Читать книгу: «Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»», страница 7

Глава девятая. Вызов служителям истуканов

Следующие сутки. День.

– Ты как? – раздался вопрос от молодой эльфийки, которая склонилась над альтмером, держа его ладонью за плечо и потряхивая; на девушке нет той зеленоватой брони, вместо неё обычное платье оливкового цвета, подчеркнувшее выразительную осиную талию, а голос её передаёт тревогу. – Азри, вставай. Ты слишком долго спишь.

– Да…, – сонно отмахнулся парень, – конечно. Вроде… всё в порядке, – выдавил Азариэль, лежа на простой кровати, в чистой новой рубахе и серых домотканых штанах. – Сколько уже времени?

– День, Азариэль. – Гэ’эль, убирая распущенные буро-рыжие волосы в хвост, садиться рядом с Азариэлем. – Ты проспал слишком долго.

Высший эльф услышал гул, странное звучание и писк в голове, которое только увиливает головокружение и боль в висках. Приложив пальцы к голове, проведя металлом протеза правой ладони, следом, Азариэль ощутил, как в его горле поселился сухой холод, Каждан дыхание отражается резью в гортани. Гэ'эль резко встала с кровати и порхающим шагом подошла к окну, длинными пальцами одёрнув шторы. Поток солнечного света хлынул в комнату и так сильно ударил по глазам альтмера, что тот резко вздел руку и попятился назад сминая под собой постель.

– Азариэль! – тревожено крикнула Гэ’эль и ринулась к другу, простерев руки. – Ты совсем неладен. – Она стала трогать его за руку, куда вампир пускал ему свои когти, её теплая кожа касается конечности парня, и она чувствует, что его тело прохладнее обычного – температура упала, а кожный покров покрыт ледяным потом. – Ты болен, Азариэль. Та рана… она у тебя мгновенно зажила.

– Да всё со мной в порядке, – махнул рукой Азариэль, протирая металлической конечностью лоб, при каждом слове по его горлу ползёт колкая, проникающая боль. – Я просто… простыл. – Головокружение чуть отступило, но всё равно его сильно мутит, он смутно помнит, что вчера было.

Азариэль в отрывках памяти находит картины того, как они вернулись из боя, как плакала вдова и благодарила его учителя за то, что Единый, по молитве Варкут’нель-Гайн, буквально «воскресил» её сына; как они сели за ужин и как он, игриво общаясь с Гэ’эль отправился спать. А потом удушливый мрак и дрожь, судороги во сне, которое он практически не помнит за плотным покоем.

– Где… где Варкут’нель-Гайн?

– Они ушли сегодня утром. Я телепортировала их в окрестности Рихада.

– Кто? Зачем? – непонимающе вертит головой парень. – Что происходит.

– Варкут’нель-Гайн и Крог отправились в Рихад в тот момент, когда ты ещё спал, – девушка положила свою ладонь на запястье парня. – Он ранним утром поднялся, разбудил гоблина и меня, взял свой посох и направился в Рихад.

– Ох, – криво улыбнулся альтмер. – Ты его не называешь… человеком неразумным.

– Знаешь, называть слабым и неразумным человека, который по одной молитве избавляет из вампиром, будет малость… неправильно. Он могущественен и силён, да и мудр, наверное, – улыбнулась альтмерка, поглаживая Азариэля по запястью, пытаясь разогреть его конечности, но металл и рука из которой уходит жизнь, трудно поддаётся теплоте прикосновений.

– Ладно, – Азариэль опустил голову. – Мне нужно со всем разобраться. Встать. Поесть.

– Давай, вставай. Пойдём, поешь, – эльфийка провела своей рукой по его ладони, когда вставала и устремилась в другую комнатку.

Азариэль тоже попытался встать, но у него слишком сильная слабость в теле, всего колотит и кажется, что в комнате довольно жарко, несмотря на то, сейчас в доме витает прохлада. Парень окинул взглядом окружение и «встретил» пару стульев, небольшой старый столик, украшенный рисунков и «увенчанный» кувшином с цветами. У подножья исцарапанного старого шкафчика с одёжей и бельём, лежат простыни и одеяла вместе с подушками – то, на чём спали Варкут’нель-Гайн, Айона и Крог. Гэ’эль и вдова спасли в другой комнаты трёхкомнатного домика.

– Единый, помоги мне. – Взмолился Азариэль, как почувствовал лёгкое облегчение, достаточное для того, чтобы опустить ноги на тёплый ковёр… или он кажется эльфу тёплым.

Парень доковылял до сапог и с трудом надел их, чувствуя, как тело сопротивляется жизни, его ломит, и оно хандрит. Только альтмеру стоит коснуться солнечного луча, как его начинает «ласкать» обжигающий свет, нагревающий кожу до боли.

– Да что же такое, – тяжко выдохнул Азариэль. – Единый, дай мне сил, молю тебя.

Парень ощутил прилив сил, который немного отогнал пагубное влияние «простуды», но не извёл её. Высший эльф, растирая золотистые руки, двинулся к другой комнате и отодвинув занавески, увидел, как на большой стол хозяйка ставит большую бежевую тарелку, на которой вызывают аппетит ароматно пахнущие лепёшки, политые оливковым маслом. Рядом же красуется красивый глиняный кувшин с чистой водой.

– Как вас зовут? – спросил альтмер у смуглой редгарки в белом платье и коричневом фартуке, пока садился за стул. – Мы… я так и не узнал имени вашего.

– Азариэль, – руку на плечо ему положила Гэ’эль. – Не доставай бедную женщину своими вопросами. Лучше поговори со мной.

– Ладно вам будет. Вы гости, да ещё и спасшие моего сына. Всё для вас, – добродушно проговорила женщина потирая овальной формы лицо от пота. – Вам я благодарна до гроба.

– Не нас благодарите, а учителя моего. По его молитве Единый… воскресил вашего сына из мертвых… из вампиров, – парень протянул руку за хлебной лепёшкой и взяв кусок, надломил его и приготовился уже, как услышал слова:

– Нечего крошить на ноги, – с этими словами Гэ’эль взяла тонкий кусок ткани и постелила его на колени Азариэлю. – Мы не в пропитой скайримской таверне или в трактирах Сиродила. Мы в гостях.

– Хорошо, – губы Азариэля украсила болезненная улыбка. – Как скажешь.

В комнате, которая заполнена различной мебелью – шкафами с посудой, столом, за которым готовиться едва и небольшой плитой, где под куском нагретого металла пляшет огонь, дающий нагревать пищу на ней; где-то в стороне валяются поленья, и корзины с крупой и зёрнами; свет же проникает через пару узких окон, что создает тёмную приятную обстановку. Но сильнее всего его интересует то, зачем его учитель так рано отправился в Рихад и почему Гэ’эль с ним так обходительна.

– Учитель и Крог, – отрывая кусок лепёшки, начал Азариэль. – Зачем они отправились в Рихад в такую рань? Почему меня не подождали?

– Он не сказал. Только рано утром встал, помолился, принёс в жертву хлеба и направился в город, – ответила эльфийка, смотря в глаза спросившему. – Да, странно, я тебя понимаю. Но он сам какой-то… странный.

– Понимаю. Я у него учился месяц, прежде чем мы отправились в это путешествие. Сама ситуация вся эта… странная.

– О чём ты?

– Вдруг, незнамо откуда появляется неизвестный никому культ Ильгамеша, в Рихаде и начинает совращать население. В аккурат к тому, как был прикончен Люций, они развернули свою деятельность.

– Не беспокойся, для культов даэдра это нормально – объявляться как громовой жук посреди эльсвейрской пустыни и травить население своими мерзкими идеями, – Гэ’эль положила свою ладонь на конечность Азариэля. – У тебя совсем холодная рука.

– Да всё нормально, – с трепетом в голосе ответил парень, ощущая, что с ним явно не всё в порядке и оттянул руку.

Чувства и мысли Гэ’эль для Азариэля были тайной. То она плохо относиться к людям, называя их глупыми и слабыми, то называя его наставника «мудрым», то она холодна и бесстрастна, то питает особую теплоту к Азариэлю, не знамо откуда родившейся. Но он не понимает, что тот, кто помог ей не упасть в бессознательную темень под Чейдинхолом, спас её в битве за Цитадель Ордена, а она кружилась над ним, когда он едва не погиб в страшной бойне, когда почти был отравлен, и помогла ему после битве в песках Эльсвейра во время похода, чего-то стоит для её души. Даже Азариэль, смотря на Гэ’эль находит в ней что-то знакомое, что-то родное, а в её очах, которые отливают оттенком бури, он находит покой и обваражённость. Они пару раз спасали друг друга, словно привязанные Чьей-то неведомой рукой, в отличии от Лиры. Возможно, душа нордки уже потеряна и все его действия бесполезны? Азариэль поймал себя на мысли, что со времён похода в Чейзгард и встречи с Гэ’эль он не помнит, что сражается для освобождения души Лиры из плена заклятья. Мысль его привела к тому, что его душа больше волнуется по тому, что рядом с ним эльфийка, а вчера он испытал панический страх от одной возможности, что Гэ’эль может погибнуть и ринулся на огра. Не знаю, что происходит в его сознании, он оставил это на попечение Единому, просто наслаждаясь крупицами времени спокойствия.

– Вчера мы нашли посох, – заговорил после недолгого молчания Азариэль. – Что это за палка? Я смутно помню, как мы возвращались.

– Хах, ты правильно выразился, что это палка, – подруга Азариэля съела доела лепёшку перед ответом. – Обычный кусок дерева. Интересно только то, что он имеет подобие большого несуразного ключа.

– То есть?

– Ты совсем ничего не помнишь? – удивилась Гэ’эль и бросилась к парню; Азариэль даже не понял, как на его острые уши легли пальцы девушки, как рот приоткрылся и туда полезла дама, ощупывая его зубы, потирая удлинившиеся клыки.

– Что вы делаете? – удивилась хозяйка дома.

– Дайте чеснок! – потребовала альтмерка.

– Держи.

Гэ’эль перехватила луковица и сунула её под нос парню и тот вдохнул его пары, но вместо обычного зловонного запаха он не смог и вздоха сделать – его тело запротестовало против самого присутствия у носа этого растения. Кашель и боль захватили его горло, а сам бедный схватился за шею, пытаясь втянуть хоть порцию воздуху.

– Азариэль, – Гэ’эль коснулась ладонью, окутанной магией, тела эльфа и ему полегчало, когда теплота отогнала удушье, проникая потоками энергии в плоть. – Ты заразился.

– Чем?

– Сангванаре Вампирис, – слова Гэ’эль отозвались в душе чугунными ударами; ещё одна зараза впилась в его тело, но он отгонит её, как это сделал с другими и слова подруги, он внял слабо. – Тебе нужно к лекарю, пока болезнь не прогрессировала.

– Ладно, давай. Только нужно узнать, как там сейчас в Рихаде. Лекаря оставим на потом.

– Осторожнее, у тебя всего три дня от заражения, – тревожно сказала Гэ’эль, аккуратно держа Азариэля за шею. – Я не желаю, чтобы ты стал нежитью. Ты мне дорог.

– Почему?

Самой девушке трудно сформулировать ответ на этот вопрос, но вот Варкут’нель-Гайн сказал бы коротко и прямо, ибо по направлению Единого он видит многое. И сейчас предвидение зовёт его в Рихад, в самое сердце тьмы, где планируется новый поход ильгаметян, где формируется новый кулак проповедников новой веры.

Ревнитель Единого тихо идёт посреди прохладных улиц города, преобразившегося с их последнего ухода. Суровый взгляд бородатого человека падает на женщин, которые носят полупрозрачные развязные белые наряды, одурманенные небольшим подпитием. Он видит, что на каждом углу стоит по проповеднику, которые отваляют город своими нечестивыми речами, дурманят народ, который стремительно деградирует. Часть магазинов закрыты, вместо их вывесок таблички с рисованными фонарями алого цвета и манящими названиями. «Вожделение», «Утоление жажды», «Манящие утехи» – такие и множество других названий виднеются на месте прошлых магазинов оружия или брони. Там, за дверями вместе с работницами индустрии удовлетворения древнего инстинкта, возведены и небольшие чёрные обелиски – символ новой религии, которым покланяются и проводят срамные ритуалы-оргии. Кучи мусора забиваются в дальних углах города и стелятся под ногами, пьяные мужчины ходят без дела и пытаются цепляться к женщинам, в поисках лёгкого удовольствия. Стены домов размалёваны красками и даэдрическими глифами – безумные изображения, картины жертвоприношений и нечестивые символы бьют по глазу. Уши испытываются молитвенными завываниями, которые словно звучат из ниоткуда и повсюду – множество людей и эльфов молятся пророку Ильгамешу, и поют страшные гимны и в тоже время от возведённых статуй объекта поклонений – высоких изваяний, изображающих рослого человека в мешковатой тунике, исходит гул и кажется, что они шепчутся. Местами раздаются вопли и крики отдельных людей, безумный хохот и нытье разлетаются по городу волной ужаса, а в нос залетают тошнотворные запахи алкоголя и мусора. Но Варкут’нель-Гайна это не остановит, и он продолжает мерно идти к своей цели, не на что не обращая внимания.

Но сильнее о себе напоминает адски палящее солнце в этих местах. Люди ходят покрытые тканью, накладывая целебные мази на ожоговые места, многие источники воды высушены и народ ходит, обезвоженный и терзаемый жаждой по обычной чистой воде, но не забывающий утолять похоть. Плодородные поля на юге иссушены и превращены в убитые жаром пустоши, что лишило население грядущей пищи. И жителям остаётся надеяться на поставки продуктов с юга и завозы воды. Варкут’нель-Гайн и Крог периодически переступают через людей, валяющихся без сознания, ударенные в голову солнцем.

Варкут’нель-Гайн знает, что всё это необходимо, знает, что Единый готов даровать населению ослабление солнца и дожди, но те, кто пребывает в опасном заблуждении, нуждаются в несении тяжкого бремени для исправления.

– Э-э-э, – протянул рядом с ним гоблин, об тянувшийся в камзол, с кинжалом и самострелом за спиной. – Становится жутковато.

– Не трепещи, Крог, – тяжёлый, но спокойный голос немного успокоил гоблина. – Всё будет в порядке. Враг силён только безнадобным мороком. Вера и воля опрокинут его.

– Зачем я тебе нужон? Ты один ведь смогёшь, – говорит Крог и опасливо вертит головой. – Нашёл себе спутника. И чейгой-то мы не утянули себе тех двух эльфов? Ведь с ними сдобнее было бы.

– Нет. Сейчас им нужно быть вместе.

– И чегой-то ты знаешь? Ой, откуда?

– Эльф и эльф… понятно же, что ему нужна сейчас душевная опора. Та, которая сможет исцелить раны, утраты прошлого и грядущего будущего. Мудро удумал сделать Единый, чтобы было два пола.

– А, ты о случках?

– Не так низко. Но примерно ты прав. Они нужны друг другу. У него ранее была возможная дева, но за исцеление души её, да пребудет она в служении будущем. Теперь же, готовься.

Варкут’нель-Гайн и Крог подошли к высокому строению, которое красуется двумя башнями, внутренним двором, который сильно изменился с момента прошлого пришествия проповедника. Вместо прекрасного сада и небольшого фонтана там высятся чёрные шипастые кустарники, в центре которых сидят израненные оголённые редгарды.

Ревнитель Единого прошёл за большой свод – единственный громадный вход и перед ним простёрлась короткая аллея из мраморных колонн, стоящих на плиточно-гранитном полу. Два широких окна стали тем, что пропускает потоки света сюда и развеивает тень, освещает чернобалахонных и в гражданской одежде молящихся. Запах уличных помоев оставлен за порогом, вместо него аромат благовоний, которые положены в чаши, расставленные по всем углам. В самом конце большого помещения взгляд упирается в статую пророка – мужчина в тунике, протянувший книгу в стороны паствы. А под его ногами разбросаны куски хлеба, цветы, золото и серебро – всё это подношения для культа.

Гнев и негодование созрели в душе Варкут’нель-Гайна, когда он увидел город, а то, как люди поклоняются безумцу, за которым диэдрический ложный бог, дух заплеменел. Народ, честно трудившийся и мирно живущий стал жертвенной паствой для лорда интриг, превратился в скот и опустился до животного состояния.

– Давай! – Варкут’нель-Гайна указал на лицо статуи. – Крог!

Гоблин направил самострел на объект поклонения и отпустил болт, который был улучшен Крогом ещё вчера. Наконечник столкнулся о статую и детонировал, голова из мрамора превратилась в салют осколков и пыли, что накрыли находящихся тут людей. Опешенный народ как один обернул головы, резко посмотрев на пришедшего, вцепившись в него взором, полным ненависти и ярости.

– Что ты творишь?!

– Мы тебя порвём на куски!

– Ах ты тварь! – стали вопить люди и собираться вокруг него с обнажёнными кривыми кинжалами, медленно обирая его в кольцо.

– Так, народец, кто подойдёт ближе, – заявил Крог, вздев перезаряженный арбалет. – Получит болт в лобешник!

Люди не посмели далее сделать и шага, ибо хоть они и наполнены фанатичностью веры в пророка, но инстинкт самосохранения оказался сильнее тяги исполнения наказания за отступления.

– И зачем ты тут?! – раздался вопль из толпы.

Варкут’нель-Гайн поднял руки и его голос, грузный и осудительный, разнёсся по всей зале.

– Народ Рихада, все собравшиеся, я пришёл к вам, чтобы показать бессилие ваших жрецов, чтобы вы увидели, что божество ваше лживо. А если оно не лживо, то призываю я вас, жрецы, на гору Каримиль, на испытание!

– И что же ты от нас хочешь? Что ты несёшь? – недовольно спросил один из жрецов.

Всё больше людей стали стекаться в главный храм культа и все, все смотрели на то, как Варкут’нель-Гайн отвечает жрецам:

– Вы, преступники и лжецы, приходите завтра в часов двенадцать на гору Каримиль и там мы принесём жертвы. Вы – своему Ильгамешу, а я Единому. И на чью жертву снизойдёт огонь, тот Бог и истинный.

Народ пребывает в полном молчании, не понимая, что ещё можно сказать или ответить. Жрецы не знают, что делать. Вся вера сошла на нет, когда им предложили реальное испытание, а Варкут’нель-Гайн не успокаивается:

– А если тот, чей Бог истинный, выигрывает, то вершит суд над проигравшим!

– Я же говорила тебе больше! – гнев и негодование донеслись со входа и обернувшись, народ увидел, как в храм медленно заходит девушка среднего роста в тёмном плаще, длинными густыми волосами и карими глазами. – Ты – преступник, который не чтит наши традиции и силу!

– Царица, павшая жертвой слабости мужа и лживой силы даэдрического ложного бога, ты не понимаешь. Твой народ стонет под солнцем и только Единый может разрешить небеса и дать долгожданное освобождение от тирании светила, – посох Варкут’нель-Гайна указал на монаршую особу. – Так давай, приходи со своими жрецами на Каримиль завтра в часов двенадцать, и мы посмотрим, чей Бог истинен.

Губы эльфийки сжались от злобы, её глаза выражают ожесточённый взгляд, «касающийся» лица ревнителя, а в мыслях её образы страшной казни нарушителя плотского спокойствия. И чтобы показать всю силу своего бога, своей веры, с её рта слетает речь крика:

– Хорошо, жрец! Если ты желаешь испытания, то оно тебе будет! Приходи завтра и мы принесём жертвы. Это я тебе говорю, как Верховный Матриарх своего культа, как та, которая несёт слово своего господина!

Царица злобно фыркнула и развернулась, спеша уйти прочь и за ней ломанулся весь штат её жрецов, да и кто-то из народа, но часть осталась. Эти люди и эльфы смотрят на Варкут’нель-Гайна протрезвевшими глазами, пелена плотских страстей ниспала, когда они увидели уничтоженное лицо Ильгамеша, как он пришёл во вражеский стан и дерзнул самой жене царя и то, что она ему подчиняется.

– Какому Богу ты служишь? – вылетел вопрос из толпы малочисленного народа. – Кто за тобой стоит, что даже царица тебя слушает?

– Мой Бог – Единый, – грозно дал ответ Варкут’нель-Гайн и начал проповедь на том месте, где ещё не так давно воспевался Ильгамеш.

В этот момент к Крону подошёл высокого роста мужчина в светлой накидке и которая закрывает его лицо и чёрный длинный волос, но гоблин узнал его по запаху и золотому кольцу.

– Гоблин, это ты ходил с Азариэлем? – спросил человек.

– Ну что-то вроде этого? А это тот, который Ариан? Я помню тебя, когда златокожий был в печали и гонял меня по розе.

– Передай ему, что бы он встретился со мной к северу от горы, – мужчина чуть наклонился, чтобы его шёпот был слышен гоблину, как ему казалось. – Гора Каримиль не так проста, как кажется.

Глава десятая. Испытание на горе Каримиль

Полдень следующего дня.

Народ из города, с помощью магических телепортаций, медленно стекается к югу коловианского нагорья. Те люди, меры и аргониане с катжитами, которые могли себе позволить услуги чародеев, чтобы те перенесли их к месту великой встречи, толпятся на вершине небольшой горы. Переговоры и гулы, крики и песенно-молитвенные завывания – всё это окружило ореолом вершину горы, на которую ведёт витая лестница, с большими ступенями.

– Сегодня, Ильгамеш и Молаг Бал покажут силу! – этот крик и подобные ему по смыслу слышны практически отовсюду и кажется, что тут нет тех. Кто не разделяет это «победоносное» мнение.

Тут на довольно приятной вершине невысокой горы, где устроено специальное ложе для жертвенников, присутствует и царская чета. Правитель города в красивых торжественных одеждах – длинный белый камзол, расшитый золотом и с серебристыми манжетами, да пуговицами, дорогими чёрными сапогами и брюках из морровиндского шёлка. Он гордо озирает свой народ – вельмож, господ и торговцев, что собрались подле него. Близко, но не совсем рядом, можно увидеть лесную эльфийку, которая в свой пышный волос вплела несколько цветков – красных и белых роз, а на самой девушке цвета воронового крыла платье, на плечи ложиться дорогой атласный плащ. Утончённые пальцы дамы украшены золотыми кольцами, а запястья браслетами. Её окружает целый сонм жрецов, глаголющих и прыгающих, беснующихся и бьющихся о землю. Все они собрались со стороны первого жертвенника – груды камней на который положена туша барана, закланного на испытание. Под жертвенный алтарь бросают лепестки драгоценного лаврового листа, медные и серебряные монеты и блестящие камни, явно пытаясь задобрить Молага Бала и призвать его на помощь. Но виднеется ещё одна фигура рядом с эльфикой – это маленькая девочка, лет десяти в тёмном платьишке, идущая за своей матерью.

По краям каменного ложа закреплены держатели для факелов – металлические конструкции в которых закреплены куски дерева, потушенные для чистоты состязания. Неотёсанный камень ныне стены этой «комнаты» без крыши, где собралось множество народа – не менее полусотни вопящих и галдящих сторонников Ильгамеша, которые сторонятся другой стороны места жертвоприношения.

В противовес большинству встал один человек – единственный, кто призывал отказаться от мерзкого культа, единственный кто пошёл в Рихад, чтобы образумить народ. Варкут’нель-Гайн стоит в противоположной стороне, опираясь на свой посох, укутанные в простой плащ и тёмную рясу. Когда он увидел царя и царицу, как они повелительно раздают команды к приготовлению и взирают на него, как на ничтожество, сделал пару шагов вперёд и трепетный народ отстранился назад.

– Стоять! – крикнула Эизваэль собравшимся. – Это обычный старик, чего его бояться!? – девушка стала идти вперёд, откинув свой меховой плащ, показывая гладкие плечи и татуировку в виде двух крыльев; она протянула руки к Варкут’нель-Гайну, грозно заговорив. – Пора начать наше испытание, старик. Знай, что сегодня ты потерпишь поражение, ты слаб, Ильгамеш же силён!

– Хорошо ты говорить умеешь, – тихо полилась речь ревнителя Единого. – Но так ли сильна твоя молитва? Давай посмотрим, чей Бог истинен.

Эизваэль, как верховная жрица начала молитву. Он одним движением приказала слугам нарисовать круги и мистические символы из даэдрических знаков, затем одним взмахом кинжала исцарапала себе грудь и разрезала лямку платья. Вздев руки к небу, она, страстно и гневливо стала требовать у объекта страсти низвести огонь:

– О пророк Ильгамеш, пророк принца силы и хитрости, мы просим тебя попалить жертву нашу, за тебя приносимую!

В ответ хмурые пасмурные небеса лишь молчат, ничего не отвечают, а только безмолвно «глазеют» на то, как Матриарх взывает к небу и никакого огня не сходит с высоты.

– Ильгамеш! Ильгамеш! Ильгамеш! – стали кричать люди, но их пророк и ложный бог молчалив к их пламенным мольбам, на что Варкут’нель-Гайн ехидно и тихо выговорился:

– Всё только начинается.

И пока Варкут’нель-Гайн стоит тут за правду, его думы направлены к тому, кто мечом и огнём выступает против нечестивого служения врагов. У подножья горы Каримиль, в тайне от глаз остальных, собралась небольшая группа. Альтмер в чёрном панцире, норд в кожаной куртке тёмного цвета и с арбалетом, гоблин с камзолом и коротким самострелом, светловолосый северянин в стальной броне и наточенной секирой и высшая эльфийка в одеждах зелёного цвета. Перед ними высокий сводчатый вход под гору, обложенный по углам камнями.

– Все готовы? – спросил Ариан, кладя болт на ложе арбалета. – Азариэль, Готфрид, вы идёте вперёд. Гэ’эль ты с магической поддержкой, а мы с Крогом вас прикроем.

– И шо же там нас ждёт?

– Гоблин, лучше сосредоточься, – гневно произнёс Ариан. – Нас ждёт множество противников.

– Ой да ладно те, – сплюнул Крог. – Какой-то ты больно дутый. Ничё, пройдёмся, постреляем и побъём всех гадов.

– Гоблин, мне бы твой оптимизм, – гаркнул Ариан.

Азариэль, нанёсший ядовитое боевой масло на клинок, понимает обеспокоенность Ариана. Вчера, Крог принёс страшную новость – под горой Каримиль враги планируют открыть портал в Обливион, а сами руины станут оплотом для вторжения сил старого извечного врага. Они собираются проникнуть во глубины горы, чтобы разорить нечестивые обиталища и разрушить чёрный портал и Азариэль, стяжав ненависть к замыслам культа и по утерянной Лире, готовиться обрушить свой гнев на сектантов. Со вчерашнего дня болезнь слегка отступила, хоть и держит его холодной колкой рукой за горло и вселяет трепет перед солнцем.

Рядом с ним идёт его стрый друг – Готфрид, заточивший секиру и приготовивший пару метательных копий за спиной. Он так и не успел поговорить с другом, обмениваясь только короткими фразами. Тут же и Гэ’эль – эльфийка, чьими магическими стараниями и была отогнана зараза, и с которой он ночь провёл в бесконечных беседах о детстве, взрослении и проблемах Тамриэля. Он даже не подозревал, что с ней у него столько общего – оба они любят живопись, сходят с ума по южноваленвудской музыке, обожают мистические пейзажи Морровинда и заворожены

Но Крог, отправленный магами города по уговорам и плате Варкут’нель-Гайна, вовремя добежал до своих и рассказал обо всём, поведал о задании Ариана и о том, что слуга Единого готов столкнуться с культом в состязании. И Азариэль с подругой отправились в путь. Эльфийка телепортировала их к точке и координатам, которые сообщил Ариан и встретился с ним и Готфридом. Больше деталей он не в силах вспомнить – слишком много моментов за последнее время и силы… странным образом душевные и телесные силы покидают его, хоть он и слабо чувствует Сангванаре Вампирис.

– Азариэль, ты как? – подошла Гэ’эль к бывшему рыцарю и погладила его по плечу, проводя ладонью по рубахе. – Ты весь холодный.

– Со всё нормально, – чуть улыбнулся парень. – Всё хорошо.

– Так, оставьте свои полюбушки. – Нервно выругался Ариан; все на него бросили взгляд, но ему нет дела – там приносят в жертву девушку, еретики готовят свои мерзкие ритуалы, да и память о погибшей жене сидит острой иглой у сердца и каждое напоминание доставляет боль. Почти каждый здесь присутствующий понимает это, а Крог решил просто молчать, чтобы не получить по шее.

– Готовы лютовать, – подтвердил общую готовность Готфрид, встретив кивки остальных.

Отряд шагнул на встречу подземной тьме и Гэ’эль зажгла свет магического светила, который сошёл с её прекрасных рук. Длинный каменистый коридор, с неотёсанными скальными стенами стал дорогой для команды и они медленно идут вперёд – Азариэль и Готфрид впереди, посередине эльфийка и гоблин с Арианом позади. Уши ловят только звуки капель воды, падающих с потолка на сталагмиты и хоть немного рассеивающие безмолвие.

Впереди раздался странный шёрох, что-то мелькнуло в покрове подземной ночи и Гэ’эль направила туда второй светящийся шар. Он попал прямо в голову тому, кто готовился атаковать из тени – существо взвизгнуло от боли в глазах и попятилось назад и только Азариэль поднял меч, для атаки, его пронзительным криком остановил Крог:

– Стой, лишенец! – гоблин пронёсся среди остальных и подвёл то самое существо, показывая его большую клыкастую морду, тёмно-зелёную кожу и сгорбленное дрожащее от страха тело. – Это же мой собрат. Сечас я с ним побалакаю.

Пару минут он общался на своём гоблинском языке с представителем собственного рода, а когда закончил, то показал выход пещерному жителю и отпустил его. Перед отрядом предстал не невозмутимый Крог, а пылающий гневом злобный гоблин, каждое слово которого содержит концентрат ненависти:

– Он сказал, что ранее тут обитали мои родичи, но притопали злые гады и побили их. Он последний кто остался живёхонек. Вот твари, всех порешаю, всех пущу под болт!

– Тише, – подошёл к Крогу Ариан и положив руку на плечо пытается успокоить гоблина, но тот лишь резко её смахнул и гаркнул:

– Отвали! Я всех побью!

Отряд пошёл дальше, только на этот раз быстрее и с рвением, и через три минуты они встретили первых врагов. Закованные в демонический эбонит с двуручными клинками наперевес дреморы, с тёмной кожей и насыщенно-синими татуировками охраняли большую деревянную дверь, к которой вели самодельные ступени из сложенных кусков камня.

Крог пропихнулся вперёд и с ложа его самострела устремился болт, пробивший вражий панцирь в области груди, отправив душу врага обратно в Обливион. Гэ’эль же поступила более милосердно – с её рук сорвался тёмно-фиолетовый поток энергии, окутавший физическое тело дреморы и пославши его в Хладную Гавань.

– А в бездну скрытность! – махнул Ариан, не выдержав давления в душе, которое давно взывало к битве, горячей кипящей битве. – Превратите дверь в щепки!

Эльфийка направила огненный кулак прямо в дерево и спустя мгновение преграды не стало – она обернулась в салют пылающих головёшек. Азариэль и Готфрид устремились в открывшийся проход и встретились в врагом… тут нет культистов, нет сектантов Ильгамеша, лишь вопящие порождения тьмы. Крокодильи пасти даэдротов разинулись, чтобы изничтожить двух воинов света, но тут же захлопнулись, когда по ним стали бить меч и секира бывших рыцарей. Летучие мыши-переростки сорвались с потолка и волной попытались накрыть противника, но психическая энергия Гэ’эль стала дождём осколков льда, что «закрыли» воздушное пространство и вихрем десятков острозаточенных льдин пронзили летающих тварей. Крог и Ариан по навесной открыли огонь из арбалетов, поражая подступающие отряды нечестивых тварей – скампов.

– Прорываемся! – с хрипом кричит и опустив лезвие секиры на даэдрота, отправил его в небытие.

Азариэль двинулся вперёд, крутясь с мечом, отбивая выпады бритвенолезвийных когтей монстров и нанося им смертельные ранения пляшущем лазурью клинком. Альтмер продвинулся вперёд, выхода за пределы коридора и попал в главное место под горой, её сердце.