северная страна, обладающая сверхоружием, в которой должен появиться (или уже появился) спаситель мира Майтрейя. Майтрейя, согласно пророчеству, станет основателем «энергетической сверхдержавы». Смысл этой фразы ученым не вполне ясен, но, по всей видимости, речь идет об энергии Кундалини, которая, если отобразить ее на плоскости, будет выглядеть как точка с расходящимися от нее концентрическими окружностями. В мире есть только один город, который на карте выглядит именно так. Впрочем, мы опять отвлеклись.

Итак, герой Ерофеева в процессе катабасиса погружается в бардо дхарматы. Сниженной метафорой данного процесса является пригородный электропоезд, который движется, но в каждый отдельно взятый момент времени покоится подобно стреле из апории Зенона. Описание этого настолько напоминает изложенное в «Бардо Тхёдол» (тибетская «Книга мертвых» или, правильнее, «Книга освобождения» – рекомендуем ее в трактовке ламы Чогьяла Намкая Норбу Ринпоче), что сопоставление двух произведений превысило бы по объему и то, и другое.

Так что ограничимся констатацией этого факта и упоминанием ерофеевской фразы о многоруких демонах, терзающих душу героя: «Они даже не дали себе отдышаться - и с последней ступеньки бросились меня душить, сразу пятью или шестью руками, я, как мог, отцеплял их руки и защищал свое горло, как мог».

Конец традиционен для такого рода мистических путешествий внутрь себя: духи ада (в данном случае – нараки) болезненным способом умерщвляют испытуемого с тем, чтобы он совершил перерождение (анабасис). Очевидно, герой Ерофеева достиг Петушков, хотя, если быть точным, он всегда там находился, не осознавая этого. Для совершивших подобное путешествие сингулярность точки отправки и точки назначения очевидна уже из названия: «Москва – Петушки». Мы вновь сталкиваемся здесь со стремлением Ерофеева оградить сакральное от непосвященных, но, поскольку мы уже раскрыли эту тайну, уместнее будет называть книгу «Петушки – Петушки». А еще лучше – просто «Петушки».

Я так часто и много слышала о постмодернистской автофикшн-поэме в прозе Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки» на курсах писательского мастерства, что читала со знанием структуры и сюжета. Возможно, поэтому текстом я не сильно прониклась, но оценила. Транс-цен-ден-тально.

Веничка, главный герой, едет на электричке по 124-километровому железнодорожному маршруту из Москвы в Петушки к любовнице и ребёнку попутно разводя философско-религиозные диалоги об алкоголе, истории, философии, культуре и политике. С попутчиками помимо разговоров он ещё и выпивает всё, что содержит спирт. Поездной романтики я не понимаю, зато знаю, как медленно течёт время в электричке и какие странные персонажи попадаются в дороге, потому что сама езжу каждое утро из Королёва на работу и вечером обратно.

Позабавили рисунки в поэме. Веничку уволили с поста бригадира монтажников за «внедрение порочной системы индивидуальных графиков», где представлены данные о количестве выпитого работниками спиртного перед работой и в рабочее время. И понравились некоторые рассуждения, которые перечитывала несколько раз. Например такое:

«Я вообще замечаю: если человеку по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез и усилий – он очень дурной, этот человек. Утром плохо, вечером хорошо – верный признак дурного человека. Вот уж если наоборот – если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение – это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность».

В итоге Веничка так напился и насмотрелся галлюцинаций, что проспал станцию и поехал из Петушков обратно в Москву. За ним погнались четверо неизвестных и в подъезде вонзили ему шило в горло. Интересный факт: автор поэмы в 1990 году умер от рака горла. Неоднократно убеждалась, что тесты иногда бывают пророческими.

После прочтения долго рассуждала о советских людях и русской душе. Литературе и автофикшне. И взаимосвязи одного с другим.

Поэму «Москва – Петушки» можно назвать библией 60-х. Не в смысле того, что на неё нужно молиться (хотя и это не возбраняется), а вследствие её всеохватности. Венедикт Ерофеев находит способ вернуть нас к осмыслению трагизма существования, вынести который можно только при помощи смеха и опьянения. Обезболивающее необходимо, чтобы продолжать мыслить, а не ради забвения. Именно поэтому Веничка всегда силится вспомнить, восстановить порядок вещей.

Память вообще часто играет с нами злую шутку, выкидывая важное и оставляя лишь шелуху. Погружаясь в воспоминания, рискуешь утратить связь с реальностью, но лишь в воспоминаниях и мечтах существует тот идеальный мир, к которому мы стремимся, существуют Петушки. Жизнь Венички проходит в поезде, в то время как утренние и ночные часы представляют собой лишь ожидание открытия магазинов. И прибытие поезда не приносит герою счастья, а скорее наоборот убивает его. Так он бродит в поиске рая, пока его жизнь не обрывается вполне земным способом. Да и вообще вся жизнь Венички является таким путешествием души, которая, однако, не способна самостоятельно обрести покой и потому вынуждена утешаться земными дарами.

Господь, вот Ты видишь, чем я обладаю? Разве по этому тоскует моя душа? Вот что мне дали люди взамен того, по чему тоскует душа! А если б они мне дали того, разве бы я нуждался в этом?

Ерофеев ведёт диалог напрямую с Господом, потому что некому больше ответить на такие вопросы. При этом в тексте содержится множество отсылок к Библии и литературным текстам, что добавляет отдельные пласты смыслов к повествованию. Явная противопоставленность героя привычному социуму и изобилие ушедших в народ острот по праву позволяет ставить этот текст в один ряд с «Горем от ума» с поправками на реалии двадцатого столетия. При этом яркая галерея образов и поэтичность повествования сближают «Москву – Петушки» с гоголевскими «Мёртвыми душами», а за трагическими и вместе с тем человеколюбивыми монологами видится тень Достоевского. В конечном счёте Ерофееву удалось достичь той универсальности, которая возвела его текст в разряд классики – ведь каждый найдёт там что-то своё, а обсуждение скрытых глубин займёт не один вечер.