Читать книгу: «Не может быть», страница 5
Глава 17
– И что это было? – хмыкнула Лена, закончив разговор. – Листья, голубцы, воскресники? Бред какой-то! Вряд ли Аня такое придумала. Видимо, у тёти начинается старческий маразм. Хотя голос звучит молодо. Интересно, сколько ей лет? Нужно будет у Ани спросить… Стоп! После той сцены в кабинете она со мной, скорее всего, и здороваться перестанет. Правильно сделает! Она волновалась, зашла узнать, что случилось, ведь это нормально. И я бы так же поступила, если бы от человека, с которым переспала, – и ведь чего лукавить, секс был классный, – не было бы ответной смс. Ведь почти сутки ответа не было. Могу представить, как она волновалась! А я ей – нате, кушайте на здоровье, – словесную оплеуху, потом ещё… Чего меня понесло?! – Она почувствовала, как кровь приливает к щекам. – Бли-и-ин, как стыдно!
– Она сегодня была такая красивая! – Елена прикрыла глаза, стараясь как можно детальнее восстановить в памяти образ Ани. – Платье очень ей шло… и эти ботильоны на шпильке… хрупкая …нежная… ноги у неё классные! Почему я раньше её не замечала? Хотя, может, она не одевалась так… а для меня нарядилась, чтобы понравиться? – Лена почувствовала, как по коже побежали мурашки. Она судорожно вдохнула. – Черт! Мясо!
Бросилась к духовке. Схватилась за противень голой рукой:
– Да чтоб тебя! – заметалась по кухне в поисках прихватки, засунув пальцы в рот.
Достав-таки это злополучное мясо, принялась остужать пальцы под проточной водой, пока рука не окоченела, а мысли приняли деловое направление: к мясу приготовить гречку, к Лёшкиному приходу надеть красную блузку с глубоким вырезом – жаль, грудь уже не та, что в молодости, без бюстгальтера никак.
Черную юбку-карандаш до колена. Хотя, кажется, серая будет ещё короче. Нужно посмотреть.
Елена уже была во всеоружии, когда послышался звук открываемой входной двери. Натянув на лицо широкую улыбку, она вышла в коридор.
– Привет. Ты как раз к ужину. Я запекла вырезку. Очень хорошо получилось: сверху корочка, а внутри сочная-сочная, как ты любишь. Едва не прозевала: бросилась к духовке, забыла прихватку надеть, даже пальцы обожгла, – слова сыпались изо рта, как горох из дырявого мешка, чтобы скрыть неловкость и страх, закравшиеся в душу после того, как в подставленную ею для поцелуя щеку тот не последовал.
Лена смотрела, как Лёшка снимает куртку, ботинки, ищет тапочки, потом идёт в ванную. И всё это, не проронив ни слова. Она чувствовала, что где-то на самом донышке души начинает клубиться гнев.
Ох и гад! Ночевать так и не пришёл! Она, как дура, ждала, не спала! Результат – на работе как с цепи сорвалась! А он, скотина, явился лишь на следующий день, под вечер! И ни слова, ни полслова в оправдание! А она его как самого дорогого гостя встречает: мясо ваше любимое, гарнир! Она сжала кулаки, пытаясь удержаться от желания рвануть дверь ванной, забарабанить по ней, заорать, обзывая всяко, чтобы открыл, и вцепиться в лицо, царапая эту наглую рожу…
«Прекрати! Ты должна сохранить семью! Ты должна…» – Елена задержала дыхание, шумно выдохнула, стараясь успокоиться, и пошла на кухню.
Она старалась нарезать мясо тонкими ломтями, как назло трясущимися руками. Получалось плохо. Нож скорее давил, чем резал. Оно распадалось, расслаиваясь узенькими пластинками…
– Лена?
От неожиданности чуть не порезалась, чиркнув по пальцу. Благо нож был неострый. Еле удержалась, чтобы не упрекнуть мужа. Сама тоже хороша – когда в последний раз что-то готовила? А пиццу доставляют уже нарезанной…
Подняла глаза на Лёшку. Тот стоял в дверном проёме побритый и благоухающий, в свежей рубашке.
«Неужели будет мириться? Только цветов и не хватает» – улыбнулась про себя с иронией.
– Какой ты… – помычала, подыскивая слово, чтобы ни его, ни себя не задеть ещё сильнее, – элегантный. Присаживайся. Сейчас гарнир положу, – взяв тарелку, повернулась к плите.
– Лен… – он погмыкал, прочищая горло. – Я иду к Ларисе на ужин, – умолк, видимо, ожидая её реакции.
Она замерла, в одной руке держа тарелку, а во второй – полную ложку каши.
– Я ей пообещал. Извини, – он ещё потоптался, наблюдая неподвижную спину. – Мне надо идти. Она ждёт. Извини, – и вышел в коридор.
Елена опустила ложку в кастрюлю, поставила возле неё тарелку и повернулась к столу, на котором красовалось блюдо с запечённым мясом. Взяв его, она вышла в коридор:
– Подожди! – окликнула мужа. Тот обернулся. – Это вам, – протянула блюдо.
Опешивший от столь неожиданного жеста, он вытянул руки навстречу, и вдруг вся телятина в остром соусе оказалась на его рубашке, распространяя в коридоре такой аппетитный мясной запах.
– Ой! Как нехорошо получилось! Ай! Ай! Ай! – Елена театрально покачала головой и вручила блюдо в руки остолбеневшего супруга. – Угощайтесь!
Развернувшись, ушла в ванную и закрылась на задвижку. Опустилась на холодный кафель, уперлась подбородком в колени и закрыла глаза.
За дверью бесновался Лёшка. Дёргая за ручку, колотя кулаком, требуя выйти и обзывая ненормальной дурой-идиоткой.
– Мне нужен план Б, – прошептала Лена и поняла, что сейчас вот-вот завопит.
Она вышла из ванной, наревевшись всласть. Возле двери лежала грязная рубашка. Весь пол в коридоре был в пятнах соуса и кусочках мяса.
Алексея не было. Ушёл. На глаза опять навернулись слёзы. Она схватила телефон и набрала номер.
– Марина, привет! Ты можешь сейчас со мной поговорить? – непроизвольно всхлипнула.
– Привет, подруга! Конечно. Одну секунду, прикрою дверь, – были слышны голоса, потом они исчезли. – Я – сплошь Большое Ухо!
– Марина, я даже не знаю, с чего начать, – растерянно прошептала Елена и умолкла.
– Дурной день?
– Ещё хуже! Дебильный просто! Марина, Лукин словно сбрендил! – Лена часто задышала в трубку.
– Он тебя ударил?!
– Да нет! Он просто ушёл ужинать к той… Опять, – Елена заплакала, продолжая говорить:
– Я запекла мясо, приготовила гарнир – всё, как он любит. Я его ждала. Ещё и блузку красную, с большим вырезом надела, дура! А он пришёл, побрился, переоделся и сказал, что обещал той прийти на ужин! – она заскулила в трубку.
– Марина, почему?! Я же всё сделала правильно!
– Он ещё что-то говорил?
– Да. Он сказал «извини», а потом ещё обзывал меня дурой и идиоткой, когда я перевернула на него блюдо с мясом.
– Ну ты даешь! – присвистнула Марина.
– Я как не в себе была. Я никогда даже и предположить не могла, что могу такое учудить, —оправдывалась Елена. – Я ведь его предыдущую ночь ждала, не спала совсем, а он так и не явился! На работе человека до нервного срыва довела. Потом опять его ждала. Готовилась, что он, сволочь, прощения будет просить, и я прощу, но не сразу. Всё как ты говорила…
– Скорее всего, ты была в состоянии аффекта, —задумчиво сказала Марина. – Мне бы очень хотелось поговорить с Алексеем. Очень странно… – И продолжила рассуждать: – Я считала его патологически верным мужем до нашей с тобой последней встречи. После неё я отнесла его к категории «на разок»: сходил налево, раскаялся и возвратился к жене, которая его смогла простить и они продолжают жить. Как уже это у них получается, другой вопрос, – она помолчала. – Но сейчас я просто не знаю, что и сказать. Мне нужно с ним поговорить. Но как это сделать?
Марина опять умолкла и после довольно продолжительной паузы спросила:
– Лена, а ты действительно хочешь с ним остаться?
Теперь уже Елена взволнованно засопела в трубку:
– Марина, я не знаю, – выговорила после паузы.
– Ладно, как говорится, утро вечера мудренее, – бодро резюмировала та. – Тебе завтра на работу?
– Конечно! – с готовностью отозвалась Елена, подсознательно радуясь новой теме. – Завтра полно дел, а ещё эти замены…
– А что за замены? – Марина уцепилась, тайно радуясь, что подруга смогла отвлечься.
– Да я же сегодня как с цепи сорвалась и довела Аню до нервного срыва…
Голос Елены опять потух, но слова полились, как вода из прорвавшейся плотины:
– Я вчера не ответила на её СМС. Она пришла сегодня ко мне в кабинет узнать, что случилось. А я на неё… – она умолкла, шмыгая носом, – я не наорала, я просто ей сказала: «То, что между нами было, никогда не должно больше повториться». Что это было неправильно, и ещё, – она всхлипнула, – я сказала, что они, лесбиянки, все… такие непорядочные. И мне теперь так стыдно! И так её жаль! Понимаешь, это всё… Лёшка обезумевший… Я с этими оргазмами… Теперь ещё Аня с температурой…
– Простуда?
– Без понятия, – Лена вздохнула, – она на меня в кабинете после того, как я сказала, что мир лесбиянок такой, мягко говоря, нехороший… она на меня та-аак кричала!
– Да-а-а?! На тебя? – недоверчиво воскликнула Марина.
– Да! Я даже испугалась, а потом она словно шарик воздушный, который иглой проткнули: пф-ф-ф… и нет воздуха. Я даже медсестру вызывала, – Елена умолкла.
– Да ты что?! – взволнованно отозвалась подруга, – И что же медсестра сказала?
– Она температуру измерила – тридцать восемь и два. И сказала, что давление высоковатое. Я её отвезла домой.
– Да-а-а… Похоже на термоневроз. Иногда такое случается, если у человека легко возбудимая нервная система и он оказался в стрессовой ситуации, с которой не может справиться.
– Марин, ты настоящая ходячая энциклопедия! – восхитилась Елена. – Это пройдёт?
– Конечно. Только человек успокоится, это проходит. Да, подруга, натворила ты делов! Ах, спасибо за «энциклопедию» – Марина заразительно засмеялась.
– Всегда пожалуйста! – Лена улыбнулась и опять возвратилась «к своим баранам»: – Марина, если бы ты знала, как мне было стыдно! – Лена засопела в трубку. – Я попросила у неё прощения, когда мы ехали домой.
– И что она? – послышался чрезвычайно заинтересованный голос.
– Сказала «проехали» и рукой махнула. Всё. Даже не разрешила проводить её до квартиры. Как ты думаешь, она очень на меня сердится? – раздалось взволнованное.
– Я думаю, что она очень на тебя сердится, – последовала значительная пауза, – потому что ты ей очень нравишься!
– Да?! – Лена прокашлялась. – После всего, что произошло?
– Ага! – уверенно отозвалась собеседница. – Ой, Лен, мне надо кормить моих. Вовка сейчас меня съест! Леночка, нам обязательно нужно встретиться!
– Да! Я только за. Извини, пожалуйста, что загрузила тебя всем этим. – Спасибо тебе огромное за беседу!
– Всегда пожалуйста! Лена, всё что ни есть, всё к лучшему! И уж раз я ударилась в банальные мудрости, то вот ещё одна из моих любимых: «Надо выбирать между тем, к чему привык, и тем, к чему тянет». Подумай на досуге над ней, окей?
– Обязательно, – пообещала Лена. – Спокойной ночи.
– И тебе ночи-ночи!
***
– Ну что, Елена Владимировна, будем убирать результаты аффекта? – она с отвращением обозрела коридор. – Или Лёшку с Ларисой пригласить?! – зло улыбнулась и поплелась за ведром и тряпкой.
Глава 18
Аня проснулась от ощущения, что кишки марш играют. Открыла глаза. Температуры вроде бы нет, но голова мутная. Может, от голода? Надо чтонибудь съесть. Взяв в руку очки, зевая и поеживаясь, поплелась в ванную.
С отвращением посмотрела на себя в зеркало: карандаш и тушь потекли, волосы торчат в разные стороны, лицо бледное до синевы, и веснушки щедрой россыпью, скулы ещё больше заострились.
– Краса-а-авица – протянула сердито, включая воду. Кое-как умылась и, украсив полотенце черными разводами, пошла в кухню.
А в кухне было убрано! Аня, наверное, уже раз пятый поднимала крышку с кастрюли на плите и зачарованно смотрела на суп – не исчез ли. А до этого, словно слепая, водила руками в пустой мойке, пытаясь понять, куда же девалась грязная посуда, уже два дня там стоявшая…
Она обессиленно опустилась на табурет, не переставая недоумевать и удивляться своему трудолюбию при полном беспамятстве.
– Может, я и отчет с планом написала? – спросила она в пространство с надеждой. – Или меня только на кухню хватило? Надо же! В кухне убрала, а платье так и не сняла. Очень странно.
Но так как голова соображала плохо, она решила, что подумает об этом потом. Сперва попить чаю. Открыв холодильник, стала вглядываться в полупустые полки…
– Как ты себя чувствуешь? – прозвучало так неожиданно и пугающе, что Аня с воплем ужаса толкнулась головой в нутро холодильника.
– Анечка, да что с тобой?! Господи, я тебя напугала! Извини! Я не нарочно, – виновато произнесла тётя Лида, когда увидела Анино лицо с выпученными от страха глазами.
– Тётя Лида? – словно не веря, спросила та. – Это ты?
– Анечка, конечно я. Ты же в очках! – она встревоженно приблизилась к племяннице. – Как твое самочувствие? Ты ночью была горячая, как уголёк. Я не нашла у тебя градусник. Но думаю, что было за тридцать восемь. Я решила тебя не будить. Только ко лбу холодную тряпочку прикладывала, потому что уксуса у тебя тоже нет, – тётя сердито поджала губы. – Анюта, ты запустила хозяйство. Совсем не кушаешь горячей пищи…
– Я пью чай, – раздраженно отозвалась Аня. Надежды на написанные отчет и план рухнули.
– Оно и видно, что ты только чай пьёшь, – тётя Лида сердито засопела. Ей стало обидно, что Аня вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях, стоит насупившись. Губы предательски задрожали, и она всхлипнула.
– Тёть Лида, ну чего ты? – Аня кинулась к ней, – почему ты плачешь?! Скажи мне! Я тебя обидела? – она крепко обняла её. Та прижалась в ответ.
– Я же вчера тебе звонила-звонила, а ты не берёшь. Мне так неспокойно на душе стало! Ещё этот воскресник! Подумалось, что ты заболела. А сколько тебе надо – светишься вся! И небось точно без шарфа поехала, – она зыркнула на Аню. – Ну я и приехала. Захожу – плащ на пуфике лежит, сапожки на полу валяются. У меня сердце так и обмерло… – тётя Лида опять заплакала, заново переживая этот ужас. – Я на кухню – тебя нет, в гостиную – пусто. Я и в туалет, и в ванную заглядывала. Руки трясутся, ноги трясутся… А ты в в спальне лежишь, как неживая, – она пуще прежнего зарыдала.
– Тётечка Лида, пожалуйста, не плачь! Всё ведь хорошо! – голос Ани дрожал. – А то и я сейчас заплачу, и опять температура поднимется, – воззвала она к здравому рассудку тёти.
– Да. Не буду, не буду больше плакать, – тётя Лида зашмыгала носом. – Сейчас умоюсь и будем завтракать.
– А который час? Где мой телефон? – Аня принялась озираться по сторонам, стараясь вспомнить, куда она могла его вчера положить.
– Двадцать минут седьмого. Он на журнальном столике в гостиной. Я вчера как поговорила с твоим директором, там его и оставила, – сказала тётя Лида, направляясь в ванную.
– С кем поговорила?! – словно не расслышав, ошарашенно произнесла Анна.
– С Еленой Владимировной. И кстати… – тётя Лида обернулась к Ане, – по этому поводу у нас будет очень серьёзный разговор.
Она удалилась, удовлетворенно отметив про себя замешательство на лице племянницы.
– Упс! – только и смогла выдавить Аня.
«Она всё рассказала! Какой ужас! Как же стыдно! – Аня-Мата Хари приложила просто-таки ледяные ладошки к пунцовым щекам. «Сколько верёвочке не виться, а конец будет! Шила в мешке не утаишь! Ложью свет пройдешь, да назад не вернёшься! – загибая пальцы, Аня-пионерка перебирала жемчужины фольклора, как верующий в трудную минуту обращается к молитве, находя в ней утешение».
– Анна! – тётя Лида холодно посмотрела на съежившуюся на табурете фигурку.
«Лучше горькая правда чем сладкая ложь! Лучше горькая правда чем сладкая ложь», – бормотала Аня-пионерка словно мантру, – Да говори же ты!» – прикрикнула она, не находя столь желанного утешения в любимых поговорках.
– Я… – Аня уже было открыла рот, но опять его захлопнула, увидев предостерегающе поднятый палец.
– Уж позволь сперва мне, – выдохнула тётя Лида, – а потом послушаем тебя.
Итак, я вчера говорила по телефону с твоим директором. Конечно, я не могла не сказать о моём негативном отношении к вашему воскреснику…
– К чему? – удивилась Аня.
– Что и требовалось доказать! – тётя Лида тяжело опустилась на стул и продолжила потухшим голосом: – Вот и Елена Владимировна удивилась, услышав об этом. Но я же не могу не верить своей племяннице! единственному родному человеку, который есть у меня на этой земле! Конечно нет! Она ведь никогда меня не обманывала! – в голосе тёти зазвучали слезливые нотки. – Скорее я усомнюсь в словах директора, о чем не премину заявить и тем самым, поставлю себя в дурацкое положение. А потом буду нести околесицу о надвигающемся маразме и прочих прелестях старости, потому что человек аргументировал мне всю абсурдность, – указательный палец уперся в плечо Ани, как дуло пистолета, – твоей лжи! – тётя Лида тяжело дышала, не сводя глаз с Аниного лица, – теперь говори!
«И это всё?! – в унисон прокричали обе Ани, – и ничего о сексе с Леной?!» – они замерли, не веря своему счастью.
Аня выдохнула с облегчением. Конечно, когда-нибудь придётся признаться тёте, что она предпочитает женщин, потому что она хочет создать семью с любимым человеком, но…
« Не тронь лихо, пока оно тихо, – услужливо подсказала Аня-отличница. «Да, точно, спасибо! Вот и не будем его трогать. А вот за выдумку с воскресником надо отвечать». И опять Аня-отличница тут как тут: «Повинную голову меч не сечёт!». Такие они, отличницы: ещё и вопрос не успели задать, а они уже отвечают.
– Тётя Лида, мне очень-очень стыдно! Я никогда вам не врала! И как это получилось, просто не знаю! Я очень себя корю за это! И прошу прощения! Я никогда не буду больше тебя обманывать! Ты мой самый родной человек! – всхлипывая, Аня обняла её.
– Ну всё-всё. Я тебя прощаю, – тётя Лида сама испытывала неловкость от этой сцены и была очень рада её закончить
– Ах да, – вспомнила она, – директор просила передать, чтобы ты не волновалась о сегодняшних заменах. Она тебе их уже нашла. Молодец, конечно, ваша директор. Сразу видно, что хороший человек: позвонила, узнать, как здоровье, сказать о заменах…
– Ага, мать Тереза прямо! – Аня высвободилась из объятий. – Крыса она, директор этот.
– Анюта! Как можно! Мне кажется, ты не права, – тётя недовольно поджала губы.
– Конечно, не права! – уже кричала та. – А знаешь, кто меня вчера до нервного срыва довёл, отчего у меня такая температура подскочила?! Угадай!
– Ну откуда же мне знать? – тётя Лида развела руками, насторожившись. Вот он – момент истины! Это точно как-то связано с той ложью…
– Директор твой расчудесный! – Аня выскочила из кухни.
– Что-то тут не так… – снедаемая любопытством, тётя Лида пошла за ней.
Аня лежала на кровати, укрывшись с головой.
– Аня, что случилось?!
– Тётя Лида, пожалуйста, я хочу спать! – раздалось глухо из-под одеяла.
– Ну что же, раз так, – голос тёти Лиды задрожал от едва сдерживаемых слёз. – Раз я тебе не нужна… Суп на плите, температура, я вижу, у тебя спала, замены тебя не волнуют, – она умолкла, ожидая хоть какой-то реакции. Холмик под одеялом не пошевелился, только дыхание выдавало в нём живого человека. – Тогда я пойду домой. Мне Басю нужно кормить. И ей я нужна… – трагическим голосом закончила свою тираду тётя Лида и, поднявшись с кровати, пошла в коридор.
Она уже обувалась, шмыгая носом от обиды на племянницу, когда та показалась в коридоре.
– Тётя Лида, не уходи, пожалуйста, мне надо тебе кое-что рассказать.
Словно околдованная гамельнским дудочником тётя Лида поспешила за Аней.
– Ты присядь, – Анна пододвинула табурет. Та опустилась с замирающим сердцем и, молитвенно сложив руки на груди, прошептала:
– Аня, это ведь не наркотики?
Та, уже готовая сказать всю правду, которой так страшилась, опешила:
– Какие наркотики?!
– Сейчас в школах это так распространено: разные таблетки, порошки. Я смотрела по телевизору, – тётя Лида перешла на шёпот: – Учителянаркодилеры! – она подняла глаза к потолку.
– О боже! При чем здесь это? – раздраженно выдохнула Аня. – Тебе бы книги писать! Сразу бы в шорт-листе оказались, – она невесело пошутила.
И, словно с моста в воду, с закрытыми глазами:
– Я влюбилась…
– И-и? – тётя Лида подалась вперёд, чуть не упав с табурета.
– И это – женщина, – глаза открылись.
Тётя Лида замерла с разинутым ртом.
Анина рука предостерегающе поднялась:
– Пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, что это неправильно и плохо, потому что наше общество гомофобно. И я, честно, старалась полюбить мужчину… Но я не могу, – голос почти сошёл на нет.
Аня сняла очки, она не могла заставить себя посмотреть в глаза тёте Лиде.
– Это не блажь. Я это поняла, что я такая… – она мучительно подыскивала слова, краснея от стыда и неловкости. – Я поняла, что это неправильно и это надо скрывать, чтобы не огорчать вас: маму, папу, тебя, – она умолкла, пытаясь справиться со слезами и продолжила с жаром: – Если бы вы только знали, как я старалась с этим бороться! Но я просто такая есть! И я так же, как и все нормальные, хочу любить и быть любимой. Но только с женщиной! – она умолкла и в волнении принялась кусать дужку очков. – Конечно, ты меня осудишь. И я это приму, потому что…
– Нет. Я не могу тебя осудить, – тётя зашмыгала носом и продолжила срывающимся голосом: – Я не могу тебя осудить, потому что… всю свою сознательную жизнь я любила… Верочку Мальцеву, – она заплакала.
– Кого?! – спросила ошарашенно Аня, – Веру Ивановну?!
«Ах! – раздался ликующий возглас», – Аня-Мата Хари бросилась выделывать какие-то немыслимые па… «Мне дурно! Воды…» – слабеющим голосом прошептала Аня-пионерка, закатив глаза.
