Читать книгу: «Десятый круг», страница 2
– Тебе придётся взять меня с собой, – она потрясла кошельком у меня перед носом, быстро спрятала его в карман и невинно промурлыкала, – так что давай не будем расстраивать маму.
– Я могу вообще никуда не идти.
– Не будем расстраивать маму, – пропела Клер и вприпрыжку помчалась к дороге.
Мои опасения насчёт благих намерений сестры быстро подтвердились: чертовка искала повод улизнуть из дома. Не просто куда-то, а прямиком в объятия ненаглядного жениха. И теперь парочка, воркуя, плелась следом.
Длинный дом с резной крышей соединял две улицы, образуя широкий переулок. Над входом болталась старая вывеска с изображением колбы и полумесяца.
Клер с радостной улыбкой протянула мне кошелёк и упорхнула к дому напротив, где в тени можжевельника пряталась от прохожих одинокая скамейка. Я с завистью проводила сестру взглядом. Беззаботная жизнь под крылом Гленна и чутким присмотром родителей – всё, о чём могла мечтать любая девочка, становилось реальностью, но происходило, увы, не со мной.
В целительском доме пахло травами и спиртом. После благоухающих медом садов резкий запах показался до тошноты омерзительным. Да и само место не вызывало иных чувств, кроме неприязни. За долгие годы стены впитали крики больных, доски пола не раз окрасились кровью, ставни на окнах стали немыми свидетелями десятков смертей, и теперь прохлада скорее леденила душу, нежели приносила облегчение.
Я прошла вдоль стеллажей. Мази, припарки, порошки, смеси измельчённых трав громоздились на провисших полках; на обрывках бумаги пестрели нечитаемые названия. Поверх крышек в беспорядке лежали свёрнутые, местами порванные рецепты.
В соседней комнате горели свечи. На сдвинутой занавеске остались грязные отпечатки. Мокрые повязки свисали со стола, на скамье громоздился ворох окровавленных тряпок.
Я с отвращением отвернулась, подошла к высокому прилавку, позвонила в колокольчик.
– Одну минуту, – раздался звонкий голос из глубины дома. – Сейчас подойду.
Ожидание затянулось. Я без интереса рассматривала коллекцию книг со стёртыми до дыр переплетами, весы с остатками зелёного порошка, комплект гирь, грязные счёты. Попытки разобрать записи в учётной книге вызвали скуку, и я, подперев рукой подбородок, принялась изучать взглядом развешанные на стенах рисунки. Кривые наброски человеческих конечностей чередовались с изображениями насекомых. Особенно хорошо у художника получились пчёлы и бабочки.
Невинные картинки постепенно сменились полками с засушенными и замаринованными в банках экспонатами – поначалу жуками и стрекозами, затем – червями, крысами, птицами.
– Понравилась коллекция? – Рейз вышел из дальней комнаты.
– Нет. Она ужасна, – честно ответила я.
– У каждой вещи есть предназначение. И если она в состоянии его исполнить, важен ли нам внешний вид?
Рейз остановился рядом, небрежно вытирая руки о полотенце. Сегодня он выглядел иначе – моложе, радостнее. Будто вчерашний образ солидного мужчины осыпался луковой шелухой, явив миру озорного мальчишку. Светлые, почти белые, волосы закрывали ухо с отрезанной мочкой. Шрам в тусклом свете походил на свежую царапину, оставленную кошачьими когтями.
Я поняла, что снова глазею на него.
– Мама отправила меня за пустырником.
– Точно, – он щёлкнул пальцами, юркнул за прилавок. – Держи. Всё, как обещал.
Рейз протянул мне флакон с прозрачной жидкостью.
– Разве он не должен быть тёмным? – я с сомнением покрутила склянку в руках, поднесла к носу. – И дурно пахнуть?
– Здесь всё дурно пахнет, – на его губах заиграла детская улыбка. – Но на самом деле я пользуюсь не совсем традиционными рецептами.
– Эктелей этого не одобрит, – я покачала головой.
– Уверяю, ничего противозаконного.
Я протянула ему стопку монет.
– Здесь ровно.
Не пересчитывая, он бросил монеты в ящик прилавка.
– Поверите мне на слово? – удивилась я.
– А ты соврёшь? – лукаво сощурившись, спросил Рейз. – Религия не потакает лжи и сулит наказание за обман.
– Может, вы и здесь договоритесь с эктелеем, чтобы он снял грех с моей души?
– Ты веришь, что душу можно очистить? – Он чуть склонил голову, обнажив изуродованную часть лица.
– Думаю, это зависит от тяжести греха.
– Молитвой, покаянием, самобичеванием? Или всё это лишь средства, чтобы избавить грешника от чувства вины? Содеянное забудется, но пятно порока навсегда останется с ним.
– К чему вы клоните? – нахмурилась я.
– К тому, что со временем все люди становятся грешными. Лорд Дуан, к примеру, славится вспыльчивым характером, умеренной жестокостью и абсолютной нетерпимостью по отношению к грешникам. И если твоя душа не чиста, советую прихватить нож на ваше скорое свидание в аббатстве.
Рейз говорил спокойно и настолько обыденно, что поначалу я не придала значения его словам. Церковная философия с её абстрактными рассуждениями о природе сущего меня не интересовала, и потому подобные разговоры я предпочитала слушать вполуха. Имя лорда привлекло внимание.
– Простите, что? – спросила я в надежде, что ослышалась.
Он в недоумении приподнял бровь.
– Вы упомянули лорда Дуана, аббатство, нож, – растерянно пробормотала я в ответ.
– Уверен, что нет. Мне показалось, что разговор тебе неприятен, я извинился и пожелал всего наилучшего.
Сбитая с толку, я сжала в руке флакон с пустырником, рассеянно кивнула.
– Да, наверное, я просто задумалась. Спасибо. Всего хорошего.
Дверь целительского дома гулко хлопнула за моей спиной. Солнце окатило волной жара, от которого вдруг стало зябко. Мурашки разлетелись по телу стаей злобных ос, жаля руки и кусая спину. Отрывисто дыша, я оперлась ладонью о шершавую стену.
Неужто я схожу с ума? Люди не падают без чувств посреди службы, не заменяют слова на вымысел посреди разговора, не видят снов о порождениях Ада. Могло ли известие о свадьбе повредить мой рассудок? Возможно, мама права: мне стоило принять реальность, успокоиться и приготовиться к жизни в роли жены благородного лорда. И исповедаться. Непременно исповедаться.
Дрожащей рукой я сжала медальон.
Возвращаться домой пришлось в одиночестве. Клер радостно поведала, что собирается наведаться в чайную лавку, забежать к подруге и вернуться к родителям только к ужину. Маму не огорчило её отсутствие, напротив, занятая приготовлениями к завтрашнему визиту Дуана, она махнула рукой на проделки сестры, вручила мне садовые ножницы и поспешила на кухню.
Грохот посуды был слышен до самых сумерек. Подвязывая тяжёлые соцветия гортензии, я слышала, как родители спорят о будущем, обсуждают церемонию, бранятся по мелочам. Их пустая болтовня отвлекала от мыслей и на время приглушала страх. Когда голоса стихали, и тишину вечера нарушал стрекот сверчков, волнение скользким червём закрадывалось в душу. Холодные пальцы тревоги сжимали горло, и я изо всех сил старалась не поддаваться панике.
К ночи переживания меня измотали. Выпив совершенно безвкусный настой, я рухнула на кровать, моля Отца не посылать безумных снов хотя бы одну ночь.
Фоэдо. Логово Содт
После разговора с Зонтаностой желание навестить старуху-дракона исчезло бесследно. Нет ничего приятного в том, чтобы чувствовать запах собственного поджаренного мяса или видеть, как гигантские челюсти отрывают твои конечности. Если, конечно, она не проглотит меня целиком. И пока эта имитация жизни не рассыплется прахом, врат мне не видать.
Но если проблема с вратами могла решиться в ближайшем будущем, то с силой вопрос обстоял иначе. Мне пришлось потратить всю мощь своего демонического огня, чтобы выбраться из Бездны, и теперь на восстановление могут уйти годы. Глупо отрицать очевидное: одного желания недостаточно, чтобы маленький костёр превратился в ненасытный пожар. Пламени требуется пища, и лучшее топливо – душа дьявола. Содт и Ркулос – первые кандидаты в списке, но даже они неприкосновенны, покуда не сыграют отведённые роли в предстоящей битве.
Земля взорвалась, выплюнув из недр излишки магмы. Жирная капля шлёпнулась на предплечье. Я предпочёл стерпеть боль – негоже беспомощно размахивать руками в присутствии генерала. Он следует за мной из страха, и каждое проявление слабости сулит утрату доверия.
– Приказывай, Истиннорождённый, – после неуклюжего поклона прогремел Тамиш. Его гортанный голос молотом ударил по ушам.
Истиннорождённый – существо из древней легенды, появление которого знаменует гибель всего сущего. Не в рамках одного жалкого мира, а в масштабах Вселенной. О сказании удачно вспомнил правящий совет третьего круга во время моего прошлого похода. Весть быстро разлетелась по Аду, и вскоре под мои знамёна стали стекаться тысячи демонов, недовольных затянувшимся перемирием с Небесами. Армия разрасталась, Люцифер был вынужден отреагировать. К несчастью, Лукавый сделал ставку на хитрость и победил. Меня нарекли мятежником, лишили сторонников и изгнали в Бездну, чем вполне разумно развеяли старинный миф. Двадцать лет я болтался в пустоте, снедаемый ненавистью и жаждой мести, а вернувшись из заточения, лишь подтвердил утраченный статус. Теперь мерзкое прозвище сеет среди дьяволов смуту, заставляя трепетать их трусливые сердца. И покуда мне это выгодно, пусть именуют как угодно.
– Есть новости о Ркулосе? – спросил я.
– Предатель решил помочь Зонтаносте и спорым маршем движется к вратам. – Тамиш гневно опустил костяные крылья. Мощные лезвия врезались в землю, раздробив камень.
– Предсказуемо, – я отвернулся, изобразив глубокую задумчивость.
Скверно. Отвратительно. Я надеялся, что Ркулос не успеет или вовсе откажется защищать дракона, сражение закончится быстро и не обернётся бойней. Мне нужна армия, а не кровавые ошмётки.
– Есть и хорошая новость, – вмешался Диинтас. – Разведчики встретили в Пустошах вислу, пожелавших присоединиться к нам. Переманить часть передовых батальонов противника – большая удача. Они готовы выступить по твоему приказу.
– Мы примем их, но во время боя. Ркулос ожидает этого меньше всего, – сказал я.
Тамиш победно оскалился, выпятил шипастый подбородок: ответ пришёлся демону по душе.
Воздух загудел, предвещая скорую вспышку на солнце. В тон низкому гулу заскрежетали тысячи крыльев. Скалы пришли в движение. Каменные валуны ящерицами поползли по склонам, извиваясь и меняя форму, пока не сложились в зажатый между утёсами улей.
– Давно пора, – буркнул Тамиш.
Две колонны соллини двинулись нам навстречу.
– Нас проведут, – генерал уверенно зашагал по образовавшемуся коридору.
Огненный хлыст рассёк небо. Земля в ужасе задрожала. Горы вокруг ощетинились острыми жвалами, в едином порыве взметнулись к небесам. Стая крылатых существ заслонила солнечный свет, закружилась чёрной воронкой и клином обрушилась нам на головы.
Если это была демонстрация силы, то весьма эффектная. Я прикрыл лицо рукой. Кровожадное облако зависло в ярде от рогов Тамиша, угрожающе шипя и мигая алыми глазами. Соллини было много, неисчислимо много. Прикажи им Содт выстроиться в ряд, и шеренга растянется с одного края Фоэдо до другого. И если с подобным войском дьяволица не смогла одолеть Ркулоса, то рассчитывать на лёгкую победу у врат смысла нет.
Мы шли по живому коридору в полной темноте. Красные точки глаз указывали направление, скрипели хитином подвижные стены. Поворот за поворотом, спуски, подъёмы – всё слилось в затянувшийся поход по бесконечному лабиринту, где отовсюду раздавался хруст каменной крошки и шелест языков, что неустанно пробовали воздух на вкус. Нас водили кругами, запутывали, не желая открывать истинное местоположение улья.
За очередным изгибом ползучего тоннеля терпение покинуло меня.
– Ещё минута, и я утрачу интерес к сделке, – рявкнул я в темноту.
Стены встревоженно зашипели, потолок приподнялся. Жёлтое пятно света далёким маяком вспыхнуло впереди.
Диинтас тихо рассмеялся, спрятав в кулаке клыкастую улыбку.
Скрещённые полупрозрачные крылья разъехались в стороны, впустив нас в круглый зал. В центре, под усеянным дырами куполом, восседала Содт. Тонкие лучи солнца пробивались сквозь щели и падали на собранный из частиц панциря трон. Его слепили из останков вислу совсем недавно: белая слизь сочилась с потрохов, по полу растекались липкие ручейки.
– Добро пожаловать в мои владения, – прострекотала дьяволица, откинувшись на спинку окровавленного трофея. – Виарин.
Она нарочно не встретила меня у входа, не склонила голову в знак почтения, не опустила крылья, выражая покорность. Назвав меня по имени, Содт пожелала говорить на равных и недвусмысленно намекнула, что будет иметь дело с партнёром, а не господином.
– Фоэдо тебе не принадлежит, – небрежно бросил я в ответ.
Каждая сделка – это испытание. Переговоры – эликсир, который варят два алхимика, но лишь один получает желанный результат. Ингредиенты собираются поэтапно. Однако прежде чем приступать к смешиванию, требуется оценить качество компонентов.
Содт клюнула на уловку: алые зрачки зло вспыхнули, когти вцепились в трон.
– Разумеется, пока, – уточнил я, со скукой рассматривая похожий на решето потолок.
– Я уважаю дьяволов, предпочитающих обсуждать дела без лишних прелюдий, – она ненавязчиво указала на мой ранг в демонической иерархии. – Не знала, что демонам позволено отходить от традиций.
– Думаю, тебе не нужно напоминать, что я не обычный демон. Будь у тебя сомнения, этот разговор бы не состоялся.
Она довольно оскалилась, чёрная лента языка очертила контур верхней губы.
– Неужто ты предложишь мне обменять армию соллини на титул правительницы Фоэдо?
– Будь я недальновидным глупцом – возможно. – Я медленно прошёлся по залу, намеренно не приближаясь к трону. – Не стану скрывать: мне пришлось многое разузнать о тебе и Ркулосе, прежде чем выбрать потенциального союзника. Соллини весьма искусны в маскировке и достаточно проворны, чтобы, не привлекая внимания, подобраться к дракону. Я мало знаком с вашим видом и потому не гожусь на роль полководца в грядущей битве. В отличие от их могущественной госпожи.
Щепотка лести – первый ингредиент вожделенного эликсира.
– Меня не интересует власть в Фоэдо, равно как и судьба этого круга, – меж тем продолжил я. – В ближайших планах – спуск до Аркса и штурм Цитадели Люцифера. Как только я пройду сквозь врата, можешь творить в Пустошах всё, что заблагорассудится. Возвращаться я не намерен. – Капля заманчивых обещаний упала на дно воображаемого котла. – Однако, мне было бы спокойнее оставить за спиной надёжного союзника, а не врага.
Покрытый иглами хвост Содт обвил трон, кончик лёг на плечо, зарывшись в копну жилистых, похожих на щупальца, волос.
– Если ты готов отдать мне круг в обмен на сотрудничество, то чем заплатишь за армию?
Котёл забурлил – настало время торга.
– Как насчёт души Зонтаносты?
Предложение возымело должный эффект.
– Думаешь, я поверю, что ты пожалуешь мне душу дракона? – в наигранно гневном стрёкоте крылось волнение.
– На её поглощение уйдёт непозволительно много времени. – Я пожал плечами, вложив в жест всё сожаление, на которое был способен. – Месяц сидеть над её костями – слишком большая честь для старухи.
Насчёт сроков я слукавил. Судя по слухам, Зонтаноста прожила с десяток тысячелетий до смерти и с сотню тысячелетий после. Сложно представить, сколько сил могла вместить столь древняя душа, и сколь могущественным станет её обладатель.
Содт прожигала меня взглядом, щедро приправляя эликсир смесью из подозрений и жадности. Алчность взяла верх.
– Предположим, соллини смогут незаметно подобраться к плато. Но как ты намерен одолеть дракона?
– Тут нам потребуется помощь. Говорят, ты водишь дружбу с одним из червей?
– Он последний в своём роде. – Глаза дьяволицы сердито сузились. – Я не стану жертвовать им во имя твоих амбиций.
– Разве речь шла о жертвах? – Я скрестил руки за спиной, больно шаркнув по хребту обожжённым предплечьем. – Я хочу, чтобы червь прокопал тоннель под плато: достаточно глубокий, чтобы под весом дракона слой камня рухнул, и пустоты наполнились магмой, и в то же время достаточно прочный, дабы это случилось в нужный момент. Зонтаносту питает магия. Два крупных узла расположены на задних лапах. Расплавим один, и вся цепочка рассыплется, после чего добить старуху не составит труда. В конце концов, это всего лишь душа, запертая в куче костей.
После длительного молчания Содт согласилась.
– План не лишён логики. Зонтаноста ничего не заподозрит, если червь будет передвигаться во время вспышек. Но ты упустил одну деталь. – Она поднялась, тонкие ноги покрылись каменной бронёй от колена до щиколотки. – Теперь, чтобы справиться с драконом, ты мне не нужен.
Угроза – последний и самый неприятный компонент любой сделки. Стоит передержать, и вместо соглашения в варево полетит моя голова. Пресеку на корню – зелье приобретёт привкус слабости и горечь страха.
Я проигнорировал её боевой облик.
– Забыл уточнить: чтобы земля не рухнула в начале боя, червю придётся оставить колонны. Когда придёт время, вислу обрушат их. Мои вислу.
Содт рассерженно зашипела. Соллини одерживают победы, пользуясь численным преимуществом и эффектом неожиданности, в то время как вислу выступают в роли тяжёлой пехоты. Их прочные панцири способны выдерживать жар магмы, а мощные челюсти – быстро дробить камень. Лучших бойцов для подобной задачи в Фоэдо не найти.
– Предусмотрительно, – она с раздражением клацнула челюстями. – Осталось прояснить последний момент.
Трёхпалая ладонь легла на спинку трона, сжала обрубок конечности. Рывком дьяволица вытащила копьё из груды мяса. Липкие ошмётки, хлюпая, разлетелись по залу.
– В Фоэдо уважают силу. За слабаком я не пойду.
Она резко развернулась и без зазрений совести швырнула в меня оружие. Краем глаза я уловил движение Диинтаса. Благо, Тамиш успел схватить его, не позволив вмешаться. Вот была бы потеха: Истиннорождённому требуется защита от демонических безделушек – позор на все девять кругов.
Остриё копья отскочило от груди словно пробка, вылетевшая из бутылки. Металл гулко врезался в стену, оружие со звоном прокатилось по камню.
– Я прощу тебя в первый и последний раз, – злобно процедил я.
С напускным спокойствием Содт вышла за пределы освещённой части зала, нарочито медленно подняла заточенную игрушку.
– Ты получишь армию. Но с червём я договорюсь сама.
– Не возражаю.
Тени мелькнули снаружи купола. Стая соллини приземлилась на крышу, крыльями заслонила дыры. В окутавшей зал полутьме вспыхнули сотни алых точек.
– Встретимся на границе Пустошей через двенадцать вспышек, – сказала на прощание дьяволица.
Свет померк. Мы снова оказались в кишащем тварями коридоре. Однако на сей раз никто не пытался нас направить. Рой демонов облепил тело, оглушая, сбивая с толку. Шершавые языки прикасались к коже, крылья задевали рога, когти царапали хвост. Они держали нас, пока Содт и улей не затерялись среди безжизненных равнин.
Когда стрёкот стих, я с удивлением обнаружил, что стою на берегу лавовой реки. На том же месте, где Тамиш поведал новости о Ркулосе.
– Собирай войско. Выдвигаемся после первой вспышки, – обратился я к генералу.
– Что ты творишь? – вскинулся Диинтас не дожидаясь, пока мы останемся наедине. – Разве ты не знаешь, что её копьё закалено в кузне Флумейна и пробивает любую броню?
– Знаю. Ксафан предупредил меня.
Упрёк охладил его пыл.
– Кстати, надо бы его проведать, – я отмахнулся от неловких извинений и направился к убежищу демона.
От хлипкого укрытия пахло серой и кровью. Сотканная пламенем иллюзия развеялась, обнажив круг из камней с чёрным рисунком в центре. Между вершинами пятиконечной звезды лежало маленькое тельце. Грудь едва заметно вздымалась, выдавая слабое дыхание. Лапки зажимали глубокую рану в груди.
– Господин, – тихо пропищал Ксафан.
– Ты хорошо поработал.
– Благодарю. – Он склонил окровавленные усики, принимая похвалу.
– Нужно отправить его на третий круг. В столице о нём позаботятся. – Диинтас опустился на колени рядом с раненым демоном.
– Мой заказ готов? – спросил я.
Ксафан щёлкнул пальцами, в ладони появился десятигранный кубик.
– Плата. Как обещал. – Я протянул ему руку.
Искры пробежали по предплечью, приятно щекоча кожу. Сладостное тепло внутреннего огня расползлось по телу, приводя разум в дикий, первобытный экстаз.
Пламя души – единственная мера силы в Аду, что делает его удобной разменной монетой. Всякий торговец от первого круга до девятого с удовольствием прикарманит частичку чужого огня, найдись глупцы, готовые с ней расстаться. По стечению обстоятельств я оказался в их числе.
Янтарные капли просочились сквозь кожу, тонкими ручейками потекли по пальцам. Ксафан вытянул лапу навстречу. Лента яркого пламени соединила наши ладони. Он присосался точно пиявка, жадно впитывая крупицы моей души. Я ощущал каждую кроху огня, что покидала тело, чувствовал удары сердца, что понемногу становились слабее и тише.
– Вы очень щедры, господин. – Демон прервал связь, блаженно прикрыв четыре глаза. – А теперь, с вашего позволения, я перемещусь в Тиземпсис.
Я коротко кивнул.
– Буду рад услужить в будущем.
Дым окутал залитый кровью рисунок. Громкий хлопок возвестил об исчезновении демона.
Диинтас смахнул россыпь камней, сел на землю, не заботясь о размазанных краях пентаграммы.
– Ты растрачиваешь пламя понапрасну, – проворчал он.
– Лучше перестраховаться. – Я подбросил кубик.
– Ксафан мог предать.
– Вряд ли. Он дорожит репутацией, а я весьма щедрый клиент.
– В отношении Содт ты тоже не пожадничал, но она предаст при первой возможности. – Диинтас поднял голову, уставился в небеса. – Это была не проверка, а реальная попытка тебя прикончить. В следующий раз она будет бить наверняка.
– Именно поэтому мы предадим её раньше.
Планария. Деревня Ортис
Карета остановилась между кустами молодых кипарисов. Мальчишка в бледно-голубой рясе ловко спрыгнул с облучка, выставил обтянутую тканью подножку. В квадратном окошке показалась физиономия лорда.
Я представляла его иначе: пузатым стариком с холёными усами и обвисшим подбородком, при чьём появлении полагалось падать ниц и умолять о милости. Внешний вид Дуана стал неожиданностью.
Худощавый мужчина вышел из кареты, надменным взглядом оценил окрестности. Он сморщил нос, сухие губы скривились в неприязни, на заветренном лице проступили глубокие морщины. Слуга подал ему трость. Лорд неспешно закатал рукава белой рубахи и, припадая на левую ногу, поковылял к дому.
Отец встретил именитого гостя радушной улыбкой и подобострастным поклоном. Сбивчиво представив супругу и дочерей, пригласил пройти на летнюю кухню, где ломился от блюд давно накрытый стол.
Ужинали согласно традициям: мужчины обсуждали дела, женщины в смиренном молчании меняли посуду и подливали вино в опустевшие бокалы. Дуан говорил мало – коротко отвечал на вопросы, часто хмурился и избегал разговоров о свадьбе. Меня он даже не замечал.
Ходили слухи, что в столице женщин начали притеснять, сместив с почётных постов и запретив участвовать в церковных собраниях, но я не думала, что новые устои однажды доберутся до нашей глубинки, и не предполагала, что мне доведётся испытать подобное пренебрежение на собственной шкуре. Не меньше удивляла позиция Эпарха, неожиданно выступившего в поддержку знати и нового порядка. Глава церкви объявил о предрасположенности женщин к ереси и начал всячески поощрять публичные казни отступниц. Каждое лето предательниц веры судили, лишали милости Отца и сжигали на кострах. Святые шествия волной прокатывались по крупным городам, напоминая грешницам о каре, пробуждая желание покаяться, призывая усердно молиться.
Глядя на суровое лицо лорда, нелепые байки переставали казаться вымыслом. Одно его присутствие погружало в состояние гнетущего отчаяния и абсолютной беспомощности. В памяти некстати всплыли слова Рейза. Я покосилась на лежавший у тарелки нож.
Дуан заметил мой взгляд, седые брови сошлись у переносицы.
– Я намерен отбыть сразу после церемонии, – буднично произнёс он, обращаясь к отцу. – Вам лучше заранее проститься с дочерью. Сомневаюсь, что она когда-либо вернётся сюда. Я крайне занятой человек и не могу тратить время на бессмысленные поездки в другой конец мира, а о путешествии в одиночку не может быть и речи.
– Понимаю, – согласился отец.
Лорд жил в поместье где-то на берегу северного моря. Состояние унаследовал от родителей, в раннем возрасте вступил в ряды священнослужителей, в юности получил высокий ранг при дворе Эпарха и по сей день разъезжал по аббатствам, испытывая на прочность веру эктелеев. Это всё, что мне было известно о будущем муже. Узнав о частых поездках, я тешила надежду, что Дуан запрет меня в особняке, отбудет с очередной церковной миссией и издохнет где-нибудь на задворках далёкой рыбацкой деревушки. Или в пути с ним приключится неизлечимая хворь, которая непременно сведёт старика в могилу. Тогда молодая вдова облачится в траур и будет вечно скорбеть об утрате, лёжа на песчаном пляже, вкушая виноград и любуясь пунцовыми закатами.
Мысли о наследстве помогли скоротать время. К общей радости, угрюмый гость не стал задерживаться и засобирался сразу после трапезы.
Прощание вышло не теплее приветствия. Все приложили руки к груди, вознесли хвалу Отцу. Женщины низко склонили головы, поблагодарили достопочтенного господина за визит.
Прибывший с лордом слуга открыл дверь кареты.
– Чуть не забыл, – обернулся Дуан, ступив на подножку. – Завтра в Акри-ту-Натоу соберутся эктелеи всего кинотийского побережья для прочтения «Прощённой молитвы». Я бы хотел, чтобы ваша дочь там присутствовала. Экипаж заберёт её на рассвете.
Светловолосый мальчуган хлопнул дверью, путаясь в рясе, вскочил на облучок. Карета с мерным стуком покатилась по дороге.
Я в растерянности смотрела ей вслед, будучи не в силах пошевелиться. Тёплые ладони Клер обвили мою руку, мягко потянули за собой. Она шептала что-то ласковое и успокаивающее, но слова всё больше походили на невнятный, назойливый шум. Словно овечка на привязи, я послушно побрела к дому, поднялась в комнату. Мама помогла мне раздеться, уложила на кровать. Сестра задула свечи.
За окном быстро стемнело. Голоса родных давно стихли, уступив место надрывной трели соловья и звенящему стрекоту сверчков. Бледный диск луны перекочевал на запад; холодный свет наполнил спальню, взобрался по одеялу, вальяжно разлёгся на подушке, отогнав пугливую дрему.
Проворочавшись несколько часов, я оставила попытки уснуть – слишком тревожно было на душе.
Первое, что меня беспокоило – это визит в Акри-ту-Натоу. Уединённое аббатство не славилось гостеприимством и открывало двери исключительно для титулованных священнослужителей. Дуан принадлежал к их числу и производил впечатление человека щепетильного, рьяно почитавшего святые догматы, отчего приглашение на таинство женщины, пусть и будущей супруги, выглядело шагом крайне опрометчивым. У встречи была цель, и заключалась она не в прослушивании «Прощённой молитвы».
Песнопение стало второй причиной для тревоги. Каждый месяц эктелеи съезжались в аббатства, где торжественно читали строки Авесты, отпевали умерших и молились о здравии живых. «Прощённый» стих звучал один раз в год и подразумевал снятие грехов с душ раскаявшихся. Место проведения выбирал Эпарх, дату держали в тайне. Так какова вероятность, что обычный врачеватель мог знать о скором собрании? Более того – знать, что меня туда пригласят. Конечно, Рейз мог быть довольно состоятельным человеком, и щедрое пожертвование могло обеспечить ему приглашение и доступ к списку гостей. Однако это совсем не объясняло его заинтересованности. Единственная причина, по которой врачеватель наведался бы в аббатство – желание получить прощение Отца за жизни, что он не сумел спасти.
И всё же с благородным порывом очистить душу никак не вязался вскользь брошенный Рейзом совет. Я не представляла ситуации, в которой прихожане обнажили бы оружие в святом месте. Не существовало мотивов и оправданий для подобного зверства. Преступления жестоко карались церковью; я не могла вспомнить, когда в последний раз слышала об убийстве или краже. Да и какая польза от ножа в руках женщины, если ей противостоит закалённый в боях мужчина. Пожелай Дуан навредить мне, я едва ли смогу оказать сопротивление. Эктелей не пойдёт против воли лорда, семья за меня не вступится. Остаётся верить в порядочность жениха.
Со стыдом я осознала, что вера моя хрупка. Накинув халат, я украдкой спустилась на первый этаж, стащила из шкафа плоский нож и торопливо вернулась в комнату.
На то, чтобы смастерить ножны, ушло почти два часа. Обрывок старой простыни сгодился в качестве мешочка для лезвия, тонкий кожаный ремень заменил портупею. Холодная рукоять плотно прилегла к внутренней стороне бедра, стоило мне застегнуть пряжку. Дальше выбор встал за платьем. Церковь не жаловала броские наряды, пышные юбки не отличались удобством, лёгкие ткани не могли скрыть оружие. До первых лучей солнца я примеряла сарафаны, пока не нашла подходящий.
Кружевной воротник туго застегнулся под горлом. Широкие бретели укрывали плечи, край тёмно-синего подола, щекоча, касался щиколоток. Серебряный медальон вызывающе поблёскивал на груди. Я намеренно не стала убирать священный символ под одежду: пусть каждый видит, что я верна Отцу и чту заветы Авесты.
Экипаж прибыл без опозданий. Мальчишка, вчера сопровождавший лорда, приветливо улыбнулся, помог мне устроиться.
Кони живо побежали по сонным улочкам. Вскоре мы выехали за пределы Ортиса.
Привычные цветочные аллеи и пышные сады сменились бескрайними лугами. Зелёный ковер простирался до горизонта, желтея на склонах холмов, укрываясь под кронами редких деревьев. Изнеженные солнцем туи несли одинокий дозор, взирая на разбитые вокруг деревни плантации.
Южные земли Планарии издревле славились изготовлением отборного оливкового масла. Регион жил за счёт торговли, отправляя длинные вереницы караванов в засушливые северные земли и каменистые пустыни на западе. Кочевники охотно скупали товар, обменивая пузатые бутили на драгоценные камни. Находчивые купцы сбывали сокровища в Риме, откуда возвращались домой с плотно набитыми кошельками. Часть вырученных денег местные богачи жертвовали церкви, остатки – тратили на благоустройство поселений, попутно отстраивая поместья на побережье. Но даже несмотря на ухищрения, край процветал.
Лёгкая прохлада утра быстро развеялась. Открытые окна кареты не спасали от духоты. Сославшись на невыносимую жару, я пересела к извозчику.
Мальчика звали Анвелл. В прошлом году его назначили анерхом при господине Дуане, и пока начинающий служитель церкви совмещал хлопотливую работу кучера, посыльного и слуги. Его не смущало пребывание в низшем ранге, не обижало отношение лорда – он гордился службой, с достоинством принимая ниспосланные Отцом испытания.
