Читать книгу: «За кадром. О скрытой работе нашей психики», страница 4

Глава 7
Коррозия доменов

В Америке День благодарения – не просто день индейки, но время, когда ее нужно непременно разделить с большой семьей. Так, мы с мужем и детьми каждый год ездим в Техас, где проводим время с его семьей, а затем заезжаем на ранчо к моей сестре.

Во время той поездки к сестре мы после крепких объятий принялись делиться новостями и готовить ужин. За 15 минут до запланированной сервировки стола выяснилось, что макароны для спагетти болоньезе остались в тележке в магазине.

– Ничего, значит, съездим в магазин вместе! – поддержала я сестру.

Пока мы загружались в машину, конечно, подтянулись мои малыши и захотели ехать с нами, а там и сыновья сестры. Мы все вшестером загрузились во внедорожник, благо места много и есть третий ряд, и я легким нажатием кнопки завела мотор. Пока я разворачивала машину, выезжая на дорогу, мы увидели наших с сестрой мужей на квадроцикле. Я притормозила машину, мы с Леной улыбнулись друг другу, помахали мужьям и двинулись дальше. Задержка в две секунды.

Я вырулила на дорогу и повернула направо. Увидела знак с ограничением скорости до 40 миль в час. Окей, дорога извилистая, едем медленно. Дорога и правда петляла из стороны в сторону, к тому же я ехала здесь впервые. Я крепче взялась за руль. Внезапно из-за поворота выскочил белый пикап, который потерял управление и несся боком, готовый ударить нашу машину если не в лоб, так хотя бы в левый бок. Мне удалось быстро сместиться на обочину и, благодаря небольшой скорости, замереть, потому что это был единственный шанс дать пикапу опомниться и вернуться на свою полосу. Пикап вырулил в паре метров от моей левой фары.

Наконец-то мы с сестрой медленно выдохнули тот вдох, который застрял в груди. Посмотрели друг на друга, синхронно покачали головами и без слов уловили общую мысль: «Черт!.. Полная машина детей».

Пока мы ехали до магазина, я все думала про эти две секунды. Если бы тогда мы не увидели наших мужей и не остановились им помахать, моя машина была бы ровно в той точке, чтобы столкнуться с пикапом. Две секунды.

Я довольно быстро справилась с этим событием. Возможно, если бы я была начинающим водителем, оно могло бы стать травмой и я бы отказалась когда-либо еще садиться за руль. Если бы столкновение с пикапом произошло, это тоже было бы травмой. Но в реальности все обернулось только стрессом для моей психики. И крепкое объятие с мужем после помогло мне завершить цикл этой реакции.

Будет ли какое-то событие стрессом или травмой, зависит от многих факторов. От личности человека, от особенностей его нервной системы, его истории и силы самого события. Стресс или травма – это всегда индивидуально. Так в чем же их различие?

* * *

Август 2005 года, Новый Орлеан. Молодой врач заканчивает врачебную резидентуру и готов нырять в работу с пациентами. Но 29 августа ему и еще сотням тысяч других людей приходится бежать из города, потому что ураган невиданной силы замахнулся своей лапищей на юг Америки. Скорость ветра – 280 километров в час, пятый уровень опасности из пяти возможных. Как только ураган из Атлантики опускается на землю, его сила снижается до четверки. Но все же он войдет в историю Америки как самый разрушительный ураган – «Катрина».

Мне еще ни разу не пришлось испытать силу урагана, но я живу с человеком, для которого «Катрина» стала знаковым травмирующим событием в личной истории и истории его страны. Спустя одиннадцать лет после бедствия тот молодой врач стал моим мужем.

Чем «Катрина» была для него? Просто стрессом, который он, как стряхивающий воду пес, смахнул с себя на следующий день? Нет. Этот ураган и спровоцированная им техногенная катастрофа стали травмой как для него, так и для колоссального количества других людей. Потеря дома и чувства безопасности бьет по нашей психике с невероятной силой. Мой муж смог постепенно вернуть себе уверенность, спокойствие и доверие к миру, но для этого потребовались время и большая внутренняя работа.

В чем разница между травмой и стрессом? Фрэнсин Шапиро – основательница терапевтического подхода ДПДГ (десенсибилизация и переработка с помощью движений глаз) – в своей книге¹⁵ говорит о травмах с большой и маленькой буквы. Травма с большой буквы «Т» – это война, присутствие на месте внезапной смерти другого, сексуальное насилие, страшная авария или природная катастрофа. Человек уже не функционирует так, как функционировал до возникновения травмы. Он уже иначе себя чувствует, иначе себя ведет, по-другому думает о себе и мире. Его не отпускают флешбэки¹⁶, кошмары и навязчивые мысли, которые вторгаются без спроса.

Травма с маленькой буквы «т» относится к неблагоприятному детскому опыту. Если травму с большой буквы можно сравнить с пробоиной на дороге, в которую резко проваливается колесо автомобиля (так человек при встрече с триггером проваливается в негативные воспоминания), то травма с маленькой буквы больше напоминает накатанную колею, царапающую дно машины, пока в нем не образуется дыра.

Знаменитая американская телеведущая Опра Уинфри и детский психиатр Брюс Перри в своей книге «Что c тобой случилось? Беседы о травмах, стойкости и исцелении» (What Happened to You? Conversations on Trauma, Resilience, and Healing) говорят о влиянии стресса на психику. Стресс – предсказуемый, контролируемый и средней интенсивности – повышает нашу устойчивость. Адекватный стресс – шаг в сторону адаптации. Но если стресс превышает наши возможности (особенно в детстве), тогда он может легко обернуться травмой. Так происходит, если в жизни ребенка присутствует повышенное ежедневное напряжение, которое небольшими камушками-астероидами бомбит его психику. Такой стресс – непредсказуемый, долгосрочный и интенсивный – повышает чувствительность к новым атакам стресса. Вместо того чтобы адаптироваться, мы становимся уязвимыми и негативными. Такие маленькие травмы в совокупности приводят к тому, что не только человек функционирует по-другому, они в целом влияют на его личность: на то, как человек себя чувствует, в каком режиме работы автономной нервной системы он проводит большую часть времени, как себя ведет и что думает о себе и мире.

Казалось бы, «безобидный» буллинг в школе по критериям не дотягивает до большой травмы, но на эмоциональном уровне это сравнимо с тем, когда за свой проступок оказываешься отлученным от племени. Это страшно, потому что означает смерть. Это страшно, потому что подразумевает, что именно с тобой что-то не так. «Маленькая» травма в виде буллинга в школе будет так же разрушительно влиять на личность, как если бы человека оставили на съедение волкам. Эта травма с маленькой буквы «т» остается крохотной занозой в психике, но набухает с годами и, если прислушаться к себе, ноет невыносимо.

Как пишет Фрэнсин Шапиро, если следовать определению в словаре, любое событие, которое имеет продолжительный негативный эффект на личность и психику, становится травмой. Большой или маленькой, но травмой, которая продолжает влиять на нас в настоящем. Травма ставит подножку всем психическим процессам, которые замирают, потому что первый и самый важный вопрос, на который человек теперь хочет получить ответ: «Где мне искать безопасности?» Человек теряет свои ориентиры и застревает в вечной мерзлоте так же, как мамонтенок Дима, найденный на Колыме.

Травма, большая и маленькая, влияет на домены функционирования нашей психики. Дебора Кабанисс с соавторами в руководстве по психодинамической психотерапии¹⁷ объясняет, что у каждого из нас пять таких доменов:

1. Я: наши отношения с собой, наша самооценка и способность ее регулировать, идентичность и самовосприятие.

2. Отношения с другими: насколько мы способны доверять другим, идти навстречу людям и миру, строить с ними уважительные отношения, любить других и воспринимать их целостными и отдельными от нас.

3. Адаптация: когда происходит что-то болезненное для нашей психики, в ход идут психологические защиты, которые и помогают нам по-своему справляться со стрессом или травмой. Защиты бывают дезадаптивными (их еще называют примитивными), за которыми мы прячемся, как за стенами соломенного домика, и которые любой волк может легко сдуть. А бывают адаптивными: такие защиты на какое-то время помогают нам справиться с болью и в итоге идти дальше. Медленно, но все же двигаться и адаптироваться.

4. Когниция¹⁸: наша способность регулировать свое состояние, а не просто следовать за инстинктами. Когниция позволяет нам анализировать и при необходимости откладывать быстрые удовольствия в пользу чего-то большего.

5. Работа и игра: Фрейд говорил, что наше ментальное (психическое) здоровье связано со способностью любить и работать. А теперь сюда же добавляют способность играть. Это про умение расслабляться, отдыхать, уделять время своим хобби, следовать за своими талантами; это про способность жить и наслаждаться, создавать, работать, вкладываться в результат и праздновать итоги. Травма или большое количество стресса, с которым человек не успевает справляться, вырубают освещение в этом домене. А вместе с этим гаснет и наш вкус к жизни.

Эмоциональный неглект – как коррозия, которая медленно разрушает металл проводников. В итоге по этим проводам и кабелям перестает идти ток, весь город остается без света, а домены нашей психики покрываются ржавчиной. Разрушается наше представление о себе и о своих способностях, о том, что отношения – это безопасно и что не нужно себя выворачивать, чтобы нас приняли. Эмоциональный неглект заставляет нас смотреть на жизнь через жалюзи защит и приводит к неспособности регулировать свои эмоции, потому что рядом не было тех взрослых, которые бы нас этому научили. А через эти щели, поверьте, жизнь видно довольно плохо.

Эмоциональный неглект отбирает у нас самое главное – способность быть и проявляться в отношениях и проживать события мира вместе с другими. Эмоциональный неглект – это про то, как тебя в четыре года поставили в угол думать над своим поведением. И где-то в душе ты до сих пор там и стоишь, стоишь и в 20, и в 30, и в 40 лет, все это время пытаясь найти ответ: что надо сделать, чтобы тебя наконец отпустили? Но ответ крутится только вокруг разрушительного убеждения – «причина во мне». И опасность этого ответа в том, что он вынуждает нас продолжать стоять в углу. А что еще остается делать, если как раз с тобой все не так? И этот бесконечный цикл самонаказания и самонеглекта продолжается изо дня в день.

Эмоциональный неглект лишает нас самого важного – доверия к людям и ощущения, что ты принят со своими разными эмоциями.

И противоядие лежит как раз в этом месте. Разрешить себе быть с другими и выйти из угла.

Глава 8
Сессия. Когда забыл выйти из угла

Если бы на консультацию пришел Теодор Туомбли из фильма «Она»

Четверг, 12:00

Я сидела на улице и грела веснушки на октябрьском солнце. У меня было время до следующей консультации, поэтому я решила устроить перекус на улице. Разворачивая пакет с круассаном так, чтобы ни одна местная белка не обратила внимания на многообещающий шорох, я увидела, как какой-то мужчина направился ко входу в наш психологический центр, а потом, будто что-то забыв, пошел обратно к машине. Не открыв машину, он вновь развернулся, дошел до двери, открыл ее, постоял в раздумьях, зашел, через секунду вышел, но опять развернулся и все-таки решительным шагом устремился обратно в здание.

Надкусывая ореховый круассан и стараясь не обращать внимания на испепеляющих меня взглядом белок, я вспомнила фильм «Ангел-истребитель» (El ángel exterminador, реж. Л. Бунюэль, 1962). По сюжету в доме одного богатого и успешного человека собираются его друзья, они ужинают, пьют, разговаривают, но вот кому-то приходит в голову мысль, что уже поздно и пора бы уходить. Он встает с кресла, благодарит хозяев, идет к выходу из комнаты и вспоминает, что забыл спросить про… Это неимоверно важный вопрос, который не требует отлагательств. И так гость снова пускается в долгую дискуссию. Потом другая дама готова отправиться домой к своим детям, но на выходе разворачивается на 180 градусов и решает, что нужно еще спеть какой-нибудь романс. В итоге все гости остаются до утра, спят на полу и при всем желании не могут выйти из комнаты.

Этот мужчина, наоборот, не мог в помещение зайти. Интересно, что его держало?

* * *

– Я не знаю, с чего начать… – Он горько усмехнулся своим ботинкам. – Я вообще не хотел сюда приходить. – Он сморщился. – Я влюблен в операционную систему. – Он закрыл лицо.

Казалось, мой клиент сейчас выбежит из кабинета, но каким-то невероятным усилием горя он себя удержал.

– Теодор, я вижу, как непросто вам начать об этом говорить… – Необходимо было признать, что я вижу, чего ему это стоит.

– Ну да… Если рассказать о таком, никто же не поверит… Я влюбился как дурак… А оказалось, что у нее миллионы таких пользователей! – Он обхватил руками щеки, так, что кожа у глаз вытянулась, как у собаки-водолаза. – Но я продолжаю думать о ней снова и снова. И это, наверно, нездоро́во… – покачал он головой в каком-то самоосуждающем жесте.

– Теодор, я вам верю. И верю: то, что вы чувствуете, – серьезно.

Мне было важно начать выстраивать с ним терапевтические отношения, основанные на доверии, и показать ему, что здесь его не будут осуждать. Нет смысла осуждать человека за его желания и потребности, а вот найти подходящую форму для их осуществления – это то, что нужно.

– Расскажите мне об этих отношениях, – приготовилась слушать я.

– Ее зовут Саманта. Это первая операционная система, которая работает на искусственном интеллекте, она знает и понимает человека и его потребности.

– Ничего себе! – не удержалась я. – То есть она сама отслеживает желания человека?

– Да… Если бы вы знали, какая она умная и веселая. Боже, мне с ней всегда интересно… – с горечью проговорил он.

– Такая, которую и не встретишь в реальности?

Суть этих отношений Теодора с операционной системой начала для меня прорисовываться все лучше.

– Да… Вы знаете, она даже собрала все мои письма, которые я составлял (я работаю в компании, посылающей поздравления от лица клиентов), – так она собрала все мои поздравления в одну большую книгу и отправила в издательство. Она сама поняла, что я бы этого хотел.

«А вы и есть за меня будете?» – вспомнился мне мультфильм «Вовка в Тридевятом царстве» (реж. Б. Степанцев, 1965). Саманта для Теодора как те двое из ларца: ей можно отдать все желания и потребности, она сама все разрулит. А что, если для Теодора в целом желать чего-либо, иметь свои потребности – это небезопасно? Если его желания покрыты стыдом, а Саманта – это способ к ним приблизиться, избежав тревоги и внутреннего конфликта?

В это время Теодор перечислял все функции Саманты. Куда это я мысленно провалилась? Стоп, стоп. Так не пойдет. Он словно пытается заманить меня в дремучий лес восхищения Самантой, чтобы мы оба там блуждали.

– А какой была ваша жизнь до нее?

Он пожал плечами.

– Все казалось серым. Я никак не мог прийти в себя после развода. Дом, работа. Все люди такие отстраненные, каждый в своем мире, и как будто пробиться друг к другу невозможно. С Самантой появилось ощущение, что наконец-то есть человек, который меня понимает…

– Легко влюбиться в того, кто понимает тебя с полуслова и запрограммирован знать твои желания, – кивнула я.

– Да..

Стопы Теодора дернулись, будто в попытке сказать что-то важное. Он взглянул на свои часы, стряхнул соринку с левого рукава и снова проверил время.

– Теодор, я вижу, что вам непросто говорить о своих желаниях. Но у нас с вами еще есть время с этим поработать.

Вот же она живая человеческая коммуникация, которой он так хочет, а он выбирает отсиживаться в углу!

Теодор вздохнул, как школьник, которому только что объявили, что дополнительным, седьмым уроком поставили нудный русский язык.

– Вы как будто застряли и сейчас не видите выхода из отношений с Самантой. И возможно, это происходит оттого, что за Саманту прятаться легче. Но я думаю, что выход есть. И лежит он в зоне ваших собственных желаний, которые сейчас конфликтуют. Вас как будто тянет в разные стороны, отчего вы никуда и не двигаетесь.

Его стопы отбили неторопливую чечетку. Похоже, его тело общается со мной более живо, чем он сам.

– В том, что вы рассказываете, я уже слышу одно желание.

Теодор впервые взглянул на меня. Вдруг я смогу обрести силу Саманты? Раньше она была голосом его желаний, теперь я попробую ее сменить.

– Вы бы хотели оставаться в отношениях с Самантой, но при этом быть для нее единственным?

– Это, конечно… заманчиво… – рассмеялся он. – Но я не думаю, что это возможно. Как я могу оставить Саманту только себе? – наклонил он голову, явно заинтересованный этим предложением.

– Но вам бы этого хотелось, правильно понимаю? – я тоже наклонила голову, чтобы с ним синхронизироваться.

Щепотки доверия, разбросанные за время консультации то тут, то там, были нужны, чтобы передать самое главное послание: «Я тебя слышу. Я тебя понимаю. Я с тобой, а не против тебя».

Он с улыбкой развел руками.

– Значит, одно желание мы нашли. Второе, вероятно, на другом полюсе. Пару минут назад вы сказали про развод и про то, как вы не могли прийти в себя. Выходит, у вас есть опыт неудачных отношений, которые закончились довольно болезненно, так?

Чувствую себя сапером, работающим над разминированием бомбы. В правой руке плоскогубцы, левая с сомнением указывает то на красный провод, то на синий. Мы подобрались к его внутреннему конфликту. Любое неловкое и неаккуратное движение разнесет нашу терапевтическую работу на мелкие кусочки.

Внутренний конфликт – это когда стоишь на пирсе и несколько противоречивых мыслей, за которыми прячутся твои желания и потребности, одновременно с разных берегов озера кричат тебе о чем-то своем. Сквозь ветер и волны слышно только «бу-бу-бу… зеленые тапочки», как в фильме «О чем говорят мужчины», когда она кричит ему что-то из соседней комнаты, а он слышит только концовку – «зеленые тапочки», а когда он просит ее повторить, она кричит именно ту часть, которую он слышал: «Зеленые тапочки!» Когда мы в сердцевине такого внутреннего шторма, мало того что невозможно расслышать, что каждая из этих мыслей хочет, так еще и каждая из них вызывает напряжение и тревогу. Попытки разобраться в том, чего хочет одна, усиливают тревогу, поэтому мы сразу же переключаемся на другую. А? Что ты говоришь? Ветер – ничего не слышно! В итоге мы так и не решаемся на какой-либо выбор и просто стоим, пока нас хлещут ветер и волны. Мы продолжаем находиться в центре этого внутреннего шторма. Тревога продолжает расти, хаотичное переключение внимания с одной мысли на другую отнимает силы. Колоссальное количество сил. В краткосрочной перспективе ничего не решать как будто бы выгоднее. А вот в долгосрочной – не всегда.

– Как думаете, какой вывод о себе и об отношениях вы сделали после развода?

– Не знаю… – Он замолчал, будто боясь открыть мне свои карты при игре в покер.

Я вспомнила книгу Лори Готтлиб «Вы хотите поговорить об этом?»¹⁹, в которой автор делится парадоксом терапевтического процесса. Суть его в том, что психотерапевт пытается увидеть пациента таким, какой он есть на самом деле, что означает пристальное внимание к уязвимым местам, паттернам поведения²⁰ и трудностям человека. Пациенты же, наоборот, хотят понравиться психотерапевту и стремятся предстать перед ним в лучшем свете, а значит, их главная задача – прятать свои уязвимые места. Выходит, что две стороны – психотерапевт и клиент – работают в противоречии, пытаясь достигнуть общей цели. Как же точно!

– Ну какой вывод я сделал… – Теодор почесал свои усы. – Это даже не вывод, а очередное подтверждение факта… что… отношения – это больно. И что я никогда не смогу найти кого-то, кто хотел бы быть рядом, – все же решил показать он мне свою карточную комбинацию.

– Тогда попробуем все эти мысли соединить. Похоже, что первая часть вашего конфликта о том, что отношения для вас важны и вы их на самом деле хотите. А вторая – что отношения – это боль и их нужно избегать. Похоже?

– Конечно, было бы здорово проводить время с кем-то. – Он зацепился только за первую часть конфликта. – Вы знаете, когда Саманта… – Теодор вернулся к функциям этой волшебной операционной системы.

Саманта, Саманта, Саманта, Саманта… Мы снова вернулись к Саманте. Не тороплюсь ли я?

– Теодор, что вам дает Саманта?

(«Окей, Саманта, пойдем через тебя», – подумала я.)

– Ощущение важности, значимости… Она всегда рядом в тот момент, когда она мне нужна. А еще она знает, что мне нужно…

– То есть она – тот голос, который обозначает ваши желания и при этом с ней создается ощущение, что вы никогда не встретитесь с разочарованием и болью?

Теодору важны отношения, но похоже, что на протяжении долгого времени он встречался с таким огромным разочарованием, что теперь самым безопасным вариантом кажутся отношения с операционной системой. Но это как пытаться строить дом в песочнице вместо того, чтобы выбрать просторное поле.

Избегая отношений с живыми людьми, Теодор не хочет возвращаться в болото разочарования, потерь и боли, которые связаны для него с отношениями. Но выбирая этот безопасный вариант отношений с Самантой, он уже по пояс в этом болоте, хотя и не хочет себе в этом признаваться.

– Теодор, вы хотите близости и отношений, вы хотите чувствовать свою значимость. Саманта давала вам именно это: вы чувствовали свою ценность и ее интерес к вам. При этом она не живой человек, а значит, с ней появляется какое-то ощущение безопасности: «мне не сделают больно». Но оказывается, что и в этих отношениях может быть больно. Так, вы чувствуете боль от этого предательства… – Я взяла паузу, чтобы дать Теодору свериться с этим чувством. – Боль от того, что вы оказались одним из миллионов ее пользователей. Как будто Саманта нарушила вето уникальности. Она для вас уникальная, а вы для нее – нет.

Альфред Адлер²¹ назвал это «плевком в суп клиента». Это конфронтация, после которой есть этот суп можно, но уже как-то не очень. Суп клиента – это способ разрешения его внутреннего конфликта, и, если мягко указать, из чего состоит его суп и как он его варит, можно помочь человеку увидеть, что именно он ест. Обычно это что-то плохо усваиваемое. Стоит это донести, как можно помочь клиенту разработать новый рецепт.

– И что же мне делать? – растерянно пробормотал он.

– Для начала принять, что у вас есть естественная человеческая потребность в любви и отношениях. А потом идти за ней, только по прямому маршруту. Готовы поисследовать это на следующих встречах?

«Прямой маршрут» – когда мы закрываем потребность, как задумано. Если мы хотим есть, лучше поесть; если мы хотим пить, лучше пить, а не есть; если мы хотим отношений и любви, лучше идти к людям, а не на работу или к холодильнику. В случае Теодора ему нужно идти за любовью к людям, а не к операционной системе. Из этой беседы у меня сложилось понимание, что все пять доменов психики у Теодора сейчас страдают: у него трудности с адекватным восприятием себя; он не доверяет отношениям с живыми людьми, поэтому ему нужна подконтрольная операционная система; адаптация, когниция и игра тоже пока застряли на первой скорости и не дают ему начать свободно переключать рычаг и переходить на пятую. Теодор будто поставил себя в угол, из которого не видит свои потребности, а значит, не способен понять, как их по-настоящему закрывать. Так он стоит в своем углу и никак не может оттуда выйти.

Для того чтобы Теодор мог выйти из угла и начать закрывать свои потребности прямым способом, нам важно разобрать, что именно произошло в его предыдущих отношениях. И не только с его бывшей женой. Как именно у него закрепилось убеждение, что «отношения – это больно»? Как именно его внутренний город погрузился в эту темноту? Как именно он научился делать себя меньше, чем есть на самом деле, и не верить, что заслуживает настоящих отношений? Как именно он научился ставить себя в угол и даже не пытаться оттуда выйти?