Читать книгу: «Не один дома», страница 6

Заманить Сюзан было не сложно. Жених, который так и не стал мужем, бросил ее, решив, что она пустышка, которая не создана для семейной жизни. Дэниэл знал, что тот был прав. Лиза сделала правильное заключение: именно таких женщин мужчины выбирают в любовницы. Дэниэл – богатый вдовец, чувства к которому Сюзан все еще испытывала, по крайней мере меркантильные. Поэтому она сразу согласилась прийти в гости на ужин, когда он позвонил ей.

Слишком много не выпитых таблеток, на упаковке которых значились две фамилии: Брукс и Коллинз, хранилось у него дома. Часть из них бесследно растворилась в бокале красного дорогого вина, после которого Сюзан очнулась уже прикованной цепью, сидя в запертой клетке. Руки были крепко зафиксированы за спиной, чтобы она не смогла развязать рот и закричать.

Когда Лиза и Стивен уехали, Дэниэл выждал двадцать минут, а затем спустился в подвал. Сюзан, увидев его, стала ерзать на полу и мычать, издавая непонятные звуки.

– О, Сюзи, прошу, не стоит, – равнодушно и немного раздраженно сказал ей Дэниэл, садясь на стул напротив клетки. – К чему эта драма? Тебя никто не услышит, а меня ты уж точно не сможешь упросить развязать тебя. Я знаю, что ты хотела бы мне сказать. Но не стоит, правда. Видишь ли, я не могу этого остановить, потому что, как оказалось, моя семья для меня все же важнее, чем ты. Прости, я знаю, что обещал тебе многое. Я лгал. Мой разум помутился в то время. Да, именно тогда, а не сейчас. Сейчас я раскаиваюсь в том, что совершил. Наши с тобой необдуманные действия привели к ужасным последствиям. Но ключевой момент заключался именно в твоем звонке моей жене. Моей любимой, драгоценной жене. Я люблю ее больше своей, и уж тем более, больше твой жизни.

Дэниэл обернулся, глядя на Риту, стоявшую с бледным каменным лицом рядом с ним. Он ждал одобрения в ее глазах, но ему пришлось довольствоваться хотя бы отсутствием той ужасной улыбки. Видела ли Риту Сюзан – он не знал.

– Так вот, – продолжил он свой монолог, – чтобы хоть как-то искупить мою вину перед женой и детьми, я был вынужден закрыть тебя здесь. Рита хочет, чтобы ты навсегда осталась в этом доме, как напоминание мне о моих прегрешениях перед семьей. И я согласен нести такую ношу, лишь бы они – моя семья – не покидали меня.

Сюзан отчаянно пыталась что-то кричать, но ее стоны отдавались глухим гулом по подвалу дома Коллинзов. Ее светлые волосы спутались, подводка и тени для глаз, смешавшись со слезами, окрасили щеки в темный, грязный цвет. Из носа текла вода, мешая дышать и всхлипывать.

– Не волнуйся, страшно тебе будет не долго, – сказал Дэниэл. Его глаза, казалось, излучали сожаление, но оно исчезало, стоило ему взглянуть на Риту. Ее голова была на месте, бледные губы сомкнуты, а взгляд казался пустым. Она давно не приходила к Дэниэлу в том образе, в каком он видел ее тогда, осенью: сломанная шея, перекрученные ноги. Похоже, Рита свыклась с ролью покойной жены, представая перед мужем с мертвенно-бледным лицом, синими сухими губами, но всегда в сексапильном обтягивающем платье и с идеальной прической. Она не хотела довести Дэниэла до полного безумия и смерти от страха или путем наложения на себя своих собственных рук. Ей больше было по душе (ведь что это, если ни ее душа, тело-то давно изъедено червями) наблюдать за ним и испытывать его, шантажировать и, возможно, насмехаться над ним. Так думал Дэниэл.

Телефон Сюзан поехал в недалекое путешествие на свалку за городом, отправившись туда из мусорного бака на соседней улице. Туда же уехали открытые туфли с красной подошвой на неприлично высоком каблуке. В конце концов – зачем они ей в подвале?

Дэниэл помнил сюжет детективной книги, которую читал Макс, вернее, не совсем Макс, в то время, когда сам Дэниэл обследовался осенью в больнице. «Она сплевывала в горсть и размазывала кровянистую массу…». Женщина в клетке. Сюзан будут искать. Надо поторопиться. Улыбаясь в строительном магазине, Дэниэл оплатил наличными несколько мешков раствора для укладывания кирпича и сам кирпич. Доставку пришлось заказать на дом, так как за руль он ни единого разу так и не садился, вот уже больше года. Парням из магазина Дэниэл рассказал, что хочет завести большую собаку, для которой решил самостоятельно построить во дворе дома будку. Времени у него много, руки работы не боятся, даже жаждут ее, и плевать, что будки из кирпича не строят, ведь на самом деле собака – это лишь предлог, чтобы отвлечься и занять себя тяжелым физическим трудом после трагедии, произошедшей в его семье год назад. Доставщики, конечно, решили, что мужик спятил, и были, в общем-то правы, но Дэниэла это не волновало.

Днем он строил будку из кирпича, не планируя в нее никого заселять, а ночью возился в подвале. Во дворе Дэниэл махал рукой мимо проходящим соседям, которые, безусловно, сочувствовали ему, но, обсуждая его между собой, крутили у виска пальцем. В подвале же он слушал стоны и мычание своей бывшей любовницы, требуя признания от нее в том, что она видит Риту, стоящую рядом.

Так продолжалось три дня. Сюзан слабла. Раз в день Дэниэл давал ей немного воды, слегка отрывая от губ скотч, оставлял в клетке ведро для испражнений, но уже на третий день испражняться ей было нечем. Рита снова растянула свою страшную улыбку и Дэниэл, желая, чтобы эта улыбка скорее сошла с ее лица, злобно закричал на Сюзан:

– Как ты можешь не видеть ее? Умоляю, скажи, что ты видишь Риту, или она снова уйдет! А я не хочу, чтобы она уходила. Она – моя жена, она носит моего ребенка, и я люблю ее! Не ври мне, тварь! Это все из-за тебя. Ты обязана видеть ее! Просто обязана!

Дэниэл вошел в клетку и схватил за волосы рыдающую Сюзан. Она была похожа на девушек, больных анорексией, к тому же сошедших с ума. Жилы на ее шее были натянуты, слезы лились, не переставая, но на стоны сил уже не было. Слабый звук раздался из-под скотча, которым был заклеен рот.

– Повтори, я не слышу, – сказал Дэниэл тише. Короткое мычание повторилось. Дэниэл сорвал скотч, вырвав у Сюзан клок волос, который прилип к нему.

– Я вижу, – слабым голосом, который заглушали слезы, прошептала Сюзан, – я вижу тебя, Рита. Прошу, прости меня и скажи ему меня отпустить. Умоляю тебя. Я не хотела нанести вред ни тебе, ни твоим детям. Прости меня, по…

Она не договорила. Улыбка сошла с лица Риты, и Дэниэл снова завязал пленнице рот, на этот раз грязной тряпкой. Он небрежно оттолкнул от себя девушку, закрыл клетку, выключил в подвале свет и пошел наверх, чтобы лечь спать.

Пять минут, полчаса или даже целый час – она не чувствовала реальный ход времени – Сюзан еще тихо плакала, на громкие стоны у нее попросту не осталось сил. Разумеется, она не видела Риту. Но она была согласна взаправду разглядеть в этом ужасном подвале леприкона, единорога или самого дьявола, да кого угодно, лишь бы только обрести свободу.

Дэниэл не боялся, что Сюзан будут искать у него дома. Его могли допросить, как ее бывшего знакомого, но не более того. Он предусмотрительно вел общение и договаривался о встрече лишь в социальных сетях, а после того, как телефон Сюзан оказался у него в руках, он удалил оттуда всю их совместную переписку.

Когда утром следующего дня Дэниэл проснулся, то еще из спальной он почувствовал приятный запах ванили. Спустившись на кухню, он обнаружил на столе поднос, на котором возвышалась гора из творожных кексов. Дэниэл улыбнулся, и его не волновало, что левая рука снова ныла. Это было не важно. Их испекла Рита, пускай и его руками. Рядом с тарелкой стоял пузырек с таблетками, которые должны были быть выпиты давным-давно. Дэниэл обернулся по сторонам – Риты не было, Молли и Макс крайне редко ему являлись. Он был один. Теперь его черед, он знал. Он чувствовал это.

Спустившись в подвал с тарелкой ароматных кексов, Дэниэл сел у клетки, в которой лежала обессиленная Сюзан, взял один кекс и принялся, не спеша, поедать его. Сюзан проснулась, попыталась приподняться. На запястьях наручники стерли кожу, обнажив уже гниющие язвы, грязная тряпка, которой был завязан ее рот, смоченная слюной, соплями и слезами, создала благоприятную среду для гниения кожи в уголках рта, где еще под скотчем началось раздражение. Но Сюзан не чувствовала боли. Ей уже вообще было сложно что-то чувствовать. Мысли путались, перед глазами стоял туман. Она не чувствовала запах мочи, исходящий от нее, хотя бесконтрольно обмочилась этой ночью, но запах еды нос без труда жадно уловил.

– Хочешь? – спросил ее Дэниэл, чавкая и протягивая надкушенный кекс. – Я дам тебе один, если ты будешь умницей, когда я развяжу тебе рот.

Сюзан попыталась подползти ближе к решетке в ту сторону, у которой сидел Дэниэл. Промелькнула мысль: а ведь когда-то она думала, что любила его…

– Не бойся, ее здесь нет, – сказал он. – Так хочешь или нет?

Сюзан отчаянно закивала. Дэниэл взял верхний кекс и направился к клетке. Лицо сморщилось от неприятного запаха, и в целом внешность этой девушки вызывала теперь у Дэниэла, как у мужчины, лишь раздражение. «Чушь это все, – подумал он, – когда говорят, что любят не за внешность, а за душу. Предстань она передо мной в таком виде в день нашего знакомства, я не то, что бы захотел ее, я даже побрезговал бы заговорить с ней…»

Зайдя в клетку, он развязал рот Сюзан. Она не кричала. Просто не могла. Он держал кекс в своей руке, а она жадно, из последних сил откусывала от него кусок за куском. От каждого раскрытия рта язвы в его уголках трескались, ширились и кровоточили. Всего четыре укуса, и кекс полностью переместился из руки Дэниэла в ее израненный рот. Глотая, Сюзан чуть было не подавилась: гортань пересохла, желудок настиг спазм, но все же она справилась и смогла глотнуть. Дэниэл неплотно прикрыл клетку, сел на стул и продолжил свой завтрак остальными кексами.

Глаза девушки закрылись на несколько мгновений от удовольствия, а через пятнадцать минут от огромной дозы лекарств, которые Брукс назначал Дэниэлу Коллинзу. Перед этим испуганный взгляд посмотрел на Дэниэла в последний раз.

– Прости, Сюзи, – сказал Дэниэл ей перед тем, как она ударилась головой об пол от падения, – от этой дозы ты не умрешь. Здесь не больше, чем было в вине. Но ты меня больше не увидишь. Так надо. Прости и прощай.

Удариться о бетонный пол головой было не больно. Тошнило, но это тоже не имело значения. Страх от того, что, заснув, она больше не проснется – был куда сильнее. Но Сюзан не знала, что ее ожидало потом. Лучше бы она умерла от передозировки теми таблетками, что были растворены и влиты шприцом в творожный кекс. Но об этом она подумала, уже когда очнулась.

Глаза открылись не сразу, сознание же проснулось мгновением раньше. Но тот факт, что глаза открылись, никак ей не помог: вокруг не оказалось никакого источника света. Приятным ощущением было то, что руки теперь ничего не сковывает. Как же болит голова… Сюзан попыталась рукой дотянуться до затылка, который гудел, словно накануне вечером девушка посетила веселую вечеринку, но оказалось, что сделать это не представляется возможным – рука уперлась в стену. Сюзан попыталась понять, где она находится, и тут же ее объял такой страх, какого она не испытывала доныне ни разу: она была замурована в стене.

Дэниэл постепенно пристраивал дополнительную кирпичную стену к дальней стене подвала. Сюзан слышала это, находясь в клетке, но не могла видеть. Она подозревала, что он готовит что-то для нее, что-то совсем не хорошее, но и подумать не могла, что именно ее ожидало. Она стояла на своих ногах, вернее, пыталась стоять. Тело прислонялось к стене и со спины, и со стороны груди. Попытавшись пошевелиться, Сюзан обнаружила, что некоторые ее волоски попали в раствор, соединяющий кирпичи. Их пришлось нещадно вырвать.

– Нет, нет, – бормотала девушка пересохшими губами, пытаясь пальцами выковырять раствор или выбить кирпич. Но у нее ничего не выходило. Основную часть стены Дэниэл построил еще три дня назад, хотя она не знала, сколько точно времени прошло после того, как она отключилась от съеденного кекса, да и вообще с того момента, как оказалась в доме Коллинзов.

Она кричала. Остатки сил в изнеможённом теле она тратила на бесполезный крик и царапанье стены. Но ее последнее пристанище было настолько узким, что она не могла полностью расправить локти. Кончики пальцев запекли от ссадин, с оборванных ногтей капала кровь. Сухие, разъеденные язвой бледные губы отчаянно прошептали:

– Это сон, это неправда.

Сюзан плакала. Кислород заканчивался.

Дэниэл сидел на раскладном стульчике для пикника у замурованной стены. Он слышал крики, его раздражало шкрябание по кирпичу. «Надо будет засыпать стену хлоркой и покрыть шпаклевкой, а затем покрасить», – думал он. Рита стояла рядом и довольно улыбалась ее обычной, «живой» улыбкой, не той злобной, что так не нравилась Дэниэлу. Именно не нравилась, но он перестал бояться ее. По обе стороны от Риты стояли Молли и Макс и также, как и их мама, с улыбкой слушали предсмертные звуки той, по чьей вине, как они все были уверены, они находятся по другую сторону жизни.

Сюзан никого не видела, но готова была поклясться, что чувствует холодное дыхание у своего уха. Что-то холодное скользнуло по ее шее. «Господи, пусть это будет какое-то насекомое», – взмолилась она. Ее движения становились все медленнее, стоны все тише. Наконец, она замолчала. Предсмертная агония, которую и агонией сложно было назвать, потому что сил на нее у Сюзан не было, продлилась пару часов. Она снова отключилась, чтобы уже никогда не очнуться.

Рита поцеловала в макушку Дэниэла, взяла детей за руки и вывела их из подвала. Дэниэл же еще долго оставался там. Он приготовил сухой хлор, пару мешков шпаклевки и краску, чтобы позже покрасить стену и заставить одним из старых шкафов, которых в подвале было предостаточно – бракованную продукцию своей фирмы Дэниэл частенько забирал домой.

Глава 8

Возмездие. Начало

Что чувствует тот, кто лишает другого человека жизни? Наверняка каждый, кому довелось это сделать, переживает этот момент по-разному: примерный семьянин, сидевший за рулем классического минивена и случайно сбивший пешехода по вине самого пешехода, всю свою жизнь будет чувствовать угрызение совести, а в момент самого происшествия ему захочется провалиться под землю или вернуть время вспять, чтобы оживить того человека.

Маньяк, убивающий запланировано и, к тому же, не впервые, наслаждается тем, что делает, получая моральное и даже сексуальное удовлетворение от ощущения того, что чья-то жизнь, а особенно ее финал, находятся в его власти.

Пьяный муж, сгоряча стукнувший свою вечно кричащую и всем недовольную супругу по голове, не рассчитав силу, в то мгновение, пока она падает на пол, чувствует себя альфа-самцом и готов бить себя в грудь, как вожак в стае горилл. Но, как только лужа крови говорит ему о том, что, сколько не тряси свою бедную истеричную женушку, она уже не очнется, он начинает истошно рыдать, просить прощения, а зачастую и вовсе лезет в петлю или стреляет себе в рот.

Солдат, убив своего первого врага на войне, проходит три степени осознания произошедшего: страх от того, что он лишил кого-то жизни, адреналин от того, что он сам оказался сильнее и победил, и понимание, что это придется делать еще много раз, а значит, стоит смириться. Со временем солдат воспринимает своих жертв, как работу, не предавая значения тому, что этой работы становится больше с каждым днем. Снайперы шутят, что во время выстрела чувствуют только отдачу оружия. Конечно, если в военной форме на поле боя не находится маньяк, о котором сказано выше: тот от этой работы продолжает получать удовольствие.

Дэниэл не относился ни к одной из этих категорий. Нет, он не получил удовольствие от того, что замуровал заживо свою бывшую любовницу, у него в трусах ничего не шевелилось, когда она царапала стену и стонала за ней. Эмоции, подобные тем, какие испытывали покорители вершин или первооткрыватели земель, им не овладевали. Быть может, он даже не до конца осознал, что сотворил. Главное, что Рита и дети рядом. А для того, чтобы они оставались с ним, он готов был пойти на все.

Уставший и измотанный, Дэниэл проспал больше двенадцати часов. К такому заключению он пришел, исходя из изменений на циферблате. Однако, когда он готовил себе обед, в дверь позвонил курьер, который привез очередную партию книжек. Дэниэл, провожая курьера, бросил беглый взгляд на подобие будки, которую, он определенно решил, необходимо все-таки достроить, иначе среди соседей пойдут разговоры.

Мистика, ужасы. Снова. Все, как и полгода назад.

– Макс, – шепнул Дэниэл и, улыбнувшись, понес книги в комнату сына, словно тот их там ожидал с нетерпением.

Лампа горела, а Макс, чья левая рука лежала под одеялом, держал в правой руке сборник страшных рассказов Стивена Кинга.

– Дочитываю то, что не успел прочитать, – сказал Макс.

– Сынок! – воскликнул Дэниэл и бросился на кровать обнимать сына. Да, несомненно, оно того стоило.

– Спасибо за книги, пап, – сказал сын.

– Все, что хочешь. Для тебя – все, что только пожелаешь, – Дэниэл не мог скрыть радости от того, что к нему вернулся Макс, пускай даже это был тот Макс, который «обитал» здесь уже после аварии. Он заметил, что зеркало в ванной сына снова завешано. – Зачем, сынок? – спросил Дэниэл. – Неужели ты все еще боишься маму?

– Не маму, пап, – сказал Макс, – а Мартина.

– Мартин? – удивился Дэниэл. – Макс, это мама тебе о нем рассказала?

– Нет, я сам его помню.

– Но это ведь невозможно!

– Все возможно, когда это происходит у тебя в голове, – ответил сын, указав пальцем на висок отца.

Дэниэл хотел было возразить, но понял, что нечем. Он все еще не решил для себя: его семья – это плод его больной фантазии или призраки, которые приходят к нему с того света. А может быть, он сам умер тогда, и теперь бродит неприкаянным привидением, как ходила героиня Николь Кидман вместе со своими детьми? А может, он умер тогда зимой на кладбище, когда заледеневшими пальцами рыл себе могилу по просьбе Молли? События того времени очень смутно вспоминались ему. Но как же он тогда смог пригласить, а затем еще и замуровать Сюзан? Она то точно была живой. По крайней, мере до вчерашнего дня. Так ему казалось. Но остатками разума, что теплились в травмированной голове, Дэниэл понимал, что не стоит верить всему, что происходит в его жизни.

Проведя какое-то время с сыном, Дэниэл пошел в свою комнату. Он умылся и переоделся, чтобы сходить в магазин, все это время чувствуя на себе взгляд, словно за ним кто-то следит. Он привык к тому, что Рита могла появиться в любой момент и в любом месте в доме, особенно когда Дэниэл принимал ванну – он любила присутствовать, или ему хотелось, что это так. Но сейчас было что-то другое. Ему казалось, что зеркала следят за ним. Снова страх на долю секунды завладел Дэниэлом, но разве можно напугать человека, который каждый день видит своих мертвых близких, да еще и столь тесно общается с ними? Ему было нечего терять, и он это прекрасно осознавал. Все, что можно, уже было потеряно: жена, дети, работа, а теперь даже любовница. Причем последней он лишился практически добровольно.

Дома закончился кофе. Хоть по факту Дэниэл жил в доме один, кофе расходовался так же, как и когда в доме обитала вся семья. Кофе, молоко, сосиски, спагетти, соус… Стандартный набор одинокого мужчины. Он был гладко выбрит, густые волосы аккуратно причесаны, одежда всегда была чистой и выглаженной. Неудивительно, что Сюзан понадеялась на второй шанс с ним. Глупая Сюзан. Глупая и несчастная.

Выходя из магазина с покупками, Дэниэл столкнулся с пожилой дамой. Он извинился, однако она никак не отреагировала. Дэниэл обернулся ей вслед и был очень удивлен: на улице стояла весна: конец апреля, а женщина была одета в теплое пальто, шапку и сапоги. «Чокнутая», – подумал Дэниэл и, улыбнувшись, вслух добавил:

– Кто бы это говорил…

По дороге домой ему встретился молодой высокий парень, лет двадцати, не больше. Он шел странной походкой, казалось, что он едва касается земли. Но Дэниэла поразили его глаза: они были мутными, словно парень был слепым. Дэниэл уже видел такие глаза: когда Рита надвигалась на него в детской комнате, где, якобы, лежал в кроватке их не рожденный ребенок, она смотрела таким же мутным взглядом. Это были мертвые глаза. Когда парень прошел мимо Дэниэла, тот снова обернулся и замер от увиденного: в затылке у бедняги зияла огромная дыра, намного больше той, что была у самого Дэниэла почти год назад.

– Он не живой, – пробормотал Дэниэл и поспешил обратно к себе в дом, не желая присматриваться к встречным прохожим, а потому, когда с ним поздоровалась соседка, женщина лет пятидесяти, выгуливающая своих двоих собак, Дэниэл сделал вид, что что-то ищет в своем телефоне, а потому не заметил ее.

Зайдя на кухню, он увидел пузырек с таблетками, раствором из которых он не так давно наполнил самый верхний кекс для Сюзан. Выпить пару таблеток? Почему ему вдруг стали видеться на улице мертвецы? Хотя, то, что он их видел в доме, его ведь не смущало, ему это даже нравилось, было необходимым. Но это другое. Ему была нужна только ЕГО СЕМЬЯ. Зачем ему видеть чью-то мертвую бабушку?

– Рита! – закричал Дэниэл. – Рита, ты здесь?

– Ее нет здесь, милый, – услышал он голос ласковый и жестокий одновременно. Он знал этот голос.

Медленно обернувшись, Дэниэл увидел перед собой Сюзан. Она выглядела именно так, какой он ее оставил в той стене, прежде чем заложить последние верхние кирпичи. Язвы вокруг рта побледнели и взялись коркой, перепачканная тушью кожа на лице была сухой, взъерошенные волосы торчали в разные стороны, а кое-где на них висели небольшие куски скотча. Неужели Сюзан смогла выбраться? Это невозможно. У нее не хватило бы сил и размаха, чтобы выбить кирпичи. Он сам слышал, как она затихла после долгой и бесполезной попытки освободиться. Но сейчас она здесь, стоит перед ним. Дэниэл побледнел, и его кожа цветом мало чем отличалась от кожи той, что стояла перед ним.

– Как ты здесь оказалась? – спросил он.

– Ты меня пригласил, разве забыл? – ответила девушка. – Ты налил мне дорогого вина, и это было исключительно в твоем стиле. Я-то – наивная дура – верила, что ты меня еще любишь и хочешь вернуть, забыв обо всем, что произошло. Почему мы – женщины – такие доверчивые и глупые? Отчаянно ищем любви от тех, кто нам ее не может дать. Согласны броситься на первый зов того, кто для нас и пальцем не пошевелит. Готовы пожертвовать собой, лишь бы на какое-то время почувствовать себя нужными и желанными.

Сюзан стала ходить вокруг Дэниэла, что пугало его не на шутку. Он снова позвал жену, чем вызвал злобный смех у Сюзан. Ее улыбка растянулась до кончиков глаз, как это бывало с Ритой и с Молли, и тогда Дэниэл обратил внимание на ее пальцы: они были счесаны, ногти сломаны, но ранки не кровоточили, а обсохли белыми краями. Не было сомнений: Сюзан была мертва.

– Кричи, кричи, Дэнни, – сказала она растянутыми в улыбке бледными губами, – я тоже пыталась кричать. Чем ты мне заткнул рот? Творожным кексом твоей жены? Ты же свихнулся, Дэнни… Ты – полный псих, но оттого приятнее будет тебя пугать и наказывать…

Сюзан двинулась на Дэниэла. Он стал пятиться назад так быстро, как только мог. Почему-то вспомнилась Лиззи, презиравшая эту женщину, темная сторона которой пыталась сейчас поглотить Дэниэла. Его младшая сестренка всегда говорила, что от Сюзан нельзя ожидать ничего хорошего. Как она была права… Душа Дэниэла ушла в пятки, а разум еще ниже – мыслями Дэниэл обшаривал подвал, пытаясь понять, остается ли тело девушки заточенным. «Неужели я это заслужил?» – стучало у него в голове. И он знал ответ.

Он вырвался к лестнице и побежал наверх. Сюзан насмехалась над ним и, приняв искусительную позу, стала медленно ползти по ступенькам, словно играя с Дэниэлом. Не думая, он заскочил в комнату Макса и тут же как будто очутился в другом мире.

Макс по-прежнему лежал у себя на кровати и читал книгу. В этот момент Дэниэлу было абсолютно плевать на то, что сын сейчас читает, и уж тем более на то, что Макса на самом деле здесь быть не может. И все же он был здесь, с ним. И его это успокаивало. Одиночество – вот, что пугало Дэниэла больше, чем разъяренная полудохлая любовница в коридоре.

– Пап, – сказал Макс, – это все у тебя в голове, ты же знаешь.

– Ты о чем, сынок? – спросил Дэниэл, сидя на кровати у сына и держа руками свою опущенную на ноги голову.

– Я о ней, – Макс махнул головой в сторону двери.

– Ты знаешь о ней?

– Конечно, ведь мы с ней, можно сказать, соседи. Мы находимся у тебя здесь, – Макс показал пальцем на свой висок. – Она вытесняет нас с мамой. Прогони ее.

– Но как? – умоляюще посмотрел отец на сына.

– Не знаю, пап, это же твоя голова, а не моя, – ответил тот.

Дэниэл задумался. Да, это все только в его голове. И эта разъяренная неживая девица – ненастоящая. К сожалению, как и его сын.

– Спасибо, сынок, – сказал, вставая, Дэниэл, – ты намного умнее, чем твой старик.

– Это все книжки, – улыбнулся Макс.

Дэниэл вышел из комнаты Макса. На ступенях его поджидала улыбающаяся жуткой улыбкой Сюзан. Дэниэл решительно зашагал к ней, чем немало удивил блондинку, заставив ее улыбку смениться на слегка приоткрытый от ужаса рот. Он схватил ее за растрепанные волосы и, крепко держа их, протащил ее по лестнице со второго этажа на первый, а затем и в подвал, где ступеней было еще больше. Сюзан впилась обломанными ногтями в руку Дэниэла, но ей это не помогло. Колени каждый раз со стуком ударялись о ступеньки. Клетка все еще стояла неразобранная, и Дэниэл, так и не сказав ни слова, зашвырнул туда вырывающуюся Сюзан. Закрыв дверцу клетки, он подпрыгнул от мимолетного испуга, увидев Риту, что стояла теперь в паре сантиметров от его носа. Однако Дэниэл быстро пришел в себя.

– Это моя голова, и мне решать, кто в ней будет на свободе, а кто будет сидеть в клетке, – громко сказал он серьезным и строгим голосом наблюдающей жене. Она бросила взгляд на запертую разочарованную девушку, а потом страстно поцеловала мужа. Ледяные губы обжигали Дэниэла, но он не сопротивлялся.

– Спасибо, дорогой, – прошептала Рита, – это лучший подарок на мой День рождения.

– Нет, нет, – улыбнулся Дэниэл, я помню, когда у тебя День рождения, но еще ведь только конец апреля.

– Ты уверен? – спросила Рита, доставая из кармана Дэниэла его телефон. Он разблокировал экран и проверил дату: 6 мая. Три пропущенных звонка от сестры и десять от Брукса. Все сегодня.

– Сколько же дней прошло с тех пор, как я… – он обернулся в ту сторону, где была недавно построена кирпичная стена. Запах хлора уже выветрился. – Брукс будет искать меня. Надо срочно убирать клетку. Рита, ты…

Но Рита исчезла. Клетка также была пуста. Снова реальный мир? Но что же было сейчас? И как долго это длилось? Несколько дней? Ведь все это не могло быть просто сном.

6 мая. Да, его Рита здесь, с ним. Но он должен попасть на кладбище и положить цветы на ее могилу. Пока в качестве посетителя.

Дэниэл вызвал такси. Настроение у него однозначно улучшилось. С любовницей было покончено, и жена, судя по поцелую, осталась тем довольна.

Сперва он заехал в ближайший магазин и купил большой букет роз, а улыбчивый продавец-азиат отметил, что той, кому предназначены эти цветы, очень повезло.

– Ее тело уже год, как гниет в земле, а душа бродит по нашему дому, периодически завладевая моим разумом, – с улыбкой ответил Дэниэл. Продавец был явно ошарашен таким ответом и, изобразив ужас и непонимание на лице, ничего не сказал. – Хорошего вам дня, – пожелал Дэниэл флористу.

Он вышел из цветочного магазина в приподнятом настроении, радость читалась в его глазах: он нес своей жене цветы в день ее рождения, как раньше.

– В какой ресторан едем? – доброжелательно спросил таксист.

– На городское кладбище, – ответил, все так же по-дурацки улыбаясь, Дэниэл.

– Это была шутка? – переспросил тот, повернувшись к нему.

– И не думал шутить. Я сказал все правильно: на кладбище. Сегодня у моей жены День рождения!

– Соболезную… – пробормотал таксист. Он изобразил такое же выражение лица, как и продавец в цветочном магазине. Не каждый день встретишь того, кто с радостью едет на кладбище, рассказывая всем вокруг, что его жена лежит в могиле. Кроме, конечно, случая, когда он сам ее туда и отправил.

Настроение Дэниэла улетучилось, как только он рассчитался с водителем и подошел вплотную к воротам кладбища. Женщина в пальто и сапогах, а еще парень с дыркой в башке накануне (ну, или за несколько дней до этого дня – внутренний календарь Дэниэла все чаще выдавал сбои в работе) – были лишь прелюдией, началом представления, так сказать: «вышли на разогрев». Перед Дэниэлом стояла толпа покойников, каждый у своей могилы. В том, что это были именно покойники, он не сомневался: слишком мала была вероятность того, что кто-то организует столь масштабную акцию из бледнолицых людей на городском кладбище. К тому же различная одежда говорила о том, что перед ним – люди из разных эпох: здесь были и современные костюмы, и наряды начала прошлого века, и военная форма разных времен, и свадебные платья, и детские наряды, и наверняка немного дальше – сиреневое пальто.

Еле дыша, стараясь не делать резких движений, Дэниэл шел между мертвецами, неся огромный букет к могиле жены. Они молчали, они не трогали его, лишь поворачивали свои головы вслед, когда он проходил мимо них. Они знали, что он пришел не к ним, но каждому из них наверняка хотелось живого внимания. Они напомнили Дэниэлу собачий приют, где каждый пес с тоской смотрит на потенциального хозяина, но повезет всего одному. Его радовало, что среди них не может быть Сюзан, ведь она заперта в клетке в его доме. Дом – это его голова, его сознание, а подвал – самый низкий его уровень, который используется только для хранения старых, ненужных вещей. Так Дэниэл решил для себя.

Наконец он дошел. На могиле Риты и детей никого не было. Их и не могло здесь быть – они ведь дома: Макс читает, Молли играет у себя в комнате, а Рита печет творожные кексы. Дэниэл сел на землю у камня с именем жены, положил рядом цветы. На соседней могиле стояла та самая пожилая женщина, с которой он не так давно столкнулся у входа в магазин. Она безучастно наблюдала за Дэниэлом.

– У нее сегодня день рождения, – раздался детский голос. Дэниэл обернулся и увидел маленького мальчика лет пяти, смотревшего на надгробие. Он отличался от остальных: его щеки были розовыми, а губы совсем не синими.

– Да, верно, – ответил Дэниэл, – а когда у тебя День рождения?

Малыш пожал плечами.

– У меня его нет, – сказал он.