Читать книгу: «С новым счастьем!», страница 2
Дорогие мужчины, откуда это вы так точно знаете, как уничтожить женщину? Где вы этому учитесь?
Третья серия. Владик
Вероятно, в школе, на уроках русской литературы. Виноват, разумеется, «как всегда», А. С. Пушкин, написавший роман в стихах «Евгений Онегин». Это произведение проходят в школе. В том возрасте, когда детский ум из-за отсутствия жизненного опыта не вполне понимает смысл гениального текста, разлетевшегося на цитаты. Например: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…» В народе часто слово «легче» заменяют на «больше», потому что так логичнее и естественнее – оперировать понятиями одного ряда. Смысл фразы искажается и создает впечатление, что женщины склонны к мазохизму.
Почему-то на подсознательном уровне запоминается именно это, и когда наступает время, повзрослевшие мальчики в своем поведении нередко копируют Евгения Онегина, не принимая адресованных им женских чувств. В единичном случае это не так страшно. Пугает другое – если все это перерастет в систему. Взяв на вооружение эту формулу, заманчиво думать, что достаточно лишь меньше любить женщин, чтобы им нравиться. На этой базе, полученной еще в детстве, мужчины порой пытаются строить отношения. Возможно, не стоит читать «Евгения Онегина» в подростковом возрасте – многое понимается слишком буквально и без глубины. Пушкин же тут совсем не виноват.
Боречкину фразу «Я не хочу тебя к себе привязывать…» я восприняла столь остро, потому что она была несвоевременной. Конечно, женщина способна стерпеть многое… Только вот мужчинам желательно понимать – кому он это говорит: одни и те же слова воспринимаются по-разному двадцатилетней девушкой и сорокалетней дамой. И если в более зрелом возрасте женщина отнесется к ним философски: примет к сведению, а может, даже посмеется, то молодая неиспорченная девушка, вчерашняя девственница, вполне способна уйти в депрессию из-за потери самооценки и разбитых иллюзий… Реальность может показаться ей слишком грубой и циничной. При этом часто у мужчины и в мыслях не было специально обидеть девушку, он, как всегда, слишком занят собой. Но она-то этого по неопытности еще не понимает, не осознает, не чувствует. Ей кажется правильным, что любовь одна на всю жизнь, а здесь, похоже, ее предали. И предательство это не в бытовом, сиюминутном смысле, а в глобальном.
Образно это звучит так. Когда девушка доверяется понравившемуся мужчине, она чувствует собственную наполненность, ей необходимо поделиться этим с возлюбленным. У нее одно стремление – донести до него свой наполненный до краев стакан. Ей невдомек, что он-то может этот стакан не взять, проигнорировать дарящий жест, а то и вовсе его отвергнуть. В таком случае девушка остается в растерянности с наполненным стаканом в руках. Сумеет ли она справиться со своей хрупкой ношей, да и захочет ли в следующий раз наполнить свой стакан и подарить его мужчине? Возможно… Но не сразу и не каждая. Пройдет достаточно времени, прольется много слез… Будут ли сделаны выводы? Не всегда или, с большой вероятностью, они будут неверными. Уже завтра девушка проснется и подумает: «Все мужики…» (тут у каждой найдется собственное слово, чтобы дать им заслуженное определение).
Что же чувствует мужчина, не принявший наполненный стакан? Скорее всего, очередную победу и над женщиной, и над самим собой. Существует известная пословица: «Не плюй в колодец – пригодится воды напиться», а есть и ее обратный вариант, выдуманный изыскателями, но от этого не менее верный: «Не пей из колодца – пригодится плюнуть». Порой складывается впечатление, будто мужчины живут как раз по второму сценарию. Это оправданно, если женщина не нравится. А если нравится? Бояться любви не нужно, бежать – бесполезно, а убивать ее – преступление. Любовь должна жить ровно столько, сколько ей отмерено! Герой, конечно, хочет быть любимым, но, сохраняя свою независимость, постепенно умирает от жажды!
Такие пространные рассуждения бродили в моей голове, пока я наряжала елку. Получилось неплохо. Монотонность действий всегда приводит меня в философское настроение. Стоп! Я ничего не забыла? Ах, да! Под елку надо поставить фигурки Деда Мороза и Снегурочки. Они у меня фарфоровые, довоенные. Я очень их люблю! Сколько новогодних праздников они повидали на своем веку! Правда, они убраны в коробку, а коробка – на высокой полке. Заберусь на стул и достану. Пусть мой Самый Лучший порадуется, а вдруг у него в детстве тоже такие были?
На самом верху нужная мне коробка была заставлена другими. Я стала их раздвигать, и вдруг от моего неловкого движения одна из них с грохотом свалилась на пол! Хорошо, что в ней не было ничего бьющегося! Там лежали открытки с видами Ленинграда – Санкт-Петербурга и пригородов – я когда-то их собирала. Потом на много лет сложила и спрятала подальше. Выбросить рука не поднялась. Зато потом было всегда приятно подолгу их пересматривать. Теперь они разлетелись по всей недавно убранной комнате… Как меня угораздило задеть коробку? Руки-крюки! Я села на пол и начала собирать открытки. Конечно, не засмотреться я не смогла. Особенно на те, которые с видами Летнего сада. Люблю это место. Одна открытка из рассыпавшегося набора привлекла мое внимание и вызвала вереницу очередных воспоминаний. Ох, и сентиментальная ты стала, Надежда!
* * *
Итак, после расставания с Боречкой я долго находилась в каком-то странном оцепенении, будто замороженная. Не хотелось ничего, даже нравиться мужчинам. Они все как-то разом утратили для меня интерес и ценность, словно выгорели, померкли. В общении с ними появился неведомый ранее страх: «А вдруг?..» Из-за этого я замкнулась в себе и длительное время просидела дома, не принимая участия в забавах юности. Но потихоньку подруги стали вытаскивать меня на какие-нибудь веселые сборища. Там-то мне и встретился Владислав – веселый энергичный молодой человек. Он говорил с улыбкой и задорно смеялся, правда, больше собственным шуткам. А в целом он был очень мил.
В компании Владик слыл интеллектуалом и сердцеедом. Причем второе бросалось в глаза быстрее. Подруги прожужжали мне этим все уши. Может быть, поэтому я не спешила познакомиться с ним поближе, даже чуть-чуть сторонилась его. Наше знакомство состоялось само собой. Мы оказались на чьем-то дне рождения и оба в тот день были без пары, в то время как остальные гости пришли со своими половинками.
Сначала, сидя за столом, Владик веселил публику, словно тамада. Нужно сказать, его язык был, что называется, без костей. Создавалось впечатление, что он может часами болтать без умолку, рассказывая занимательные истории. Я слушала его и поражалась: как это он не устает? Удивительное дело, но его рассказы оказались довольно содержательными: там был и юмор, и остроты, и какие-то интересные факты. Все затихли, слушая Влада. Особенно женская половина компании – внимала, не скрывая восторга, из-за чего некоторые ребята занервничали и вышли из комнаты покурить. Вот так один милый юноша в одночасье затмил всех мужчин! Казалось, в комнате он один… и даже нет, не в комнате, а на какой-то невидимой сцене. В рассказах Влада не чувствовалось самолюбования, он был искренне увлечен тем, что говорит.
А когда дело дошло до танцев… тут-то ему ничего не оставалось, кроме как пригласить меня – ведь я была без пары. И я пошла танцевать, ловя на себе ревнивые взгляды девушек, пришедших со своими кавалерами, но оставшихся за столом.
– Напомни, как тебя зовут? – спросил Влад, прижимая меня за талию.
– Надежда, – смущенно ответила я.
– «Надежда – мой компас земной…», будешь Надя-компас! – шепнул он мне на ушко и тихонько рассмеялся.
«Дожила… – подумала я. – Раньше была француженкой-Надин, а теперь Надя-компас!»
Эти слова, сказанные в шутку, показались мне довольно фамильярными (все-таки к кличкам я не привыкла) и абсолютно не соответствовали моему нынешнему меланхолическому настроению, но я почему-то не обиделась и даже засмеялась ему в ответ! Да и возможно ли на него обижаться? Он был весь обаяние. Высокий, стройный, легкий, с немного насмешливыми глазами, удивительно шелковистой кожей и красивыми кистями рук. Он много улыбался, и на его щеках играли ямочки… Загляденье!.. Тогда, во время танца, я вдруг почувствовала, что мужчины мне всё еще интересны, самую малость!
За первым танцем последовал другой, затем, третий. Остаток вечера мы провели за разговорами вместе. Благодаря Владику мое подавленное настроение постепенно куда-то улетучилось, словно я помолодела душой. Я смотрела на него как на сказочного волшебника, который в одночасье сумел расколдовать меня от злых чар депрессии и дурного настроения. Появилось ощущение, что мы тысячу лет знаем друг друга… И я, танцуя с ним, поняла, что он мое лекарство, необходимое как воздух. И если его не будет рядом, я опять скачусь в черноту… Случится то, чего я боюсь больше всего, – почувствовать себя ненужной. А я этого не хочу, нет! Я хочу счастья!
С того дня рождения я возвращалась домой с легким сердцем. Владик провожал меня до самой парадной. Нам было весело и интересно. На прощание он звонко чмокнул меня в щечку, сказал, что сегодня был самый чудесный вечер в этом году, и попросил мой номер телефона.
А потом Владик исчез на длительное время, словно его ветром сдуло. Ни звонков, ни писем, ни приветов через общих знакомых. Такое мужское поведение встречается сплошь и рядом. Но в то время я еще этого не знала, поскольку мои предыдущие поклонники так не делали.
Пережив душевный подъем, я вновь ощутила себя каким-то нелепым тяжелым мешком с мокрым песком. Лишней в этой прекрасной жизни… С каждым днем таяла моя надежда на новую встречу. Возникла обида, потом закипела злоба, а дальше – гадкое чувство жалости к себе. Это все плохие друзья, но с ними приходилось мириться, раз уж они поселились в моем сознании.
Чтобы развеять грусть-тоску я уходила гулять в Летний сад. Стояла осень, желтые листья облетали, а скульптуру потихоньку готовили к укрытию на зиму. Прогулки сперва мне помогали, пока однажды я не начала внимательно разглядывать лица мраморных бюстов и статуй. Делала я это неосознанно, просто глазу очень хотелось за что-то зацепиться…
И вдруг я увидела Владика! Точнее, его копию, выполненную в мраморе. Знакомые черты я обнаружила в мужском бюсте под названием «Вакх». Мне, наверное, следовало бы порадоваться, а я лишь расстроилась и ушла из сада. Мне хотелось Владика скорее забыть, а не получалось, я очень скучала…
Однажды, перебирая дома разные бумаги и книги, я нашла те самые, свалившиеся сегодня на пол, открытки «Летний сад». На одной из них был изображен Вакх, удивительно похожий на моего Владика. Я вынула открытку из набора и положила поближе, в записную книжку, чтобы иногда любоваться. Так прошло два месяца.
Вдруг в моем доме зазвонил телефон (в те времена еще пользовались городским стационарным телефоном). Я сняла трубку, и мое сердце чуть не выпрыгнуло наружу! Это Влад! Как ни в чем не бывало, словно мы расстались вчера.
– Привет, что сегодня делаешь?
– Не знаю еще…
– Бросай всё – пошли гулять по набережным!
– Отличная мысль – гулять по набережным в начале декабря!
– А ты что, холода боишься? Куртка-то потеплее найдется?
– Найдется…
– Ну так собирайся – через полчаса жду на углу.
Я, конечно, не была готова к такому повороту событий. Но в душе была рада. Послушно собралась и вышла на улицу. Мы гуляли до самого вечера, и все повторилось: Владик снова был мил, весел, интересен и говорлив. Тогда же я заметила одну особенность: его живое лицо под воздействием освещения или эмоций каждый раз менялось так, словно этих лиц у него было несколько. «Человек-хамелеон», – подумала я, но меня это не смутило.
После этой прогулки мы стали встречаться. Он словно взял надо мной шефство в плане расширения моего кругозора. Он мог позвонить мне поздно вечером, чтобы потом всю ночь проговорить на свои любимые темы – об архитектурных стилях, встречающихся в Петербурге, о музыке и о литературе с точки зрения ее философского содержания. И это заставляло меня штудировать справочники и энциклопедии, статьи, монографии, альбомы… Я тянулась за Владом, и мне это нравилось.
Правда, в нашем общении было и то, что меня раздражало и огорчало. Случалось, что он пропадал на недельку-другую, а потом вновь появлялся.
Кроме того, при более тесном общении выяснилось, что у него есть «любимые» словечки и выражения. Например, ироничное: «Беда…», которое он произносил не всегда к месту. Складывалось впечатление, что он не воспринимал жизнь всерьез. Или «Мы с подругой…». С какой-такой еще подругой? Даже нет, с которой: бывшей, настоящей или параллельной? Мне казалось, что подругой была я, но, скорее всего, я ошибалась. Да и что он вкладывал в понятие «подруга»? И не у нее ли он пропадал неделями? Вопрос оставался открытым. Но, когда он вновь начинал очередные воспоминания со слов «Мы с подругой…», я в душе съеживалась до крошечного размера и злилась сама на себя, не раз задаваясь вопросом: почему жизнь ко мне столь несправедлива и для чего я каждый раз это выслушиваю?
Ответ был обезоруживающе прост: Влад мне нравился, он делал мою жизнь яркой, наполненной, осмысленной. Ради этого я была готова не то чтобы потерпеть, а подождать… Вдруг все еще изменится? Так по наивности я полагала в то время и… по ночам размазывала слезы по щекам. Меня задевало то, что я не была у него единственной.
Мы продолжали встречаться. Росла и стопка прочитанных мною книг, рекомендованных Владом. Наши свидания были полны содержательных бесед, но в них иногда проскальзывала и задушевность, и вспышки страсти. Случались и порывы нежности. На первый взгляд все было хорошо, но отношения, которые больше напоминали дружеские, трудно было назвать ровными. Однажды Владик сказал мне:
– А что если тебе перекрасить волосы в пепельный блонд? А то каждый раз одно и то же.
– Не хочу, – ответила я. – Этот оттенок мне категорически не идет.
– А ради эксперимента? Волосы – не зубы, отрастут! – и засмеялся.
– Нет, не проси.
– Жаль. Скучная ты… Да шучу я, шучу. Что, обиделась? Беда…
– Нет, не обиделась.
– Мы с подругой однажды поэкспериментировали – покрасили ей волосы зеленкой, а потом долго хохотали! Она так даже в институт ходила. Ничего!
– Молодцы, завидую вам! Восхищаюсь твоей подругой!
– Нет, я вижу, что тебя это бесит. Да, и купи себе красные колготки – будешь яркая и загадочная, ммм… настоящая Надя-компас! – снова веселый смех.
– Как у подруги? А ты нас не перепутаешь? – спросила я и натянуто улыбнулась.
Да, да, конечно, я обиделась! Я скучная! Я тяжелый мешок с мокрым песком, хотя зачем я сама себе дала такое определение? Действительно, беда…
После этого разговора Владик снова пропал. Я уже привыкла к такому порядку вещей. Но я грустила, словно брошенная хозяином собачка или кошка, мне не хватало его присутствия. Соцсетей тогда не существовало, и разлука всегда была самой настоящей, хоть и временной. Пережить разлуку помогали прогулки и любование красотами Петербурга.
Однажды, я бродила в одиночестве по набережной Невы. Была весна – жаркие апрельские денечки, такое в Питере случается, но ненадолго. Вдруг впереди себя я увидела прогуливающуюся парочку. Первое, что мне бросилось в глаза – красные колготки и такого же цвета замшевые туфли на каблуке. Затем – целый образ: маленькое черное платье, крупный, красный же, пластмассовый браслет на запястье, крошечная красная сумочка на плече и распущенные волосы – пепельный блонд!!! Рядом с девушкой шел мой милый Владик и что-то увлеченно ей рассказывал, не замечая ничего вокруг, а она громко смеялась, запрокидывая голову. Ее лица я не видела. «Вот и подруга…» – подумала я, замедлила свой шаг и перешла на противоположную сторону улицы, чтобы остаться незамеченной. Не помню, как я в тот день добралась до дома – меня душили слезы, я шла не разбирая дороги. Придя с улицы, я первым делом вынула из записной книжки открытку с Вакхом и разорвала ее на мелкие части.
Владик вскоре вернулся. Как всегда, словно ушел вчера. Милый, приятный, веселый. С новыми рассказами об архитектуре, книгах и многом другом. Мы гуляли по Летнему саду. Я молча слушала его, но вдруг поймала себя на мысли, что не слышу, не вникаю в его речь. И тогда я поняла, что безумно хочу тишины. Моя душа тонет в лавине слов. Мне хотелось бы просто помолчать с эти человеком, настроить души на одну волну и почувствовать тишину. Такую тишину, чтобы можно было услышать биение сердца… Мы сели на скамейку, и вдруг я не выдержала, перебила его:
– Владик, давай помолчим, – сказала я, обхватив ладонями, словно в молитвенном жесте, его красивые кисти рук.
– В смысле? Тебе не интересно? – удивился он.
– Давай помолчим, просто побудем в тишине…
– Ты в тишине без меня не насиделась? Я тебе всё рассказываю как другу…
– А почему не как подруге? Хотя да, конечно, я же не ношу красные колготки…
– Ты скучная тетка! Ты про Катьку, что ли? Увидела, да? Она моя сестра. Троюродная. Она шикарная, да?
– Ясно, не оправдывайся… Шикарная… И… давай помолчим… Я устала.
– С тобой все ясно, Надя-компас! Беда… никакой ты не компас. Давай, пока! В другой раз договорим!
– Пока!
Влад поднялся со скамейки и ушел. А я осталась сидеть на месте. В тот момент я ощутила покой, мое сердце больше не разрывалось. Эти отношения себя исчерпали. Они завершились так же, как и начались, – сами собой. Я отпустила Владика, а он, по всей видимости, – меня.
Удивительное совпадение: вскоре подружки подарили мне такую же открытку с Вакхом, и я положила ее на место. Не люблю, когда набор неполный.
Четвертая серия. Геша
Да… каких только случаев не было, и чего тут не вспомнишь иногда… А всего-то ничего – свалившаяся коробка с открытками. Тяжеленькая, как только она меня не пришибла, такую праздничную, пока летела с полки? Кто бы тогда на стол накрыл, да и вообще ожидал любимого? Пришел бы Самый Лучший, а я вся в синяках и хромаю.
– Кто ж тебя так разукрасил, милая? – спросит.
– Да никто, коллекцией придавило!
– Смотри, осторожнее! Ты мне здоровенькая нужна.
Такие мысли меня сильно развеселили, я поймала себя на том, что тихо смеюсь. Так, Надя-компас, вставай с пола и действуй дальше. А то будешь в последний час перед Новым годом туда-сюда с тарелками бегать.
Подобрав все открытки, я закрыла коробку и водрузила ее наверх. Только чуть подальше, чтобы через год опять не задеть и не высыпать такое богатство на себя. Казалось бы – ерунда, а сколько воспоминаний! Вот они-то и могут задавить! Я не очень люблю вспоминать прошлое: что было, то было, зачем ворошить? Живу настоящим. Просто сегодня день такой – всякое в голову лезет! 31 декабря обычно так и тянет на очередное подведение итогов. А мой главный итог сегодня – это сильные чувства и яркие переживания, ведь у меня есть Самый Лучший, который придет разделить со мной праздник. Но времени на лирику нет. К приходу любимого я должна все успеть. Думаю, пора сервировать стол, пусть он будет нарядным до конца дня, а то и правда в спешке потом что-то обязательно забуду – голова дырявая.
Достаю красивую скатерть на мой круглый стол. У меня достаточно разной посуды, но к сегодняшнему празднику я специально купила новые тарелки из тонкого фарфора – почти невесомые, чтобы порадовать и себя, и гостя. Они будут отлично смотреться на этой скатерти! Мне очень приятно, что Самый Лучший всегда отмечает мои старания и ценит их. Он не бывает равнодушным. Думаю, тарелки ему понравятся… и скатерть… и елка… и новогодние бумажные салфетки. Вроде бы обычное дело – сервировка стола, но я почувствовала, что мое сердце снова затрепетало от волнения, а внутренний «стакан» наполнен до краев! Эх, не разбить бы ничего!
Протирая полотенцем и расставляя посуду, я незаметно задумалась о том, что Новый год принято считать семейным праздником. И хотя у меня сейчас нет официального брака, семьи, но есть настоящие чувства, а это значительно больше, чем брак, где двое – чужие друг другу люди. Иногда так бывает. Нужно через это пройти, чтобы понять, и я вспомнила себя двадцать лет назад, когда еще многого не понимала.
* * *
Мне было уже двадцать шесть. Некоторые из моих подруг вышли замуж, кое-кто был даже с детьми. Нас, не определившихся, с каждым годом оставалось все меньше. А это значит сужался мой круг приятельского общения. И в мою жизнь время от времени стучалось одиночество. Это заставляло меня испытывать неведомое ранее беспокойство, ведь отсутствие заметных перемен в жизни в молодом возрасте воспринимается застоем, а не стабильностью. Я огорчалась, мне казалось, со мной что-то не так. К тому времени я впервые начала серьезно задумываться о собственном замужестве и расценивать мужчин не как объекты влюбленности, ярких чувств и эмоций, а как возможных спутников жизни. Высшие силы нередко улавливают наше внутреннее состояние и посылают нам то, что мы ищем.
Однажды я зашла в свой любимый букинистический магазинчик на Мойке. Это местечко, кладезь для настоящих искателей, пользовалось особой популярностью. Там при желании можно было найти все что угодно. Так и случилось: я пришла за книгами, а обнаружила среди покупателей симпатичного молодого человека, увлеченно листавшего какое-то издание довольно большого формата. Я подошла поближе и начала тайком подглядывать за мужчиной: мне было любопытно, что за книгу он просматривал со столь явным интересом. Наконец, он ее закрыл, и я невольно ахнула. Это была редкая и дорогая монография, посвященная русскому классицизму в изобразительном искусстве и архитектуре, о которой я сама давно мечтала! Мужчина, вероятно, уловил мою реакцию и поднял на меня глаза. Его внимательный взгляд чуть задержался. В считанные секунды меня словно просканировали насквозь. Я смутилась, опустила голову и вышла из магазина.
Следующие несколько дней я была озабочена поиском нужной суммы для покупки книги. Наконец, деньги были собраны, и я прилетела в магазин. Счастью моему не было предела, когда я направилась к выходу с увесистым пакетом, в котором лежала книга моей мечты. И прямо в дверях, нос к носу столкнулась с тем симпатичным любителем русского классицизма. Он явно меня узнал и словно угадал причину моего сияющего вида, слегка улыбнулся и уступил мне дорогу. Я вышла на улицу и поймала себя на том, что встреча с незнакомцем добавила еще больше приятных впечатлений от моего удачного дня. После того случая я стала появляться в магазинчике чаще – хотелось вновь встретить этого мужчину.
В своей тактике я не ошиблась: мужчина был явным библиофилом, и, конечно, вскоре мы снова встретились там же, между магазинных стеллажей. Он стоял поодаль, но заметил мое присутствие, и, хотя никаких действий не предпринимал, я кожей почувствовала его заинтересованный взгляд. Так повторялось еще несколько раз. Почему-то мы оказывались в магазине в одно и то же время, чувствовали друг друга на расстоянии и… вновь расходились. «Тягомотина какая-то», – думала я с некоторым раздражением. Ведь мужская нерешительность попросту бесит. Я почти возненавидела этого типа и перестала появляться в магазине.
Так прошел, наверное, месяц. Однажды я снова появилась там – мне срочно понадобилось разыскать одну книгу… и я ее нашла, но она располагалась на стеллаже слишком высоко. Я потянулась за ней, но смогла лишь коснуться пальцами нужной полки и заветного корешка переплета. Вдруг из-за моей спины неведомая мужская рука достала книгу и протянула ее мне. Я поблагодарила, обернулась и увидела Его. Он мягко улыбался и, наконец, заговорил с несколько вкрадчивой интонацией:
– Добрый день, что-то вас давно не было видно…
– Вы очень наблюдательный!..
– Да, есть немного. Давайте, наконец, познакомимся, меня зовут Геннадий.
– Очень приятно, Надежда. Кажется, вы здесь тоже часто бываете…
– Да, я ищу определенные книги, мне надо по работе.
– По работе?
– Да. Я искусствовед, работаю в Эрмитаже.
Так мы познакомились и вышли из магазина уже вместе. Мы двигались по Невскому и непринужденно беседовали. Распрощались у метро, но договорились встретиться через пару дней и прогуляться. Геннадий, Геша, пообещал, что устроит мне бесплатное посещение Эрмитажа. Он работал в отделе античного искусства, а я обожала эти залы музея. Меня обрадовало то, что наши интересы здесь полностью совпали.
Мы стали встречаться. Геша создавал о себе приятное впечатление: образованный, воспитанный и, что называется, человек тонкой душевной организации. Он вырос в интеллигентной семье. Жил с мамой, которая тоже когда-то работала в Эрмитаже, а потом ушла в школу преподавать историю, и бабушкой – в прошлом филологом и переводчиком.
Геннадию было тридцать два года, за его плечами была учеба в университете и защита кандидатской диссертации. Он был серьезный, вдумчивый, глубокий. Но главное, по отношению ко мне он был заботливым и внимательным. Геша интересовался моими делами, жалел меня и при необходимости подбадривал. Мне нравилось, что эта поддержка была не из вежливости, а самой настоящей. Он словно ввел меня в свою орбиту, и я стала частью его жизни. Незаметно для себя я втянулась в эти отношения и стала склоняться к мысли, что из Геши получился бы надежный муж. Он стал для меня близким, необходимым, родным человеком. Кроме того, Геша очень любил и уважал свою маму и бабушку. Все эти качества делали его каким-то очень правильным. Меня это подкупало и трогало.
Однажды Геша пригласил меня в театр. Я обрадовалась возможности сходить с ним куда-нибудь, ведь совместные впечатления обогащают отношения. Мы были уже по дороге в театр, ехали в метро. Вдруг Геша лукаво улыбнулся и сказал, что в театре будут также его мама и бабушка. Но, чтобы я не волновалась, места у них взяты отдельно от нас. А в антракте он нас познакомит. У меня внутри все похолодело… Мама, да еще и бабушка!!! Жаль, что у него нет сестры, а то был бы полный комплект! Почему Геша заранее ничего не сказал? А может, я этого пока не хочу! Или мое мнение не в счет? Он задумал меня проверить: ввести в смятение и посмотреть, что будет? Решил почувствовать свою власть надо мной? И почему именно в театре? Я была возмущена, но постаралась сдержать эмоции и не подать виду, что мне страшно. Хотелось пристукнуть Гешу за его выходку и исчезнуть! Но из вагона метро никуда не денешься… Мне ничего не оставалось делать, как справиться с волнением и принять эту ситуацию.
Все первое действие я просидела как на иголках, с ужасом ожидая антракта. Вместо того чтобы наслаждаться спектаклем, я думала о том, что как раз сейчас его мама и бабушка где-то сидят и разглядывают меня в бинокль… Мое настроение было испорчено. Ты предатель, Геша! Наконец, наступил антракт, мы вышли в фойе. И там среди прогуливающейся публики показались две миниатюрные женщины, очень похожие друг на друга, – мать и дочь. Геша направился в их сторону, уводя меня за собой. Дамы еще издалека нам заулыбались и даже помахали рукой. Мы подошли, он представил меня маме и бабушке. Они обе оказались весьма любезными. Конечно, они заметили мое волнение. Бабушка Геши, которая оказалась моей тезкой – Надеждой Петровной, отвела его в сторонку под каким-то предлогом, и я осталась наедине с его мамой – Ириной Васильевной, довольно молодой женщиной слегка за пятьдесят.
– Наденька, – защебетала она, – Геночка у нас такой скрытный, ничего нам не сказал, и я совсем не подготовилась… Вы такая милая! Приходите к нам в гости!
Она полезла в сумочку, достала маленькую шоколадку и протянула ее мне. Я поблагодарила и как-то сразу успокоилась. Оказывается, его мама совсем не мегера… Интересно то, что я была внешне очень похожа на нее. Вернулся Геша под ручку с бабушкой. Мы постояли еще минутку, обменялись любезностями и разошлись по местам.
Все второе отделение мне тоже было не до спектакля. В моей голове случился слом шаблона: неужели мамы возлюбленных бывают такими приветливыми и доброжелательными? Я задавалась вопросом: «Что это было? Искренность или сценарий?» В любом случае, я решила доиграть эту партию до конца.
Мы продолжали встречаться с Гешей, и, действительно, вскоре я оказалась у него в гостях. Ирина Васильевна и Надежда Петровна суетились вокруг меня, развлекали беседами. Его бабушка вспоминала свою молодость, а мама много рассказывала о своей работе в Эрмитаже, а еще она, любительница бижутерии, показывала свои обновки и спрашивала моего мнения о них. Это было очень трогательно! Таким образом, общий язык с ближайшим женским окружением Геши был найден. Сам он показывал мне свою библиотеку и попросил почитать ту монографию о русском классицизме, которая тогда досталась мне. Конечно, я не смогла ему в этом отказать, и в следующую нашу встречу он забрал книгу у меня.
Следующим шагом было знакомство с его друзьями. Нашелся и повод: свадьба лучшего друга, на которую пригласили нас обоих. Впервые мы вышли в свет как настоящая пара. Я не люблю свадьбы, но именно эта мне понравилась: было интересно наблюдать за тем, как гуляет настоящая питерская интеллигенция! Я чувствовала себя очень комфортно, легко и свободно и, кажется, вписалась в общую компанию. Но сам Геша почему-то был задумчив, а потом и вовсе мрачен…
После свадьбы друга он немного изменился: стал строже и серьезней. Как-то раз он заявил мне, чтобы я отрастила длинные волосы и перестала пользоваться косметикой. Совсем. Я была очень удивлена: косметики всегда был самый минимум, и попыталась ему возразить, но он был настойчив, а меня это покоробило.
– Ты не хочешь, чтобы я была красивой?
– Я не хочу, чтобы ты пользовалась косметикой. Ты и так красивая. Не спорь со мной.
Эту последнюю фразу он стал произносить все чаще, хотя я и не думала с ним спорить. Он произносил ее словно для профилактики.
Затем Геша начал практиковать длительные пешие прогулки по берегу залива. Каждый выходной, несмотря на осень и зиму, и в любую погоду. А мне так хотелось выйти куда-то «в свет» – в театр, на выставку… Мне хотелось нарядиться, причесаться, накраситься и спокойно отдохнуть, но меня очередной раз ждали «лыжные» штаны, зимняя шапка, натянутая до бровей. Теплый шарф в три оборота, однообразный ландшафт, морозный воздух и ледяной ветер залива. Правда, Геша продолжал проявлять заботу: он следил, чтобы я не замерзла, не устала и не была голодна во время прогулок. У него всегда был рюкзак с термосом и едой, запасным шарфом, зонтом и аптечкой. Однажды я спросила Гешу, почему мы все время здесь.
– Закаляемся, ведем планомерную подготовку твоего организма к беременности и родам. Не спорь со мной. А все эти выставки и эрмитажи мне осточертели на неделе!
