Читать книгу: «С новым счастьем!», страница 5
Правда, наши отношения имели и свою грустинку: Костик часто уезжал на сборы, а я оставалась одна и очень по нему скучала. Он звонил мне достаточно часто, но телефонные разговоры невольно превращались в допросы с пристрастием: ему надо было знать о моей жизни без него абсолютно всё и в мельчайших подробностях.
Тотальный и жесткий контроль меня напрягал, ведь я не делала ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Встречи же были всегда волнующими и очень страстными – Костик обожал сексуальные игры. Эротические фантазии могли застать нас почти везде, а однажды это случилось даже в Павловском парке… Всякое бывает, если мужчина по-настоящему нравится.
Костик был жаден до чувств, эмоций, переживаний. Он хотел безраздельно обладать мной, причем не только как женщиной, но и как личностью. Вероятно, это желание распространялось на всех окружающих. В общении с ним мне порой открывался его жизненный принцип: «Что не съем – то понадкусываю». Эта жадность скрывалась у него под маской сурового спортсмена и выражалась в стремлении всё контролировать.
Однажды он уехал на очередные сборы… Я же, чтобы как-то развеяться, решила встретиться с подругой. У меня был выходной, и мы отправились на длительную прогулку в Петергоф. Мы наслаждались общением, хорошей погодой, фонтанами, да и просто фактом встречи. При этом я не заметила, как у меня полностью разрядился телефон… обнаружила я это лишь дома, вечером. Я поставила телефон на зарядку и, включив его, увидела непринятые вызовы от Костика. Мне хотелось ему перезвонить, но было уже довольно поздно, да и я немного устала за целый день. Но Костик перезвонил сам.
– Наконец-то! – были его первые слова вместо приветствия. – Где ты была? Почему телефон выключен?
– Я гуляла с подругой по Петергофу, мы давно не виделись. Телефон разрядился, я не заметила…
– А может, не захотела заметить? Кто ездит в пригород с разряженным телефоном?
– Почему ты разговариваешь в таком тоне?
– Ты другого не заслужила! Что это за подруга? Почему не сказала мне, что собираешься встретиться с ней и тем более поехать куда-то?
– Мы собрались спонтанно…
– Так не бывает. Нельзя спонтанно сорваться и уехать куда-то. С подругой. В твоем возрасте. Подруга замужняя?
– Да…
– И вы с ней шлялись весь день вдвоем по Петергофу, хочешь сказать?
– Да… только мы не шлялись, а гуляли.
– Запомни, если я узнаю, что ты лжешь, – пеняй на себя!
– Это угроза?
– Предупреждение. Спокойной ночи!
После этого разговора я была ошеломлена. Да, Костик был мастер делать из мухи слона. Зачем? Ведь этим он лишь усложнял себе жизнь! Тут у меня в голове родились яркие картины того, как он, возможно, общался со своей женой. Но я-то была не жена и он не имел на меня никаких прав. Да и столь необоснованных претензий я точно не заслужила.
Когда Костик вернулся, он был очень странным: вел себя настороженно, подозрительно, на меня срывался, повышал голос. Мне было это неприятно, но я старалась закрывать на это глаза. Во время последующих возвращений и наших встреч он вел себя точно так же – позволял себе грубость, истеричное поведение, вспышки агрессии. Его красноватое лицо в такие моменты становилось просто багровым, меня это пугало. Наконец, однажды я сказала ему:
– Я не твоя собственность, я не обязана…
Договорить я не успела – Костик просто ударил меня. По лицу. На полном серьезе. Я потеряла равновесие и упала на пол. Костик испугался, бросился поднимать меня, успокаивал, просил прощения. Для меня же всё стало ясно – наступила точка невозврата. Жаль, что это случилось так некрасиво. Я встала, вытерла выступившие слезы и направилась к двери, чтобы навсегда покинуть место нашего свидания. Костик начал удерживать меня, не отпускать, загораживать мне дорогу, а я убитым голосом твердила: «Пусти… пусти…» Но он не пустил, и мне пришлось остаться до утра. Всю ночь я просидела на кухне. Он пытался сгладить обстановку – всячески проявлял заботу: наливал мне чай, укрывал пледом, пытался разговорить меня, а я лишь молчала, не было сил произнести ни слова, да и щека горела.
После этого случая мы расстались. За яркие отношения я заплатила дорогую цену. На какой-то миг я пожалела, что Костик не был пустым, ведь пустота не агрессивна, она нейтральна. Что ж, все познается в сравнении… Да и трудно забыть те милые шалости, которые случались с нами в Павловском парке, и не только! Неужели это было со мной? Было-было… и ничуть об этом не жалею.
Девятая серия. Лёнечка
Вспоминая Константина, я вдруг почувствовала, что по моим щекам бегут слезы. Я как-то незаметно для себя всплакнула. Нет, определенные вещи не забываются. Удар по лицу стал не только физическим, но и моральным ударом, опрокинувшим стакан наших отношений. В глубине души сохранилось ощущение, что содержимое этого стакана разлилось по столу, словно кислота, прожигающая его поверхность.
Бр-р-р-р… Мурашки по телу… Что-то я расхандрилась. Праздник же на носу, а я в слезах и неглиже. Надюха, соберись! А как тут собраться? С возрастом все женщины становятся сентиментальнее. Вот отсюда и непрошеные слезки, жалость к себе и еще многое другое, что портит настроение и отравляет жизнь. Говорят, в таких случаях помогает глоток коньяка и кусочек горького шоколада… Хорошая идея. Сейчас очень нужен прилив сил. Где-то были остатки армянского в маленькой бутылке, после какого-то давнишнего праздника. А вот горького шоколада нет. Есть молочный. Сгодится. Утирая слезы, я пошла на кухню.
Сделав большой глоток и закусив шоколадкой, я почувствовала, что по телу разлилось тепло, стало легче и веселее. С самого утра я почти ничего не ела, вероятно, поэтому меня покинули силы, а в голову лезли мрачные мысли. Теперь силы появились, и надо действовать дальше! Что там по плану? Ах, да! Наконец, платье, прическа и макияж.
Пока я одевалась и приводила себя в порядок, мое настроение заметно улучшилось! Я включила радио и, слушая музыку, стала даже подпевать. В голове крутились мысли о том, насколько мы, женщины, зависим от того, кто с нами рядом. Влюбляясь, мы настраиваемся на определенного человека, у которого могут быть свои проблемы, недостатки и даже странности. От его мировоззрения и настроения меняется «цвет неба» над нашей головой. Мы как будто попадаем в пространство большой картины, и лишь художник решает, что изобразить на холсте – покой или стихию. Когда мы дорожим отношениями, то готовы мириться со многим. Но однажды начинаем понимать, что либо рамки этой картины становятся для нас тесными, либо мы уже не соответствуем изображенному пейзажу. Так, меня снова потянуло на философию…
Ох уж эти мои неуемные мысли. Чего только не передумаешь. Известно, что любая философия имеет минусы и плюсы. С минусами здесь всё понятно. Выходит, что мужчины, будучи по природе эгоистами, заняты лишь собственным видением мира, которое стараются отразить в своей картине. Им по большому счету нет дела до других. Они искренне убеждены, что их собственная точка зрения единственно верная и они имеют на это право. Так в чем же здесь плюс? Ответ на поверхности. Каждый мужчина – это… художник в самом широком смысле этого слова! И это в первую очередь! А потом уже – спортсмен, учитель, бухгалтер или врач. Я очень долго и мучительно шла к этой мысли. И сделала очень важные выводы. Не надо становиться частью картины чуждого тебе формата или жанра. Лучше вовремя отойти в сторону, не разрушая видение художника.
Мои размышления были не на пустом месте. Ситуация была мне хорошо знакома. Я вот о чем…
* * *
Случай с Константином Петровичем надолго выбил меня из колеи и лишил всяческого желания заводить новые отношения. Ведь именно тогда я прочувствовала всю собственную беззащитность. Меня это сильно расстраивало, я грустила и в итоге впала в депрессию. А что делают люди, когда им тяжело и грустно? Правильно, зависают в Интернете! Так получилось и у меня. Я бесцельно лазала по соцсетям, вступала в какие-то группы, добавляла в друзья случайных людей…
Одним из таких оказался Леонид – весельчак и балагур. Ему было тридцать два, а мне уже сорок, поэтому он казался мне слишком молодым, и я не принимала его всерьез. У нас завязалась веселая переписка. Вернее, писал чаще он, а я читала его юмористические заметки, щедро усыпанные неологизмами и каламбурами. И вдруг поймала себя на том, что я смеюсь. Неужели это он меня рассмешил? И чем? На первый взгляд глуповатыми историями и анекдотами? Да!
Я прекрасно понимала, что это не более чем абсурдный юмор, местами злой, а порой даже черный, но именно он дал мне возможность отвлечься, отключить голову и перенастроить себя на более легкое восприятие действительности. Я поддалась мысли, что жизнь – это «легко и весело», а не «пафос и трагедия». Это было непривычно, ново, поэтому и увлекло меня. Повседневность стала для меня занимательной игрой, в которую увлек меня мой новый знакомый – веселый и злой Лёнечка.
Наконец, наступил день, когда мы решили встретиться в реальности. Леонид предстал передо мной довольно высоким и полным мужчиной. При этом очень подвижным, энергичным, с живыми светящимися глазами и задорной улыбкой. Во время той встречи я напрочь забыла о разнице в возрасте и почувствовала себя молодой девчонкой. Мы отправились на прогулку по набережным Фонтанки – Лёнечка любил исторический центр города, неплохо знал его архитектуру и мог многое о ней рассказать. С ним было легко и интересно. Мой новый друг был вполне начитан, имел довольно широкий кругозор, он даже пробовал писать эссе, рассказы и стихи. Конечно, это была не высокая поэзия, а рифмовка, но она рождалась у него мгновенно, и это было поразительно. Свои впечатления он записывал в дневники, которые хранил годами. Еще у него было чутье к звучанию и произношению языков. Лёнечка толком не знал и английского, но мог сымитировать любой иностранный европейский язык. Эта тарабарщина звучала одновременно убедительно и забавно. Среди других его талантов была пластичность – он неплохо танцевал – и умение петь. В общем, Леонид был весьма одаренным человеком.
При этом поведение его было довольно спонтанным. Он походил на вспышку молнии: создавалось впечатление, что он мог одновременно находиться в нескольких местах. Про таких говорят: «Фигаро – здесь, Фигаро – там». Эта спонтанность и непостоянство были ему во вред. Будучи увлекающейся натурой, он не доводил начатых дел до конца и быстро терял к ним интерес. А напрягаться и проявлять усидчивость он не привык, поскольку видел в этом ограничение собственной свободы. Но уж если он увлекался чем-то, пусть ненадолго, то уходил туда с головой – ему было неведомо чувство меры. Парадокс состоял в том, что Лёнечка, создавая впечатление весьма деятельного и целеустремленного человека, всегда хотел лишь одного – чтобы его жизнь была похожа на постоянный праздник ничегонеделания.
Живое общение сделало нас приятелями. Мы стали дружить – проводить много времени вместе, гулять по городу, обмениваться книгами. У нас обнаружились общие интересы и схожие вкусы. Допускаю, что я ему нравилась, но больше как человек, чем как женщина. Я тоже воспринимала его скорее младшим братом. Это не помешало нам однажды сблизиться… но по сути это ничего не изменило. Романтические отношения имели явную «дружескую» окраску. Я начала привыкать к Лёнечке, его своеобразному грубоватому юмору, спонтанности, проявлениям страсти… Всё было очень ярко, но не грело, а вот… ослепить и обжечь могло. А обжигаться-то мне как раз не хотелось. В итоге получилось, что благодаря Лёнечке я увидела другую «легкую» сторону жизни и всячески старалась приспособиться к ней, избегая лишних стрессов.
И все-таки существуют вещи, которые в действительность невозможно переделать. Например, разницу в возрасте. В какой-то момент я стала вновь ее ощущать, поняв, что мне не угнаться за молодым человеком. Многое из того, что у него было впереди, для меня оказалось уже пройденным этапом. Кроме того, меня беспокоило, как отнесутся к нашему знакомству его родители, которые рано или поздно узнали бы о нас. Так я думала тогда, но на самом деле в душе меня волновало совсем другое…
Я с каждым разом все больше ощущала, что у Лёнечки как бы нет своего пути. Он не способен самостоятельно выбирать верные направления для саморазвития. Не может грамотно распорядиться собственным временем и силами. Не готов развивать или хотя бы воспользоваться своими способностями, чтобы состояться в жизни. Лёнечка никогда не задавался вопросом: «Для чего я это делаю?», потому что, как правило, не задумывался о конечном результате своих действий. Он был заблудшей, потерявшейся в огромном мире душой, которая владеет бесценным сокровищем, но не знает, что с ним сделать и куда его применить. Свои таланты он зарывал в землю. И это, пожалуй, единственное, что Леонид делал систематически и с завидным упорством.
«Что тебя ждет, Лёнечка? Ведь тебе не всегда будет тридцать два…» – так думала я все чаще. Да, ему необходим был жизненный вектор и человек рядом, который смог бы стать ему поддержкой в начинаниях и опорой в завершении. И пусть этим человеком буду… не я. Не хочу становиться «мамочкой» или спасательным кругом для такого великовозрастного «сынка». Это не значит, что так делать плохо, просто лично мне этого не хотелось. Все-таки я в какой-то степени переняла от Лёнечки способность не напрягаться. Да и смысла в собственной помощи я не видела, хотя душа за Лёнечку болела. Взглянув на ситуацию другими глазами, я осознала, что всё еще недавно казавшееся мне таким милым, веселым и ярким – всего лишь пена, а она… бесполезна.
В то же время энергии Лёнечке было не занимать! Каждый раз его почти с одинаковой силой кидало из стороны в сторону, от человека к человеку, от женщины к женщине. Сегодняшний лучший друг завтра мог стать заклятым врагом, а послезавтра – еще кем-то. А через месяц – снова другом, потому что, как ни странно, Лёнечка умел прощать людей. Он был великодушен. «Человек-флюгер» – так мысленно я называла его. Флюгер движется под влиянием ветра, а зачем? Таково его предназначение – указывать направление воздушных потоков. Не более. Так и Лёнечка – он указывал на новые для кого-то сферы бытия, разнообразие этого мира, открывал путь к новым возможностям. Человек яркого старта, но не способный осилить долгий путь до финиша. В лучшем случае он был спринтером.
За мое недолгое время общения с Лёнечкой у меня сложилось впечатление, что я безрезультатно прожила несколько жизней. И в какой-то момент я просто устала. Я не флюгер, в этом была наша разница. Вскоре Лёнечка увлекся другой девушкой – на этот раз молоденькой и веселой, – и наше общение естественным образом сошло на нет. Я не жалею об этом, даже радуюсь за него. Ведь он человек вечного поиска: он жив, пока ищет. Но пусть это будет не моя история…
Десятая серия. Мишечка
В жизни всегда кто-то ищет, а кто-то находит. Поиск самого себя может длиться всю жизнь. Кому-то везет больше – поиск оказывается успешным, получается, что человек проживает наполненную гармоничную жизнь. Но есть и неудачники. Как правило, они бегут от себя и окружающей их реальности. Разумеется, в определенные излишества. Не дай бог столкнуться с этим в жизни! Ведь всё кажется простым и поправимым, пока не касается лично тебя и твоих близких. Но уж если коснулось… Всегда найдутся злые языки, даже среди друзей, которые язвительно спросят: «Почему ты его не спасаешь?» Такие «друзья» обязательно дадут тебе «добрый» совет о том, как правильно поступать, указав на все твои ошибки. Еще попутно и обвинят в сложившейся ситуации и на всякий случай – в других грехах. На тебя вешают груз вины, словно камень на шею. И ты уже сама веришь, что ты корень зла. Только ты виновата в том, что у кого-то что-то не сложилось. Но ведь человека не спасешь, пока он сам этого не захочет. Так же, как и не сделаешь его насильно счастливым.
Мне очень горько от мысли, что на свете есть потерявшиеся в жизни неудачники, недооцененные, недолюбленные, недо… Список можно продолжать до бесконечности. Почему такая несправедливость? Может, сами виноваты?
На самом деле никакой несправедливости нет. Просто умение искать себя – это тоже дар, которым обладает не каждый. Разве можно обвинять человека за отсутствие дара или таланта?
Ой, что-то опять слезки подкатывают… Нельзя, нельзя! Надежда, ты ж при макияже! Сейчас тушь потечет – будешь сама виновата. Придется заново краситься.
Что-то к концу дня меня стали одолевать грустные размышления! Странный день какой-то… Пойду-ка лучше проверю, как там мои салатики майонезом пропитались, да буду потихоньку всякие нарезки на тарелочки художественно раскладывать. А то вдруг Самый Лучший придет пораньше, а я чего-нибудь не успею. Мне хочется, чтобы все было идеально. Я перфекционист. Самый Лучший тоже любит порядок, здесь мы похожи. Правда, он больше склонен придерживаться разумной середины, мне же нужно этому учиться, а то с моим перфекционизмом бывает тяжело. Но откуда же взялось это качество, которое ранее не было мне так уж свойственно? Думаю, тут виновата любовь. Каждый, кто испытывает сильные чувства, в своих делах, разговорах и поступках стремится к тому, чтобы всё было на пять с плюсом. Потому что по-другому просто невозможно. Но для объекта любви это не всегда на пользу. Иногда перфекционизм одного покушается на свободу другого. И все же… пусть мой праздничный стол сегодня будет идеальным! Вот такой у меня женский каприз.
Так я думала, перемешивая салаты. Вдруг опять зазвонил телефон. Я вздрогнула, сделала неловкое движение и задела рукой вазочку для оливок, которая была здесь же, на заставленном яствами кухонном столе. Миг – и вазочка, которую я, к счастью, не успела наполнить, полетела на пол и разбилась! «К счастью, к счастью…» – так я мысленно успокаивала себя, грустно глядя на осколки. Мне не хотелось отвечать на этот звонок, но пришлось сделать это из вежливости. Звонила троюродная тетка, мать большого семейства, женщина еще не старая, очень активная, имеющая привычку во все совать свой нос.
– Здравствуй, дорогая племянница! С наступающим тебя! Как жизнь-то? В новом году замуж не собираешься? А то уж пятый десяток идет. Одной-то плохо, неправильно… Скоро совсем поздно будет. Вот уж и так без деток. Мы тут все за тебя переживаем…
И посыпались штампы: пословицы про мой возраст, про то, что в старости будет некому воды подать, про то, что считается «по-людски», а что – нет.
Да, мне сорок пять. Я «ягодка опять». И я это прекрасно чувствую! У меня есть любовь к Самому Лучшему мужчине на свете! А отсутствие детей – это мой выбор, а не беда. И я имею на это право. Такие мысли, словно молнии, вспыхивали в моей голове, а с языка могла вот-вот сорваться грубость. Но я, сжав зубы, все же выслушала занудство и показное участие родственницы. Перед праздником так не хочется ссориться!
– Спасибо, тетя! И тебя с Новым годом. Здоровья тебе и твоей семье. Всех благ!
Наконец, неприятный разговор завершился, и я стала убирать с пола осколки вазочки, зачем-то вновь предаваясь воспоминаниям.
* * *
Мне было сорок лет… Этой цифры я подспудно побаивалась. Не потому что она сама по себе какая-то страшная, а потому что в этом возрасте я чувствовала себя человеком, попавшим в расщелину между двух мощных каменных глыб. Одна из них называлась: «В сорок лет жизнь только начинается», а вторая – «Сорок лет – бабий век». Я вдруг осознала, что из женщины я постепенно превращаюсь в персонаж пословицы или поговорки.
Ох уж это стереотипное мышление! Здесь напрашивается традиционное утешение: «Не ты первая – не ты последняя!», но разве от этого легче? Быть не личностью, а персонажем мне не хотелось, но и скрывать свой возраст я не видела смысла. Я не молодилась, но и не старила себя, пыталась уходить от обывательских суждений. Это было не так-то просто: я становилась свидетелем того, что некоторые мои ровесницы оказывались на одной «скале», то есть еще успевали завести собственных детей, а другие – на второй, а именно становились бабушками и нянчили внуков. Ни того ни другого со мной не происходило. Если бы меня, бредущую между скалами, спросили тогда: «Ау, Надежда, ты с кем?», я бы ответила: «А ни с кем!» И даже не стала бы продолжать фразу словами: «Я сама по себе».
У нас почему-то не принято заявлять о собственной индивидуальности. Обществом порицается, если ты не принадлежишь к какой-то определенной группе. Как с этим жить, если ты в сорок лет без мужа, детей и внуков, бедняжка? Другим-то невдомек, что у тебя есть мужчины, и это прекрасно, а значит, есть надежда на новое счастье и шанс взобраться на первую скалу, где жизнь только начинается. Главное здесь – не сорваться в пропасть. «Только без пессимизма. Тебя назвали Надеж-да, вот и надейся!» С такими мыслями я отметила свой сорок первый день рождения! Я пригласила к себе домой только двух близких подруг. Но посидели на славу! Одна из них, разглядывая домашнюю библиотеку, попросила меня выручить своего знакомого некоторыми книгами по искусству. Мне эта идея показалась абсолютно приемлемой, я и раньше часто обменивалась книгами с друзьями. И уж тем более если это нужно для работы. Я разрешила дать товарищу мой телефон, чтобы он смог сам зайти и посмотреть книги. Вскоре я об этом забыла, не придав разговору особого значения. Так прошел, наверное, месяц. Наконец, однажды у меня зазвонил телефон.
– Здравствуйте, меня зовут Михаил, я знакомый вашей подруги, по поводу книг…
В трубке звучал глуховатый «старческий» голос, но речь была отчетливой и внятной. То, как мой неведомый собеседник строил фразы, не давало возможности отвертеться, а его просьба о приходе за сборником напоминало вежливое требование. Неужели этот Михаил древний строгий старик? Эта мысль заставила меня улыбнуться.
В назначенный день и час раздался звонок в дверь – на пороге моей квартиры появился тот самый Михаил. Это был вовсе не старик, а симпатичный худощавый мужчина средних лет в темно-синем костюме и при галстуке. Я невольно залюбовалась его внешним видом – опрятным и подтянутым, да и галстук был явно тщательно подобранным, что очень важно.
Я пригласила Михаила зайти, мы слегка разговорились. Он создавал впечатление умного, очень серьезного и целеустремленного человека. Оказалось, что он преподает историю архитектуры и изобразительного искусства в одном известном институте. У него много студентов и мало времени. Поэтому он был очень доволен, что найденные у меня книги позволят остаться дома, а не тратить драгоценное время на библиотеку.
Наш разговор длился минут пятнадцать, но был при этом содержательным и не натянутым. Забрав книги, Михаил сдержанно поблагодарил и ушел, обещав вернуть их через месяц, когда у студентов начнутся каникулы, а у него – долгожданный отпуск. Такой серьезный гость произвел на меня неизгладимое впечатление. Даже не столько он сам, сколько его костюм и манера держаться и говорить. У меня раньше не было знакомых среди институтских преподавателей. Это было для меня в новинку, ведь раньше я общалась с ними лишь будучи студенткой. Поэтому Михаил показался мне каким-то неприступным человеком, почти небожителем. Я не могла себе представить, как с подобным человеком можно, например, пуститься в авантюру или закрутить легкий роман. То есть роман-то можно, но не легкий. И не закрутить, а завести. Да и не роман (какое-то пошлое словечко), а отношения – серьезные, стабильные и правильные. А вот авантюра – полностью исключается! Только неукоснительное следование четкому и заранее утвержденному плану! Неужели Михаил был такой? Я пока этого не знала, а полагалась лишь на свое первое впечатление.
Прошел месяц. В назначенный срок ко мне вновь явился Михаил, чтобы вернуть книги. Я была ему очень признательна за пунктуальность. Вторая встреча поразила меня еще больше. Михаил вновь пришел в костюме, галстуке и с небольшим презентом. В качестве благодарности он подарил мне… экземпляр журнала с собственной статьей! Вот подарок так подарок! Не банальные цветочки или конфеты, а целый журнал! По большому счету весьма практичная и нужная вещь, как ни посмотри. Во-первых, его можно читать. Во-вторых, обмахиваться в жаркий день. В-третьих, широко использовать постранично… Стоп! Надежда, откуда такая злая ирония? Стареешь, милая… и становишься «персонажем» – сварливой бабой. К тебе пришел интеллигентный мужчина, принес журнал… самое для него дорогое, потому что там опубликована его статья – плод научной деятельности, изысканий и бессонных ночей… А ты, неблагодарная, как себя ведешь? Устыдившись собственных мыслей, я посмотрела на Михаила другими глазами и… предложила ему чаю. Он не отказался, словно ждал этого приглашения. Я поставила на стол чашки и вышла на кухню за чайником. Когда я вернулась, то заметила, что Михаил резко убрал руку со стола. Интересно, почему? Что он хотел выяснить? Проверял, чистые ли чашки? Да, они были чистые, причем с обеих сторон, как и вся моя остальная посуда. Я тщательно за этим слежу. Тогда в чем дело? Может, просто показалось?
В тот день Михаил засиделся у меня до вечера, мы много разговаривали, я постепенно привыкала к его старческому голосу. А он несколько расслабился и даже начал было шутить, правда, как-то вымученно. Было заметно, что он совсем не привык к неформальному общению. Вероятно, преподавательская работа сделала его человеком в футляре – закрытым и правильным. Наконец, он собрался уходить. И на прощание вместо свидания пригласил меня посетить его ближайшую открытую лекцию по истории архитектуры. Одну из тех, которыми он подрабатывал по выходным. Это предложение звучало довольно настойчиво, и я согласилась скорее из вежливости. И еще потому, что отказаться у меня не было шансов: Михаил умел убеждать.
Перед сном я от скуки решила полистать подаренный мне журнал. Читая публикацию Михаила об одном малоизвестном архитекторе города эпохи модерна, я поймала себя на мысли, что получаю удовольствие от самого текста, написанного прекрасным языком – научным, но не «пересушенным». Чтение развернутой статьи меня буквально захватило, а главное, вызвало неподдельный интерес к ее автору! Я стала с нетерпением ждать дня, когда можно будет услышать лекцию Михаила.
Наконец, этот день настал. Я пришла на лекцию заранее. Михаил встретил меня в аудитории и усадил на лучшее место. Он был вежлив, но очень сосредоточен и, как всегда, серьезен. Лекция прошла на ура, я заслушалась: Мишечкин преподавательский талант нельзя было не заметить. Чувствовалось великолепное владение материалом и ораторские способности. После лекции мы вышли на улицу вместе, долго бродили по городу, сидели в кафе, потом снова бродили… Мне очень льстило, что я иду по улице с мужчиной в красивом синем костюме. С этого дня наши встречи стали чаще, и постепенно они переросли в отношения.
Общаться с Мишечкой было всегда интересно, я тянулась до его уровня, чтобы поддержать любую беседу. Начала много читать, смотреть, обращать внимание на разные окружающие меня вещи и явления, к которым прежде была равнодушна. При этом Мишечкин уровень, словно горизонт, постоянно отдалялся. А я начинала чувствовать себя нерадивой студенткой, возможно, потому что сам Мишечка в глубине души считал меня именно таковой, а никак не женщиной.
Мы неплохо ладили и почти не конфликтовали. Он даже проявлял обо мне «правильную» заботу. Но при этом стремился регламентировать наши отношения каким-то сводом надуманных правил, нарушать которые мне было нельзя. Кроме того, Мишечка обожал поправлять меня и делать замечания. Это мне не нравилось, но я всегда стремилась оправдать его поведение. Сваливала это на закрытый сложный характер и другие причины.
Например, однажды после длительной прогулки мы, усталые и голодные, зашли ко мне. Я начала торопливо накрывать на стол, и, когда почти все было готово, Мишечка строго сказал: «Вилка кладется слева». Тут не поспоришь: сказал – словно припечатал меня к столу вместе с этой дурацкой вилкой. Конечно, я знаю, где именно должна быть вилка, и относительно нее он абсолютно прав, а вот относительно меня… Так ли уж важно, как лежит вилка, если человек тебе нравится? Оказывается, мой новый возлюбленный имел страсть к мелочным придиркам, что чаще приписывают женщинам. Хотя, как выяснилось, мужчины в этом тоже весьма преуспели.
В то же время сам Мишечка не блистал особой изысканностью манер. Находясь в гостях, он бесцеремонно переворачивал тарелки и чашки, но не с целью узнать, хорошо ли они вымыты, а чтобы увидеть клеймо производителя на посуде. Он как-то особенно радовался, если обнаруживал три красные или синие буквы «ЛФЗ» (Ленинградский фарфоровый завод им. М. В. Ломоносова, сейчас это «ИФЗ» – Императорский фарфоровый завод). Только такую посуду он признавал достойной и качественной. Как говорится, тут у него был хороший вкус. Но тот факт, что он переворачивал посуду, сперва показавшийся мне милым чудачеством, при неоднократном повторении начал вызывать у меня стойкое отвращение. Словно он таким образом выворачивал наизнанку мою душу.
Были и другие сложности. Мишечка почти ничего мне о себе не рассказывал. Я узнала лишь то, что до недавнего времени он жил с родителями. Что он имеет ученую степень кандидата искусствоведения и что «так тяжело сделать научную карьеру в родном институте». Он сетовал на свою невысокую должность старшего преподавателя на кафедре, потому что все «приличные» должности заняты уже глубокими старцами, на которых он за это злился. А он, пока еще довольно молодой и перспективный, прозябает на своей ставке и постоянно замещает тех самых старцев, которые с завидной регулярностью отлынивают от своих прямых обязанностей, а то и вовсе оказываются на больничном.
Отсутствие профессионального признания и перспективы очень огорчало Мишечку, который, обладая недюжинным умом и талантом, постоянно чувствовал себя «мальчиком в коротких штанишках», которым затыкают производственные дыры. Это уязвляло его самолюбие до такой степени, что он порой погружался в мрачное настроение, становился еще молчаливее и… пропадал на недельку, чтобы заглушить свои проблемы алкоголем. Такова была его боль и тайная беда. Я ничем конкретным помочь ему не могла, лишь искренне сочувствовала как умела. Только мое сочувствие, похоже, усугубляло ситуацию: Мишечка сердился и еще больше замыкался в себе. Ему слишком свойственно было недоверие к людям.
За время нашего близкого общения открылась еще одна Мишечкина черта, которая меня очень печалила. Он не отдавал ничего в этот мир, но также и не принимал ничего сам. В образном смысле, конечно. Даже свои прекрасные статьи и лекции он готовил не для того, чтобы поделиться знаниями или передать их ученикам, а исключительно для собственного имиджа и тщеславия. Более всего на свете он стремился к карьере и высокому положению в обществе, которого у него как раз и не было. Даже костюм с галстуком, который ему так шел, он носил только потому, что, с его точки зрения, они повышают его социальный статус. Ведь в институте, где он преподавал, не было официального дресс-кода. Надо сказать, статусность он искал во всем – вещах, человеческом окружении.
