Читать книгу: «Жестокие женские игры», страница 10
–Вот теперь и проверим, правду ли Ольга Семеновна говорила – делилась она с Катей, допалывая последнюю грядку.
–Лизунь, а кто всё это поливать будет? Тебе некогда, жалко, если всё пропадёт.
– Ну, с этим нет проблем, попрошу Ольгу Семеновну присмотреть. Если уж она заставила меня посадить всё это, пусть теперь поливает.
– А ягод и правда много будет, смотри, как всё цветёт, и зелёных уже много.
– Вот и отлично, приедем через месяц, и прямо здесь варенье сварим. Игорёк любит варенье?
– Этот проглот меня съест, если рядом ничего другого съедобного не будет, а ты спрашиваешь, любит ли он варенье. Он за месяц, съел весь мой годовой запас сладкого.
– Мои тоже любят варенье, а клубничное особенно.
– Вот и навари побольше, будут молодые к вам в гости на чай приходить. Они несколько минут молчали, заканчивая работу, когда Елизавета Андреевна, наконец, нашла в себе силы спросить: – Кать, ну а как тебе Полина?
Катерина давно ждала этот вопрос, поэтому не стала тянуть с ответом: – Ты ведь понимаешь, Лизунь, с первого взгляда мало, что можно сказать, но вроде симпатичная девушка. Смех у неё приятный и чувство юмора есть. Не красавица как Вика, но чем-то притягивает к себе взгляд. На стерву тоже вроде не похожа, смотрит на Макса влюблёнными глазами, а тебя сразу видно – побаивается.
–Тихая она слишком, Кать, а в тихом омуте, как известно, всякое водится. С Викой мы прекрасно понимали друг друга, а с ней, вряд ли когда найдём общий язык. Кстати, помнишь, я тебе говорила про квартиру? Хотела сюрприз своим мужикам сделать. Так вот, сюрприз не понадобился. Её мать отдаёт им свою квартиру, а сама переезжает жить к тётке. Так что, можешь сказать Ленке с Виктором, чтобы они переезжали туда.
Несколько секунд Катерина удивлённо молчала, а потом воскликнула: – Лизка, ты чудо! Ленка с ума сойдёт от радости. Там ведь воздух изумительный и с малышом есть, где гулять. А Максим согласится? Это ведь его квартира.
– Документы оформлены на моё имя, так что о его мнении можешь не беспокоиться. Он сейчас больше всего озабочен тем, чтобы его ненаглядная, лишний раз ни о чём не побеспокоилась. С одной стороны я его понимаю, всего год прошёл после тяжёлой операции, волноваться ей действительно нельзя. Но с другой стороны, у меня сейчас тоже не самый лёгкий период в жизни, и от родного сына я вправе ожидать хоть немного внимания и сочувствия.
– Лизунь, он сейчас так влюблён, что не замечает ничего вокруг, а ты естественно ревнуешь. Я по себе знаю, как это тяжело, отдавать единственного сына пусть даже очень хорошей, но всё же чужой женщине. Всё время кажется, что и кормят не так, и рубашка не так выглажена, и не подстрижен вовремя, и вид измученный. А когда невестка, новую шмотку себе покупает, вообще вся наизнанку выворачиваешься, сразу думаешь, почему ей, а не любимому сыночку. Но, если сразу это в себе не пресечь, то через год можно в психушку попасть. Учти это. А тебе, кстати, далеко не самый худший вариант попался, во всяком случае, без тяжёлой наследственности и не лимита, с кучей родственников алкашей в деревне. Ну а свадьба то когда, решили уже?
–Свадьба Кать, это ещё один сюрприз. Они собираются прямо из ресторана, не заезжая домой, лететь в свадебное путешествие.
–Понятно. С бала на корабль. Чистый Голливуд. Ну и чья идея?
–На глупые вопросы не отвечаю, сама могла бы догадаться.
–Всё, молчу. Но вы уже решили кто за что платит?
– Не «мы» решили, а я решила. Вчера сказала Ларисе, что раз она отдаёт им квартиру, то мы, чтобы хоть как-то уравновесить ситуацию, возьмём на себя все свадебные расходы.
–Лизунь, а что им дарить, деньги или что-то для дома?
– Подари что-нибудь не слишком нужное, но приятное. У тебя настоящий талант находить что-нибудь необычное в подарок. Никогда не знаешь, что от тебя ожидать в очередной раз.
– Тебе дарить легко, я тебя сто лет знаю. А что понравится им, я понятия не имею.
–Кать, мне бы твои проблемы! Ну, придумаешь что-нибудь, времени ещё предостаточно. Лучше пойди, пообщайся с ней, вон они с речки возвращаются, а я с Володей поговорю, он на меня со вчерашнего дня дуется.
Вика.
Новые вещи, новая машина, новые улицы и люди вокруг, новая жизнь в чужом, новом мире. Господи, как же она устала от всего нового! Сидя в одиночестве за столиком открытого кафе, вся во власти своих мыслей, Вика не заметила, как принесли её заказ. Последнее время, она совсем не могла находиться дома одна, предпочитала уходить вслед за мужем и возвращаться прямо перед его приходом. То, что всего год назад так нравилось ей, казалось таким необычным, теперь вызывало глухое раздражение. Закрыв глаза, Вика вспоминала свои первые дни здесь. Первым делом Герман сводил её в несколько дорогих магазинов, где она купила кое-что из новинок летней коллекции, а потом на его машине они поехали в Париж. Лувр, Эйфелева башня, Елисейские поля, Монмартр. Но самое ошеломляющее впечатление на неё произвёл Собор Парижской Богоматери. Герману тогда пришлось срочно уехать на пару дней, и она бродила по Парижу одна. Увидев собор, Вика несколько минут стояла в полном оцепенении, поражённая строгой красотой и размерами грандиозного сооружения и лишь потом, немного придя в себя, решилась войти внутрь.
Живя в Москве, она несколько раз бывала в церкви, в основном на Пасху и на Рождество, но удовольствия от этих посещений она не испытывала. Действовали на нервы старухи, одетые в какую-то тёмную, грязную одежду, повылазившие, неизвестно откуда нищие, калеки. Да и внутреннее убранство храма оставляло желать лучшего. На её взгляд, там всё было довольно убого и совсем не было той возвышенности, которую она ожидала ощутить. Здесь же она испытала такие чувства, о существовании которых не подозревала. Собор подавлял своим величием. Звуки органа, казались ощутимыми на ощупь, они обволакивали, проникали внутрь, выворачивали на изнанку душу и пройдя сквозь неё, замирали где-то под сводами храма. Вика сидела, полностью оглушённая, и очнулась, только когда один из служителей поинтересовался, всё ли с ней в порядке. Ничего, не ответив, она не глядя, вытащила из своей сумочки какую-то купюру, отдала ему и чуть ли не бегом направилась к выходу. Затем муж повёз её в Германию, но после Франции, с её лёгкой и какой-то праздничной атмосферой, Германия показалась уж очень вылизанной, чопорной и неприветливой.
–Ты просто устала от новых впечатлений, дорогая. Всё здесь тебе непривычно, ты растерялась и чувствуешь себя от этого неуютно, сказал ей муж, когда она пожаловалась на свою усталость. Предвидя это, он предпочёл прервать свадебное путешествие и вернуться домой. С каждым днём он всё больше влюблялся в неё. Она была не только самой красивой и желанной, из всех женщин, которые когда-либо встречались ему на жизненном пути, но и самой очаровательной в своей непосредственности. Он наблюдал за ней со стороны, и удивлялся, как она может быть такой высокомерной и беззащитной одновременно. Порой от неё веяло таким ледяным холодом, что он не мог представить себя с ней в одной постели, но потом, эта холодность куда-то исчезала, и ему хотелось взять её на руки, приласкать, как маленького ребёнка. Его умиляло удивление, с каким она осматривалась вокруг. Первый сильный шок Вика испытала, когда муж привёл её в банк и показал расчётный счёт.
– Скоро ты сможешь покупать всё, что захочешь. Подпишешь кое-какие документы и тогда деньги, что оставил твой отец, перейдут к тебе. Иван удивительно щедрый человек, думаю, сегодня ты убедилась в этом.
На следующий день из здания банка вышла уже совсем другая Вика. Теперь весь мир будет моим! Звучало у неё в голове в такт стуку каблучков. От осознания того, что она теперь очень состоятельная женщина захватывало дух и хотелось смеяться. Герман объяснил ей, что деньги, которые оставил ей отец, она может тратить по своему усмотрению, но может и не трогать их.
–Я тоже открыл счёт на твоё имя и денег на нём вполне достаточно, чтобы ты могла покупать себе какую угодно одежду или что-нибудь ещё, что тебе понравится, кроме, разве что, очень дорогих украшений или антиквариата. Подробнее поговорим позже, а сегодня мы должны купить тебе машину.
Но от машины Вика отказалась наотрез: – Ну, пойми меня, у вас совсем другие правила. Пока буду переучиваться, всю машину искалечу. Нет, не хочу. Лучше буду ездить на такси, или на автобусе.
– Дорогая, но ты не можешь пользоваться общественным транспортом. О тебе начнут говорить.
– А ты скажи своим соседям, которые, кстати, все глаза уже проглядели, пытаясь рассмотреть меня, что русская женщина, это совсем не то, к чему они привыкли. Или скажи, что я не вожу машину из-за плохого зрения, а очки носить стесняюсь.
– Вика, если я скажу им это, они будут удивляться целый год, засмеялся он в ответ. Здесь если у человека плохое зрение, и ему не хочется носить очки, он покупает контактные линзы, впрочем, как и в России.
Первые несколько месяцев она совсем не скучала, учила язык, много гуляла по городу, купила целый ворох новой одежды. По Московским меркам она была одета очень даже неплохо, но здесь, попав в фирменные магазины «Шанель» и «Версачи», ощутила себя золушкой. Ещё ей понравилось заходить в маленькие кофейни, где подавали чудесный кофе по-венски, штрудель и изумительно вкусные пирожные с ванильным кремом. Одно из таких кафе было совсем рядом с их домом. Там видимо уже знали, что она русская жена Германа, и первое время настороженно посматривали на неё. Но Вика вела себя безупречно вежливо, на довольно хорошем немецком благодарила, и не скупилась на чаевые. Вскоре к ней привыкли, а, привыкнув, уже не удостаивали таким пристальным вниманием, как в первое время. Хождение по магазинам, знакомство с австрийской кухней, общение с соседями – всё это хоть и занимало большую часть её времени, не давало возможности избавиться от грустных мыслей. Постоянно сравнивая между собой Максима и Германа, она приходила к неутешительному выводу, что не может ни забыть первого, ни полюбить второго. Герман продолжал оставаться для неё чужим, несмотря на его доброе, полное любви и заботы отношение к ней. Больше всего Вику раздражал его педантизм: секс только в определенные дни, обеды и ужины в строго определенное время, низкокалорийные, но жутко полезные овощи и морепродукты в ресторане. От последних, она не отказывалась, но от одного только вида варёной цветной капусты её начинало тошнить. Было ещё кое-что, в чём Вика не хотела признаться даже себе. Мысли о тщетности её стараний, о том, что всё так и осталось игрой во взрослую жизнь и к тому же успело изрядно ей надоесть. В душе была пустота, заполнить которую было нечем и на фоне этого, её опять начали мучить кошмары по ночам. Снова и снова видела она во сне лицо той девушки, её испуганные глаза, губы, раскрывшиеся в немом крике, рыжие волосы на асфальте. Она часто просыпалась в холодном поту и больше уже не ложилась. Порой Вике казалось, что девушка преследует её не только во сне. Идя по улице, она вдруг резко оборачивалась, и внимательно всматривалась в лица прохожих. Поделиться страхами ей было не с кем, бессонные ночи измотали её, она похудела, под глазами залегли тёмные тени. Проснувшись сегодня от очередного кошмара, Вика отчётливо поняла, что больше не в силах выносить этот ужас, что ещё одна такая ночь просто сведёт её с ума. Выйдя утром из дома, она целый день бесцельно бродила по городу, и теперь, не чувствуя ног от усталости, забрела в маленький ресторанчик на набережной. Поужинав, попросила принести ей чашку чёрного кофе и журнал. Говорить по немецки ей до сих пор было трудно, мешал какой-то внутренний барьер, но читала она уже почти свободно. Одна из статей привлекла её внимание и, заглянув в конец журнала узнать дату выпуска, Вика почувствовала, как её словно током ударило: когда-то этот день был самым главным для неё днём в году, это был день рождения Максима. От волнения она забыла все свои познания в немецком и, схватив за руку проходившего мимо официанта взволнованно закричала: – Телефон, мне нужен телефон!
Несмотря на то, что Вика говорила по-русски, он прекрасно понял её, и, проводив к стойке бара, положил перед ней аппарат. Дрожащими руками она стала набирать знакомый до боли номер, молясь о том, чтобы Максим был дома. Молитвы её были услышаны, потому что он не только был дома, но и сам снял трубку: – Слушаю вас – раздался его голос.
– Здравствуй Макс, – ответила она, – с днём рождения тебя.
–Вика! Ты что, в Москве? – услышав его голос, она радостно засмеялась.
– Я в Вене, в маленьком ресторанчике на набережной. Весь день бродила по городу, устала и зашла перекусить. Вспомнила, что у тебя сегодня день рождения и решила поздравить, не откладывая.
–Я рад, что ты позвонила, честно говоря, даже не надеялся, что вспомнишь. Как ты?
–У меня всё нормально. Только ужасно скучаю по Москве, она мне уже ночами снится.
–Так приезжай, если тебе там так плохо.
Услышав это, она чуть, было, не закричала от радости, но следующая его фраза обернулась для неё холодным душем:
–Приезжай, тем более повод есть. Я женюсь через месяц.
Перед глазами у Вики всё поплыло. Она ухватилась левой рукой за стойку, чтобы не упасть. Несколько секунд молчала, но потом всё же нашла в себе силы продолжить разговор:
–И кто же твоя избранница? Может, я знаю её?
– Нет, вряд ли вы знакомы.
– Ты любишь её? Возникшая пауза была едва уловимой, но Вика её заметила, и это немного подняло ей настроение.
– Конечно, раз я решил связать с ней свою жизнь.
Внезапно она решилась: – А знаешь, я, может быть, и приеду на твою свадьбу. Привезу какой-нибудь роскошный подарок. Так ты приглашаешь меня?
– Приглашаю, но… В общем не знаю, как об этом сказать, но надеюсь ты понимаешь, о чём я.
– Макс – вновь раздался её теперь уже чуть насмешливый голос, – ты самонадеян как все мужчины. Обидел меня и считаешь, что это в порядке вещей. Уже почти год я не Вика Шубина, а фрау Виктория Шульц. У меня теперь другая жизнь, в которой ты занимаешь далеко не первое место, так что можешь не беспокоиться, истерику на твоей свадьбе я не устрою.
Возникшая пауза сказала ей куда больше, чем слова, которые она могла бы услышать от него.
–Извини меня, – наконец, ответил Максим, – я самый настоящий кретин. Конечно же, я буду рад видеть тебя.
– Я приеду, но не из-за твоей свадьбы, у меня есть другие дела в Москве. Скоро увидимся. Пока. Она положила трубку первой. Этот разговор так вымотал её, что единственным желанием было как можно скорее что-нибудь выпить, чтобы хоть на время заглушить боль внутри. Расплатившись наличными за разговор с Москвой, она позвонила мужу и, попросив забрать её из этого заведения через полтора часа, стала методично, будто выполняя какую-то работу опустошать бутылку виски. Когда Герман приехал, Вика была практически в невменяемом состоянии. Она не буянила, не рвалась станцевать на столе, а тихо сидела за своим столиком. И только её остекленевший взгляд говорил о том, что она находится в стадии сильнейшего алкогольного опьянения, граничившего с отравлением. Официант помог довести её до машины, а дома Герман сразу въехал в гараж и прямо оттуда внёс жену в дом, дабы избежать всевидящего ока соседей. Ночью ей было так плохо, что он хотел уже вызывать скорую, когда её стало в очередной раз рвать в ванной. Но видимо это были уже последние остатки алкоголя в желудке, потому что взгляд её стал понемногу проясняться. Умыв, он уложил её в постель, а сам ещё долго сидел на кухне, куря одну сигарету за другой. Он уже давно замечал, что с женой творится что-то непонятное, его пугали её крики по ночам, но до сегодняшнего дня он предпочитал закрывать на это глаза, приписывая резкие перепады в её настроении одиночеству и ностальгии. Единственное решение, к которому он пришёл, было отправить Вику на какое-то время в Москву, и Герман решил обсудить с ней этот вариант, как только она проснётся.
Первая мысль, посетившая её сразу после пробуждения, была о том, что никогда ещё она не чувствовала себя так плохо. Язык был как наждак, а голова болела так, что невозможно было даже оторвать её от подушки. Услышав шаги мужа за дверью, Вика недовольно поморщилась, но к её удивлению, Герман прошёл мимо, даже не сделав попытки заглянуть к ней. То, что он даже не подумал поинтересоваться, как она себя чувствует, разозлило её ещё больше: «чурбан бесчувственный», чуть не расплакалась она, хоть бы догадался воды принести, пить ведь хочется так, что сил нет! Кое-как доплелась она до ванной и, припав к крану, долго пила, пока не почувствовала, что ещё один глоток, и она лопнет.
О том, что муж всё ещё дома, Вика поняла, по доносящемуся из кухни шуму кофемолки. Она хотела сразу же уйти к себе, но не успела: услышав шум воды в ванной, Герман сам вышел ей навстречу.Вика ожидала от него всего, что угодно: ругани, упрёков в свой адрес, но он только ласково улыбнулся и предложил стакан холодного сока из грейпфрута. Вслед за соком он налил ей чашку крепкого, чёрного кофе и, только после этого, удостоверившись в её способности трезво мыслить, рассказал о своём решении отправить её в Москву. В его глазах, когда он говорил об этом, было столько теплоты, что Вика почувствовала, как рушится незримый барьер между ними и впервые, в голове её промелькнула мысль, что может когда-нибудь, она всё же сможет быть счастлива с ним. Остаток дня и весь следующий Герман заставил её провести в постели и только потом разрешил заняться приготовлениями к отъезду. Подарки для Московских родственников и Ракитиных старших Вика купила быстро, но на то, чтобы купить подарок Максиму ушло несколько дней. Ей хотелось подарить что-нибудь достаточно интимное, чем бы пользовался только он один. В конце концов, она остановила свой выбор на небольшой, стильной мужской сумке из чудной, мягкой кожи и портмоне к нему. Настроение её все эти дни было превосходным. Ей казалось, что та незаметная пауза в разговоре, сказала о многом. Теперь она ни минуты не сомневалась, что при правильном раскладе, рано или поздно сможет получить Максима обратно, если не в качестве мужа, то в качестве любовника, что на данный момент для неё было даже более предпочтительно.
В Москве её встречал отец. Они не виделись почти год, и за это время он так изменился, что Вика не сразу даже узнала его. Неловко обнявшись, оба как по команде сделали шаг назад и молча стояли среди обтекавшей их толпы, не зная, что и сказать друг другу. Пауза росла, и чтобы как-то заполнить её и скрыть замешательство Вика произнесла: – А ты похудел, волосы совсем седые стали и стрижка новая.
–А ты стала очень красивой и совсем взрослой – ответил Иван Александрович.
Вика отметила про себя, что, несмотря на седые волосы, отец стал выглядеть намного моложе, но не из-за внешних перемен произошедших с ним. Теперь у него был другой взгляд, более мягкий и не такой властный как раньше. И одет он был иначе. Официальный костюм уступил место джинсам, мокасинам и короткой кожаной курточке, такой тонкой, что она больше походила на рубашку.
–Ну, что же, пойдём – опомнился, наконец, Иван Александрович и повёл дочь к машине
Вместо привычной ауди с личным шофёром за рулём, Вика увидела чёрную мазду.
–Похоже, перемены коснулись не только твоей внешности, пряча усмешку, серьёзно сказала она, когда машина выехала со стоянки на шоссе – или, в твоём министерстве решили сменить имидж?
–Служебной машины у меня больше нет. Из министерства я уволился, теперь работаю на себя, продаю, покупаю. Там лес, тут цемент, ну и так далее.
– А чем занимается твоя новая жена?
– Новая жена воспитывает Никиту и помогает мне.
–Понятно, значит ты теперь что-то вроде «купи-продай».
–Если тебя устраивает такая формулировка, то да – усмехнулся он.
– Извини, не хотела тебя обидеть. Просто год назад ты говорил, что хочешь уехать отсюда, а теперь, кажется, даже и не помышляешь об этом.
–Здесь большие перемены. Думаю, мне теперь и не понадобится никуда уезжать. Вика, я с семьёй живу теперь за городом, у нас там большой дом. Квартира в Москве стоит пустая. Выбирай сама, куда тебя отвезти, я не буду против, если ты захочешь остановиться в городе. Но мне хотелось бы, чтобы, хоть несколько дней ты пожила у меня.
–Хорошо, я приеду к тебе, но не сегодня. Пока мне хочется побыть одной, заново ко всему привыкнуть.
– Я так и думал, -кивнул ей в ответ отец. Вчера я был там, привёз кое-какие продукты и попросил убрать квартиру. Если захочешь поговорить с мамой, я дам тебе её телефон. Она кстати вышла замуж.
– Да, я знаю, она писала мне. Я также знаю, что ты мой настоящий отец и что эта новость чуть не довела тебя до инфаркта.
– Это долгий разговор Вика. Если захочешь, мы обсудим это.
– Зачем? Что это изменит? Я признаю, что ты, даже считая меня неродным ребёнком, сделал всё, чтобы помочь мне, и благодарна за это. Но, требовать от меня сейчас чего-то большего, чем благодарность, было бы, по меньшей мере, глупо. Поэтому, пожалуйста, не нужно никаких иллюзий и надежд на возникновение между нами более теплых отношений.
Иван Александрович только молча кивнул в ответ, не показывая, как больно ему это слышать. Тем временем машина подъехала к знакомому подъезду. За год здесь вроде бы ничего не изменилось, но, поднявшись в квартиру, которая не так давно была их общим домом, оба почувствовали, как далеко осталась та прежняя жизнь со всеми её горестями и маленькими радостями. Слушая рассказываемые отцом последние новости о дальних родственниках и общих знакомых, Вика начала распаковывать вещи.
–Здесь тебе посылка от Германа.
– Да, спасибо. Я тоже передам ему с тобой кое-что.
Иван Александрович никак не мог решить, говорить ли дочери о предстоящей свадьбе Максима или нет, но, поразмыслив, ещё раз, решил всё же предупредить её.
– Вика, я хотел коё о чём поговорить с тобой. Это касается Максима.
– Папа, только не делай такое скорбное лицо. Если ты имеешь в виду его предстоящую женитьбу, то я обо всём знаю, и даже привезла ему подарок. Вот, смотри – и она вытащила из чемодана небольшой свёрток.
–А кто тебе сказал об этом?
– Он сам и сказал. Я позвонила поздравить с днём рождения, мы поговорили, и он пригласил меня на свадьбу.
– А как у тебя с Германом?
–Ты хочешь спросить, не бросила ли я его и не примчалась ли расстраивать бракосочетание господина Ракитина? – Усмехнулась она. – Нет, конечно. С Германом всё не так просто, слишком мы с ним разные. Но, по крайней мере, пока, я не собираюсь уходить от него.
– Он хороший человек, Вика. И мне бы не хотелось, чтобы ты делала ему больно.
Неопределённо пожав плечами, она продолжила разбирать вещи, а Иван Александрович побыв ещё немного, уехал по делам.
О том, что Вика уже два дня находится в Москве, Максим узнал совершенно случайно. Вечером, в квартире Ракитиных прозвенел телефонный звонок. Так поздно могла звонить только Катерина, поэтому, Елизавета Андреевна сама поспешила снять трубку. Подруги обсудили все свои насущные проблемы и уже под конец разговора, Катя рассказала, что утром в порту Шереметьево она видела девушку, очень похожую на Вику. Елизавета Андреевна, помня недавний телефонный звонок из Вены, была совершенно уверена в том, что Катя не ошиблась.
– Ты позвонишь ей? – поинтересовалась она у сына.
– Мам, я понятия не имею, как и о чём с ней говорить. Если хочешь, позвони сама.
– Позвони и пригласи её послезавтра к нам на свой день рождения.
– Если мне не изменяет память, со дня моего дня рождения прошло как минимум три недели. Придумай какой-нибудь другой повод, если тебе так хочется её увидеть.
– Другой повод я выдумывать не собираюсь, и этот вполне подойдёт. Тем более, что гостей мы тогда не звали и праздника не устраивали. У тебя экзамены были, а потом я болела.
–Мам, может не надо ничего устраивать? Я ведь не могу не пригласить Лину, а если придёт Вика, мне придётся знакомить их друг с другом. Ты только представь себе: – Вика – это моя будущая жена. Лина – это моя бывшая возлюбленная.
– Не паясничай. Тебе всё равно придётся представить их друг другу. Ведь ты, кажется, пригласил Вику на свадьбу. Или я ошибаюсь?
–Дурак был, что пригласил – буркнул он себе под нос.
–Дурак или нет – время покажет. А более подходящего случая может и не предвидится, до свадьбы всего неделя осталась. Так что иди, звони. Казанова ты мой. Немного насмешливо, но в то же время очень ласково ответила она сыну.
Набирая знакомый номер, Максим с удивлением обнаружил, что немного волнуется, а, услышав спокойный, равнодушный голос даже растерялся сначала. На его приглашение, Вика отреагировала довольно холодно, но сказала, что постарается прийти, если будет свободна. Положив трубку, она чуть не подпрыгнула от радости, всё шло именно так, как она и рассчитала заранее.
Проходя таможенный досмотр в аэропорту, она заметила, что, стоящая рядом с другим служащим женщина, уж очень пристально смотрит на неё. Не привыкшая к процедуре досмотра, Вика начала нервничать, хотя со стороны это было почти не заметно. Среди её вещей находился свёрток, который она должна была передать отцу. Вика знала, что в нём находятся деньги, причём деньги не указанные в декларации и, хотя Герман проинструктировал, как вести себя, в случае если их обнаружат, всё равно ей было немного не по себе от этого пристального взгляда. Позже, уже по дороге из аэропорта она вспомнила, где видела эту женщину и поняла, почему не сразу узнала её. Это была лучшая подруга Елизаветы Андреевны, а не узнала она её из-за форменной одежды. Тогда-то она окончательно и решила для себя не звонить Максиму первой, уверенная, что уже очень скоро он будет знать о её приезде. Это был первый шаг на пути к созданию нового образа, и она надеялась, что со временем ей удастся заставить Максима полностью изменить своё мнение о ней. Тщательно продумав в деталях свое появление в доме Ракитиных, она решила, что небольшое опоздание не повредит, тем более, что ещё не так давно, первой на все свидания приходила именно она. Изменения должны были коснуться не только её поведения, необходимо было изменить свой облик так, чтобы в нём не осталось и следа от прежней Вики. Свои роскошные, длинные волосы она красиво заколола наверху, открыв точёную шею, а, вместо привычных брюк, одела короткое, чёрное платье, купленное в небольшом, но очень модном магазинчике на Раушенбах плац. Тогда её очень удивило, что на вид совершенно простое платье было там самой дорогой вещью, и висело в закрытой, стеклянной витрине. Прежде чем дать померить его, хозяйка магазина внимательным взглядом окинула Викину фигуру, и только после этого велела помощнице достать его. Платье подошло Вике идеально, и она даже удостоилась нескольких слов одобрения со стороны хозяйки магазина: – Вы сделали правильный выбор фрау, это особенное платье, оно способно сделать женщину не просто красивой, в нём вы будите чувствовать себя неотразимой.
Всё произошло так, как она и рассчитала заранее. Вопросы, возгласы восхищения неслись со всех сторон, а Елизавета Андреевна даже прослезилась, получив в подарок флакон жутко дорогих духов. Что касается Максима, то, все его старания быть поближе к Полине, ни к чему не привели, ему пришлось оставить её, чтобы представить Вику тем, кто был с ней незнаком. Ей было уделено столько внимания, что кое-кто из гостей даже довольно громко поинтересовался, уж, не на этой ли очаровательной особе Макс собирается жениться. Зло, пробурчав что-то себе под нос, он бросился в прихожую, открывать дверь очередным гостям, а Вика осталась отвечать на вопросы и выслушивать комплименты, стараясь при этом рассмотреть невесту бывшего возлюбленного. Несмотря на все её старания, разглядеть почти ничего не удавалось. Лицо девушки всё время оставалось в тени. Но и того, что она увидела, было достаточно, чтобы сделать утешительный для себя вывод. Бледная, плоская, бесцветная. Хвостик на затылке как у школьницы. Нечто среднее между поганкой и серой мышью. Хотя, как говорится, о вкусах не спорят. Ну что же, не будем пока трогать Максика, подождём, когда сам сбежит от этого чуда. Главное не торопиться. Знай, Вика Полину дольше, она бы, наверняка, не стала считать её таким уж лёгким противником. В этой тоненькой, невысокой, не блистающей особой красотой девушке было нечто особенное. Её голос, смех, улыбка как магнит притягивали людей, а силе её обаяния, можно было только позавидовать. В какой-то момент Вике показалось, что она уже видела эту девушку раньше, но вспомнить где и при каких обстоятельствах, никак не удавалось, её постоянно отвлекали и не давали сосредоточиться.
Полина тоже рассматривала Вику, но делала это не таясь. Из рассказов Максима она знала, что они когда-то встречались, и теперь с интересом смотрела разыгрываемый перед ней спектакль. Сегодня у неё был уникальный шанс взглянуть на своего будущего мужа с ещё неизвестной ей стороны, и она ни в коем случае не хотела этот шанс упускать.
Впервые за последний год Вика была по настоящему счастлива. Все смотрели только на неё, а на эту крысюшку, как она мысленно окрестила Полину, не обращали никакого внимания. Но, спустя несколько минут, от счастья не осталось и следа, она испытала такое потрясение, по сравнению с которым, её состояние после аварии год назад было подобно лёгкому волнению. Произошло это, когда Полина, резко обернувшись на голос Елизаветы Андреевны, едва не налетела на неё. Стягивающая волосы заколка расстегнулась, и рыжие волосы рассыпались по плечам. У Вики всё поплыло перед глазами, она тут же всё вспомнила: и это бледное лицо, и зелёные глаза, и неестественно яркие пряди волос на сером дорожном покрытии. Кто-то к ней обращался, но она ничего не слышала, всё её существо сковал леденящий душу ужас. Вика смотрела на Полину, но видела перед собой не живое, а мёртвое, тронутое тленом лицо. Как сквозь сон слышала она голоса, чувствовала чьё-то прикосновение к своей руке, но, ни на что не реагировала. Это состояние, когда она была почти без сознания, длилось всего пару секунд, но они показались ей несколькими часами. Молча, не говоря никому ни слова, стараясь не смотреть на Полину, она вышла из комнаты. В комнате повисло неловкое молчание, которое вскоре было прервано стуком захлопнувшейся входной двери. Владимир Иванович первым пришёл в себя и бросился вслед за Викой, но догнать её не успел. Выбежав на проспект, он увидел только мигнувшие огни увозящего Вику автомобиля. Вечер был безнадежно испорчен и, посидев ещё немного, гости постарались удалиться как можно быстрее и незаметнее.
