Читать книгу: «Последний тигр», страница 3

Дорога тем временем свернула, пошла вниз, к берегу, туда, где над речкой завис хлипкий, деревянный мостик. Стало сразу ясно – лошади не пройдут.

Спешились и герн, не оглянувшись, первым пошел вперёд. Он дошел где-то до середины моста, обернулся и махнул Орису. Грамард сделал шаг, но тут доска под его ногой проломилась и он отступил. Предчувствие грызло, требуя найти другой путь на ту сторону реки, но гордость мешала сдаться. Перед глазами стояло волевое лицо Велиха, искаженное насмешкой. Орис уже почти решился идти, как вдруг из леса, справа от моста, бесшумно вышел зверь, отрезая ему путь обратно на тракт. Словно чувствуя своё преимущество, зверь не торопился. Огненно-рыжий, с черными полосками, метра полтора в холке, зверь медленно, но уверенно сокращал дистанцию. Стоило бежать, но Орис застыл, не в силах оторвать взгляда от оскаленной пасти. В это момент герн на мосту покачнулся, потерял равновесие и завалился на бок. Верёвки выдержали его, но мост накренился и герн завис над пропастью. Какое мгновение отделяло его от падения в ленивые воды реки Монастырки.

– Да прибудет с нами создатель, – обреченно выдохнул Велих, рывком подтянулся, но ветхие веревки, только и ждавшие своего часа, порвались. Орис бросился в сторону, надеясь проскочить, но зверь одним прыжком настиг его. Яростный рёв распростёрся над рекой, заглушая крик герна и всплеск воды. Придавленный к земле пудовыми лапами о своей удаче Орис не думал, оскаленная пасть и смрадное дыхание зверя лишали надежды. Почему медлит? Мысли путались, сквозь рвущую грудину боль не пробивалось ни строчки из молитвенника, лишь глупая детская считалочка:

– Раз полоска, два полоска, лапы, уши, хвост из воска…

«…Раз полоска, два полоска, лапы, уши хвост из воска, три, четыре, пять и шесть, деток малых тигр съест…» Малькольм старательно выводил черные полосы на рыжей восковой фигурке, чернилами служила зола. Орис сидел рядом, закапывал в песок камни и веточки, в двух шагах от них, стоя по колено в воде, мать стирала бельё.

На берегу тлел костерок, дед старательно засыпал углями будущий ужин: серого, пойманного полу часом раньше, угря.

– Тигррррр, – гримасничая, прорычал Малькольм, пугая младшего брата. – Он вырастет и съест тебя! РРР!

Орис с криком бросил в Малькольма сухой веткой, но не попал и кинулся к деду, прятаться.

– РРР! Деток малых тигр съест – смеялся вслед его страху старший брат.

4

Очнулся Орис на белых простынях. Мокрая от пота подушка, пахла сыростью, наготу прикрывала лоскутное одеяло. Грудь туго перебинтована, но каждый вздох отдавался болью в рёбрах. Орис попытался встать, но затёкшее тело протестовало.

Бревенчатые стены показались клеткой. Дышала теплом печь, над головой скрипели доски – интересно, в чьей он постели? За окном темнота, ни проблеска, ни огонька. Посреди комнаты низкий длинный стол, чуть подрагивает пламя в масляных лампах. Чисто, аккуратно, на полу ковёр, большая редкость для этих мест.

Ни одной иконы. Ни одной пятиконечной звезды, оберега или замшелого талисмана на удачу.

Орис спустил ноги на пол, огляделся, но своей одежды не нашёл.

Скрипнула дверь, на пороге выросла тень, шарахнулось прочь пламя лампад, раскидав по стенам жуткие тени.

– Проснулся, – хозяйка шагнула вперед, скинула мокрый капюшон плаща. Как не прислушивался Орис, дождя не услышал.

– Где я? Что случилось?

Он тряхнул головой, пытаясь припомнить, где и что он пил, раз забыл такую красавицу, и память услужливо раскрыла перед ним двери.

– Раздери меня Хатт… Быть не …

– Не поминай его имя в моём доме, – сказала девушка. – Я подобрала тебя на дороге, ты явно чудом остался жив.

Девушка сняла плащ, повесила на крюк у печи и высвободила из плена заколок копну темных волос.

– На себе что ль волокла? – Орис любовался, но подозрительность в нём взяла верх. Быть не может, чтоб юная, красивая и совсем одна в глухом лесу. – А где мы находимся, Сешаль далеко?

Хозяйка улыбнулась, но не ответила. Переобула грязные сапоги, подпоясалась шерстяным платком и, закатав рукава, отодвинула стол к стене. Под ним оказалась дверца погреба.

– Есть будешь?

– Нет, спасибо, лучше скажи, как до города добраться, мне надо скорее возвращаться.

– Ночь на дворе, а ты куда-то собрался с переломанными рёбрами. Соглашайся пока добрая, а то утром глядишь ни с той ноги встану.

Желудок призывно заурчал. Орис сглотнул, но продолжал упрямо гнуть своё, не нравилось ему здесь.

– Вещи мои отдай, и не твоя это забота – мои рёбра.

Уже склонившись, чтоб открыть люк, девушка резко выпрямилась, вьющиеся кудри рассыпались по плечам, брови недовольно сошлись на переносице. Хозяйка сложила руки на груди, в упор глядя на неблагодарного гостя. Орис поёжился, в темноте он не мог понять какого цвета её глаза, но продолжал смотреть не отрываясь.

А в следующую секунду в сознании воцарилась темнота.

Ориса разбудил голод, он открыл глаза, сел и увидел за окном свою спасительницу. Девушка с лёгкостью орудовала топором, рубя дрова, только щепки летели. Подтянув повыше подол платья, красавица завязала его узлом, чтоб под ногами не мешался, стянула непослушные кудри в тугой ком на затылке, и Орис имел возможность любоваться крепкими икрами и загорелой шеей.

Стряхнув наваждение, он закрутил головой и на этот раз его вещи оказались на спинке кровати. Куртка, брюки, рубаха чистая, без единого пятнышка крови. Рубаха его, родная, и что ещё удивительней – целая.

Кряхтя и охая, он смог таки одеться самостоятельно, и даже встать и дойти до двери, но потом, то ли от голода, то ли от потерянной крови, навалилась слабость и колени предательски подкосились. Сил хватило лишь чтоб распахнуть дверь и упасть, прямо в объятия девушки. Та, с невероятной легкостью подхватила Ориса под мышки и поставила на ноги.

– Да кто ты такая? – спросил грамард. Орису было одновременно стыдно и любопытно. В свете дня он смог, наконец, рассмотреть цвет глаз девушки и вздрогнул.

– Жёлтые…

– Вот неразумный, неужели еще не понял к кому попал?

– Ты…

– Да, я! – сказала она и завела Ориса в дом, где усадила обратно на кровать. Он вспомнил, что говорил вчера и покрылся холодным потом. Она ему гостеприимство, а он ей…

– Зовут тебя как, счастливчик?

– Орис… Так я умер вчера?

– Да нет, вот глупый, сказок начитался. Зачем бы ты мне мертвый то? Суп из тебя не сваришь.

Орис не отказался бы сейчас снова впасть в беспамятство, ноги стали совершенно ватные от страха, девушка как ни в чём не бывало, суетилась, ставя на стол котелок с кашей, тарелку, ложку, чашку с молоком и масло.

– Ешь давай, а потом я тебя сама в город отвезу. Да смотри не дури, – она подняла на Ориса жёлтые глаза, – сбежать вздумаешь, спасать не буду.

– А звать то тебя как? – осмелился спросить Орис, но хозяйка уже скрылась за дверью.

Орис ел медленно, каша застревала в горле, но он и помыслить не мог отказаться от угощения. В ушах шумело. Перетряхивая закрома своей памяти, он пытался вспомнить, что дед рассказывал про странных лесных дев – кейру. Дочерей Эру, берущих души в залог. В деревне у них поговаривали, что за каждую принятую душу им сто лет жизни прибавляется, что могут они чудеса творить, даже мертвых поднимать, но если кейру спасут твою жизнь, то души, считай, у тебя больше нет… Вот только мало кто видел их во плоти, оттого все больше на память приходило сказок. Орис затолкал в себя последнюю ложку каши, отставил тарелку и выглянул в окно. Девушка складывала дрова в сарае и выглядела совершенно обыкновенной, только вот глаза жёлтые и сила в ней не человеческая совсем.

Орис надел куртку и вышел на крыльцо.

Девушка утерла рукавом пот со лба, отряхнула руки, заперла сарай.

– Запрягать умеешь? Телега вон там, за домом, Дьяша в стоиле, сейчас переоденусь и поедем.

Орис кивнул и пошёл искать телегу. Дом оказался совсем не маленьким, как казалось изнутри. За домом конюшня, колодец, а до самого леса распаханное поле, огороженное добротным частоколом. Орис заметил, что второй этаж был достроен не так давно, но все окна почему-то забили досками, а лестница наверх находилась снаружи. Он окончательно утвердился в мысли, что девушка живёт здесь не одна, но старался не смотреть вверх, его покидало чувство, что оттуда кто-то наблюдает.

Дьяша, пегая кобыла, была так любезна, что позволила впрячь себя в телегу, ни разу даже не махнув хвостом. Орис вспомнил про своего упрямого… Возможно ли что Осёл выбрался из лесу и вернулся в город? И топор жаль, меч ему носить не полагалось и топор был его единственным настоящим оружием, если не считать истины, которая частенько ставила ему подножку.

Дед уже наверное волнуется, может даже счёл его мертвым. Если герны нашли кровь и следы у моста… Нет, дед так просто не поверит, точно решит искать. Выжил ли Велих? И что могла делать кейру в такую рань на том берегу? На телеге там не проедешь.

– Я готова! Едем!

Девушка погладила кобылу по шее и запрыгнула на козлы. Орис покосился с опаской, но сел рядом. Так много всего хотелось спросить, но язык не ворочался.

– Там зверь был, – Орис поморщился, болели рёбра. – Может знаешь о нём чего?

– Знаю, что он тебя не убил.

– Давно он здесь?

– Да всегда был, сколько живу. Я здесь лет пятнадцать, так иногда в лесу встречала, но он раньше никого не трогал, людей стороной обходил, а теперь вот вдруг стал нападать.

– Ты его не боишься?

Девушка рассмеялась.

– Неразумный, мне-то его чего бояться? Я у себя дома.

– А он?

– А он гость, желанный, уважаемый, но гость.

– Вот ты говоришь, что он меня не убил, как думаешь почему?

Девушка посмотрела на Ориса хищными, жёлтыми глазами, улыбнулась, но не ответила.

Кобыла уверенно тянула телегу вдоль края поля, слева высился частокол, впереди уже виднелись ворота, а за ними лес. Над кронами, во всей своей красе, вставало солнце.

Орису вдруг стало страшно.

… Раз полоска, два полоска, лапы, уши, хвост из воска…

Они расстались у переправы через Монастырку. На прощанье девушка улыбнулась и приложила палец к губам. Потом развернула покорную Дьяшу, и вскоре телега скрылась под сенью леса. Орис так и не спросил, как её зовут, и, конечно же, забыл сказать спасибо. Всю дорогу до городских стен его за это грызла совесть.

Ворота города оказались заперты. Орис посмотрел вверх, солнце уже висело достаточно высоко. Его заметил стражник на башне, что-то прокричал, но ветер унёс слова прочь. И все же, через какое время ворота открылись, и навстречу ему выехал уже знакомый герн, с печатью Владетеля Осеи.

– Ясного вам утра, не могли бы впустить меня, – приветствовал его Орис. Герн очень долго и пристально изучал его, глядя сверху вниз, словно не узнавал, а потом протянул затянутую в перчатку ладонь.

– Садитесь дарь Ёльдер, я вас отвезу. Мы не ожидали снова увидеть вас среди живых. Рад, что ошиблись.

Он принял протянутую ладонь, с трудом, залез на коня и они въехали в город

– Велих?

– Он жив, чудом выплыл, рыбаки на берегу увидели его и помогли.

– А кто тогда умер? – спросил Орис, зная, что его дар не мог ошибаться.

– Убит дарь Ольф Наарих, мясник, изодран в клочья.

– Что общего у градоначальника и мясника?

Орис был столь растерян, что произнёс это вслух, но герн не выказал ни удивления, ни недовольства.

– Все задаются этим вопросом. Наша облава на зверя не удалась, прочесали весь лес, но после нападения на вас, он как сквозь землю провалился. Как вам удалось спастись, грамард?

– Не знаю, наверное его что-то спугнуло, он убежал, бросив меня истекать кровью, добрые люди подобрали, не дали умереть.

Орис долго придумывал объяснение, но ничего умнее не придумал. Это была правда, а правда всегда надежнее.

Герн никак не прокомментировал его слова и дальше они ехали молча.

Сешаль будто вымер, лавки закрыты, многие окна заколочены. То там, то здесь мелькали синие плащи стражников, слышался конский топот. Лишь иногда чья-то торопливая фигура в плаще мелькнёт и исчезнет за поворотом. Два раза мимо проезжали кареты, наглухо зашторенные, но Орис предпочитал не замечать их.

– Мне надо в «Маковый цвет» меня дед обыскался.

– Не волнуйтесь, ар Серат ждёт вас, он в замке градоначальника.

5

Замок встретил путников оскалом решетчатых ворот и непоколебимостью заросших мхом трехсотлетних стен. Хёльт ас Градич, град отца Хёльма. Насколько Орис помнил историю, замок был передан во владения семьи Хёльм всего каких-то пятьдесят лет назад, а до этого принадлежали королевскому дому. Массивный, сложенный из неотесанного белого камня трезубец, возвышался над правым берегом реки. Упираясь острыми пиками крыш в облака, замок выглядел неприступным.

Градоначальника убили в его собственной постели, это значит, что зверь каким-то образом пробрался внутрь. И скорее всего его кто-то впустил…

Орис глянул вверх, и у него закружилась голова, огромная круглая башня, нависающая над ними, словно бы накренилась. Заскрипели цепи, загремела решётка и медленно поползла вверх. Мерин герна нервно мотнул головой и попятился. Почти касаясь каменного свода макушками, они въехали в узкий внутренний двор и оказались под прицелом десятков арбалетов.

Герн спешился, помог Орису слезть с коня и передал поводья служке. Они пересекли узкий двор и оказались перед очередным препятствием, коваными воротами, за которыми растекалась мутная вода рва. С той стороны медленно опускался подвесной мост.

– С такой охраной кому-то удалось сюда пробраться? – Орису было неприятно чувствовать на себе десятки внимательных глаз.

– Охрану усилили, мы ищем предателя, но пока безуспешно.

Полукруглый двор, узкие бойницы окон, тяжёлые широкие своды, низкие дубовые двери, замок предназначался исключительно для обороны, всё дышало суровой простотой. Пахло конским навозом, потом и смолой.

Где-то вдалеке, за рекой, запел колокол, из недр замка в унисон застучал кузнечный молот.

В широком, просторном, но темном зале их лично встретил наместник короля Яна Третьего, граф Одоний Теодорис Ольфер. Его невысокую, коренастую фигуру облегал плащ, под которым Орис заметил кольчугу, редкие седые волосы были зачёсаны назад, лоб стянут кожаным обручем, на поясе висели ножны с мечом. Бывший герн, а теперь новый градоначальник Сешаля, готовился встретить врага во всеоружии.

– Ясного вам утра, – Орис говорил с трудом, сердце стучало, в ушах шумело, навязчивые четырнадцать ударов колокола похоронным набатом заполняли пространство его головы. Кто-то снова умрёт сегодня.

– Дарь Ёльдер, рад видеть вас в добром здравии, добро пожаловать в Хёльт. Церковь подтвердила ваши полномочия, но все же я должен спросить, ар Серат приходится вам кровным родственником?

Орис вздрогнул, внутри зашевелились накрепко запертые демоны.

– Нет, – ответ прозвучал настолько спокойно и уверенно, что Орису от самого себя стало тошно, но он клялся деду, всегда отвечать только так. – Почему вы спрашиваете?

– Мне жаль огорчать вас, грамард, но ар Серат под стражей и завтра будет казнён. Он обвиняется в осквернении святыни, два дня назад, в ночь после неудачной облавы, когда все силы были брошены на ваши поиски, он разгромил гробницу Святого Ёльма. Мы не смогли добиться от него никаких объяснений, возможно, это удастся вам.

Орис покрылся холодным потом. Не смогли добиться… Перед глазами встала картина страшных пыток, виденная им однажды в первый год обучения в Церковной школе.

Ориса бросило в жар, он повернулся и в упор посмотрел в лицо герну. Высокий лоб, тёмные, вьющиеся волосы до плеч, взгляд выдавал усталость, но никаких эмоций Орису увидеть не удалось. Герн, владетель печати Осеи, именно он приведет приговор в исполнение. Ему дано непререкаемое право Церкви – право отнимать жизнь.

– Это какое-то недоразумение, дед верующий человек, он не мог осквернить святыню!

– У нас есть свидетель, вы можете поговорить с ним, я провожу, – сказал герн.

Орис кивнул.

– Прошу вас не злитесь на меня господарь, я клянусь вам матерью моей, непутевой, что я это своими глазами видел, – клялся мальчишка. – Накануне он просил показать ему город, ну я и показал! Мы гробницу ходили смотреть, он меня после еще серебряным одарил, а потом спросил, есть ли ход потайной из города? Ну, ход то есть, да там даже крысы не живут! Но он мне золотой пообещал, если я ему вход туда покажу! Я всю ночь ворочался, спать не мог, а потом решил, что врёт он, нет у него никакого золота! Дьяр он, шарлатан и фокусник, где ж ему золото то взять? – мальчик на секунду отвел взгляд, но рассказ продолжил. – Я пошел к нему, вижу, а он через черный ход сбегает, ну я за ним. Вижу, он в гробницу, ну, думаю, может помолиться пошел, благословения попросить, а он рукава закатал, огляделся, схватил палку свою и как начал всё громить. Я от страха сам не свой стал, сижу и трясусь за колонной, думаю, вот-вот небеса разверзнутся и Создатель испепелит старика!

Мальчишка перевёл дыхание, закусил дрожащую губу и с сомнением посмотрел на герна. Тот кивнул продолжать. Мальчик всхлипнул и снова заговорил.

– А потом чудеса какие-то начались. Одна из статуй, она вдруг… ну… засветилась вся, руки над головой воздела, будто молиться собралась и тут же рассыпалась пеплом… Ну, тогда я не выдержал и бросился прочь оттуда.

Орис не знал, что и думать, мальчишка переминался с ноги на ногу, заикался, глотал слова, глаза у него от страха были огромные, но лжи Орис не чувствовал. Грызли сомнения, но чем больше Орис слушал, тем больше верил, даже скорее просто знал, что именно так и было, и как не крутил, ничего путного не выходило. Зачем деду громить гробницу?

– Не понимаю, – сказал Орис и нахмурился.

– Правду мальчишка говорит? – спросил герн и выжидающе посмотрел на него. – Что говорит ваш дар, грамард? Суду бы не помешало ваше профессиональное мнение, если вы на него способны.

Ориса снова бросило в жар. В грамоте были указаны его привилегии, он владел “устами правды”, что давало ему право свидетельствовать в суде.

– Мальчик уверен, что видел то, о чем рассказывает, – аккуратно ответит Орис, оставив себе лазейку.

– Господари меня отпускают? – спросил мальчик.

– Насчет статуи, – герн перевел на свидетеля немигающий взгляд. – От страха всякое может привидеться.

Мальчишка сначала упрямо замотал головой, но вдруг зрачки его расширились, он понял на что намекает герн и быстро закивал. Герн жестом отослал его из зала. Проходя мимо Ориса, мальчик шепнул ему:

– Она пела, клянусь Святыми мощами, да чтоб меня Хатт в себе забрал, если я вру, она пела! Как священники в церкви поют, так и она!

– Пошел вон, – грубовато прикрикнул Орис и отвернув голову, чтобы герн не видел, подмигнул мальцу. Тот спрятал улыбку, как медяк в рукаве.

– Как скажете, всемилостивый дарь. Знать ничего не знаю, видеть ничего не видел, – мальчишка поклонился и выбежал из комнаты.

Орис переглянулся с герном, но тот лишь пожал плечами, баснями его не удивишь.

– Воображение у паренька богатое, – сказал герн. – Или может ар Серат, колдун?

Он выплюнул это слово, как жабу, скривившись от отвращения. Все эти деревенские колдуны, ведьмы, прорицатели, шаманы – самоучки и другие шарлатаны, вызывали у аристократии приступ болезненного презрения. Ориса передёрнуло, но он сдержался, есть вещи с которыми надо просто смириться.

– Он разбирается в травах, но не более, насколько я знаю, он простой человек. Он спас меня, подобрал на улице в зимние холода, я у него в долгу.

– Да вот не совсем, как оказалось, простой, да? Вам повезло, что за вас поручилась Церковь, так что держите свою благодарность подальше от судейской скамьи. И помните, это ваш долг. А теперь пойдем, навестим вашего простого человека и спросим, зачем ему громить священное место.

Орис без всякого дара чуял, что он не нравится герну, но придраться было не к чему. За спиной Ориса, как крепость, стояла Церковь, против которой не будет выступать даже владетель Осеи, благословлённый убивать.

Сосредоточившись на боли в ребрах, Орис шагал вслед за герном по узким, сырым коридорам подземелья, трепыхался огонь факела, дышалось тяжело. Боль отвлекала и мешала думать. Преодолев переплетение коридоров, они спустились по широким, щербатым ступеням в просторное помещение. Стражники, присевшие отдохнуть, суетливо вскочили. Герн махнул факелом и приказал:

– Открывайте!

Стражники нервно загремели ключами. Орис на секунду закрыл глаза и прислушался к себе. Внутренний голос молчал, сердце билось ровно и спокойно. Услышав, как тяжёлую металлическую дверь распахнули, Орис открыл глаза. В свете факелов просматривались четыре стены, плесень по углам и трещины на сером камне.

Камера была пуста.

К удивлению Ориса, герн грязно выругался и скомандовал:

– Побег! Поднять всех по тревоге!

Замок превратился в разбуженный улей. Крики, гомон, лязг оружия, герны обыскали каждый угол, каждый пыльный закуток, где даже мышь не спрячется, но деда так и не нашли. Серат как сквозь землю провалился.

Пока шли поиски, Орис сидел в главном зале, глядя на равнодушное, жаркое пламя. День медленно, но верно катился к закату, а во рту у него и крошки еще не было. От безделья он слушал монотонные разговоры придворных магов. Троица явилась при полном параде, в серебряных мантиях, пряча сморщенные ладони в широких рукавах. Все худые, невысокого роста, с белыми головами, они казались Орису братьями. Изучив камеру и коридоры подземелья, они в один голос заявили, что следов магии нет. Правда, это не помешало им строить одну безумную теорию за другой. Орис слушал и диву давался. Но и его рассудок вскоре затянуло в болото сомнений. Еще вчера Серат для него был образцом обыкновенности, приземлённости, а сейчас Орис всерьёз размышлял, а не звероподобный ли он?

Обхватив гудящую голову руками, Орис почти застонал от отчаяния.

От немыслимого количества охранных заклинаний и активированных оберегов, воздух в замке раскалился, магический фон стал осязаем. Орису с трудом удавалось собрать мысли воедино, очень хотелось спать. Он поднялся с места, кивнул градоначальнику и в сопровождении гернов, отправился в отведённые ему покои. Хотя его перемещениям никто не препятствовал, Орис чувствовал, что не свободен.

Он проснулся от шума. В ночной тишине за стенами слышался птичий гомон, полуночным оркестром правили совы и филины. Мерно плескалась вода у стен башни, гремели подкованными сапогами стражники.