Отзывы на книгу «Голод. Нетолстый роман», страница 3

Очень редко плачу над книгой или фильмом, но после прочтения этой – слезы ручьём. Спасибо за то что подняли и освятили такие сложные темы, но в то же время сделали это так, что многое откликнулось в душе

Честно о нас, о девочках. Героиня потрясающе живая. Герой чрезвычайно симпатичен. Повествование, сквозь которое сквозит юмор и самоирония, написано очень лёгким языком. Спасибо! Пойду съем шоколадку!)))

Душевная книга. Очень радостно, что закончилась хорошо, ибо такие истории к сожалению часто имеют другое окончание. Грустно, но жизненно

Замечательная повесть. Взахлеб. Как сладкое, горькое, соленое – да все сразу и обязательно удержать в себе. Очень талантливо и очень в сердце.

Книга понравилась,не смотря на мат и пошлости.Для меня очень актуальна тема РПП.Хочу продолжения.Не знаю,поможет ли мне она,но прочитала на одном дыхании.

Прекрасная работа. Где-то увидела себя. Тоже непростые отношения с мамой, любовь к бабушке. Биллинг в школе. Непринятие себя, своего тела. Всё-всё знакомо. Спасибо за работу.

Мне понравилась книга, написана с юмором, современная, легкий слог, большой шрифт, на 1 вечер. Про отношение девушки к себе, к другим, отношения с едой, коллегами, парнями и родными. Все жизненно и, как показывает книга, поправимо

Выбрали эту книгу для обсуждения на книжном клубе. Считаю, что такие тексты отлично подходят для этого. Здесь очень много моментов, в которых можно найти себя. Меня это иногда даже пугало, иногда смешило и бесконечно расстраивало.

Что мы знает о писательнице? Аннотация к книге подсказывает: "Светлана Павлова — писательница, резидентка Дома творчества Переделкино, выпускница «Creative Writing School» и «WLAG», а также магистратуры «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ". Многие из этих слов и названий мне знакомы, поэтому вдвойне интересно было познакомиться с книгой. Но еще больше стало интересно после прочтения, когда заползла на страничку автора на LL. Список других книг впечатлил, а точнее их заголовки: "Лецей и лицеисты", "Давайте почитаем по-испански", "Отечество нам Царское Село...", "Послание из прошлого. Расшифровка Дендерского Зодиака". Это точно один человек? Если да, то это круто, так как в этом мы тоже совпадаем. Если посмотреть мой список научных статей, то видно, что меня до последнего времени кидало знатно от темы к теме. :)

О чем же книга? Перед нами история о принятии себя, о взаимоисцелении от зависимостей, о которых стыдно (как принято) говорить в обществе, о любви (во всех смыслах).

Главной героине Лене тридцать лет. У нее тоже своеобразное жизненное комбо, почти как у героини романа "Писатели любовники". Ипотека, непонятки с работой, вечеринки и ... булемия. Страшная и жестокая. Порочный круг, из которого как будто никогда и не вырваться. Так было до того, как Лена познакомилась с мужчиной, страдающим клептоманией...

Советую ли к прочтению? Да и еще раз да!

В 2023 году мы узнали, о чем на самом деле постоянно думают мужчины. Но какой аналог «Римской империи» для женщин? Судьба принцессы Дианы? Викторианская эпоха? Танец Тома Холланда под песню Рианны «Umbrella»?

Вес.

Подсчет калорий, диеты, детоксы, ЗОЖ и ПП, паблик ВКонтакте «40 кг» и аффирмация от Кейт Мосс «нет ничего вкуснее, чем ощущать себя худой». Или, наоборот, игнорирование любых разговоров о еде вплоть до инсайта, настигающего после пугающей мысли: «Надеюсь, никто не заметил, как за минуту я съела плитку шоколада».

Тема РПП – расстройства пищевого поведения, – постепенно занимает все больше места в прозе русскоязычных писательниц. «Мюонное нейтрино, пролетевшее сквозь наши сердца» Анастасии Евстюхиной, «Посмотри на себя» Екатерины Ненаховой, рассказы «Складки» и «92 кг» Евгении Некрасовой – тексты, начинающие разговор о (не)принятии собственного тела. Не просто встраивается, но и возглавляет этот ряд «Голод. Нетолстый роман» выпускницы «Creative Writing School» и магистратуры «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ Светланы Павловой.

Героине «Голода» Лене около 30 лет, и она живет типичную жизнь столичной миллениалки: выплачивает ипотеку, работает копирайтером в модном креативном агентстве, заводит служебный роман, еженедельно ходит к психологу и переживает об этичности использования курьерского труда. Есть только одно «но»: булимия – болезнь, перекидывающая Лену как теннисный мячик от голодовки к срыву. Найти путь к себе помогает группа поддержки и встреча с человеком, который на личном опыте знает, что такое зависимость. Во второй половине романа Лена встречает своего «мистера Дарси» – Ваню, страдающего клептоманией, и поэтому отлично понимающего превратности порочного круга аддиктивного поведения.

Зависимость – одна из ключевых тем «Голода». Причем, не только от еды, но и от внешнего одобрения. Лена испытывает к своей абьюзивной начальнице Татьяне Борисовне смесь ужаса и восхищения, отчаянно ожидая признания. Конечно, в Татьяне Борисовне Лена видит свою недавно умершую мать, и через отношения с начальницей пытается прожить все то, что не успела осуществить в семье. Еженедельные психологические сессии не проходят даром: Лена все про себя понимает, но несмотря на это впадает в токсичный трудоголизм, стремясь к заветному лайку от «Тэ Бэ». Корпоративный мир креативных индустрий описан в романе иронично, но убедительно, а отношения героини с коллегами и начальством фиксируют важные штрихи к портрету поколения российских миллениалов.

Главы с историей Лены чередуются с фрагментами ее переписки с бабушкой, и эта часть – одна из самых лиричных и трогательных в романе. Финал определяет важность этих писем, напоминая: чем бы ты ни занимался и о чем бы ни думал, твоя потеря всегда с тобой.

Кроме прочего, «Голод» – это роман о дружбе. Взрослая дружба – одна из самых недооцененных тем в литературе. Книг о любви – великое множество, текстов о дружбе значительно меньше. Тем более ценно стремление современных авторов поговорить об этой стороне человеческих отношений.

Лена изголодалась не только по еде, но и по настоящей близости.

«Среди парней нашей компании я уважаемая личность – типа smartsexy. Подружки тоже имеются. Это все – давняя институтская связь, прошедшая все положенные ей стадии: эйфория, любовь, созависимость, дружба командами – друг против друга, зависть, ненависть, сепарация, здоровые отношения на расстоянии вытянутой руки».

Встав на путь исцеления, Лене удается создать прочные и доверительные отношения, сначала – с партнерками по группе поддержки, а затем и с давними подругами, с которыми, казалось бы, пути давно разошлись.

Евгения Некрасова назвала «Голод» «следующим шагом в развитии русскоязычного автофикшена». Действительно, роман Павловой в меньшей степени похож на «Хорею» Марины Кочан, «Залив терпения» Марии Нырковой или «Рану» Оксаны Васякиной, то есть на ставшей привычной читателю исповедальную прозу с минимальной дистанцией между автором и его героем. От автофикшена Павлова взяла главное – смелость быть откровенной. Интонации искренности и предельной уязвимости оказывается достаточно, чтобы не задаваться вопросом о соотношении в тексте вымысла и достоверности.

«Я — плевок. Любой прохожий при встрече со мной сразу отведёт взгляд. А если и повезёт завладеть его вниманием, то лишь на секунду. Потом он скривится, будто говна поел, но забудет сразу же и дальше пойдёт. Мои дни похожи друг на друга, как утра понедельников, за редким лишь исключением — например, когда меня отправляют в потолок или прямиком в чью-ту душу».

Светлана Павлова описывает частный опыт принятия себя, который откликается даже читателям, не знающим, что такое РПП. Кажется, умение превратить личные переживания в универсальный опыт – и есть главный признак писательского мастерства.

Копирайтер и журналист Лена вкалывает в рекламном агентстве, вязнет в вялотекущей интрижке с коллегой, ненавидит обожаемую начальницу (вернее, обожает начальницу, которую, буде представится такая возможность, столкнет с моста над Третьим транспортным кольцом), страдает булимией и, кажется, единственные светлые моменты ее жизни это имейлы от бабушки. Однажды Лена сдается и идет в терапевтическую группу — как у алкоголиков, но для тех, у кого расстройство пищевого поведения. Здесь же собираются и другие группы с общими интересами — клептоманы, например. С одним из таких горемык Лена заводит всамделишный роман, идеальный, будто киношный. И вроде бы даже жизнь налаживается у обоих. До поры.

Голод — это то, что Лена испытывает постоянно. Аллегория более чем прозрачна: Лена не просто страдает приступами обжорства, раз за разом извергая съеденное. Она изголодалась по нормальному скучному сексу без экстрима и ролевых игр, зато с понятным мужиком без затей; ей физически не хватает хотя бы базовой уверенности в том, что она, тридцатилетняя рекламщица с московской ипотекой и тревожным роботом-пылесосом, на самом деле достойна любви и уважения. Ей нужна значимая взрослая женщина, которую не надо спасать или которой не придется стыдиться: Лена сама себе мать едва не всю жизнь. Голод по самоценности и банальной стабильности — вот что терзает Лену на самом деле.

Так вышло, что почти одновременно появились две книги, где затрагивается тема расстройства пищевого поведения. Это не значит, что раньше ни у кого не было булимии, ею страдала, простите за общее место, даже Леди Ди. Просто стигмы снимаются постепенно, видимо настал момент такой. И Даша Месропова в повести «Мама, я съела слона», и Светлана Павлова в романе «Голод» поступают достаточно деликатно, чтобы не спекулировать на болезненном вопросе, но и не снижать регистры. Обе писательницы, и все, кто еще будет писать об этом, говорят о, казалось бы, простом и понятном: отстань от себя, ты УЖЕ справляешься. Но почему-то эта максима стала грустным мемом и формулой терапевтов и коучей. Самим себе как-то не часто ее говоришь. В смысле «отстань»? Ты до сих пор ничего не добилась, потому что не слишком старалась. Еще и задницу отрастила что твой авиапарк. За что тебя любить — ты собственной матери не нравишься.

У меня, как и у многих читавших, удивительно много общих точек с Леной, главной героиней этого действительно нетолстого романа. Хотя у меня нет РПП, нет других обсессий, нет проблем с самодурью руководства (скорее наоборот — у них есть с моей). Но Светлана пишет честно, жестко и очень близко к тому, что хоть раз да испытали многие из нас, независимо от гендера и возраста. Мы с детства попадали в идиотские ситуации, и эти повторяющиеся идиотские эпизоды преследовали нас в кошмарах, как Чендлера Бинга. Мы лажали на работе, стеснялись признать даже в близком кругу, что жизнь пошла по этой самой — не туда, в общем, обижались и обижали, паниковали без повода, винили себя во всех скорбях мира и загоняли чувство вины еще глубже, уходя в замкнутый цикл: понервничать, сорваться, натворить фигни, расстроиться, натворить еще больше фигни, {repeat until block}. Просто как-то не принято без иронии вслух: привет, меня зовут так-то, мне столько-то лет и я (подставить свое). У Светы Павловой получилось, хотя иронии там немало, и написано это достаточно трагикомично и живо, чтобы представить в красках.

Я с четверга пытаюсь разместить этот пост, но отвлекаюсь на дела. Здравствуйте, меня зовут Анастасия, мне скоро 43 и я трудоголик.