Читать книгу: «Плата за рай», страница 15

XLII

Спустя неделю после того, как Валерию выписали из больницы, она уже плясала в пьяном угаре на столе одного из заведений, посещаемых Зепаром и ему подобными. Платье, поднимаясь, обнажало ее бедра, и толпа ревела от удовольствия. Если бы не авторитет Зепара в этих кругах, ее бы порвали на части. Каждый раз, после очередного такого представления, Зепар лежал под покровом ночи в темноте и не мог заснуть. Переворачиваясь с одного бока на другой, он всеми силами пытался отогнать дурные мысли. Его обуревало животное желание, инстинкт. Он полыхал, будучи в плену ее притягательной магии, волшебной нежности, заточенной в будто колдовское, небывалое по красоте страстное тело – запретный плод, который так и манит откусить кусочек от райского пирога, и сулит наслаждение, послевкусие от которого не выветривается. Это чувство будет до самой смерти храниться в сокровенных уголках его сердца.

Одна из таких ночей стала злосчастной. Желание возобладало над Зепаром. Он встал и помчался в комнату Валерии, словно дикий зверь, атакующий свою жертву. Не в силах сдержать себя, ворвался в комнату к спящей девушке и насильно овладел ею. Она кричала, сопротивлялась, силилась вырваться и звала на помощь. Она рыдала и билась в конвульсиях, пытаясь его оттолкнуть, но ее обессилевшее после перенесенных событий тело не могло справиться с грубой силой.

На следующее утро Зепар, стоя на коленях, молил Валерию о прощении, заверяя ее в своей любви и преданности. Он объяснял ей свой поступок, точнее преступление, минутной слабостью, причиной которой являлась огромная любовь. Вся квартира была заставлена цветами. Зепар рвал на себе волосы от молчаливого, потухшего взора Валерии, устремленного в пол. Он бился о стену головой и клялся покончить с собой, если она его не простит. Валерия, будучи в безвыходном положении из-за отсутствия средств, позволяющих хоть как-то существовать и, кроме того, удовлетворять потребность в наркотиках, простила его. И они стали жить вместе. Зепар знал, что она его простит именно из-за своего безвыходного положения, из-за наркотической зависимости, из-за отсутствия денег, из-за того факта, что ей некуда идти и не к кому обратиться за помощью. В целом мире у Валерии не осталось ни души, которая захотела бы бескорыстно приютить ее и пригреть. За все приходилось платить… Она оказалась совсем одна и, кроме Зепара, никого не знала. Уверенность Зепара в безнаказанности хоть и не сразу, но дала о себе знать, и со временем насилие повторялось. Мольбы о прощении тоже были, но уже не в таких тонах, как вначале, без истинного раскаяния и самобичевания. Валерия привыкла к подобному обращению и принимала его как плату за опеку. Со временем Зепар тоже начал видеть, понимать свое непозволительное поведение в том ключе, в котором его воспринимала Валерия, – как должное.

Время шло, и разгульная жизнь Валерии вкупе с ее красотой породили массу разговоров о ее яркой личности. Ее желали, ее хотели. О ней прослышали в высших кругах и даже несколько раз приглашали на званые вечера с участием высокопоставленных лиц государства в качестве особой гостьи, так сказать, сюрприза. Как говорили мужчины высшего сословия до знакомства с нею: «Мы ждем женщину из низов» или «Мы ждем низкую женщину», – для них это одно и то же. Но ожидаемую богиню разврата и похоти в лице Валерии они так и не сумели разглядеть, так как в сомнительных местах и с людьми определенного пошиба она держалась весьма и весьма сдержано, во многом чище и лучше остальных присутствующих. Валерия вспоминала заповеди матери: манеры, правильный тон, приличия, и когда-то деревенская девочка считала теперь своим долгом отдать ей дань уважения, находясь в любом обществе, где воспитание имеет значение. Да, Валерия произвела фурор, но не в том смысле, который поначалу все от нее ожидали. Вместо разнузданности и легковесности она влияла на присутствующих красотой, грацией и сдержанностью.

Так же, как и в кругах высших, в темных кругах у нее появились свои поклонники, готовые отдать жизнь и перегрызть друг другу глотки, только чтобы быть с нею рядом. Зепар не раз вступал в перепалки и стычки из-за нее – до тех пор, пока не стал любить ее такую, какая она есть, – дьяволицу с сумасшедшим, ядовитым, возбуждающим и бунтующим нравом. Ее цыганские наряды, которые она скидывала с себя, полностью оголяясь во время танца, приводили его в восторг. Ее молодое прекрасное тело, обливаемое вином и предложенное утолить жажду окружающим, заставляло Зепара трепетать. Чтобы она ни делала, он находил в этом особенный, скрытый смысл и начинал любить ее по-новому, с каждым разом еще сильней, с еще большей страстью. Со временем Зепар превратился в фанатика, видящего в ней божество, делающего из нее культ, исцеляющий прокаженных, отвергнутых, отчаявшихся и нуждающихся.

И чем больше она оскверняла себя, погружаясь во мрак запретного, тем больше ее боготворил Зепар. Греховные утехи – и для женского, и для мужского начала, вкушаемые Валерией, создавали в глазах окружающих не закономерное чувство отвращения и отторжения, а наоборот, чувство прекрасного, ощущение гармоничности ее натуры, словно она была создана для того, чтобы все правила нарушать. Глядя на нее, люди думали, что все ее пороки – тот мир, без которого она не могла бы существовать, так же, как и красота совершаемых ею безумств не смогла бы расцвести без Валерии. Что бы она ни делала, – все возвышало ее и красило. Окружающие ее люди и звери начинали думать, что ее путь – единственно верный, и его должен придерживаться каждый, если хочет жить по-настоящему. Жизнь без запретов есть настоящая жизнь, и какова бы ни была цена, она, несомненно, стоит того, чтобы провести все свое время, уготованное Богом, в беззаботных усладах – без последствий, раскаяния и боли.

Время – палач, главный исполнитель смертного приговора, который вынесла себе Валерия, неумолимо приближало час ее кончины. Образ жизни, которому она следовала с большим энтузиазмом, оправдал себя, и цель была почти достигнута. Во время одного из припадков, вызванных передозировкой наркотиков, она должна была умереть. Но убийца Зепар, постоянно и методично убивавший ее, в этот раз вернул Валерию к жизни, чтобы та снова страдала. Он знал, что выбранный ею образ жизни, радующий его, ее убивает. Зепар понял, к чему она стремится и отчего не упускает ни единой возможности скоротать свое пребывание в этом мире. Он определил ее в больницу для наркозависимых, где она, против своей воли, более трех месяцев находилась на излечении. Но, несмотря на дорогостоящее лечение, Валерия, по мере возвращения к Зепару снова ставала на старые рельсы и продолжала намеренно медленно, исправно и аккуратно убивать себя до тех пор, пока ей хватало на это сил. После чего Зепар снова возвращал Валерию в больницу для восстановления жизненных сил, чтобы она получила возможность страдать дальше. Все новые и новые попадания в больницу и неэффективность используемых методов заставляли врачей увеличивать период лечения. В последний раз она пробыла в местах излечения от наркотической зависимости более полугода. Ее выписали, но она, тем не менее, не излечилась. Она просто не хотела выздоравливать. Ее душа была отравлена, а жизнь проклята.

Несомненно, Валерия вернулась бы к той жизни, где ее ждала скорая смерть, не найди она противоядие от яда, каковым была пропитана каждая ее клеточка. Единственное противоядие, способное ее спасти и избавить от проклятия, она встретила на своем пути случайно. Это был Петр Аристархович Пушков.

XLIII

Двенадцатое июля две тысячи седьмого года выдалось для Валерии насыщенным событиями днем. И вообще он был для нее знаменательным – первый после долгого заточения, так сказать, первый день на свободе. Валерия встретилась с Петром Аристарховичем и искра, пробежавшая между ними, разгорелась в пламя, сжигая необъятные поля прошлого. Но главное потрясение случилось под конец дня. Валерия сидела с подругою Зепара на веранде ее дома и, покачиваясь на качелях и разговорившись, узнала от нее правду. Она прозвучала из уст подруги совершенно случайно, как бы между прочим, в виде незатейливой истории для поддержания разговора. Подруга рассказала о произошедшем событии в подробностях, преследуя цель показать свою значимость в жизни Зепара, свою важность для организации. Рассказала то, чего рассказывать было нельзя. Рассказала, чтобы показать уровень доверия Зепара к ней, который раскрывает ей тайны и посвящает в детали, в каковые организация посвящает не всех.

Валерия узнала, что Ифрис жив и здоров. Узнала, что в разлуке ее с ним повинен Зепар – не злой рок, не происки судьбы, не насмешки Бога, а только Зепар. Узнала, что тот подставил Ифриса, спланировав его арест. Ифриса ждала засада. Уполномоченные сотрудники соответствующих органов были заранее подкуплены и оповещены Зепаром не только о планировавшемся преступлении, но и о запасах наркотиков, зарытых во дворе дома Ифриса. По наущению Зепара, силовики точно знали, где и что искать. Кинологам не составило труда отыскать зелье. Потребовались не более пяти минут, чтобы закончить поиски. Зепар отомстил Ифрису за все, отдав его на съедение волкам и отняв самое дорогое, что было в его жизни.

Ифрис вместе с отцом и сподвижники Зепара были заключены в места лишения свободы – кто на десять, а кто на двадцать пять лет.

Чтобы у читателя не осталось вопросов и сложилась полная картина происшедшего, считаем необходимым рассказать некоторые детали задержания. А также о предшествующих событиях, приведших Ифриса и его отца за решетку.

В ночь, когда Ифрис пришел в клуб за помощью, Зепар, выслушивая предложение врага, усмотрел свою выгоду. Она заключалась в том, что можно было убить сразу двух зайцев: убрать конкурента – отца Ифриса и завоевать уважение своих покровителей, а также отомстить за детскую обиду. Валерию он тогда не принимал во внимание. Он разглядел в ней трофей много позже случившегося. И чрезвычайно радовался тому факту, что пользует самое дорогое, что было у врага… Покровители Зепара отреагировали более чем положительно на его предложение подставить главного конкурента, мешающего процветанию их бизнеса. В условленное время Ифрис был на месте, готовясь ограбить отца. Соратники Зепара сообщили Ифрису, что их шеф болен и не может самолично принять участия в деле. Когда Ифрис засомневался, они стали рьяно убеждать, что Зепар благословил их и просил не отступать. Наставления, которые Зепар дал соратникам на случай сомнений Ифриса, сработали и, гонимый нуждою Ифрис согласился действовать. Пробравшись во двор и только приступив к раскопкам, все были задержаны. Проснувшийся среди ночи отец пришел в исступление и, к своему недоумению, также был арестован за хранение наркотических веществ в особо крупных размерах. Что касается соратников Зепара, то они, словно смертники, принесли себя в жертву ради общего дела. Разумеется, за определенное вознаграждение со стороны организации, позволившее их семьям в течение оговоренного времени существовать, не сталкиваясь с нуждой. Они знали, на что идут, знали даже, сколько лет жизни у них отнимут. Знали, чем жертвуют. Они платили свободой за временный достаток семьи, за лечение тяжело больной супруги, за учебу детей, за хлеб и воду. За весьма короткий срок дело было распланировано до мелочей и все произошло так, как и задумал Зепар. Главный конкурент был устранен, и покровители Зепара остались единственными крупно-оптовыми поставщиками белой смерти в стране. Их власть и возможности возросли. Ровно настолько же возрос и авторитет Зепара.

На первых порах услышанная правда повергла Валерию в шок. Все было не так, как она предполагала. Но спустя некоторое время она заключила, что это уже не столь важно и практически не имеет никакого значения для ее будущего, которого она страстно желала, словно маленький ребенок, выпрашивающий конфеты у матери и рыдающий в магазине сладостей. Более того, она возненавидела Ифриса за все то, что ей пришлось пережить. Как и многие люди, она искала оправдания себе, обвиняя других. Искала причины во всем и во всех, кроме себя. Ей это удалось. Она обвинила Ифриса во всех совершенных ею грехах, неправедных деяниях и страданиях, которые ей довелось пережить. У нее не было и мысли проведать Ифриса в тюрьме, не говоря уже о том, чтобы ждать его. Причиной такого бессердечия со стороны Валерии по отношению к Ифрису, всего несколько лет назад бывшему любимым, стал Петр Аристархович.

Все мысли в ее голове отныне были заняты только им – Петром Аристарховичем, первым настоящим мужчиной в ее жизни. Она увидела в нем награду за все пережитое, за перенесенное горе, тяготы и страдания. Она грезила им. Проклинала себя за пощечину, данную за произнесенные им вполне безобидные слова. Ругала себя за свой характер, который заставил ее обидеться и уйти, лишая возможности насладиться обществом спасителя собственной души.

Она горько вздыхала, мечтая о встрече с ним.

XLIV

Валерия более не доверяла неоднократно подводившим ее внутренним инстинктам, чувствам и голосу. Она слушала сердцем, которое рвалось из груди, крича, что он – тот, которого она так долго ждала. Тот, ради которого она так долго жила, тот, ради которого была на свет рождена. Встретив его в переломной точке своей жизни, Валерия ощутила всеми клеточками своего существа, что Петр Аристархович предназначен ей судьбой.

Петр Аристархович сам в такое представление не верил и относился к нему скептически, но первая встреча с Валерией произвела на него небывалое впечатление, особенно пощечина. Петр Аристархович много думал о Валерии и, несмотря на многочисленные рассказы и очернявшие слухи, проникся к ней симпатией. Он много думал о ее тяжелой судьбе, и ему становилось жалко ее. Он думал, что каждый человек, стоит ему только захотеть, может измениться, и был убежден, что каждый имеет на это право. Петр Аристархович знал, что в жизни всякого, кто сумел противостоять судьбе – этому быку, разрушающему жизни, имели место люди, которые не переставали помогать, не отрекались и не предавали в самые тяжелые минуты жизни. Люди, которые не переставали верить, несмотря ни на что. У каждого – свои близкие сердцу люди. Мать, отец, сын, брат, сестра, муж, жена, дети, верные друзья. У некоторых таких людей много, а у иных – человек, ради которого хочется победить, лишь один. Минутная слабость овладела Петром Аристарховичем, и в голове возник образ сгораемой в огне Валерии. И он захотел спасти ее. Захотел стать тем человеком, из-за которого она воспрянет, как птица феникс.

На следующее утро после первой встречи, пощечины и долгих раздумий Петр Аристархович решил для себя, что кем бы она ни была, негоже военному, да и вообще мужчине, обидев женщину, пусть даже и неоднозначной репутации, не принести извинений. И в качестве доказательства своей искренности он пригласил ее отобедать вместе с ним в одной из незатейливых, непримечательных и малолюдных столовых. История их становления как семьи, как ячейки общества заурядна и вряд ли чем-то отличается от остальных историй. На свидании оба большей частью молчали, испытывая чувство неловкости и силясь придумать темы для разговора. Затем одна неплохая шутка разрядила обстановку и разговорила обоих. Вечерняя прогулка, звёздное небо, в эту ночь намеренно светившее ярче для них, чистый воздух оставили в сердцах обоих чувство волшебства и желание увидеться снова. Первый поцелуй наполнил их души эйфорией и оставил неизгладимое впечатление. Затем все свободное время они проводили вместе и постепенно пришли к тому, что уже не могли обходиться друг без друга. Отношения взошли на мост судьбы и остановились в ожидании своей участи. Пройди они его вместе – и их судьбы были бы связаны раз и навсегда. Поверни они назад, тропы их разошлись бы, – и каждый забыл бы другого, оставив после себя лишь смутные воспоминания о той сказочной поре.

Волеизъявление Петра Аристарховича вступить в брак с Валерией сопровождалось недоуменьем, крайним непониманием, недовольством, протестами и даже ужасом друзей и близких. Те прилагали все свое красноречие и, подкрепляя слова делом, не жалели сил, чтобы отговорить Петра Аристарховича от необдуманного поступка, который, мол, осквернит его родословную и покроет позором, породнись он с ней. Генерал К. долго не соглашался на авантюру Петра Аристарховича, но, в конце концов, видя состояние сына, которого любил как родного, искренние его чувства и благие намерения, понял, что тот не сможет поступить иначе. Понял, что сына никто и ничто не сможет остановить, и дал свое благословение.

Одним из главных препятствий на пути их брака был Зепар, до сих пор испытывавший чувства к Валерии. Но когда Петр Аристархович сделал предложение Валерии, и та согласилась, вопрос с Зепаром был вскоре решен посредством связей полковника Ильи М.С., имевшего родственников в рядах покровителей Зепара.

Свадьбу сыграли самую что ни на есть простенькую. Вечернее белое платье с накладными кружевами и букет полевых цветов в руках Валерии. Рабочий костюм у Петра Аристарховича с отколотыми на время свадьбы погонами и те же рабочие туфли. Стол, накрытый на сорок персон, и изобиловавший едой, предназначался исключительно для друзей и знакомых генерала К. – единственных гостей свадьбы. Дружков со стороны жениха и невесты не было. По сути, этот спектакль был сыгран для удовольствия генерала К. и его окружения как повод собраться. Пара традиционных поклонов, пара танцев молодоженов – и те были освобождены от дальнейших церемоний. Воспользовавшиеся разрешением захмелевших гостей, новобрачные сбежали к себе в комнату, где томившееся желание внутри каждого из них было награждено любовными утехами.

…Со дня свадьбы прошло два года. Жизнь вошла в свое русло и обросла обыденностью. Но ежедневное повторение одних и тех же событий не делало влюбленных несчастными. Петр Аристархович рвался с работы, а дома его с нетерпением ждала Валерия. Встретившись, оба спешили, перебивая друг друга и захлебываясь словами, узнать, как прошли часы отсутствия близости другого. К вечеру оба рассыпались в нежностях, с поцелуями и ласками, а засыпали в объятиях. Просыпаясь, Валерия готовила своего супруга к работе. Гладила, кормила, помогала умыться, напутствовала и провожала так, как провожают на фронт любимых. У Петра Аристарховича щемило в груди, и, согретый теплом, не успев дойти до работы, он уже рвался домой, к супруге, к лучшему своему другу, – к своей единственной Валерии.

Нередко они никак не могли насытиться друг другом, и потому засыпали очень поздно. Им не приходилось придумывать тем для разговора – те рождались сами собой. Отвлеченные беседы преследовали единственную цель – продлить наслаждение, испытываемое в объятиях своей второй половины. Единственная горечь, испытываемая каждым из них и омрачающая два прекрасных года совместной жизни без единой ссоры, – была бесплодность Валерии. Они жаждали ребенка и молили об этом всех богов, известных человечеству. Но уповали не только на них. Они оба лечились в различных больницах и использовали всевозможные методы, чтобы вернуть репродуктивную функцию Валерии. И, несмотря на двухлетние неудачи, постоянно преследовавшие их, оба не теряли надежды и не опускали рук. Устоявшиеся теплые отношения, подпитанные глубоким уважением друг к другу, устраивали обоих. Супруги не сокрушались в думах, не изобретали мелочей, способных скрасить быт своей совместной жизни. Обыденность не заслоняла им солнца. Червь недовольства и алчности, подтачивающий нас изнутри, искажающий реальность, заставляющий вечно гнаться за недосягаемым, был окончательно побежден любовью. Волшебные чувства этой пары постоянно подпитывались присутствием друг друга. Они не желали иного. Им было этого более чем достаточно. И, возможно, оба дожили бы до глубокой старости, до конца жизни являясь друг для друга поводом для счастья, не случись событие, отравившие разум и душу Петра Аристарховича.

XLV

Если Кыргызстан – это очаровательная молодая девушка с многообещающими перспективами, а Иссык-Кульская область – изящное ожерелье у нее на шее, то озеро Иссык-Куль – огромный сияющий бриллиант в этом ожерелье. Именно там Валерия и Петр Аристархович, взявший двухнедельный отпуск, отмечали свою третью годовщину свадьбы. Наслаждаясь и роясь в памяти, они не могли найти моменты лучше, чем те, которые испытывали, гуляя в обнимку поздними вечерами по берегу озера. Они вместе встречали рассветы. Взбирались на вершины могучих гор, чтобы полюбоваться живописными здешними пейзажами. На закате дня, сидя на песке, они вместе глядели на завораживающую водную гладь озера. Лежа в траве, соприкоснувшись головами, всматривались в звездное небо.

На воскресное утро у них была запланирована долгожданная экскурсия на пароходе по озеру, за которую Петр Аристархович выложил добрую часть своих отпускных, чтобы арендовать все судно и остаться наедине с супругой. Это мероприятие должно было стать незабываемым и отпечататься в памяти каждого яркими красками. Но работа Петра Аристарховича испортила отдых и нарушила все планы. Не говоря уже о том, что сломала их жизни… Валерия до последнего вздоха будет помнить его слова: «Долг зовет! Не расстраивайся, обещаю тебе, мы обязательно вернемся в этот рай!»

В ночь с субботы на воскресение Петр Аристархович был вызван на работу по чрезвычайному и неотлагательному делу. Разбирательство обстоятельств, как и задержание лиц, связанных с террористической деятельностью, было тщательно засекречено, как того требовала ситуация. Прояви кто-либо интерес к случившемуся, он бы не нашел ни одной улики, ни одного свидетеля, а уполномоченные органы до конца отрицали бы существование дела как такового. Все было устроено так, будто произошедших событий вовсе не было. На самом деле оперативное вмешательство выглядело не совсем правомерным, но все было выполнено так, как нередко делалось. Ничего особенного, по крайней мере, для исполнителей.

Петр Аристархович имел большой опыт в операциях подобного рода и за свою службу видел и слышал много такого, что, казалось, сейчас его трудно было удивить. Его загрубелая натура, в общем-то, и не ждала ничего нового. Петр Аристархович относился к данному, из ряда вон выходящему делу как к повседневной работе. Он воспринимал свою деятельность в контексте постоянной охраны интересов государства.

Войдя в комнату, он увидел полковника Илью М.С., сидевшего за столом напротив арестованных преступников и что-то им шептавшего. Присутствующие оглянулись на вошедшего Петра Аристарховича и тут же замолчали. Комната была намеренно плохо освещена, с целью вселить страх и сомнения в души задержанных. Но свет одной лампы все же позволял увидеть запекшуюся кровь на опухших лицах. Пойманных было двое. Петр Аристархович, положив папку с материалами следствия на стол, поздоровался с полковником и присел, вглядываясь в лица преступников. Один из них улыбался. Лицо улыбавшегося человека показалось Петру Аристарховичу до боли знакомым, и он силился его вспомнить.

– Ну, здравствуй, Петр Аристархович! – нарушил молчание улыбавшийся мужчина, передернув плечами и показывая, что не может протянуть скованные за спиной наручниками руки.

– И тебе здравия желаю, – неторопливо ответил Петр Аристархович, продолжая вглядываться. – Мы знакомы?

– Ну, водку вместе не пили, так же, как и хлеб не ели! – мужчина рассмеялся. – Как Лерка?

Петр Аристархович был несколько ошеломлен и ответил не сразу.

– Стало быть, Зепар?..

– Он самый! Да вот только по ту сторону кровавого берега…

– Я знал, я чувствовал, что мы встретимся однажды именно при таких обстоятельствах, но искренне этого не желал! – надменно проговорил Петр Аристархович, давая понять, что у него нет выбора и что он вынужден делать свою работу.

– Да кто ж этого пожелает!.. – заметил другой задержанный, с глазами хищника, которого загнали в угол натравленные на него собаки.

Зепар выпрямился на стуле и, повернувшись всем телом к соратнику, сквозь зубы процедил:

– Молчи, ни слова!

– Отчего же ни слова? Напротив, чем скорее расскажете, тем быстрее все для вас закончится, – заверил полковник Илья М.С.

– А может, я еще пожить хочу? – ухмыльнулся Зепар. – А знаешь, я рад, что это именно ты пришел ко мне в столь злостный час! – обратился он на этот раз к Петру Аристарховичу.

– Отчего же?

– Оттого что вижу пелену пред твоими глазами! Пелену, от которой я в свое время страдал, от которой весь народ мой…

Полковник Илья М.С. наклонился к уху Петра Аристарховича и сообщил, что преступная пропаганда начинается именно с подобных слов. Также подчеркнул, что целью задержанных является – возбудить умы и подвигнуть людей на преступления.

– Ты сказал: народ. И много поверило? – осведомился Петр Аристархович.

– В правду? – переспросил Зепар.

– Называй, как хочешь.

– Много. Все близится к концу!

– Да пусть уже наступит скорей!.. – поморщился полковник Илья М.С. – Прям заждались уже!

Петр Аристархович, не сдержавшись, криво улыбнулся его шутке.

– И как это, интересно, удалось заставить честный люд подняться и совершить преступление? – как бы подыгрывая полковнику, проявил поддельный интерес Петр Аристархович.

– Обманом, разумеется! – вставил полковник Илья М.С.

– Врешь, сволота, лицемер! Волк в погонах под покровом ночи, режущий глотки простому народу, своим соотечественникам, братьям и сестрам… – Зепар не успел закончить, как полковник Илья М.С., опрокинув стул, бросился, словно зверь, бьющийся за свою территорию, избивать заключенного.

– Хватит, довольно! – вскричал Петр Аристархович. Он крикнул так неожиданно и громко, что полковник Илья М.С., остановившись, невольно встал по стойке смирно и машинально принялся оправлять форму. Даже сотрудник конвоя, сопровождавший заключенных и в момент допроса стоявший в коридоре, заглянул на всякий случай в комнату, но, разобравшись, закрыл двери. Все вновь сели на свои места. Зепар приходил в себя.

– Говорю тебе!.. – плюнул на пол Зепар. – А ты не веришь, и все – не потому, что не умеешь верить, а потому, что не хочешь увидеть!

– Что именно я не хочу видеть?

– Правду! – засмеялся вытиравший платком кровь с руки полковник Илья М.С., обернувшись к Петру Аристарховичу.

– Именно правду! – отрезал Зепар. – Тебе не понять, деспот! Ты рожден с дьявольским предназначением, ты не достоин этой крови!

Полковник Илья М.С. снова было кинулся в гневе на Зепара, но Петр Аристархович его остановил. И что-то прошептав на ухо, заставил сесть. Полковник отвернулся лицом к стене и сделал вид, что разговор ему дальше неинтересен. Он ждал, пока Петру Аристарховичу понадобится его помощь. Так как был уверен, что слова тут ничем уже не помогут.

– Продолжим! – скомандовал Петр Аристархович. – Я уверен, нет смысла просить прощения за произошедшее избиение, поэтому не прошу. Но все же объясню чрезмерную агрессию моего коллеги: это его работа, и вы вынуждаете его действовать решительно вопреки его доброй душе.

– Петр Аристархович, прошу тебя – вот только не надо этого, мы оба знаем, что сильные люди, будучи в меньшинстве, всегда будут гонимы большинством слабых! Осталось лишь выбрать, кем ты хочешь быть: растерзанным львом или сытым шакалом, – Зепар презрительно ухмыляясь, не сводил глаз с Петра Аристарховича.

– Довольно красноречия, оратор! – строго предупредил Петр Аристархович и, закурив сигарету, пустил клубы дыма. Затем раскрыл лежавшую на столе папку с документами и продолжил: – Перейдем к делу. Вы – Артаев Зепар Алимович и Майнаев Акай Замирбекович – обвиняетесь в государственной измене, заговоре против правительства. Вы будете заключены под стражу на срок, который, после рассмотрения всех улик и обстоятельств дела, определит судебный исполнительный орган.

– Он сказал: суд? Мне послышалось? – Зепар корчил рожи, изображая удивление, затем, засмеявшись своей выходке, произнес: – Да брось, Петр Аристархович, что я, конфеты в лавке украл, что ли? Мы оба знаем что будет!

– Жаль, что тебя нельзя сжечь за измену, предатель! – вдруг, словно укушенный осой, вскричал полковник Илья М.С.

По долгу службы Петр Аристархович и ранее сталкивался с неуместными выходками полковника Ильи М.С., с его чрезмерной агрессией и несдержанностью, местами даже неадекватностью, которые не раз затрудняли ход расследования. Но такую острую неприязнь видел впервые.

– Измена?! Измена?! Винная пробка ты, Илья! Глупец, каких поискать еще надо! Ты говоришь, измена, а ведь это не что иное, как борьба! И неважно, каким путем и какими средствами она ведется, когда конечная цель – правда, справедливость и равенство!

– Как же быть с массовыми жертвами среди невинных людей, которых словно черная дыра заглатывает – эта самая цель? – в свою очередь, уверенный в своих аргументах, спокойно спросил Петр Аристархович.

– Жертвы неизбежны, они есть плата за достижение цели!

– Хм, пф, а еще меня деспотом обзывает!.. – возмущался полковник Илья М.С.

– Ты проклятье нашего народа, ты и тебе подобные беспринципные, продажные подстилки государя. Вы говорите: жертвы? А как же беспричинное умерщвление вами невинных людей?! Мы рискуем жизнями, поэтому да, бывает так, что наши ряды редеют, смерть случается. Но каждый ушедший из мира сего боролся за идею и, зная о последствиях, о возможных потерях, добровольно шел за нами! Мы – добровольцы, воины, борющиеся за справедливость, мы дети нашей родины! У нас простреляны души и разбиты сердца от потери наших братьев, но наши руки чисты. Вы же, убийцы, отбираете жизни, чтобы преумножить звон монет в своем кармане! Вы не преследуете идей и целей, деньги – ваша вера! Ад – ваша конечная остановка.

– Врешь, подлец! Чем ты лучше нас, скажи? Знаем, куда метишь! Это сейчас уста твои поют, лаская ухо, а завтра ты похлеще нашего брата набьешь свое брюхо, а другим – народу – пустишь кровь, перерезав горло от уха до уха! – Полковник Илья М.С. в забытьи кричал на Зепара так, что слюни через стол долетали до лиц заключенных, и тем приходилось вытираться о свои плечи.

– Ух, проклятый! Смотри, Акай, как искусно придумал – все, что сам сделал, нам предрекает. Вот, спрашивается, откуда ты все это знаешь? А оттуда, что сам все это переделал. Да вот только насчет нас ошибаешься, ты – не мы и уж тем более мы – не ты. Мы выстоим перед искушением и приведем страну к процветанию! Мы не предадим усилия, жертвы, цели и мечты наших усопших предков, наших отцов, и воистину возгордятся они нами! А ты, Илья, и не надейся, ты уже проклят ими, ты самим Богом проклят, и врата в ад для тебя уже давно распахнуты! И как ты ни старайся отмыть свои грехи – нет тебе прощения, равно как и спасения от вечных мук ты уже не в силах заработать!