Читать книгу: «Восемнадцатый», страница 9
Глава 8
* * *
Вудвейл, 2550-06-30 07:57
На следующее утро Якоб ходил по базе с таким видом, словно он не только нашел, но и уже отключил Ковчег. То, что Вернон ничего не обнаружил на своем участке, Громов счел своим личным достижением, равно как и то, что его не отстранили от полетов по результатам обследования, а то, что угрюмый, невыспавшийся лидер планетологов сам повез добытую капсулу на орбиту ― трусостью. Его триумф несколько подпортил тот факт, что Ямакава объединил разведчиков в пары, чтобы было легче добывать артефакты, и по случайному жребию в напарники Громову достался Джамиль.
Обратно с орбиты Вернон привез ещё одну портативную энергоустановку, и собирался потратить остаток дня на ее монтаж, но на взлетно-посадочной площадке его встречала необычная пара: невозмутимый, как всегда, Робин, и кусающая губы Ани.
– Плохо спал? ― спросил Оливо, не успел Ямакава выйти из катера.
– Да. Что стряслось? ― максимально ровно выговорил лидер планетологов.
– А должен был хорошо после таблетки.
– В трёх вчерашних образцах взрывной рост мутагенеза, ― голос Ван Уик дрожал и срывался.
– Чьи?
– Рика, Леры и твоя. Марш в медпункт.
Вернон коротко кивнул.
* * *
Вудвейл, 2550-06-30 23:10
К вечеру на базу доставили ещё три капсулы: две из третьего этапа и одну из второго. Герман вызвался отвезти их на орбиту и вернуться утром, с результатами. Вылетать пришлось срочно, потому что поднявшийся западный ветер потащил грозовую ячейку с океана к базе, и погода могла стать нелетной в любую минуту.
Инженеры Арбогаста прекрасно справились со вскрытием вчерашней находки, сообщив, что данные её черного ящика действительно зафиксировали несколько несезонных катастрофических событий. Такими темпами они локализуют положение Ковчега к завтрашнему обеду.
Тем временем Оливо заставил всех на базе сдавать полный набор анализов на патогенные мутации и онкомаркеры. Алия, в свое время прошедшая полный курс среднего медперсонала, и Малиника вызвались помогать исследованиям. Водоросли Ван Уик оказались великолепным индикатором: со всей команды планетологов только у троих в крови обнаружились специфические метаболиты ровазина, говорящие, что препарат начал действовать по назначению. Сильнее всего досталось Ямакаве, но иммунитет Bear имел дополнительную защиту от повреждений ДНК. Повезло: будь на его месте кто-то другой ― не обошлось бы без последствий. Среди не-вейверов тревожных признаков обнаружить не удалось, но тут всё было не так просто, ведь ровазин они не принимали. Роб был настроен пессимистично и добавил к списку анализов ещё и несколько биопсий.
Сразу после медпункта Ямакава отправился в вычислительный центр проверять маршруты. Едва открыв вчерашние логи, он откинулся на спинку кресла, понимая, что нисколько не удивлен: все три трека пострадавших проходили над перепаханной скалами долиной, на попытки исследования которой он потратил предыдущее утро.
Открыл модель биологических градиентов. Не самый точный вышел метод: около ста пятидесяти точек-кандидатов на примерно триста тысяч капсул. К тому же, некоторые из локаций, судя по спутниковым снимкам окрестностей, были результатом особенностей рельефа и гидросферы, исказившими исходные пути распространения видов самым причудливым образом. Проверено шестьдесят две.
Вернон добавил на карту треки всех записанных маршрутов с момента первой высадки. Над подозрительным “винегретом”, расположенным сравнительно недалеко (“Скорее, чрезвычайно близко!”) от базы, летали практически все, причем по несколько раз. На первой же неделе тот квадрат пропылесосил катер с полным комплектом датчиков, и не нашел ни гравитационных, ни магнитных аномалий.
Но вчера… Вернон открыл логи со своего флаера, вспоминая внезапный нырок машины, который он списал на свою невнимательность. По показаниям приборов это действительно выглядело как ошибка пилота, только вот… Осененный догадкой, Ямакава открыл записи катеров Рика и Леры за тот же временной интервал. Удивленно и одновременно удовлетворенно выдохнул. Никто не смотрит на гравитометры при атмосферных полетах на обычной земле: понятно, что поле направлено вниз, к центру огромного шара, а мелкие колебания тяготения автоматически нивелируют антигравы катеров, которые создавались в расчете на космические путешествия в гораздо более сложных условиях, вроде пояса астероидов или двойных планет.
Заметно более глупый компьютер флаера не ожидал такой подставы, чуть не впилившись в елку, а пилоты маленьких звездолетов даже не заметили проблемы. Зато их приборы засекли очень четкий всплеск. Вернон запустил визуализацию, и несколько минут, как загипнотизированный, смотрел на витиеватый танец эквипотенциальных поверхностей, восстановленных по данным двух катеров. Информации не хватало, и картинка получилась угловатая, без подробных деталей, но было ясно одно: аномалия оказалась запредельно сложной и удивительно мелкомасштабной для гравитационного поля. “Арбогасту понравится”. И через секунду: “Похоже, мы нашли Ковчег!.. Хотя нет. Мы в него вляпались.”
Усилием воли заставив себя не зацикливаться на том, что до древнего корабля меньше тысячи километров, а вчера не-вейверы покидали базу в неизвестном направлении, Ямакава набросал оценки того, что должны были показать “черные ящики” капсул, чтобы подтвердить его гипотезу, и в каких случаях может понадобиться больше точек. Рисковать, тратя время на проверку остальных кандидатов, не хотелось.
Когда лидер планетологов выбрался из своего логова, база уже спала. Все окна жилого модуля были темными, словно слепыми в ярком свете взошедших лун. Даже не верилось, что они могут быть прозрачными. На улице было неспокойно: сильные порывы ветра словно хищники кидались на лагерь колонистов с разных сторон, поднимая пыль и пригибая к земле редкие травинки. По уже привычно светлому ночному небу, порождая мечущиеся тени, неслись грозовые облака. Крохотный поселок казался заброшенным и, возможно, захваченным потусторонними силами.
Вейвер досадливо цыкнул, открыл планшет, перепроверил, что стационарные датчики работают исправно и ничего необычного не показывают, и только после этого направился к жилому корпусу.
У входа, под полуметровым козырьком, Ямакаву встретил ещё один полуночник, судя по нахохленности, простоявший на ветру в ожидании планетолога не менее часа. Гейл шагнул навстречу, стягивая капюшон, хоть немного защищавший его от пришедшей с моря непогоды. Всю взрослость и уверенность, накопленную им за эти недели работы на поверхности Вудвейла, смыло всепоглощающее чувство стыда и вины. Но сегодня Вернон был слишком уставшим и злым, чтобы беречь чужие чувства.
– Что надо? ― с холодным безразличием спросил он.
– М-м-м… Можно мне доступ к-к ровазину? ― заикаясь, выдавил из себя Кевин, стаскивая зачем-то с носа свои VR-очки и становясь ещё больше похожим на нашкодившего мальчишку.
Сначала на Ямакаву накатило глухое раздражение, но через пару ударов сердца усталые мозги выдали схему, как можно использовать эту странную встречу.
– Совесть проснулась?
Гейл молчал. Видимо, вся его решимость ушла в первый вопрос.
– Думаешь, овощеобразный идиот понравится Зухре больше, чем стерильный, мм?
Парень залился краской, как спелый помидор.
– Она ничего не знает, ― промямлил он, отводя взгляд.
– Чтобы любить, знать о взаимности не обязательно.
Пауза.
– Возомнил себя вейвером?
Кевин гневно вскинул голову, мол, а чем я хуже?
– Но ты же разрешил Громову продолжить работу!
– А ты сдал половые клетки перед миссией?
Замешательство. Такого поворота главный архитектор не ожидал.
– У Якоба перед Нью-Церерой было уже трое детей. Сейчас их пятеро. У некоторых ребят из моей команды детей больше, чем у всех твоих подчиненных в сумме. ― Пауза. ― Будет за всю их жизнь.
Ветер стих. По металлопластику козырька застучали первые капли. Двое молча стояли и смотрели друг на друга. Кевин держался молодцом, в неверных тенях было почти незаметно, как дрожит его подбородок. Лицо Вернона замерло, словно высеченное из камня. Он знал: что бы он сейчас не приказал, Гейл не сможет сопротивляться и выполнит в точности. Именно поэтому Ямакава молчал.
Кевин зло стиснул зубы, развернулся и направился к дверям.
* * *
Вудвейл, 2550-06-30 22:41
Ещё подходя к холлу Малиника поняла, что полноценно порисовать сегодня не получится: ветер нес по небу облака, перемешивая лунный свет с тенями как две краски в банке, ― но заметив стоящую за окном фигуру Кевина, Вязиницына решила не торопиться назад в комнату.
Набросок был почти завершен, когда появился Ямакава.
Биолог встревоженно встала с пола, подошла ближе к окну. О чем шла речь, она не слышала, но вошедший Гейл шарахнулся от нее, как загнанный зверь, и быстрыми шагами ушел вглубь жилого блока.
Сверкнула молния, на миг озарив холл и очертив резкими контурами оставшегося снаружи вейвера.
Хлынул ливень.
Ямакава сделал два шага назад и запрокинул голову.
Расправленные плечи. Расслабленные руки. Тугие струи хлещут по закрытым глазам. Будто бы дождь может смыть накопившееся напряжение, и тревоги Кевина, резонирующие, похоже, с эмоциями самого Вернона.
Лина подошла к панорамному окну, почти вплотную. Обеими руками прижала к груди планшет. Ночью, в этой свистопляске тьмы и света, вряд ли хоть что-то можно было увидеть внутри помещения, глядя с внешней стороны стекла, но отсюда, из холла, казалось, будто прозрачной преграды нет, и два человека могут коснуться друг друга, если только протянут руки.
* * *
Вудвейл, 2550-06-31 08:03
На следующий день планетологи никуда не полетели. Сразу после завтрака выперли всех из холла жилого корпуса, как самого большого пока что помещения на планете, и устроили там совещание. За входом бдительно следил Джамиль, так что все любопытствующие быстро рассосались.
Биологи и агротехники, помимо запланированных работ, проверили на предмет генетических повреждений всю биоту вокруг базы, в особенности ― на грядках, но ничего сколько-нибудь значимого не нашли.
Строители, казалось, продолжили работать в обычном режиме, но вечером Тадао Седзима, правая рука Гейла, за чаем сказал Вязиницыной, что они консервируют работы. Через два дня все члены инженерного отряда вернутся на орбиту.
Данные с капсул подтвердили предположения Ямакавы. Кроме координат Винегрета (идиотское название словно суперклеем приклеилось к злополучной долине), все устройства зафиксировали еще одно событие, случившееся на пятьдесят лет раньше. Расчетное место находилось почти в сорока градусах на восток от базы, в сотне километров от экватора. Алия и Рик, слетавшие туда на всякий случай, обнаружили относительно свежий ударный кратер семи километров в диаметре, без каких-либо признаков гравитационной аномалии. Сомнений, что Ковчег находится под необычным нагромождением скал, практически не осталось.
Текущий план был таков. Пока вейверы ищут, где конкретно находится движок, и как получить к нему доступ, остальные сворачивают работы на орбите и готовятся отойти от планеты на основном корабле. Агротехнологи до последнего занимаются фермой, задача: максимальное количество съедобной биомассы для звездолета и хотя бы базовое обеспечение продовольствием остающихся. Всё оборудование, которое могло пригодиться для возвращения в Метрополию, с планеты должно быть вывезено, вейверы отобрали только самое важное, и ровно столько, сколько можно запитать от одного генератора, в основном аппаратура радиосвязи и один универсальный принтер. Из транспортных средств оставались три катера: два с усиленными энергоустановками для ликвидации аномалии, и один обычный. Всё остальное, включая скутеры, решено было забрать: каждый квантовый энергогенератор повышал шанс на выживание и успешное возвращение на Хилмид.
На орбите оставался мощный спутник-ретранслятор. Команда Ямакавы должна была выходить на связь ежедневно, и на основе этих сообщений лидеры колонии будут принимать решение. Корабль каждый час будет отправлять свой маршрут и координаты, чтобы его можно было догнать на катере при проблемах со спутником. Если по какой-то причине связь оборвется, ни в коем случае не приближаться к планете, а сосредоточить все усилия на возвращении в Метрополию.
Вернон специально слетал на орбиту, чтобы лично донести этот план до Семенова и остальных, но уверенности, что он смог их убедить, всё равно не появилось. В мрачной атмосфере комнаты для совещаний Владимир внимательно слушал, кивком подтверждая каждый тезис. Грегор угрюмо молчал, выражая таким образом вынужденную поддержку принятых решений, как и Лидия. Айдын делал какие-то пометки и сухо выдавал информацию о ходе работ по гравитационному ретранслятору. Этьен тоскливо смотрел в пустоту, и, похоже, пропускал всё мимо ушей: его захватила идея о том, что обнаруженная аномалия, похоже, самая безопасная из всех, когда либо встреченных человечеством, и необходимость смириться с мыслью, что этот великолепный объект для исследований должен быть уничтожен или брошен, казалась математику непосильной. Арчи нервничал, кусал губы. Его глаза постоянно бегали по комнате. Возможно, сказывалось отсутствие Малиники, которая осталась на планете руководить сборами и консервацией базы. “Пожалуйста, пусть у вас хватит духу и здравого смысла не лезть нас спасать. Что бы ни говорил Сильвергейм, любая из ваших жизней дороже всех вейверов вместе взятых. Зачем нужен Вудвейл, если на нем не будет кого-то из вас?”
В жизни отряда планетологов тоже произошли изменения: закончилось время жребиев. Стандартный подход к сложным операциям в развед-экспедициях заключался в формировании двух групп: основной и поддержки, и здесь не было места рандому. Локализовывать и деактивировать Ковчег отправлялись, в первую очередь, те, у кого был опыт работы вблизи аномалий: сам Ямакава, Дебора, Алия и Рик, ― а далее те, кто имеет меньший номер в очереди: Джамиль, Гамилькар, Рене, Филип и Наум. Вторую половину команды возглавлял Герман Кристофоретти, четырнадцатый. Текущий лидер вейверов прямо и недвусмысленно назначил его преемником на случай гибели основного отряда. Вернон не предполагал, что Роб или Лера, чьи номера были выше, будут претендовать на лидерство, скорее хотел предотвратить возможные попытки повторить его же путь из середины очереди. Обычно была еще и третья группа ― резерв ― но здесь, на Вудвейле на нее просто не хватало людей.
События стремительно набирали темп, и ситуация всё больше походила на первый вейв, но ощущения, что всё налаживается и встает на свои места, как это было перед Нью-Церерой, не приходило. “Я, похоже, навсегда потерял это чувство гармонии со смертью, когда миссия важнее людей. Миссии заканчиваются, а люди остаются рядом. Хватит ли тех крошек отстраненности, что у меня остались, для принятия верных решений?”
* * *
Вудвейл, 2550-06-32 08:11
После грозы два дня назад жара так и не вернулась. Дневная температура не поднималась выше девятнадцати градусов, а по небу постоянно плыли небольшие клочья облачной ваты, формируя на поверхности планеты затейливый и непрерывно меняющийся рисунок из теней. Если в верхних слоях ветер дул только в одну сторону: с океана в глубь материка, ― то внизу, возле базы, он спотыкался о горный выступ, непредсказуемо менял направление, налетая на крохотное поселение с разных сторон, а иногда даже закручивался в небольшие пылевые вихри.
Основная группа вейверов готовилась к вылету в долину Винегрет на трех исследовательских катерах, вторая команда оставалась проверять и настраивать оборудование для деактивации ДМЗ. До плановой полной эвакуации базы оставалось двое суток, и к этому сроку Ямакава рассчитывал найти точное расположение движка и определить, как к нему можно подобраться со всем оборудованием. Джамиль и Алия сошлись во мнении, что с высокой вероятностью остатки Ковчега расположены у подножия холма, резко обрезавшего странную геологическую структуру. Язык долины вытягивался из него примерно на пятьдесят километров на северо-восток. Имея пятнадцать километров в основании и медленно сужаясь к концу, он чем-то напоминал результат направленного взрыва. Вейверы собирались исследовать холм с воздуха, а потом, если ничего не найдут, уронить одну из каменных пластин километрах в десяти от него, чтобы машины могли спуститься под нагромождение деревьев и скал. Мощности астероидных пушек должно было хватить на такую операцию.
Все уже направились было к катерам, как со стороны контейнеров к ним быстрым шагом подошел Громов. Все обернулись. Якоб остановился метрах в пяти. Ветер, еще минуту назад метавшийся между скал, выбрал именно этот момент, чтобы внезапно стихнуть перед очередным порывом.
– Я тоже лечу.
“Ты с вероятностью девяносто три процента там умрешь!” ― с этой мыслью в голове Вернона словно взорвался фейерверк наблюдений и воспоминаний. Так случалось всегда, когда ему требовалось реагировать мгновенно. Восторженный, полный слепого обожания, взгляд Громова на Альберта. Профессионально безразличный голос Роба: “Изменения уже необратимы.” В полуприкрытых глазах Джамиля читается вопрос: “Давай просто уберем лишнего?”
– Хорошо. Барабур заменит тебя в группе поддержки, ― Ямакава сам удивился, насколько холодно и чуждо прозвучал его собственный голос. На то, чтобы всё взвесить и принять решение, ушло меньше двух ударов сердца. Якоб не успел сказать ничего лишнего, что настроило бы против него остальных.
Алия вскинула брови, лишь слегка удивленная выбором. Пожала плечами, и, послав Громову воздушный поцелуй, легкой походкой направилась в сторону контейнеров, где команда Германа занималась разгрузкой.
Остальные вейверы безмолвно приняли распоряжение своего лидера к сведению и пошли рассаживаться по машинам. Только Джамиль недовольно дернул уголком рта. Спасать Громова он с этого момента не будет.
Ямакава чисто автоматически проводил взглядом удаляющуюся фигуру девушки. “Я всё ещё выбираю миссию, а не жизнь. Вопрос лишь в том, чего мне теперь это стоит…” Осознание произошедшего захлестнуло Вернона вместе с новым порывом ветра, больно царапнувшим лицо острыми песчинками. Он только что санкционировал непредумышленное самоубийство.
Судорожно вдохнул сквозь стиснутые зубы. Холодный, но вкусный, полный ароматами утреннего леса и меда, воздух создавал ощущение полной нереальности происходящего. В настоящем мире неживая смесь газов для дыхания пахнет жженым пластиком и людьми, запертыми в тесной жестянке посреди бескрайнего пустого пространства. Этот же огромный, наполненный беспрестанным сложнейшим движением объем над головой никак не вязался в голове Вера с тем, что они снова должны играть по правилам развед-вейва.
Правда, сказочному Вудвейлу, как и космическому вакууму, не было дела до переживаний маленького двуногого существа на его поверхности, да и Ковчег, похоже, планете совсем не мешал. Тяжелые, многослойные облака неслись по небу, и лучи двойного солнца то и дело пробивались между ними, рассыпая по базе колонистов крупные пятна света. Ямакава уже почти заставил себя оторваться от этого гипнотизирующего танца и пойти к катеру, как одно из пятен внезапно, словно прожектором, подсветило стоящую возле лаборатории биологов фигуру.
Последнее, что Вернон хотел бы сейчас увидеть. Единственное, на чем он сейчас мог сфокусировать взгляд.
Глаза цвета грозового неба с выцвевшими почти до белизны ресницами, словно нарисованными на загоревшей коже. Волосы забраны под пеструю косынку. Обветрившие губы чуть приоткрыты. Несмотря на прохладную погоду, рукава комбинезона завязаны на поясе, а все кнопки на серой рубашке-поло расстегнуты. На руках ― рабочие перчатки. Она смотрит прямо на него. Она всё слышала. Она знает, что произошло. “Видишь, я убиваю людей.” Никогда прежде: ни в лагере подготовки вейверов, ни на Нью-Церере, ни даже в Аду Аделаир, ― Вернон не чувствовал себя таким беззащитным.
В следующий момент губы Малиники сомкнулись, складываясь в спокойную, уверенную улыбку. Только сейчас Ямакава заметил, что Вудвейл удивительным образом изменил Вязиницыну. Черты лица заострились, движения стали резче и увереннее, плечи расправились. Её взгляд, пристальный, словно видящий насквозь, но при этом прямой и доброжелательный, который раньше так резко контрастировал с ее обликом, теперь, словно кусочек пазла, встал на свое место. То, что Вернон любил в ней, раньше едва заметное, здесь, на Вудвейле, открылось полностью, будто она действительно была хозяйкой этого мира.
Ямакава ощутил, как поверх гнетущей безысходности на него накатывает мощное сексуальное желание. Абсолютно дикое, несовместимое сочетание, никогда не случавшееся с ним прежде. В голове не осталось ни единой мысли, только две эти эмоции, четкие, чистые, не смешивающиеся. Яркие, как металлические лезвия на солнце. Раскалывающие его мир пополам. “Это ровазин,” ― зубы сжимаются сами собой. Требуется просто запредельное усилие, чтобы заставить себя перевести взгляд. Вернон смотрит на свое левое запястье. Там, между рукавом и перчаткой без пальцев ― маленькое красное пятнышко, место инъекции. Ритуал стал настолько привычным, что он даже не заметил, как ввел дозу, сразу после ответа Громову. “Я, похоже, не выкарабкаюсь, даже если выживу”. Сжал кулак. “Что ж, за этот Рай есть смысл умереть”.
* * *
Вудвейл, 2550-06-32 12:16
― Ну всё, я спускаюсь, ― голос Гамилькара деловит и спокоен. Их с Риком катер ныряет в просвет, образовавшийся после залпа противоастероидной пушки Филипа.
Гамилькар… Это удивительное имя из мертвого древнего языка принадлежало парню с весьма заурядной внешностью: серо-русые, начинающие редеть волосы, мелкие черты лица, вечно смеющиеся живые глаза в лучиках морщинок. Даром что крепкий, как большинство вейверов, но, пожалуй, самый низкорослый из парней в отряде. Все обычно зовут его Миком.
С началом колонизации космоса появилось много экзотических сочетаний имен и фамилий, маловероятных на Земле, где еще не до конца стерлись границы между культурами. Среди выведенных вейверов причудливые комбинации были скорее нормой. Во время первого сбора половых клеток каждый будущий разведчик составлял список имен для своих потенциальных детей, как правило, около двух десятков. Каждый рожденный в инкубаторе ребенок случайным образом получал имя от одного родителя и фамилию от другого. Если имена в каком-то из списков заканчивались, использовались наборы от бабушек и дедов. Имя ― это единственное, что, помимо генов, связывало вейверов с их детьми, и некоторые наполняли свои списки самыми невероятными вариантами, в призрачной надежде по ним когда-нибудь узнать свое чадо, хотя семьдесят процентов разведчиков не доживало даже до рождения первенца. Ямакава на такие ненадежные схемы не полагался, и в свое время нашел способ получить достоверную информацию о количестве отпрысков каждого в своей команде.
Тем временем в сплошной стене леса между скал Винегрета появлялась извилистая просека. Мик просто валил катером деревья в направлении указываемого Филипом маршрута. Линия получалась пунктирной: иногда оранжевая машина ныряла куда-то под каменные плиты, пропадая с радаров. Продвигались медленно, пытаясь найти место, где можно спуститься ещё ниже, к подножию каменных пластин.
Обнаружить что-либо на замыкающем долину холме с воздуха не получилось: ближе к нему гребни скал становились выше и чаще, а здешним деревьям так нравилось место, что они умудрились вымахать в многометровых исполинов на практически отвесных стенах, а затем, разумеется, рухнуть вниз. Но на этом их жизнь не заканчивалась: боковые ветки превращались в стволы и продолжали расти, образуя совершенно непроходимый ландшафт.
Ямакава сделал последний круг над северо-восточной частью языка перед тем, как вернуться к холму. Машина накренилась в развороте, пилот невольно бросил взгляд на завораживающий хаос из живой и неживой природы под ним, и… встретился глазами с другим человеком. Выдержка и навыки не подвели Вернона: не дрогнул ни один мускул, катер продолжил свой плавный маневр, хотя сердце, пришпоренное адреналином, в первый момент попыталось выскочить из груди. Это ведь не галлюцинация, нет? Лицо покрыто белилами, с четким черным рисунком поверх. Не будь этой притягивающей внимание яркой раскраски, вейвер бы не заметил замершую внизу фигуру. Лук за спиной, длинный посох в руке. Незнакомец стоял на каменном гребне, не доходящем до верхушек деревьев метров пяти. Он тоже видел Ямакаву, поворачивал голову, следя за виражом. Ни испуга, ни попытки убежать. “Они выжили. Экипаж Ковчега выжил!”
– Что-то увидел, Вер? ― Рене, сегодняшняя напарница Вернона, тянется посмотреть через его плечо.
– Нет, ничего особенного.
“Надеюсь, вам хватит мозгов убраться подальше!”
* * *
Вудвейл, 2550-06-32 22:59
Малиника сидела на полу возле прозрачной стены жилого модуля и невидяще смотрела через погасший экран планшета. Рисовать не хотелось, впервые за почти шесть лет. Послезавтра ее команда покинет планету и, может быть, никогда сюда не вернется. Планетологи прилетели с долины поздно, и ни с кем за пределами своей команды результаты работы не обсуждали. ”Вейверы. Не планетологи”. Малиника закусила губу. Резко поднялась с пола, собираясь уже идти в свою комнату и попытаться уснуть, но вдруг краем глаза заметила снижающийся катер. “Кто это?..”
Вставив руки в рукава накинутой на плечи толстовки, Вязиницына выскользнула в прохладную, пахнущую росой ночь Вудвейла.
Час выдался на удивление тихим и темным, почти как на Земле или Хилмиде. На ясном, усыпанном звездами небе белела всего одна луна.
В слабо освещенной кабине заходящей на посадку машины сидело двое. Судя по габаритам, за штурвалом был Сильвергейм. Малиника было шагнула из тени контейнера на посадочную площадку, но заметила, что гостей уже встречают, и невольно подалась назад: метрах в десяти от нее застыл Ямакава.
Катер сел. Бортовые огни погасли, но примерно минуту никто не выходил, словно внутри собирались с мыслями. Лидер планетологов тоже никуда не спешил, застыв в резких тенях памятником самому себе.
Наконец Арчибальд решительно открыл дверцу, и шагнул на покрытую укрепляющим композитом скалу.
– Привет.
Долгая пауза. Ямакава молчал.
– Слушай, давай я вместо Совиньсон с вами пойду, ты же знаешь, мне подготовки хватит… ― начал Сильвергейм, вроде бы весело и доброжелательно, но его оборвало шуршание второй открывающейся двери и быстрые, легкие шаги.
– Не надо было прилетать. ― Голос Вернона ровный, но словно неживой.
Дебора вышла, почти выбежала из-за катера, и, не глядя на Арчи, бросилась к Ямакаве. Обвила руками за шею, обхватила ногами, впилась в губы.
Опешившая Малиника чуть не закричала из своего укрытия: “Что вы творите?! Вам же…”
* * *
Вудвейл, 2550-06-32 23:11
Больно.
Длинные тонкие пальцы рыжей впились в затылок, почти царапают кожу, но это ничто по сравнению с волной паники и отчаяния, в которой захлебывается Дебора, и Вернон понимает, что не в силах сопротивляться, и проваливается в эту бездну вместе с ней. Она ненавидит себя за то, что она сейчас делает, но не вправе допустить, чтобы Арчибальд, смелый, светлый, так бесконечно ею любимый, кинулся спасать ее. “Он всё поймет. Надо только чтобы ты вернулась!” Вернон отвечает на ее истеричные поцелуи так бережно, как только возможно. Прижимает к себе, чтобы Сильвергейм не заметил, как она вздрагивает в беззвучных рыданиях. В уголке рта ― соленая капля ее слёз.
Вер закрывает глаза, чтобы не видеть отражения этой безысходности в глазах Арчи. Кажется, что мир рухнул для лидера спасателей. “Зачем ты привез ее, глупец?! Ты единственный во всей вселенной мог удержать ее на орбите!..”
Вернон слышит, как захлопывается дверь, как взлетает катер, но не может найти в себе силы открыть глаза. Деб замерла, крепко обняв и прижавшись всем телом. Это жуткое, невозможное ощущение единения. Почти в точности как в первый раз. Тогда, на Аделаире… Вер стиснул зубы, пытаясь прогнать чудовищное наваждение из прошлого.
Над горизонтом поднималась вторая луна, самая маленькая, Медная Гора. Это день плохо начался и плохо заканчивался. Двое стояли в беззвучном водопаде льющегося с небес света, связанные общей на двоих пустотой внутри.
* * *
Вудвейл, 2550-06-33 07:30
Робин подкинул на ладони капсулу с ровазином. Поймал. Сунул себе в карман.
– У этой штуки накопительный эффект, так что тебе пока хватит.
Вернон недоверчиво сощурил глаза.
– Что с остальными?
– Алия, Наум, Джамиль и Лера достигли оптимальной концентрации.
– Так, а почему про меня врешь?
– Не вру. Во-первых, комплекс Bear дает тебе мощную дополнительную защиту. Во-вторых, ещё пара доз, и твой иммунитет ополчится уже на препарат. В-третьих, достаточно вероятен сценарий, что нам придется куковать на Вудвейле года четыре до следующей экспедиции, а лаборатории для производства медикаментов у меня нет. Так что это твой вклад в благополучие выживших.
“А ещё я хочу, чтобы твои мозги были на месте во время операции”, ― прочитал Вернон в глазах друга. Кисло кивнул и вышел из медпункта.
* * *
Вудвейл, 2550-06-33 10:26
― Вот нифига себе! ― Мик, расположившийся на этот раз в штурманском кресле, удивленно присвистнул. ― Смотри, все стволы сломаны, лично мной, между прочим, держатся хорошо если на лоскуте коры, а вот тот, вон, глянь! Полностью же отломлен! И не то что не повяли, ведь топорщат же все ветки вверх, словно так и задумано! И как-будто даже подросли за ночь!
– Хм, и правда! Все концы светло-зеленые, свежеотросшие, ― Наум тоже с интересом разглядывал пушистые лапки, как будто бы тянущиеся к днищам пролетающих над ними машин.
Если вчера два катера наблюдали сверху, пока третий прокладывал дорогу, то сегодня следить за обстановкой остался только один корабль, с Филипом, Рене и Деборой на борту.
Сидящий за штурвалом Ямакава тоже был поражен открывавшейся картиной. Толстый и густой ковер леса состоял из стволов самой разной толщины и высоты. Некоторые из них были метра три в диаметре и поднимались откуда-то из бездонных глубин. Вернон сверился со сканерами и датчиком высоты. Если у долины и было дно, то значительно ниже, чем можно было бы ожидать, и это вызывало смутное беспокойство.
Сами деревья походили на кипарисы или туи: понять, где заканчивается древесина и начинается “хвоя” можно было только по цвету. Тут и там виднелись небольшие круглые шишечки: красноватые этого года, и темно-коричневые прошлого. На горизонтальных стволах толстым слоем рос мох, из которого в изобилии торчали грибы разных форм, цветов и размеров. “Если мы застрянем на планете, можно будет с ними поэкспериментировать,” ― отрешенно подумал Вернон. По ветвям и скалам сновала живность, в основном насекомые, причем порой очень крупные, в локоть длиной, и какие-то ящерицы. Все они старательно прятались и замирали при приближении катера. Воспоминание об агрессивной твари, которую лидер планетологов встретил в свой первый полет за пробами, только усилило чувство тревоги. “Эти животные встречались с чем-то таким же большим, как наши машины, и оно вряд ли было травоядным. Та серая зверюга, что мы несколько раз видели с воздуха?..”
