Читать книгу: «Под ласковым солнцем: Там, где ангелам нет места», страница 19
– Практически пришли, – поправив куртку на девушке, стряхнув навеянную рудную пыль, произнёс Лютер и указал рукой на горящие огни, посреди кромешной тьмы, – ещё сотня метров.
– Я знаю. – Душа Амалии запела так, что и губы невольно разошлись в тёплой улыбке, но тут же развеявшейся в вихре беспокойства. – Лютер, только не говори на лю… гражданах, что они безумны.
– Амалия, дорогая моя, – юноша осмотрелся по сторонам, чтобы из тьмы не вылетел феминистский патруль и его не повязал, за комплементарно-эмоциональную эксплуатацию, – я не идиот, чтобы так говорить. Знаю, что за это можно отправиться в тюрьму.
Пара уверенно подошла к зданию, стоявшему на окраине города. Всё пространство возле трёхэтажного ресторана покрывалось брусчаткой, на которой лежала лёгкое покрытие, как будто, тюль ночи. А у самой двери сидели две своеобразные «статуи». Два оголённых мужско-ориентированных гендера, с изобилием волосяного покрова сидят на брусчатке, прибитые мошонками к ней.
Парень подошёл к тяжёлой двери, выточенной из берёзы, и потянул её на себя, стараясь как можно быстрее минуть «статуи», тут же она со скрипом поддалась и впустила пару вовнутрь.
Красная гранатовая плитка, выдраенная до блеска местными уборщиками, застелила весь пол, в котором теперь можно увидеть собственное отражение. Прямо напротив вошедших красовалась барная стойка, за которой работали две, по всем признакам женщины, в розовых латексных костюмах, обитых мехом.
– Пошли в самый угол. – Прошептал юноша, смотря на плоский потолок ресторана, облицованный мраморной плиткой, со свисающими с него гирляндами-люстрами, исполненными по образу половых органов, тут же договорив. – А то тут как-то не совсем уютно.
Парень с девушкой прошли за самый крайний столик, в квадратном помещении расположившийся прямо под лестницей, отчего их просто не стало видно для практически всего остального опустевшего зала, чему душевно порадовались Эмилию и Лютер, специально отсевшие от всех.
Но ликование, бурей разносившееся по двум душам слишком рано изволило закончиться. Берёзовая дверь скрипнула и в неё в буквальном смысле слова вломились орды «граждан». По залам раздалось радостное улюлюканье, торжественные возгласы, крики счастья и призывы к торжеству, помпезности и понеслась музыкальная шарманка, наполнившая вместе с вошедшими три этажа.
Гнев и злоба сцепили цепями душу юноши. Он напряг взгляд и присмотрелся к тем, кто посмел нарушить покой вечера, так бесцеремонно появившись. Но чего-то уникального он там не нашёл. Десятки «граждан» похожих на знаменитых звёзд и артистов, героев сериалов и просто копии других, стали бурным наплывом заполнять ресторан.
– Боже праведный, то сумасшедшие тут надерутся в хлам, то психи порежут. А теперь вон объявили. Как их там?
– «Общество Копий Суперзвёзд и Всех Известностей». – Ответила девушка, сложив руки на груди, как будто бы защищаясь от нахлынувших гостей, и тут же попыталась успокоить парня. – Лютер, откуда у тебя к ним такой негатив?
– Просто не люблю всех этих «Вестников Свободы». Уж слишком они… навязчивые для общества. Чуть что скажи им не так, как они думают. Сразу окажешься в тюрьме или местах похуже.
– Лютер, я тебя предупреждала. Будь поосторожнее с выражениями в отношении них. – Серебряные глаза девушки налились беспокойством и блеснули в слабом и холодном свете. – Я не хочу, чтобы тебя забрали куда-нибудь в Унитарную Исландскую Анархистскую Унитарную Коммуну и в её тюрьмы, где «перевоспитывают» таблетками и дубинками на либеральный лад.
– О чём я и говорил. – Паренёк слабо, скорее, от бессилия улыбнулся, осмотрелся по сторонам и убедился, что за ними никто не смотрит, а значит и не удастся оскорбить чувства всех антитрадиционалов, взял небольшую аккуратную ладонь Амалии в свои, будто бы грея и ласково шепнул. – Поверь, я от тебя никуда не денусь и никогда не оставлю.
– Лютер отпусти, – заёрзала и замешкала Амалия, исказив лицо, гримасу в смущении, – вдруг нас кто-нибудь из ЛГБТПиИПНА заметит. Нас же обвинят в злостной пропаганде тоталитарно-традиционных ценностях. Ты же знаешь, что это противоречит принципам Свободы.
– Тогда я плевать хотел на такую «Свободу».
Внезапно, цветок, раскинувший широкие и длинные чёрные листья возле пары, за которым юноша и девушка спряталась, слабо прошелестел, как листва на осеннем дворе и раздались голоса, направленные в сторону барной стойки:
– Мы потом вам отдадим. – И уже подойдя к столику, где мирно проводила время парочка, гражданин обратился к сидящим. – Надеюсь, вы не откажете нам в удовольствии тут присесть, а то все места практически расхвачены?
Лютер кинул быстрый взгляд, чтобы определить, кто к ним подошёл. Ладонь своей любви он отпустил в тот момент, когда шелест достиг его уха. Глаза юноши уловили общие черты двух человекоподобных граждан. У первого одежды практически на теле не имелось, кроме куска длинной шерсти, большей похожей на оторванный у какого-нибудь зверя-мутанта хвост. Но вот кожа персикового цвета подошедшего интриговала больше… Блестящая, как яблоко натёртое воском, натянутая, словно простыня на кровати и прошитая безумным узором. Голова красовалась сумасбродной стрижкой: волосы собирались в пучки и вытягивались вверх, отчего всё напоминало образ спины ежа с редкими иголками. Зашитые губы же приводили любого, ещё трезво мыслящего человека в неподдельный ужас.
– Конечно можно. – Тяжело произнёс Лютер, смотря на то, как голый гражданин, стараясь не сгибать конечностей, уселся на стул, похожий на трон, стоявший рядом с Амалией.
Второй гражданин шокировал чуть меньше, но оттого не казался нормальным в глазах Лютера. Подошедший так же поспешил присесть, но только расположился рядом с юношей. Парень посмотрел на его и смог увидеть странный образ. Лицо после десятков пластических операций стало напоминать лик одного известного киношного персонажа. Но вот вшитые в череп широкие уши из плоти, похожие на слуховой орган летучих мышей, контрастировали с зелёной растительностью на голове у гражданина. Сама одежда на нём явилась нечто средним между одеяниями средневекового шута и камзолами нового времени. Вот только третий рукав, торчащий из груди и вываливавшаяся оттуда синюшная рука из плоти «немного» смутили пару.
– Ну, здравствуйте, – слащаво заговорил второй, – я Сен Акено.
– Так же зовут одного героев из фильма «Завоеватели». – Конституировала девушка, стараясь показаться не подавленной таким «изящным» видком.
– Конечно вы правы, гражданино, – и маленько кивнув головой Сен отошёл от темы, – простите, я не знаю, как вы себя гендерно ориентируете, поэтому я вас буду звать «гражданино». – И тут же с гордостью человек заявил. – Да, я сто сорок тысячная легальная копия этого актёра. Ох, а сколько же ещё не зарегистрированных.
– А кто ваш напарник? – Вопрос от юноши прозвучал тяжело, ибо на душу давил сам факт присутствия рядом таких «людей».
– А это? Безголосый «Бабтариус». Официально заверенная восемьсот третья живая копия.
– Подождите. – Возмутилась девушка, опустив взгляд в экран телефона. – Тут сказано, что Бабтариус это детская кукла.
– Вы совершенно правы, «гражданино». Мой напарник считает, что он та самая кукла. Кстати, вы не знаете, но он выпускник колледжа по «Подражанию Знаменитым Персонажам». Так сказать, он с роду шёл к своей мечте, в которой реализовалась Свобода, по потере уникальности личности, для реализации творческой индивидуальности. – На пике гордыни, со слюной, потёкшей по губам, накрашенной розовой помадой, вымолвил Сен.
– А сколько в вашем Обществе таких копий? – Не поняв хвастовства Акено, задал вопрос юноша.
– Ох-оха-охушки. У нас есть тридцать легальных копий Сена Акено, восемьдесят четыре копии актёра сериалов «Радужные Страсти» Вероны Дикого. Самое большое число это двадцать одна тысяча официально зарегистрированных
– Так это же персонаж из… как его… тот старый жанр… его ещё Культ Конституции в докризисном мире объявил «одним из первых ростков свободы в искусстве». – Держась за голову, силилась вспомнить Амалия.
– Это Аниме. – Утвердительно произнёс Сен. – Вы бы видели, как люди вытягивали себе лица, резали плоть, меняли глаза… И всё это ради того, чтобы достичь того полуреального совершенства, которым пылает Верона. Но никто так и не смог уподобиться ему в своей Свободе отвержения личности. Да и так же у нас по мелочи есть сотни мелких копий всех известных людей и звероформированных.
– Динго. Это же собака из фильма «Любовь не имеет ограничений в видах и биологии».
– Вы правы, гражданино. Вот и пять человек в прошлом, посмотрев нехитрый фильмец о том, что Свободе нет предела, решили стать собаками. И это совершенно правильно, я считаю.
– Скажите, – едва дрожа голосом, заговорил юноша, – вам и вправду так хорошо отдавать личность, становясь тенями, копиями тех, кому вы подражаете? Это же идолопоклонничество живым не богам.
– Ох, вы не представляете, сколько людей с радостью отдают свою личность, взамен на проявления «индивидуальной самости». Таких по всей стране миллионы и они едины в своём желании стать на кого-то похожими. К тому же, если гражданин себя чувствует кем-то, то почему он не может этим стать? Вы же понимаете, что «Великий замысел Свободы заключается и в том, чтобы свободно отказаться от собственной личности и свободно выбрать другую форму существования».
– Культ Конституции. Проповедь Механизму Свободы №45. – Пояснил Лютер.
– Вы правы. Наш мир это не только царство свободных рынков, апофеоз свободной любви, полноценного определения. Наш мир это и Свобода отказа от своей личности, чтобы стать едиными в похожести на кого-то другого. Поймите, вы живёте на отшибе, но когда прибудете хотя бы в столицу вашей Диархии, ваши глаза увидят тысячи похожих людей. И это есть одно из фундаментальных столпов концепции Развитого Либерализма.
Лютер не шокирован, но сознание негодует от слов, так и полыхающих двоемыслием, и противоречием. Юноша понимал, что пора отсюда уходить и быстро нашёл способ покинуть «Вестников Свободы»:
– Амалия, – обратился Лютер, смотря на то, как глаза девушки сверкнули, – что ж мы сидим? У нас ещё рефераты на завтра. – Бросил парень и скоротечно неприлично покинул ресторан с Амалией, оставив сотню как под копирку сделанных «индивидуальностей».
Глава двадцатая. «Империя свобод, разделённая» или солнце тирании рынка
На следующие сутки. «Центр Свободы». Вечер.
«Для всякого рынка утверждения мы должны дать частным лицам полную свободу предпринимательства и оградить от произвола государства, как института тоталитаризма. Рынки должны стать настолько свободными, насколько это возможно по всему человеческому естеству. Всякий контроль, надзор, управление или негласная слежка за субъектами экономической свободы должны прекратиться немедленно, если мы хотим установить господство и бурное развитие рыночной экономики, ибо рынок есть один из наивысших уровней развития Свободы в сфере экономики.
Никто не должен просовывать свои загребущие лапы до рыночной экономики, в том числе и надзорные государственные органы, которые должны будут в скором времени прекратить своё существование, ибо ничто не может лезть в свободную деятельность рыночных субъектов.
Наша великая цель – всё превратить в рынок, где он решит, что необходимо. Должна произойти монетизация всего, что только есть и обернуть в рыночную цену души людей, как и их самих, сделать ходовой товар, если того захочет сам рынок.
Рынок будет сам решать, что производить, как производить и какого качества, ибо и в этом состоит его миссия установления экономико-рыночной свободы».
– Памфлет Партии Сохранения Свободы и Веры в Конституцию всем «Органам гнилого тоталитаризма». Датируется числом перед присоединением Бретонского Двора к «Республике».
В помещении теплота настолько сильна, что пришлось у потолка установить кондиционеры, нешумно работающие и исторгающее освежающий воздух в разгорячённое пространство.
Погода за готическими окнами проглядывалась слабо. Виднелась разве что тонкая граница заката, за которую погружалось солнце, утягивая за собой день. Вокруг солнца витал огненно-алый ореол, словно вся небесная твердь горела от стыда при виде того, что происходило под ней. А на фоне яркого и многозначного заката пылали угольки, ставшие чёрными тенями зданий. Город смотрелся прекрасно, изумительно и потрясающе, воцарившись посреди небесного полотна догорающего захода.
Два человека, продвигались по тёмно-зелёным, болотистого цвета, коридорам. Шарканье чёрного платья, звонкий стук каблуков по полу, облицованному белой мраморной плиткой, слились воедино с тяжёлым, раздававшимся эхом металлического звучания и шелеста тканей на шёлковых брюках.
Девушка и мужчина торопливо переходили из коридоров в коридор, с лестниц в лифты, поднимаясь всё выше, стараясь как можно быстрее оказаться на пятисотом этаже монументального шпиля.
– Ты помнишь, какая у нас сегодня задача? – Голос девушки был строг как никогда ранее.
– Стараюсь не забыть, Эбигейл. – Завернув за угол, с грузным ликом вымолвил мужчина. – Но боюсь, после того, как мы посетили тот «конвейер по производству детей», меня мало, что убедит.
Губы Эбигейл разошлись в лёгкой улыбке, а на щеках проступил алый румянец. Девушка подняла небольшую сумочку, и вынула оттуда две пластиковые карточки и протянула их идущему парню:
– Вот, держи. Это твои пропуски.
– А почему два и пластиковые? – Эрнест вопросил, открывая стеклянную дверь, пропуская девушку на лестницу.
– Корпорации придерживаются самых жёстких технологий в сфере контроля. Поэтому так всё… капитально.
– Надеюсь, они там договориться. – Закончив подниматься по лестнице, открывая дверь для девушки, вымолвил парень.
– Пришли. – С чувствующейся отдышкой и покрасневшим от нагрузки лицом кинула девушка.
Перед парой оказалось небольшое помещение, самый верх шпиля. Всё так же, в таком же едином стиле: стены облицованы тёмно-зелёной плиткой, а пол устилался мрамором. Только вот потолок… устремлялся вверх, как будто это купол готического собора. А впереди мощная бункерная дверь, выплавленная из металла, и усиленная так, что её и плазма не разъест.
– Ваши пропуска.
Эрнест обратил свой взор на источник звука и увидел необычную картину: человек и машина. Боец, облачённый в чёрные одежды, с высокими сапогами и плазменной винтовкой наперевес, стоял и смотрел на пришедших, ни проронив слов. И тут же, с коротким автоматом, на тонких стальных ногах, установился металлический корпус, к которому крепились две, похожие на спички руки и голова, с фасеточными зрительными установками.
Рука Эбигейл протянула две совершенно белые пластиковые карточки, и механическое существо своими тонкими пальцами выхватило их, погрузив под механическую конечность. С Эрнестом произошла та же самая история и только тогда робот совершенно машинным голосом вымолвил:
– Можете проходить. – И сказав, одной рукой, прицепившись пальцами к рычагам, отверзнул массивную металлическую дверь, пропустив пару.
Как только парень переступил порог, его кожные покровы обдулись освежающим и приятно пахнущим воздухом, даже рубашка спокойно пропустила сей воздушные порывы.
Виду представилась совершенно небольшая зала. Всё говорило о том, что пара оказалась на самом верху грандиозного шпиля «Совет Корпораций», расположившись под его куполом. Эрнест обратил взор вверх и его глаза усмотрели, что потолок уходит вверх, собираясь в единой точке, ставшей самым пиком, пятисот этажного небоскрёба.
Помещение, как на удивление, не подкупало мышление своим помпезным и роскошным видом и образами роскошной жизни. Всё настолько серо и уныло, что могло стать на душе меланхолично, если бы не строгий готический стиль, в котором и был исполнен шпиль.
В самом центре раскинулся круглый массивный стол, на котором, красовалась вырезанная из красного дерева карта Либеральной Капиталистической Республики, а над ней висела её голографическая копия.
Вокруг стола своё место заняли восемь стульев, с очень высокими спинками. Сделанные из дерева сидения, с богатой, но сдержанной резьбой, больше походили в глазах Эрнеста на престолы, предназначенные, для истинных владык сей бренного и безнадёжного мира.
Семь человек уже заняли свои места и ждали восьмого. Эрнест и Эбигейл отошли в сторону и заняли свои места у единственных окон, прямо напротив двери. Парень направил броские взгляды на сидящих.
Шестеро мужчин, разного телосложения, возрастов и обликов, но одетые неприлично одинаково, как-то странно соблюдая старый стиль – чёрные тканевые пальто, отличные брюки, туфли, пиджаки, рубахи и ещё неисчислимое множество аксессуаров.
Но среди мужской компании красовалась и одна девушка. Стиль её одежды отражал строгость: рабочая юбка, рубашка и женский пиджак. Но лёгкий макияж и накрашенные губы придавали бизнес-леди непринуждённый образ женственности.
– Вот и наши секретари! – Бровадно вскрикнул лысоватый полный мужчина, держащий сигару в зубах.
– Где твои манеры, Лициний. – Усмехнулся худощавый парень в пальто. – Разве так, встречают тех, кто задокументирует наше заседание?
– Ты прав, Валерий. Я с этими делами совершенно потерял манеры. – Вытащив из зубов сигару, мужчина облокотился на спинку стула. – Совсем скоро варваром стану.
– Главное не оскотиниться до состояния тех, кто величает себя «Вестниками Свободы». – Девушка сложила руки на столе в замок. – Вот кто, но они совершенно не допустимы до нашего общества. Один из таких пытался научить мою дочь «либеральности». Потом на него на выставках из «скульптур плоти» рассматривал император «Нэхт’Ар-Варо» – Ларманской Империи.
– Вероника, нельзя быть такой жестокой к ним. – Усмехнулся седовласый мужчина, поправив манжет. – Эта тупая мешанина нам приносит столько денег, что мы теперь сами власть.
Эрнест лицезрел тех, кто управляет сим миром. Представители всех Корпораций собрались здесь, с целю перекроить рынки и установить свой диктат над всей экономикой и политикой Либеральной Капиталистической Республикой.
Парень погрузился в неглубокие воспоминания и готов был рассмеяться как сумасшедший. Идея свободного рынка, без всякого вмешательства, дозволяющий получение максимальных прибылей привёл к тому, что всё пространство заняли Корпорации.
В молодости, при восстании из пепла многих постулатов либерального мира, в ново созданной «Республике» имелось миллионы компаний и предприятий. Но потом что-то пошло не так и через несколько лет фактически осталось несколько.
Не стало всей конкуренции, а рынок превратился в один огромный гегемон, диктующий свою волю и потребителям, и работникам. Первые не могли потребить лучшую продукцию за меньшие деньги, а вторые обязаны жить на работе в бараках и работать до смерти. Однако тысячи смертей рабочих на заводах и фабриках называли не иначе: «Изношенность человеческого капитала», а несчастные случаи от потребления товаров: «Жертвой предпринимательству и необходимостью свободного рынка в условиях низкой цены».
Но по всем законам либерально-рыночного ада, не получилось на рынках монополии. Сразу несколько Корпораций разделили Либеральную Капиталистическую Республику. Эрнест даже запомнил те дни, когда все главы подписали между собой договор «О невмешательстве в сферу влияния». Это послужило отправной точкой для начала тирании Корпораций.
– Никогда не думал, что попаду на сходку тех, кто поделил наш мир. – Шёпотом и с ухмылкой обратил свои речи Эрнест в ухо Эбигейл.
– Ты о чём? – Недоуменно вопросила дама.
– Ты читала книгу «Империя свобод, разделённая»? Произведение от целого коллектива авторов?
– Нет. – Качнув головой, ответила Эбигейл.
– В книге изображены сегодняшние рели. Авторы в ней рассказали, как Корпорации растащили страну сферы влияния и гребут с территорий беспроцентные прибыли. Так же они писали, что всей внутренней экономической и внешней политикой руководят главы Корпораций, решая вести в жизнь лишь то, что им выгодно. Но самый большой акцент они сделали всё же на том, что Корпорации растащили всю страну на запчасти, организовав из неё несколько конкурирующих лагерей.
– И что же стало с авторами? – Вопрос прозвучал с сарказмом.
– Их арестовали и отправили в тюрьму за «Сомнения в либерально-рыночном устройстве экономической сферы». А так же за «Активное противодействие субъектам свободного рынка».
Внезапно по зале раздалось клацанье металлом об каменный пол, разорвавшее тихий разговор пары. Эрнест неподвижно стоял на месте и поэтому знал, что его туфли с металлической подошвой не могут бренчать.
В помещении появился высокий мужчина, с серебряной сединой, венчавшей голову и плечи. Лицо вошедшего отражало глубокую умудрённость, прожитый опыт, а в глазах так и читалось чувство превосходства над присутствующими. Пальто с его тела буквально свисало мешком, а левый рукав отсутствовал. Вместо него, как и на месте руки, красовался блестящий механический протез, игравший бликами, в свете уходящего за горизонт солнца. А правая рука сжала ручку палки, на которую оперился тяжёлый корпус пожилого человека.
Все представители или главы своих Корпораций встали с места, чем высказали почтение к вошедшему. Седовласый мужчина оглядел их и заговорил:
– Можете присесть. А секретари, – указал металлическим пальцем на Эрнеста мужчина, – пускай приступают к протоколированию и созданию документов по нашему заседанию.
Эбигейл вынула устройство, похожее на мраморный шар. Но тут же, после щелчка оно повисло в воздухе и заиграло голографическими схемами, сверкающими синими неоновыми цветами, словно паутина. Эрнест и Эбигейл стали ей управлять, прикасаясь пальцами к сенсорным точкам, создавая электронные документы.
– Уважаемые участники, нужно составить видео-протокол о присутствии. Необходимо чтобы вы назвали присутствующие Корпорации. – С дрожью попросил Эрнест, став ждать отклика.
Северный Торговый Совет, Южный Поток, Восточное Единое Торговое Собрание, Монетарно-финансовый Двор, Империя Банков, Водно-Торговый Доминат, Аэровоздушный Союз: всё это посыпалось ответами на просьбу парня. И как только все смолкли, седой, только вошедший, всех осмотрев с оценкой, тяжело и грузно вымолвил: «Генеральный Тотал-Корпарацион».
– Ну что ж, – тяжёлым, глубоким голосом и размеренной речью стал изрекать убелённый сединами мужчина, – начнём наше ежегодное заседание. И как всегда, с предложениями, по улучшению эффективности сотрудничества я прошу выступить Веронику.
– Спасибо вам, – произнесла кареглазая дама, вставая с места, Антиан Вероний, что позволили мне начать первой. – И направив свои глаза ко всем, с рассеянным по зале взглядом, девушка начала доклад. – Корпорация «Северный Торговый Союз» недавно получила тендер от Культа Конституции на поставку продовольствия, энергоресурсов, техники, строительных материалов, товаров лёгкой промышленности и предметов роскоши в Феминистскую Матриархальную Республику. – Очи девушки налились негодованием, а губы скривило в злобе. – Как вы знаете, это самый убыточный договор, который только можно получить. У нас уже одно поставка чайников обошлась им бесплатно.
– Ближе к делу. – Грозно выдал Антиан.
– Поняла. Я предлагаю для компенсации убытков нашей Корпорации законодательно ввести налог на всех феминисток за содержание их республики. Если хотят, чтобы их сёстры хорошо жили, то пускай платят.
Вероний поправил седые волосы, ниспадавшие на плечи. Его лицо перекосилось в неодобрении, а глаза так и сверлили буром девушку.
– Вероника, если вы учили наше соглашение с Культом, вы обязаны знать, что мы не должны трогать треклятых «Вестников Свободы». Наш новый налог вызовет неодобрение с их стороны. Не забывайте, с какими психами мы делим этот мир.
– Может, – в спор вмешался блондинистый мужчина в пиджаке, – вы сможете компенсировать ваши убытки, просто увеличив нагрузки в ваших частных тюрьмах? Я слышал, что в Шотландском Герцогстве, которое вы держите, у заключённых в день девять свободных часов. Предлагаю ввести им только пять часов на сон, и чтобы всё остальное время они работали. Так вы повысите производительность труда и доходность от их работы.
– Мы это прорабатывали, – оппонировала девушка, – могут всколыхнуться правозащитные организации не подчиняющиеся нам.
– Мне всему вас учить? – В вопросе в каждой букве вплеталась явная надменность и гордыня. – Сначала пустите слух по всем прикормленными вами СМИ, что в тюрьмах вспыхнул бунт. А бунт пускай вспыхнет против «Вестников Свободы». Тогда все «правозащитные» организации с пеной у рта вас станут призывать, чтобы вы так мордовали зеков, чтобы все права «Вестников Свободы» не были нарушены. И не бойтесь действовать дерзко. По закону, для достижения максимальных прибылей, мы можем пойти на всё, и нам ничего не будет.
– Спасибо. Ваши мудрые слова будут приняты нами к сведению. – Присаживаясь с уважением проговорила Вероника.
– Позвольте теперь мне выступить. – Попросил полный мужчина уже без сигары в зубах.
– Ну, давайте. Посмотрим, что нам скажет Империя Банков.
– Спасибо. Мне хотелось бы с вами согласовать деятельность банков в Республике «Атлантическая Вестфалика». Дело заключается в том, чтобы поднять ежемесячную ставку до девяноста процентов. Но нам нужно создать спрос на наши услуги, а самым популярным в вашем регионе является жильё. Вы можете поднять цены на жильё, что мы могли привлечь клиентов?
– Конечно можно, но только на месяц. Составим соглашение по образцу № 474. Хорошо?
– Да будет так. Ещё бы я хотел попросить у Монетно-Финансового Двора нам распечатать несколько квадриллионов марок.
– Ох, зачем вам столько? – Приложив руку к подбородку, удивленно задал вопрос зеленоглазый мужчина в тканевом камзоле.
– Мы хотим начать выдачу кредитов под осуществление перелётов на курорты. Аэровоздушнеый Союз уже дал своё согласие поднять цены на сто процентов в «Германской Марке». Теперь нам нужны деньги, чтобы дать им эти бумажки.
Мужчина покрутил блестящую золотую монету в руках и после дал ответ:
– Хорошо. Но только вы в Южном Диархате должны банках разместить тридцать триллионов диариев. Туда скоро придёт новая партия прошлогодних автомобилей и товаров лёгкой промышленности. Людям понадобятся деньги на их покупку.
– Мы так и сделаем. – Подбросив монетку радостно изрёк мужчина.
Антиан нахмурился. Его хмурый лик через слова изрёк и недовольство:
– Вы же рынок. Так и будьте диктаторами всей экономической сферы. Я давно хотел попросить Монетно-Финансовый двор, чтобы он обвалил ценность валюты Бретонском Двору.
– А чем вызвано такое желание их финансово унизить? – Перебирая монетку между пальцев, поинтересовался представитель Корпорации.
– Местная аристократия отказала нам в уравнивании цен между обычными гражданами и «Вестниками Свободы». – Пожилое лицо скрючилось в гримасе ярости. – Там заявили, что это является «покушением на либерально-народную бюрократию и ограничением их в достойном существовании». Пусть теперь утонут в деньгах, нежели ещё раз посмеют такое завить. Хотя я их просил это сделать всего на месяц.
– Кстати, – в общий разговор ввязался щуплый, похожий на подхалима парень, – я как представитель Южного Потока прошу купить у Генерального Тотал-Корпарациона три тысячи работников на наши заводы в Федеральной Военной Республике. У тамошних вояк не хватает рук, чтобы месить цемент. Мы даже в регионе через их генералов рабочий день до двадцати часов подняли, но прибылей больше не стало.
– Можно. – Согласился Антиан. – Тогда вы нам должны за полцены передать восемьсот тысяч пластиковых гробов.
– А почему в этот раз так мало? – Усмехнулся представитель. – Обычно на приграничных заводах у вас работников больше погибает.
– Это не для тех шелудивых псов. – Злобно кинул Антиан. – Вчера от потребления нашей марихуаны и кокса на «Федеральном Фестивале Наркоманов» погибло тридцать тысяч граждан. Наркотик оказался настолько низкого качества, что многие отхаркивали свои лёгкие. – На кривых губах Верония расцвела ехидная улыбка. – Выжившие даже попытались в суд на нас подать.
– Их послали?
– А как же? Ведь мы допустили «незначительный» просчёт. Мы всё делали по статье закона, который нам разрешает для оптимизации производства и увеличения свободы и экономической выгоды отступиться от качества. Конечно, всех родственников суд приговорил к тому, чтобы они оплатили нам уборку и покупку гробов.
– Я до сих пор не понял, а зачем столько-то? – С расширенными глазами вопрошал парень. – Куда вам ещё нужно?
– Понимаете, – речь Антиана стала размеренной, – вчера нам на ряде предприятий пришлось поднять рабочий день до пятнадцати часов, уменьшить зарплату и начать добавлять в пищу рабочим обезболивающие и стимуляторы, чтобы боль пропадала и они не чувствовали, что баланда котороую они едят – синтетическая. Но всё же чувствую, что скоро эти гробы будут нарасхват у родственников… В ближайшие дни может там быть выброс радиации. А работу приостанавливать неохота. Потеряем прибыли.
– Уважаемый Антиан Вероний, позвольте спросить. – С интересом заговорил высокий и широкий мужчина с бритой головой.
– Конечно.
– А что с рыночно-товарной системой «Глаз». У вас есть перспективы её развития. Проблема в том Водно-Торговый Доминат перестал получать прибыли от неё. Да, благодаря неё мы можем следить за миллиардами потребителей, знать их точное местоположение, отслеживать семейное положение и всё вплоть до интима, что нам позволило оперативно им подбирать товары и услуги нуждающиеся в них. С помощью встраивания специальных жучков, для «развития тела» и приложений для их гаджетов мы знаем всё. Но теперь это стало приносить много денег.
– Да, перспективы однозначно есть. – Сложив руки на груди начал шевелить губами Антиан. – Через Форум Свободы мы хотим уже принудительно вживлять или устанавливать на гаджеты гражданской мешанины отслеживающие устройства. Только теперь они с помощью психо-волн будут генерировать желание что-нибудь купить, даже если гражданин этого ранее не желал.
– У нас же есть такая система? – Скептически обозначил высокий лысый парень.– Только у нас она работает в магазинах. Никто не уходит без покупки. Вы знаете, – взбодрился рассказчик, – если потребитель не купит чего-нибудь в магазине, то у него начинается ломка, как у наркомана. А тех, кто всё же подходит к кассе в портах без покупки, мы его принуждаем к покупке. Нечего нарушать наше право на получение прибылей.
– А как же потребитель? – Вмешалась вероника.
– Поймите, потребители это те, кому нужно впихнуть товар несмотря ни на что. Когда мы вводили систему штрих кодов-кошельков на кожу, никто не возмущался, ибо знали, что оплатив эту процедуру, им не придётся носить с собой карточку. А теперь мы можем с помощью неё всё. Вы не особо противились, когда мы стали ещё и устанавливать со штрих-кодом и микроампулы с ядом и устройство для импульса энергии. Ведь когда гражданин при смерти, и ему «помогают» уйти из жизни, вы радуетесь, что ваши ритуальные компании могут оказать услуги. Если они их оказывают, значит, вы при прибылях.
