Читать книгу: «Повесть о том, как я за счастьем ходила», страница 6
Генея же позволила себе немного расслабиться, и, выскользнув из палатки, заполнила всю поляну неплотным туманом, оставив небольшое пространство у тлеющего костерка. В это же пространство скоро пришел и конь с нашими очаровательными лошадками, наперебой строящими ему свои лошадиные глазки.
Ночь прошла без приключений и ранняя побудка тоже не доставила нам много хлопот.
Мирбок был немногословен, но путешествовать под его бдительным присмотром доставляло одно удовольствие.
Встречный и попутный люд с удовольствием приветствовал нас с Гинеей. Дамы одетые красиво, но по-дорожному, на холеных лошадках – экзотическая редкость на проезжих трактах Изумрудного государства. Правда, уперев взгляды в замыкающего нашу кавалькаду воина, все стремительно опускали глаза в землю, склоняли голову и спешили быстренько убраться с нашего пути.
Мирбок, почему люди тебя бояться? – прорвалось наружу мое любопытство.
Потому, что они люди, гордо пробасил Мирбок.
А ты разве не человек? – еще больше поглупела я.
Я – воин, гордо прозвучал исчерпывающий ответ.
Продолжать объяснения по-моему никто не собирался.
Ладно, подумала я, подойдем с другой стороны.
В истории моей планеты тоже существовал целый клан воинов. Человеческая память помнит их свирепыми, сильными и непобедимыми. Они нанимались к разным правителям и защищали их интересы. А вы? Вы тоже целый клан воинов? А где вы живете и почему я вас раньше не видела?
Воин невозмутимо продолжал наш путь, пропуская мои вопросы мимо ушей.
Ну и пожалуйста, обиделась я, спасибо за исчерпывающий ответ.
И, гордо вскинув носик, чуть ускорила шаг.
Мы воины народа Рымбако, донеслось мне в спину.
И что? Чем простые люди отличаются от народа Рымбако? Что здесь такого?
Немое удивление в глазах воина было мне достойным ответом.
Ну, да, парировала я, я темная и неместная, и всех ваших тонкостей не знаю. И никто мне ничего не рассказывает, только строят из себя всяких удивленных чувырл.
Воин улыбнулся на столь красочную тираду.
Народ Рымбако очень древний народ, он умеет управлять пространством и материей.
И творить всякое колдовство, – вставила Генея.
Однажды в каждом ребенке просыпается Сила. И тогда малыша учат управлять ею. А потом появляется Стремление и каждый выбирает свой Путь. Так рождается Воин.
Значит вы народ магов и волшебников? А если Сила не просыпается, куда вы деваете таких детей?
Сила просыпается в каждом, даже в этих смертных, и он небрежно кивнул на прохожих, они ее бояться и не умеют взрастить.
Мирбок, я правильно поняла, что народ Рымбако древнее людей, и он является хранителем больших знаний, до которых людям еще ползти и ползти?
В знак согласия воин кивнул.
Получается, на кругленькой планете независимо друг от друга развиваются две цивилизации, не соприкасаясь, не торгуя, не взаимодействуя, а только с опаской поглядывая в сторону соседа?
Взгляд воина потемнел.
Легенда моего народа хранит память о страшной битве, произошедшей многие века назад. Планета народа Рымбако и планета людей еще были свободны и шли каждая своим путем. Но люди решили завоевать нашу планету и сделать своей вотчиной. Они прилетели на страшных железных конях, жгли и терзали нашу планету, под корень вырезая все население. И в предсмертной агонии планета сошла с орбиты и врезалась в планету людей. Народ Рымбако готовился к смерти. И тут вмешалась Небесная Сила. Она остановила взрыв, оставив каждой цивилизации половину старого мира и разделив все энергетическим барьером, который не могли преодолеть ни люди, ни наш народ.
Воин замолчал.
Позволь я продолжу. Прошло время, и энергетический барьер ослаб. Сильные маги, а с ними и воины начали проникать в мир людей. Люди же до сих пор к вам попасть не могут. Но вы такие гордые и надменные, что не снизошли еще до общения. И одним этим уже подписали страх порожденный легендой. Между прочим, в мире людей существует похожая легенда, только злодеями являетесь вы, потому что вы напали на мирную планету и начали все на ней уничтожать, а ваши небесные боги колдовством заставили сблизиться планеты. И только защита богов, остановила вашу агрессию. Вот так вот!
Воин с любопытством посмотрел на меня.
Генея, друг ситный, обернулась я к внимательно слушавшей нас подруге. – Может ты осколок той небесной силы, которая, жертвуя собой, спасла этих неразумных отпрысков?
Глаза Генеи округлились.
А у меня родились еще пара вопросов.
Лица моих спутников сморщились как от кислющего лимона.
Хорошо-хорошо, молчу, отступила я и пришпорила лошадку, устремляясь вперед навстречу вольному ветру и зовущей дороги.
Остаток пути прошел спокойно и как то по-будничному. В деревнях мы не задерживались, дабы не напрягать местных жителей, а в дороге путь нам никто не преграждал и в попутчики не навязывался.
***
Петруха, ну где ты застрял с рассольчиком? Голова ведь раскалывается, – причитал Макс, восседая на приступочке у трона.
При появлении друга с литровой чашей ободряющего лекарства, царь буквально засыпал его своими восклицаниями.
И куда же запропастились наши блудницы? Что им дворец не дворец, дом не дом, закон не закон, царь не царь? – Макс поморщился. – Им приключения, романтику подавай, люд мой совращать потащились? А Рымбако то, Рымбако хорош, нет чтобы дома их запереть, так он им поводыря дал. Да еще кого? Воина! Тьфу!
В сердцах сплюнул царь.
Да не переживай ты так, государь наш батюшка, буднично отмахнулся Петрархиус, – они ведь ягодки ни на нашем поле выросшие, им наши дворцы клетками золочеными кажутся. Пусть полетают. А то ведь и петь разучатся!
И маг помог царю водрузиться на трон.
Давай-ка мы лучше вот о чем подумаем…
И разговор потек в правильном мужском направлении. В скорости к ним присоединились Антип и Самохвалыч, да еще с пяток разного чинного люда. Мозги зашевелились, поручения разлетелись, работа закипела. Все бы к делу, да вот в душе кошка иной раз шкребанет больно и обидно. Тайком ведь, не посоветовалась, не предупредила, сама решила, как отрезала. И любовь ей моя, что козе подстилка.
Дверь несмело приоткрылась, пропуская Азалию.
Па, а где Лия с Генеей, ты их куда отправил?
Да в самоволку отлучились сердешные.
И что, удивилась принцесса, ты их до сих пор не поймал, в кандалы не заковал, в клетку не посадил и домой не вернул?
У Петрарха от столь образно-садисткой картинки возвращения любимых волосы на голове шевельнулись.
Да некогда на них время тратить, зло отреагировал царь, как вернуться, так и ответ держать будут. Вот тут по полной и спросится.
А, если не вернуться? Если их воин к себе уведет и заклятье положит?
Ваше величество, лисичкой в разговор ввернулся дворцовый маг, обращаясь к Азалии, так они в предполагаемый стан врага с дипломатической миссией поехали. Но тока это государственная тайна! А вы бы лучше батюшке о своих победах поведали: и как ловко стреляете из военного пистолета, и как верхом ездите, и как в разведчиках самой неуловимой числитесь.
Макс с благодарностью посмотрел на друга, улыбнулся и с удовольствием переключился на дела семейные.
Да, девочки, заварили вы кашу, тяжело вздохнул Петрархиус своим невеселым мыслям. – И где же вас черти носят?
***
Укатанная дорога плавно перешла в тропинку, а вскоре и вообще потерялась в сплетении стелющихся трав. Под копытами наших лошадей иногда громко и водянисто чавкало, иногда гулко и каменисто постукивало. Но воин твердо придерживался одному ему ведомого направления.
Поднявшись на очередной холм, мы остановились перевести дух и полюбоваться очередным неласковым пейзажем. Дивный, болотный осот стелился вокруг, предвещая еще не один километр нашего пути. На самом горизонте, окутанные сизой дымкой проступили горы и похоже весьма солидные. А вот на полпути всего этого великолепия поднимался старый и могучий лес. Издалека он казался черным и от этого пугал и будоражил воображение.
К нему то и повел наш маленький отряд воин, велев идти за ним вслед. Все три солнца уже клонились к горизонту, когда мы подъехали к опушке леса, высматривая поляну для ночлега. Черный лес и вблизи оставался черным. Вечные сумерки и зловещая тишина были уделом путника, случайно оказавшегося под их сенью.
Воин не разрешил нам спешиваться, а уверенно повел в самую чащу. Притихшие, боязливо поглядывающие по сторонам, мы с Гинеей мужественно переносили все тяготы нелегкого пути. И вот, на открывшейся перед нами поляне, предстало завораживающее зрелище былой красоты и настоящего запустения, одиночества и отрешенности. Я с глупейшей улыбкой на усталой физиономии с умилением взирала на родную картинку из русской сказки. Бывший частокол, некогда плотной стеной окружавший терем, пьяно развалился по разные стороны и спокойно загнивал, обрастая мхом и грибами. На страже родного отечества остались лишь ворота, правда слегка покосившиеся и подпертые открытыми створками. Их украшали черепа животных, стрелы и другая домашняя утварь. А чуть дальше чернел старый терем в два этажа, с высоким крыльцом и остроносой крышей, как шапка, слегка сдвинутой набекрень. Первый этаж, оплетенный мхом и повителью, по окна врос в землю. А лестница пугала темными просветами, провалившихся ступенек.
Да! Вкусы у Бабы-Яги от перемены места жительства не меняются. И это похвально! – заметила я и смело ударила во входной колокол.
Спавшая на воротах черная птица открыла один глаз и с любопытством уставилась на нас. На высоком крыльце шевельнулась неясная тень.
И кого это к нам принесло встречным ветром? – пробубнил скрипучий голос.
Ой, Бабулечка-Ягуличка, затараторила я, скорой походкой направляясь к крыльцу. Мои спутники немного обалдели от столь фамильярного обращения к страшной колдуньи и местной достопримечательности. Как пригвожденные они застыли на месте, боясь пошевелиться. – Мы до тебя дошли, гостинцев принесли, в родственники не напрашиваемся, но от чайку бы не отказались.
Цыть, неугомонная, сверкнула очами старушенция, стоять, где стоишь и молвить, когда спрашивать буду.
И я нелепо замерла на месте с поднятой ногой, уже готовой опуститься на первую ступеньку. А старуха шумно вдохнула воздух, пожевала его беззубым ртом, как бы пробуя на вкус.
Фу ты, ну ты, ни как русским духом запахло? Аль земля-матушка весточку прислала? – и её серые глазища впились в меня как стальные иголки. – Мирбок, перевела старуха взгляд на воина, – никак ты свою персону доставил к нам на поклонение?
Воин степенно слез с коня и с достоинством поклонился колдунье.
Приветствую тебя, мудрая Ядва! Многие лета и многие мысли тебе.
Здравствуйте, пролепетала Генея, боязливо прячась за спину воина.
Так значит святая троица в сборе. Видать, совсем плохи дела в здешнем мире?
С усилием преодолевая сопротивление, я поставила ногу на первую ступень. Скрипнув, она предательски сообщила всем о моем смелом поступке.
К ней как к человеку, с чистой душой и открытым сердцем! А она тебе? Тьфу, – буркнула я. – Нет, чтобы в избу пригласить, чаем напоить…
В баньке попарить, на лопату посадить, а печи испечь и на косточках покататься, – смешливо закончила за меня старуха.
Воин аж побледнел от такой угрозы. Схватившись за меч, он уже на половину вытащил его из ножен, когда мы с колдуньей обменялись понимающими взглядами и дружно прыснули добрым смехом.
Кар! – изрекла черная птица.
Да-а, протянула старуха, не думала, не гадала, что на краю вселенной от землян покоя не будет. Какими думами, рыжая, тебя ко мне занесло? И как давно ты на Изумрудной интриги плетешь? В любовную паутину трофеи собираешь?
А ты чаем напоила? завела я старую песню.
Старуха лукаво прищурилась и выдала.
Ну, заходите, гости непрошенные, ветром гонимые, сердцем закрытые. И пусть Дому решать: со мной ли сидеть али в огне гореть.
После таких слов все вокруг замерло, затихло и насторожилось. Воин быстрой походкой направился ко мне, пытаясь придержать необдуманный шаг. Я же, перекрестясь, размашисто и скоренько стала подниматься по ступенькам. А они как затрещат, как заскрипят на все голоса и подголоски, что нервы у всех в ниточку вытянулись. Вот последняя ступенька под моим нетерпеливым шагом жалобно скрипнула, и разом все смолкло.
Ну, здравствуй, мудрая Ядва, или все же Баба-Яга? Роднее все ж как-то, хитро улыбнулась я.
Да входите уж, чего застыли то? – кликнула она воина и Генею.
Следом за старухой мы вошли в дом, с интересом посмотрели по сторонам. Не буду описывать жилье старого одинокого человека, потерявшего всякую мечту и вкус к жизни.
Что притихла, рыжая! Аль и чайку попить побрезгуешь? Давно ли с Земли? Думаю, веник и тряпку держать еще не разучилась? Вот и состряпай нам пир горой. А я пойду, чай насобираю, не мухоморами же и впрямь вас травить, и старуха вышла на улицу.
Оставшись одни, мы немного расслабились. Я прикрыла глаза и через миг почувствовала, как горячие сильные руки обняли меня за плечи, даря тепло и снимая нервное напряжение.
Спасибо, Мирбок, – искренне поблагодарила я и в довершении ляпнула, ты настоящий друг.
В один миг его руки слетели с моих плеч, а я от неожиданности чуть не упала. Но не упала, а оглядевшись по сторонам и найдя подходящий инвентарь, скоренько вовлекла всех в небольшую уборку. Учитывая, что последняя из них проходила эдак лет пятьдесят назад, то час нашего титанического труда не принес глобальных результатов. Но подметенный пол, отскобленный стол, пузатый самовар, поблескивающий медным боком и пыхтящий водяным паром, нехитрые наши гостинцы, чашки, ложки. В общем, все то, что делает дом уютным, а стол гостеприимным, встречали нашу припозднившуюся хозяйку.
Ах ты, батюшки, красота-то какая, запричитала мудрая Ядва, ставя на лавку лукошко с травами и кореньями, давненько я за таким столом не сиживала, гостей не почивала. Да чего ж мы стоим-то, давайте, давайте к столу, гости дорогие. А я сейчас чайку заварю.
И она засуетилась с травами.
***
Макс не препятствовал встречам принцессы с генералом, наивно полагая, что он удачно сбагрил воспитательные моменты в надежные руки своего подданного.
Ваше величество, периодически поднимал эту тему Петрархиус. – Негоже принцессе целыми днями проводить в обществе генерала. Мало ли к чему это может привести.
Да полно, небрежно ответил Макс, ты сам-то понимаешь о чем талдычишь. Генерал, поди нас обоих старше будет.
Нет, Макс, он далеко не стар, а силою мужицкой и нас вполне за пояс заткнет.
Тьфу на тебя, Петруха! Займись чем-нибудь дельным и не нагружай меня этой глупостью, в очередной раз отмахнулся царь.
А между тем принцесса часами проводила в обществе генерала: то скакала верхом, то участвовало в учебных баталиях, то изучала различные науки. Ее голос научился отдавать приказы, осанка стала грациозной и царственной, а в глазах появился холодный блеск власти.
Мой ангел, генерал обнимал гибкий девичий стан и притягивал ее к себе. Он зарывал нос в душистый шелк волос, небрежным веером рассыпающимся по плечам. – Только ты достойна быть королевой, и ты ею будешь!
Иногда, просыпаясь в его объятиях, принцесса с внутренним трепетом облюбовывала план своей мести и этой рыжей красавице, замахнувшейся на трон отца, да и самому отцу, так неожиданно предавшего ее ради очередной юбки. На людях генерал держался в тени, ничем не выдавая своих отношений, ни жестом, ни словом не позволяя себе переступить невидимую грань готовую низвергнуть хрупкий образ ее величия. Но только рядом с ним она по-настоящему чувствовала себя уверенно, смело вступая в уготованную роль.
Терпение, моё сиятельство, настойчиво внушал ей генерал. – Все идет своим чередом. У нас все получится, только не спешите. Не спугните удачу неожиданным словом или откровенным взглядом. Вокруг нас много чужих ушей и глаз.
И он нежно целовал кончики пальцев и отступал назад, снова становясь ее тенью, ее ангелом хранителем.
***
Утро следующего дня встретило меня зябкой прохладой, скрипом старых половиц под тяжелой поступью пробудившихся, и чем-то теплым под боком. Запустив в это тепло руку, я быстро познакомилась с его хозяином. Малость поцарапанная и изрядно покусанная, под хищное шипение я ретировалась с печи. А злостному комку шерсти было обещано ближайшее омовение в водах таза. Воин, уже сидевший у стола, просто катался со смеху, умиляясь нашей нешуточной баталией.
Волшебница – это скунс. Очень вредный и злостный зверек, и вонючий между прочим…
У-у! Постираю гада, ляпнула я в сердцах, зализывая царапины.
Скунс злобно сверкнул зелеными глазищами с отвоеванной печи.
Ну, чем порадуешь нас, Мирбок, скоренько обернулась я к воину, и потягиваясь, продолжила, горячим чайком, холодным кваском или силой мужицкою?
От этих слов воин поперхнулся, а скунс на печи чуть не заржал в голос, если прерывистое шипение воспринять как смех.
Ты уж похозяйничай сама, красавица, а я тут на дворике огляжусь, и он спешненько растворился в дверном проеме.
Оглядевшись по сторонам и по-бабьи пятерней причесавшись, фартуком обвязавшись, отхлебнув чайку горячего, я вступила на поле генеральной уборки.
Посуда, кастрюли, ушаты скоренько полетели во двор, к ним присоединились черные шторки и залежалое богатство сундуков.
Стаи вредных мошек, потревоженные столь наглым вмешательством в их темную мольную жизнь, злобно порхали в облаках искрящейся пыли.
Через час кропотливого и въедливого выбрасывания вещей и омывающих процедур, дом предстал в своем изрядно запущенном состоянии.
Мирбок, раскопав где-то молоток, гвозди и другие подручные инструменты, с любовью и большим вниманием приступил к мелкому внутреннему ремонту. Где дощечку подбил, где половицу поменял, где полочку закрепил, да мало ли дел найдется в стареньком тереме?
Генею я отрядила на мокрющие работы: посуду помыть, вещички и белье постирать, хлам распылить. А себя утрудила побелкой, покраской, и, главное, припозднившимся обедом. Аромат борща, приправленного душистыми травами, скоренько собрал всех местных жителей у деревянного стола. Бабуся-Ягуся чинно водрузилась на лавку и, махнув, разрешила всем приземлиться рядышком.
Злобный и голодный скунс, благодетельно сменив гнев на милость, нетерпеливо пускал слюни по длинным белым клыкам. И как он меня ими не задел, несмело постучалась запоздалая мысль? И я подложила зверьку кусочек мяса на косточке. Воин неодобрительно заворчал, но полезть в миску к домашнему питомцу не решился. Хищный взгляд последнего не предвещал ничего хорошего.
На некоторое время над столом повисла хлюпающая тишина. Горячий борщ сделал свое доброе дело, согрел животы и укротил норовы.
Так ты на денек решила задержаться, рыжая? – поинтересовалась старуха, почесывая скунса за ухом.
Чего ж на денек. На недельку. Как минимум. – успокоила я всех, детки по лавкам не плачут, мужик под боком, да и банька еще не топлена.
Гробовое молчание на эти слова сообщило мне, что моя наглость сработала, но злоупотреблять не стоит. И поэтому, схватив за локоток онемевшего воина, я почесала в баню.
Черное убожество, вросшее в землю по самую крышу, облепленное со всех сторон синим мхом, и баней то назвать было страшно. Только отступать некуда, и мы взялись за лопаты. Минут через двадцать откопали входную дверь, слюдяные окошки. А главное расчистили дымоход. Заглянув внутрь, мы увидели баню: печку буржуйку с котлом, обложенную валунами, кадку для воды, полати и паутину, во всей красе хитрых сплетений украшавшую углы. Предупреждающее урчание возвестило нам, кто открывает охоту. Скунс за пятнадцать минут выел и вылизал всю паутину по периметру бани, съев или до смерти распугав местных членистоногих, и с чувством абсолютно выполненного долга развалился на траве, подставляя сытое брюхо согревающим лучам трех солнц.
А мы с Мирбоком натаскали воды, заготовили дров, затопили печь и обдали все горячей водой. Около звонкого ручейка организовали запруду. В общем, занимались простыми житейскими делами. По ходу выяснилось, что воин не знает что такое баня, да еще русская, да еще с парком. Поэтому в час икс две хитро улыбающиеся тетки обернули смущенного мужика простынею и под белы рученьки поволокли в баню. Мощный жар окатил всех при входе в парную. Раздев и загнав воина на полати, подбавив парку, я схватилась за веничек. Душистый, он так и заплясал по спинки, попке, пяточкам…
Не выдержав тепловой пытки, минуты через три, мужик кубарем выкатился из парной. Застыв у входа, он открытым ртом хватал прохладный воздух. И тут ушат родниковой воды с головы до ног обдал его прелестью обтекания, роем мурашек и клубами пара, заструившегося от разогретого тела. Совсем одурев, Мирбок сжал кулаки и уже был готов кинуться на обидчика. Как увидел рядом смеющуюся старуху, протягивающую ему крынку с холодным душистым квасом. Отхлебнув, мужик приземлился на лавочку и с любопытством прислушался к звукам, доносившимся из бани.
Всплески, шлепки, повизгивание, голые бабенки, ретиво проносящиеся в запруду и обратно. Бархатное воркование присаживающихся рядом красавиц, чашечка по кругу, и скоро многоголосая песня оповещала округе о нашем благостном состоянии ума и тела. Песни мы затянули старые: и о морозе, чтоб не морозил, и о ямщике с троечкой и как напилася я пьяна… В общем дорвались горемычные, что и слезу пустили и частушкой закусили.
***
Ах, черт, ах, мелкий проказник, упер-таки. И ведь знать не знает, что похитил, и до какой беды его это доведет. Хотя!
И Случай Иванович заулыбался своим мыслям.
Случай, он ведь как мимолетная птица, то окрылит, а то опустит. Может как удача улыбнется, а то как рок шарахнет, а может и пронесет. Хотя рыжая…
***
Следующие дни протекли у нас и похожие, и делами загруженные. Только что долгими вечерами удавалось мирно побеседовать у пузатого самовара или затянуть старую сказку пересказывать, то и дело, перебивая друг друга и поправляя. Надо сказать, что за это время и дом преобразился, приосанился: с поляны мусор убрался;. ворота по шире распахнулись; вездесущая поросль от дома отступила. Да и сама хозяйка как то помолодела и взглядом подобрела.
Мирбок, будешь в деревне, купи бабульке шаль пуховую, большую и теплую. Только деньги за нее отдай, так не бери.
Воин удивленно посмотрел на меня.
Зачем?
В обычаях моего мира за гостеприимство принято благодарить, так что не жадничай.
И воин с бабулей отбыли в деревню. Вернулись они уже затемно, нервные и озлобленные. На руках Мирбок принес завернутый в лохмотья вонючий комок. Брезгливо кинув его на лавку, пошел мыть руки. А комок тем временем зашевелился, и из лохмотьев на меня посмотрели детские глазки, испуганные и затравленные. Поставив на стол чашку теплого молока и кусок хлеба, я поспешила к воину за разъяснениями.
Ты чего такое приволок? Это же человеческое дитя?
В том то и дело, что человеческое. Только от человека в нем ничего не осталось, травили как зверька, нелюди.
А у вас, там, бывают дети-сироты?
Нет, Лия. У нас большие семьи. И, если у ребенка умирают родители, то их судьбой и воспитанием занимаются старейшины, а это большая честь.
Ну, ничего, похлопала я его по руке, и здесь все наладится, бог даст. Вот ведь судьбинушка горемычная, что на Земле она не сладкая, что за тридевять земель лучше не становится, с грустинкой в голосе подвела я итог.
Мирбок скосил на меня полный внимания взгляд, потом нежно обнял за плечи и привлек к себе. Так мы и стояли рядом, чуть-чуть потерянные и чуть-чуть взгрустнувшие.
Мне, кажется, что за нами кто-то смотрит.
Да вон та черная птичка, просто глаз с нас не спускает.
Ты кто? – мысленно задала я вопрос.
Гарги, пришел мысленный ответ.
И что тебе надо?
Твои эмоции.
А для кого? – но птица, сорвавшись с ветки и улетела.
***
Черный огромный зал с рабочим столом посередине тяготил и одновременно пугал черта. Он чувствовал себя маленькой и никчемной мошкой в этом безумном пространстве.
Но вот господин, сидящий за столом, оторвался от своих дел и обратил внимание на Чеки.
Я прикоснулся к небольшой тайне, дорогой Чекион.
Плавным движением холеной руки Рок материализовал в центре стола объемную карту космоса, где в самом центре заблестели три яркие точки.
Сидя на планете, ты не имеешь возможности полюбоваться моей маленькой вселенной, а тут есть чем восхититься.
Он любовно приблизил три солнца, в лучах которых озорно засияла маленькая планетка.
Оба мира были обитаемы. Одна цивилизация магов, способных управлять материей, другая – строителей, их симбиоз может породить весьма любопытные парадигмы. А еще есть, так называемый медальон – ключ, который решит многие проблемы. Например, он запускает звездного странника – силу, приводящую все к равновесию. Она позволяет стирать все границы аномалий, останавливает катаклизмы и катастрофы планетарных масштабов.
Кто же творил под себя этот мир? Это удивительная загадка, вы не находите, мой господин?
Чекион, друг мой, вот еще одна загадка этого мира. Медальоном нельзя обладать, он приходит и уходит, он выбирает себе господина и ведет его. И мне кажется, что не один житель подлунной не в силах обладать им. То ли Случай Иванович, медальон прожил у него довольно долгое время. Вот ведь интересно, кто же помог ему сделать ноги? – и Рок с хитрой усмешкой посмотрел на черта.
Ни один мускул не испортил слащавой улыбки, хотя под ложечкой болезненно сжался комок страха, а про себя подумалось.
Так вот что я обронил в подлунной, забавно. А старик тоже хорош, скучно-с видите ли ему стало, захотелось развлечься и чьими руками? Тьфу, в сердцах сплюнул черт, что б тебе…
***
Вот и подкралось время прощаться. Грустно и трепетно на душе. Мы с воином собрали нехитрые пожитки, готовясь к дороге.
Генею и маленькую дикарку мудрая Ядва оставила при себе, сказав, что сей путь не для них. Запряженные лошади, притороченные походные мешки.
Спасибо тебе, мудрая Ядва! За все спасибо! – прослезилась я, обнимая старуху.
С богом, девочка, благословила она меня земным крестом, слушай свое сердце, оно не подведет. Да, еще вот, молвила она и надела мне на шею медальон, для себя приберегла. Да, видно не судьба, мой дом уже здесь. А ты помни, когда будешь принимать судьбоносное решение, у медали две стороны.
И она отвернулась к воину, украдкой смахнув набежавшую слезу.
Ну, а тебе, воин, – сурово молвила колдунья, вести её по струне.
Взгляд Мирбока остановился, в нем отразились удивление и немой вопрос.
Не смотри на меня так, велю, значит, знаю, седые брови сошлись к переносице.
Воин серьезно кивнул и в тот же миг, как фокусник, набросил на плечи старухи пушистую песчаного цвета шаль.
Вот.
От неожиданности момента все оторопели. Воин, шаль, чувства…
Спасибо, сынок, дрогнули старушечьи губы, и, собравшись с духом, она благословила нас силою двух миров и могуществом заповедных знаний.
Вскочив на лошадей, мы тронулись в путь.
Спрячь это, вымолвил воин, указывая на медальон, это медальон Силы, не стоит его носить на показ.
На мой немой вопрос Мирбок даже не подумал отвечать, поэтому, поколебавшись, я все-таки спрятала подарок под одежду. Что ж, все еще впереди.
***
Они ушли на струну! Макс! Ты видишь, куда ее понесло? Почему ты ничего не делаешь?
А что я могу сделать? – зло окрысился царь. – Пуститься за ней вдогонку и умолять вернуться? Или погнать отряд? Но там Воин, и что ему этот отряд? Нет, это её выбор, её решение, её путь. Пусть будет так.
Жестко поставил он точку и отвернулся. Бегство возлюбленной, больно ранило и оскорбило. Как она могла, как посмела? И почему в спутники выбрала воина, страшного и могущественного волшебника, а не его. Почему доверилась другому? Почему все предала? Эти мысли как занозы засели в сердце и кровоточили горечью и болью, ревностью и бессилием. И он не намерен был прощать.
***
Звенящая тишина окутывала двоих, стоящих друг против друга. Ужас, боль, непонимание, удивление и чужая сила повисли в наэлектризованном воздухе.
Что-то не так, Прикки! Так не должно быть. Это не правильно.
Уди, молодой человек взял руку девушки и привлек ее к себе, все обойдется, поверь мне.
Но там, на струне пространство рвется, и последствия могут быть для нас печальными, – в страхе прошептала юная дева.
Доверься мне, он, поцеловав кончики пальцев, стремительно вышел из комнаты.
Удача осталась одна в смятении и нерешительности.
***
Мы все ближе подъезжали к горам. Порывы холодного ветра заставляли нас поеживаться и сильнее закутываться в нехитрые одежонки. Спали на земле в небольших укрытиях, которые устраивал Воин. Порой мне казалось, что все это устраивается только для меня, а сам Мирбок может спать, есть и жить просто в седле. В первую ночь я не могла уснуть от холода. И даже усталость и сложный переезд не принесли долгожданного забытья, постоянно отгоняемого ритмичным стуком зубов. В конце концов, сжалившись над моим клацаньем и походной неприспособленностью, Мирбок с головой укутал меня своим плащом. Тяжело вздохнул и покрепче прижал к своему горячему телу. И уже скоро я мирно посапывала, устроив голову у него на плече и ничуть не заботясь, а как ему там спится горемычному. Правда утром мне показалось, что за всю ночь он так и не пошевелился. Но ведь это только показалось и быстро улетучилось.
Новый день принес новые заботы и новые испытания. Путь был неблизким и нелегким. А ветер все усиливался, принося порой то холодные капли дождя, то плотные стены непроглядного тумана, то колючие порывы первого снега.
Мы двигались уже по горам, то поднимаясь к невысоким перевалам, то спускаясь в небольшие долины. Голые заснеженные вершины все плотнее обступали нас со всех сторон. Клыкастые, острые громадины подавляли своей мощью. Рядом с ними мы сами себе казались маленькими муравьишками из последних сил продолжающих свой путь.
– Уже скоро, – поддержал меня Мирбок.
И вот, за очередным поворотом узкой дороги перед нами открылось сумрачное ущелье. Острые скалы, грозные вершины, пронзающая серая взвесь, черные пропасти и белая нить дороги, ровная как стрела и уходящая в такую даль, что её конец терялся где-то в мохнатой клубящейся дымке. Эта дорога испугала меня.
– Здесь есть пещера, – сказал Мирбок, спешиваясь, – надо хорошо отдохнуть.
Черный и липкий мрак пещеры обступил нас со всех сторон. Лошади фыркали и упирались. Но скоро, стараниями воина, пространство прорезал маленький огонек костра. Я просто была в восторге, каким чудом Мирбок мог разводить огонь в любых условиях походной жизни. Желтоватое пламя раздвигало мрак и создавало согревающий уют. Первый раз за много дней мы неспешно поужинали. Уже укладываясь, я обратила внимание на злобное завывание ветра снаружи. Там что-то гудело, стонало, било в низкие барабаны.
Ты бывал здесь раньше?
Нет, Лия. Но я хорошо знаю этот путь. Мы не заблудимся.
