Читать книгу: «Любовь на каникулах», страница 12
Кто-то теряет, а кто-то находит
День и ночь на собственной планете.
Ты плюс я на зависть миллиардам.
Только мы, и нараспашку лето…
Помню всё…
и в кадре, и за кадром…
Лёша Хазов
Девочку звали Аэлита.
Это имя само по себе будило романтические размышления, размытые, но вполне осязаемые ассоциации, похожие на ощущения от созерцания яркого звёздного неба в лунную ночь, когда ты абсолютно один, душа и сердце трепещут в предвкушении каких-то важных, но неведомых свершений, отчего возникает волнение, обостряется чувственность.
Павел сходу влюбился в сочетание этих восхитительных звуков, даже не зная ещё, кому они предназначены.
Её позвали по имени, – Аэлита, Элька!
Юноша обернулся, сделав паузу длинной в несколько мгновений, которые понадобились, чтобы несколько раз повторить про себя это имя, ощутить всем существом странно-волнующий вкус.
Павел невольно отреагировал на зов, предназначенный не ему, и обомлел, встретившись глазами с той, кому эти звуки предназначались.
Что именно привело его в состояние оцепенения, юноша так и не понял. Он даже не заметил, как довольно громко произнёс поразившее его слово.
Аэлита отреагировала удивлённо-заинтересованным взглядом.
– Разве мы знакомы, – спросила она.
Павел смотрел, не отрываясь, в её изумительные глаза, не в состоянии произнести ни одного слова. Собственно, он не успел понять, осознать, насколько они прекрасны на этом милом лице, которое тоже не было времени рассмотреть.
Тотчас к ней подбежал возбуждённый юноша с распростёртыми объятиями. Они обнялись, довольно эмоционально, потёрлись щеками. Мальчишка поцеловал Аэлиту в щёку, отчего у Павла возникло ощущение потери, разочарования.
Парочка стояла посреди тротуара, не обращая внимания на прохожих. Они смотрели друг на друга, держась за руки. Юноша вслух выражал восторг внешним видом девушки, щедро осыпал её комплиментами.
Павел не мог тронуться с места. В голове у него возник вакуум, а в сердце переполох. Он ревновал Аэлиту к этому восторженному мальчишке.
– Чего застыл, проходи. Тебе что, места мало? Элька, пошли к фонтану. Как же давно я тебя не видел.
Смущённый, с пылающими непонятно отчего щеками, юноша обошёл парочку, но не смог далеко уйти. Хотелось рассмотреть Аэлиту как следует.
Пройдя несколько шагов, он спрятался за широкий ствол липы и стал наблюдать.
Молодые люди шли, размахивая сцепленными руками, увлечённо жестикулировали. Павел незаметно последовал за ними в небольшом отдалении, позволяющем видеть мельчайшие детали походки, силуэта и наряда девушки.
Стройная, не до конца сформированная девичья фигура, которой далеко до идеала женственности: не хватает чётко очерченных выпуклых форм. Тоненькие ноги с плоскими икрами. Простенькая однотонная одежда.
Отчего же её вид вызывает в его душе такое волнение, смятение чувств, почему не может оторвать взгляд от этой незнакомой девушки, о которой знает лишь то, что зовут её Аэлита?
Спутник купил белую розу у старушки с полным ведром цветов. Всего одну. Подарил ей, кривляясь в полупоклоне, держа левую руку на сердце. Кто он ей?
Аэлита одарила парня очаровательной улыбкой, положила руки на его плечи, и чмокнула в нос. Кажется, такое могут себе позволить только влюблённые.
Павел внутренне обиделся на девушку, хотел было уйти, но в душе всё ещё шевелилась надежда познакомиться с ней. Он никак не хотел верить, что встретил Аэлиту случайно.
Спереди она выглядела потрясающе. Овальное, слегка удлинённое гладкое лицо с едва заметным румянцем, открытые глаза, кажется, зелёного цвета. Очаровательной глубины взгляд. Жаль, что он устремлён не на него.
На почти симметричном милом лице Аэлиты не было ни грамма косметики. Изумительной формы полуоткрытые чувственные губы цвета нежного перламутра обнажали ряд жемчужно-белых зубов.
Маленький носик идеально правильной формы, высокий лоб, собранные на затылке шелковистые волосы, спадающие по контуру лица до самых плеч трогательные локоны…
Пока Павел подробно разглядывал Аэлиту, в поведении парня и девушки что-то стремительно изменилось. Они уже не держались за руки, не улыбались.
Мальчишка что-то говорил, отчаянно жестикулировал. Эля стояла с закрытыми глазами, сжав губы. Розу она прижимала обеими руками к груди.
Ещё несколько мгновений, и по щекам девушки безвольно потекли ручейки слёз.
Парень прижал голову Аэлиты к своему лбу, чмокнул, и поспешно удалился.
Девочка так и стояла с закрытыми глазами, только руки теперь были опущены, а роза валялась у её ног.
Что произошло, Павел не знал, но интуиция подсказывала, что скорбное, потрясённое состояние незнакомки, несмотря на неприглядность момента, реальный шанс познакомиться.
Колебался он недолго. В кармане у Павла лежал чистый, аккуратно сложенный платок. Им он и решил воспользоваться.
Подойдя, юноша поднял розу, легонько тронул девушку за плечо, – не расстраивайтесь так. Жизнь полна невзгод и огорчений, но она всё равно прекрасна. Возьмите платок, Аэлита, вытрите слёзы. Вы такая замечательная девушка.
– Он так не думает. Говорит, что в кого-то там влюбился, что она просто чудо..
– Чудо – это вы. А до этого что говорил?
Аэлита подняла заплаканное лицо. Она едва удерживалась от рыданий. Зерно сомнения, однако, было посеяно в благодатную почву.
– Получается, врал, что любит?
– Выходит так. Меня Павел зовут. Можно я за вами поухаживаю?
Любит, не любит, плюнет, поцелует…
Косыми струями дождя
Отплачет брошенная осень…
Ты был жесток с ней, уходя
К очередной из юных вёсен.
И та, увы, обречена
На боль осенней непогоды…
Другая глупая весна
Сведёт с соперницею счёты!
Геннадий Ермошин
Не в первый раз Антонина убедилась, что природа независимо от обстоятельств всегда стремится к состоянию гармоничного равновесия, тогда как жизнью и человеческими отношениями повелевают энтропия и хаос. Слишком хрупкие структуры – доверие, искренность – дунь и рассыпаются.
Не успеешь выстроить из малюсеньких кирпичиков основание фундамента взаимной симпатии, обжить его, чтобы не абы как, а красиво, аккуратно и прочно продолжить возведение счастливого будущего, как оно начинает трещать по швам.
Объяснение – любовь, это всего лишь игра, безумие, топливом которого являются гормоны. Выключили фай-фай, забыли пароль, не внесли вовремя абонентскую плату – гудбай: сами виноваты, нужно было следить за трафиком.
Удивительно и странно лишь то, что страдает, как правило, не тот, кто стал банкротом, в чью кровь перестали поступать по причине лени или пресыщенности витамины любви, а тот, кому добродетель не даёт права жить во лжи.
Антонина так любила своего мужчину, что даже случайную измену могла простить, если есть хоть малюсенький шанс начать строительство счастье с ноля, если удастся себя убедить, что он способен осознать, что причинил незаслуженную боль, что так жить нельзя.
Опыт предательства Антонина имела ещё в школе. Поруганная первая любовь рвала душу до встречи с Егором, который вниманием и участием сумел заживить кровоточащие раны.
Увы, он тоже оказался эгоистом, только прятал до поры неспособность быть великодушным и милосердным, поскольку цена обмена любви на секс некоторое время его устраивала.
Увлечённый игрой в возвышенные чувства, Егор щедро впрыскивал в отношения эмоциональные транквилизаторы, делающие пресное – сладким, бесцветное – красочным и ярким.
Антонина жила все эти годы в выдуманном мире, в котором было установлено табу на аудит реальности. Подвергнуть сомнению незаурядность и достоинства Егора как единственный смысл жизни было немыслимо, преступно.
Она-то знала, что любовь – полная самоотдача, погружение в плоть и кровь до степени растворения, когда ты – это он, а он – это ты. Хорошо любимому – значит хорошо всем и наоборот.
У человека, который любит, нет, и не может быть претензий к партнёру, разве что незначительные разногласия, поскольку реальностью становится не то, что на самом деле, а то, как ты это себе представляешь.
И вот итог – у Егора появилась другая женщина: молодая, эффектная девочка, тренер по фитнесу – длинноногая Яночка.
Муж цинично сравнивал новые и старые отношения, физическую привлекательность юной возлюбленной отнюдь не в пользу Тони.
Красиво уйти – тоже талант. Кто-то, расставаясь навек, умудряется остаться другом. Егор не пожелал тратить духовную энергию на ту, которая в одночасье стала бесперспективным, более того, враждебным по причине неприязни и холодности прошлым, этаким раздражающим фактором.
И неважно, что причин уходить, громко хлопая дверью, не было совсем.
– Ты ничего не понимаешь, – злобно рычал он, – у нас любовь. Наш с тобой брак – досадное недоразумение. Мне нужна была женщина. Ангел она или похотливая самка – мне было тогда без разницы. Лишь бы молодая была, симпатичная, упругая, в меру доступная. В тебе всё это было, было в избытке. Ты на самом деле была изумительно хороша. Но пойми – однообразие приедается. Ты меня больше не возбуждаешь.
– Зачем ты так! Это же ложь. Ты любил меня по-настоящему. Чувства невозможно изобразить, если их нет.
– Плевать я хотел на твои доводы, на слёзы тем более. Что ты понимаешь про любовь! Может, что-то такое и было у нас с тобой. Наверно я находился под гипнозом. Растаяло, улетучилось, растворилось. Власть твоих соблазнов закончилась. Ты стала невкусной, пресной. Я свободный человек, позволь мне самому выбирать! Обсуждать с тобой, прав я или не прав – не желаю.
С каждым новым оскорблением сопротивление Антонины слабело, желание отстаивать резонные аргументы иссякало.
Создавалось впечатление, что он с наслаждением её добивает.
Зачем? Оттого, что не мог простить собственной слабости, своих ошибок?
Они развелись.
Егор с помощью адвоката отвоевал квартиру (документы на неё были оформлены так, словно Егор заранее планировал этот процесс), выселил Тоню в коммуналку, в малюсенькую комнатушку без удобств.
Она не сопротивлялась. Не было сил воевать. Что ещё хуже – суд оставил ему дочь. Антонина была замужем, выполняла обязанности домохозяйки, доходов не имела. Егор без труда доказал её финансовую несостоятельность.
Что чувствовал победитель – тайна за семью печатями.
Новая пассия не стремилась получить ярмо в виде свидетельства о браке. Ей хватало физической любви, подарков и прочих материальных знаков внимания. Вести хозяйство, заниматься ребёнком любовница отказалась, да он и не настаивал.
Антонина вечерами перелистывала семейные альбомы, погружаясь с головой в атмосферу недавнего прошлого, в котором было всё, включая любовь.
Было.
Какие же они были молодые, какие красивые.
Это медовый месяц в Крыму. Кроме любви и моря им ничего не было нужно. Даже есть порой забывали.
А это Лебяжий остров. Кто же фотографировал? Ей казалось, они там были одни.
Доступная! Где там. Егор добивался интимного сближения больше года.
Именно там, в туристической палатке, они познали таинство соприкосновения, когда вопрос о создании семьи был решён окончательно, даже день свадьбы назначен.
Врёт он всё, злится на неспособность отказаться от соблазнов, на своё же предательство.
Ну и пусть, пусть живёт по собственным правилам. Она не такая. Этим всё сказано.
Вот они купаются голышом в горном ручье, вот путешествуют по степи на лошадях. Посиделки у костра, песни под гитару. Лыжные прогулки, Новый Год.
Это она в новом платье в большой красный горох, которое Егор купил, когда Тоня была в родильном доме, встречает его с работы.
Вот он на беговой дорожке, тут играет в баскетбол.
Школа. Тогда всё началось. На выпускном. Первый поцелуй. Сладкий-сладкий.
Ничего, она переболеет, она сильная. Отогреется, оживёт, отсудит Юльку.
Что ни день – слёзы. Прошлое не давало дышать, рвало ткань души по живому.
Дочь она забирала к себе по субботам. Забрасывала все дела, гуляла с ребёнком (там, где была счастлива с ним, с Егором), играла, читала книжки, пыталась забыть всё плохое. Не получалось.
Незримая нить связывала её с бывшим мужем. Слово-то какое колючее – бывший.
– Может ещё вернётся, – думала она и тут же прикусывала язык.
Зачем? Дважды в одну воду не зайти. Нужно записать все воспоминания, переживания на бумагу и сжечь. Этакий ритуал освобождения от прошлого, отторжения его от себя.
С Яной у Егора не сладилось. Однообразие теперь приелось несостоявшейся невесте, но сначала она основательно высосала его финансовые ресурсы.
Егор теперь мечтал о домашнем уюте, о сытной стряпне, глаженых рубашках. У подруги были иные представления относительно отношений мужчины и женщины: безудержный секс, шумные вечеринки, модные наряды, путешествия, шопинг. Ей было необходимо ощущение праздника, а Егор неожиданно понял, что устал от вечного праздника.
На этот раз бросили его.
Антонина не раз и не два видела, как он подглядывает за ней и Юлей в парке.
Скучает.
Поделом тебе!
Нет, она не злорадствовала. Внутри поселилось холодное равнодушие, только и всего.
Дочь ей отсуживать не пришлось. Сам привёл, сам попросил оставить у себя. Даже дал денег.
– Прости. Глупый был. Может мы это… того. Дочка ведь у нас, ради неё, а!
– Ты выглядишь смешным, Егор. Я успела привыкнуть жить одна. Помнишь, у Есенина – к прежнему возврата больше нет. У всего на свете есть срок годности. Любовник второй свежести. Это про тебя. Хотя, я не проверяла, врать не хочу. Представляю себе заголовок – Сгорел в погоне за страстью. Я не доктор, Егорушка. Справляйся со своими проблемами сам. Меня уволь.
Ничто их больше не связывало, даже скандалить было нелепо, скучно. Перед Тоней стоял чужой постаревший мужчина, который вдруг забыл, что уже не имеет права извергать обвинения и проклятия.
– Я же тебя любил, – шептал он позднее в телефонную трубку, – мне плохо. Разве я был плохим мужем?
– Извини, не помню, каким ты был.
– Дрянь, какая же ты дрянь! У нас дочь.
– В том-то и дело, что помню, каким был её отец… когда-то. Не звони больше, не надо.
Телефонные беседы обычно заканчивались обвинениями и бранью.
Однажды (Антонина уже забыла о его существовании), Егор опять о себе напомнил. Впервые не скандалил.
– Давай встретимся.
– Зачем?
– Не спрашивай. Просто приходи.
– Если будет время. Я выхожу замуж.
Времени не нашлось.
Позднее выяснилось – это был предсмертный крик. Люди, уходящие в мир теней, чувствуют приближение к краю.
Жизнь продолжалась. Слёзы высохли. Антонина действительно оттаяла, сблизилась с мужчиной, который стал необходимым.
Свадьбы не было. Сошлись, тихо разделили ответственность и обязанности, сложили в одну коробку скудные заработки. Просто жили.
Любовь? Да кто его знает, что их связывало. Вдвоём, точнее втроём, веселее.
Тоня, если честно, не искала себе мужа. Наелась до того. Фёдор пришёл сам, бесстрастно перечислил несколько обязательных пунктов семейного кодекса. Которые счёл существенными (ничего особенного), вывалил на стол содержимое объёмного портмоне в денежном эквиваленте, – заначки не приемлю, отныне всё пополам. Хочу семью, уют хочу, любимую женщину, это не обсуждается. Хочу немедленно, сейчас.
– От добра – добра не ищут. Поживём – увидим, прошептала Тоня и прильнула к широкой груди жениха.
Жили дружно, интересно.
Егор тихо ушёл из жизни накануне майских праздников: сердце остановилось.
Странно. Ему ли было переживать. Жил как хотел.
Фёдор оказался замечательным, просто волшебным мужем и отцом.
Как-то Тоня по давней привычке спросила, – ты меня любишь?
Он насупился, – скажу, нет – поверишь!
Тоня, тоже по привычке, обиделась. Егор когда-то не уставал повторять, – люблю, люблю, люблю! Фёдор-то не такой и туда же.
Время стёрло многое, в том числе память о счастливых днях с Егором.
На Лебяжьем острове пропали лебеди – не на что стало содержать. Два альбома с фотографиями бесследно исчезли при переезде. Юля повзрослела, вышла замуж. Про отца почти не помнила.
В этой жизни у Антонины были только Фёдор да дочь.
Любит она его или нет, в том даже себе боится признаться. Нет у неё никого дороже, хотя ни разу за столько лет она не призналась ему в любви.
В словах ли живёт любовь!
Морской прибой, луна, цикады, звёзды…
Давай в фантазию сыграем.
Вообразим, как будто мы
давным-давно друг друга знаем,
хотим, и страстно влюблены…
Валерий Столыпин
Жизнь не стоит на месте, какой бы статичной она ни казалась. Мало того, события, происходящие с нами, ни в коей мере не подчиняются формальной логике. Случайности различной насыщенности и значимости то бурлят и несутся, как выскакивающие из берегов потоки горной реки после дождя, то, как бы просачиваются сквозь песчаное дно, впитываясь в сыпучее русло практически бесследно.
Жизнь состоит из разрозненных эпизодов. В ней, кроме рассчитанных и правильных действий, достаточно курьёзов, роковых ошибок, иронии, авантюризма. Мы не можем употребить эти ингредиенты в концентрированном, разделённом на фракции виде по собственному желанию, потому, что кухня одна, а поваров, стряпающих изысканные блюда наших судеб, много.
Павел Савинов лицом к стенке купе болтался на верхней полке пассажирского поезда, следующего в Керчь. Он тосковал по себе вчерашнему, пытался вычленить из коктейля различных эпизодов семейного счастья, закончившегося так внезапно, причину крушения уютного и надёжного как казалось семейного судна.
Август – месяц, когда на море солнце палит нещадно. Павлу была безразлична погода. Плевать он хотел как на море, так и на отдых. Нужно, во что бы то ни стало успокоить растревоженную внезапным разводом душу, которая никак не хотела признавать обоснованность и реальность случившегося, изменить которую уже невозможно.
Проспавшись в один из дней после тяжёлого похмелья, Павел осознал, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. Марина поступила подло, но она распорядилась собственной жизнью, единственной неотъемлемой ценностью личности. Теперь надо думать, как устроить свою судьбу.
Мужчина до сих пор не мог осознать и принять за данность, что на самом деле послужило причиной печальных событий. Ему казалось, что повода для развода не было. Во всяком случае, серьёзного объективного основания, достаточного, чтобы взять и цинично разрушить с таким трудом выстроенные взаимоотношения.
Маленькие семейные конфликты не в счёт. Именно на них и держится большинство счастливых семей, разряжая обстановку громом и молниями, уходящими в песок. Ссоры, размолвки, гнев, споры ни о чём – это же катализатор, транквилизатор для лечения искалеченных безжалостным временем чувств.
Любовь, это бесконечное коллективное творчество, а не застывшее раз и навсегда, однажды отлитое в бронзе изваяние. Она ранима и чувствительна к переменам и всегда разная, потому, что живая.
Павел определённо любил Марину, блаженствовал от романтического союза с ней безмерно. А она? Что влюблённый мужчина может знать о своей женщине, чего способен видеть, если смотрит на жизнь сквозь цветные стёкла сентиментальных, определяемых по большей части иллюзиями представлений о мире?
После развода уже Павел узнал, что жена встречалась со своим бывшим, причём не однажды. Она отрицала этот факт, но ведь уехала из города в неизвестном направлении. Исчезла бесследно вместе с ребёнком, даже родителям адреса не оставила.Не подавать же её в розыск. Надежда только на то, что дочка уже не маленькая. Но пока не пишет.
С тех пор, как Марина рассталась со своей первой любовью, болезненной, навязчивой, чересчур страстной, после которой чудом не произошли трагические события, прошло без малого десять лет.
Павел думал, что Марина с ним полностью откровенна, что вся эта эпопея с роковой любовью из прошлого происходила в другой жизни, которую они обнулили своими чувствами, родством и доверием. Оказалось, ошибался. Недаром говорят, что старая любовь не ржавеет.
Дочка подрасти успела, квартиру с налаженным бытом осилили. И на тебе: не успел на горизонте появиться призрак прошлого, как жена вильнула хвостом и ушла вместе с ним на дно.
Печально, гадко. Тем не менее, это уже случилось, нужно смириться, привести себя в порядок. Ведь ему только тридцать два года.
У них с Мариной была страстная, наполненная чувствами и романтикой любовь. На неприятном эпизоде воспоминаний мужчина поморщился. Это он о своих чувствах так думает: в голову супруги залезть невозможно. Тайно любить столько лет того, кто однажды предал, кто безжалостно надругался над искренними ранимыми чувствами – разве это разумно?
Пансионат, куда Павел купил путёвку, стоял почти на берегу Чёрного моря. До Азовского моря рукой подать – минут двадцать ходьбы. С пеших прогулок он и начал договариваться с расшалившимися нервами. Выходил гулять ещё затемно, встречал на берегу рассвет, потом брал напрокат лодку и рыбачил у разрушенного пирса.
На крючок цеплялись лишь бычки, хотя вокруг лодки целыми косяками ходила крупная кефаль, наблюдать за которой было сущее удовольствие. После завтрака Павел покупал у местных жителей ягоды, фрукты и овощи, удивительно вкусные в этой местности и делал записи, сидя под навесом, до которого мерно докатывались волны прибоя. Ему ни до кого практически не было дела. Общение, даже мимолётное, раздражало неимоверно. Мужчина пытался лечиться бальзамом деятельного одиночества.
С Павлом то и дело пытались знакомиться женщины, но он был слишком сильно ранен любовью, чтобы отвечать им взаимностью. Однажды утром, море слегка штормило, поэтому на рыбалку он не пошёл, сразу сел под навес, принялся записывать мысли о событиях, предшествующих разводу. Слова ловко складывались в строки, помогали вспоминать ускользнувшие от внимания детали семейных будней.
Павел не знал, зачем это делает. Хотел выплеснуть на бумагу эмоции, потом читать свои мысли и вычёркивать чувства к Марине одно за другим. Забыть её никак не получалось. Десять лет выбросить из жизни не так просто. Однако, шум прибоя, морской воздух, одиночество и позитивные размышления потихоньку успокаивали.
Немного раздражала юная парочка, отвлекающая внимание откровенными ласками и звучными чмокающими поцелуями, которая нисколько не стеснялась присутствия посторонних. А на кромке воды, прямо в волнах, сидела без движения молодая женщина в ярком купальнике, которую то и дело переворачивал и выбрасывал на берег очередной набегающий вал.
– Глупое, даже опасное занятие, – подумал Павел, глядя на эксцентричные упражнения дамы, – умеет ли она плавать? Что, если накатит большая волна, унесёт на камни или на обломки старого пирса, таящиеся в глубине недалеко от берега?
Однако женщина не унималась. Ей явно нравилось играть с волнами. Она была совсем белая, однозначно только приехала. Возможно первый раз в жизни на море. Павел отчётливо помнил, как такая волна захлестнула неожиданно и унесла в море дочь, хотя она играла на берегу в нескольких метрах от линии прибоя. Ребёнка чудом удалось вызволить из морского плена, а эта сама лезет в пасть коварной стихии.
Мужчина отложил блокнот, прижал его тяжёлым камнем и направился к берегу. Ему было не по себе. Интуиция требовала поторопиться. Словно по заказу накатила гигантская волна, проглотила дерзкую незнакомку и унесла на глубину.
Павел вглядывался в пенные водовороты, перемешавшие в грязный коктейль ил, песок и водоросли. Женщины нигде не было видно. Сердце и грудь сдавили спазмы, дыхание спёрло. Он испугался. Кажется, даже больше, чем тогда, с дочерью.
Мужчина вглядывался в буруны. Белое тело показалось на миг и снова скрылось. Ветер и рёв волн заглушали крик, если он был. Павел бросился в воду. Смерть женщины он пережить бы не смог.
Грязные волны не позволяли видеть, куда плывёт, поэтому то и дело приходилось оглядываться на берег. Женщина ещё держалась на поверхности, но силы оставили её в тот самый миг, когда Павел схватил за волосы.
Спасать ему приходилось прежде, поэтому мужчина опасался мёртвой хватки утопающей, способной погубить обоих. Как и сколько времени занял обратный путь, Павел не осознавал. Время, спрессованное напряжением и страхом, тянулось бесконечно долго.
На берегу уже толпились зеваки. Видно влюблённые позвали на помощь.
Голова у Павла кружилась, в ушах звенело. Хотя он был уже на берегу, тело словно качалось на волнах.
Спасённая, казалось, совсем не дышала. Павел из последних сил уложил её животом на колено, чтобы вызвать рвоту, заставить вздохнуть. Вода изо рта женщины потекла, но дышать она так и не начала. Павел собрал остатки сознания, начал с остервенением делать искусственное дыхание: нажимал на грудную клетку, нагнетал в лёгкие воздух через её рот.
Зрители потихоньку приходили в себя, начали помогать. Женщину рвало. Долго, изнурительно. Выворачивало внутренности до самого дна. Выглядела она неважно, если употреблять осторожные эпитеты. Невозможно было определить её возраст, даже приблизительно, настолько море исказило внешность.
Утопленница, так теперь её между собой звали в пансионате, оказалась молодой, весьма привлекательной и живучей особой. На обед, Лила, такое у девушки было необычное имя, пришла своими ногами, разве что была мрачна и необщительна. Доброхоты тут же указали ей на спасителя, который поприветствовал девушку кивком головы, но не встал.
Павел сделал своё дело, спас жизнь безалаберной женщине, дальнейшее его не касается. Может быть, происшествие послужит дамочке уроком.
Лила подошла, опустилась перед Павлом на колени и поклонилась. Это простое действие оказало на мужчину столь сильное впечатление, что он отвернулся, пытаясь скрыть выступившие предательски слёзы. Видно душевное напряжение вышло за пределы возможностей психики.
Что происходило потом и дальше, почти до самого вечера, стёрлось из памяти. Лила и Павел, неожиданно и вдруг прониклись друг к другу доверием.
Завтракали они теперь за одним столом, беседовали непринуждённо, словно старые знакомцы. Потом гуляли по берегу, ходили смотреть на Азовское море, лазили по холмам, плавали на лодке, даже выпили по бокалу холодного игристого вина, после чего обоих прорвало на откровения.
Рассказывая про свою жизнь, каждый слегка приукрасил её. В повествования была добавлена гротескная острота, чуточка цинизма, немного иронии. Если вдуматься, несмотря на превратности судьбы, разводы и мелкие неприятности, в целом они жили счастливо. Во всяком случае, спаситель и спасённая женщина пришли именно к такому выводу, когда выяснили, что у них схожие судьбы.
Ведь любить своих супругов никто не заставлял. Чувства, серьёзные, искренние, даже спустя столько времени, до сих пор будоражили возбуждённое расставанием воображение.
У них были замечательные, насыщенные прекрасными событиями годы семейной жизни, включающие огромное количество счастья. То, что любовь выцвела, состарилась, скорее закономерность, чем случайное происшествие.
Ненавидеть они не научились. К бывшим супругам относились с оттенком романтической грусти. И ей, и ему было о чём вспомнить.
В дальнейшем, не сговариваясь, оба рассказывали только о счастливых и комичных случаях, много смеялись, мысленно перебирая между тем варианты возможного сближения.
За разговорами, словно случайно, они оказались где-то далеко за ухоженными пляжами. У каждого это происходит по-разному, но в целом сценарии интимного знакомства схожи. То ли Павел с трепетной торопливостью раздевал девушку, уложив её на песок, то ли, она увлекала его обещанием счастья. Похоже, решение окончательно довериться, желание немедленно войти в резонанс с нахлынувшими чувствами было обоюдным.
Любовники долго яростно сливались, утопая с головой в восходящих потоках восторга. Сначала целовались и обнимались стоя, потом полулёжа, пока не растворились друг в друге полностью, соприкасаясь не только физически, но и на более тонких уровнях восприятия.
Девушка впервые в жизни испытала неожиданной силы и интенсивности сексуальный восторг. Сладостный трепет естественным образом переходил в бурное излияние эмоций, полностью отключающих сознание. Полёт, растворение в пространстве и времени, безумие, ликование плоти.
Лила стонала и кричала. Это было спонтанной реакцией на трепетный восторг, на неожиданно окрылившую эйфорию, с которой она прежде не сталкивалась.
Знакомство с темпераментным партнёром сопровождалось невиданным, фанатичным энтузиазмом, превосходящим многократно эмоциональное состояние даже в медово-восторженные времена первого её любовного опыта.
Откуда девушке было знать, что такое возможно?
Откровенные крики женщины привлекли нечаянных зрителей, которые бессовестно уставились на откровенную любовную игру неосторожной парочки. Лила, скрестив руки и ноги, безуспешно пыталась прикрыть от развлекающихся курортников обнажённое тело, Павел пребывал в прострации. Он был счастлив.
– Пусть смотрят. Кому какое дело до того, что мы, от избытка чувств, блаженно беспечны, потому, что испытываем сказочный восторг, – хихикая, шептал на ушко Павел, – пусть завидуют! Пусть завидуют! Пусть, – несколько раз громко, во всю силу лёгких крикнул он, светясь от избытка глубинных эмоций.
Им было удивительно хорошо вдвоём, необходимость торопиться куда-либо отсутствовала. Любовники приступали к динамично развивающейся процедуре интимного знакомства ещё и ещё. Потом бежали купаться нагишом и снова ныряли между камней, чтобы согреться новой порцией страсти. Они никак не могли успокоиться, даже когда опустились сумерки, когда берег резко накрыла южная ночь.
Все последующие дни Павел и Лила любили друг друга до потери пульса. Кажется, к ним вернулась молодость. Такой восторг прежде был недоступен ни одному, ни другому. Возможно, супруги им здорово недодали доверия и нежности.
Мужчина и женщина путешествовали по утёсам, пляжам и лиманам, вновь и вновь повторяли древнейшие манипуляции, стоило лишь обнаружить укромное местечко, и были счастливы. За это время были изучены все маршруты и ландшафтные особенности на телах, испробован на вкус каждый миллиметр возбуждающих особенностей.
Павел с изумление обнаружил, насколько упоительно сладок внутренний сок возлюбленной, насколько восхитителен и желанен запах Лилы, особенно в минуты слияния.
Женщина прежде не могла представить, насколько прекрасна естественная похоть, если даришь себя человеку, который настолько дорог, как теперь Павел.
Иногда Лила замирала от страха, когда представляла, что Павел мог её не спасти. Не окажись его в тот момент на берегу – её бы уже не было. А ведь это был жест отчаяния, намеренная жертва во имя призрачной, как теперь стало понятно, любви, которая то ли была, то ли приснилась.
– Неужели вот это всё, всё это, я так никогда бы не испытала? Кого мне благодарить за то, что начала тонуть настолько своевременно?
Боже, какие милые глупости приходят в головы безнадёжно влюблённых людей.
