Читать книгу: «Где обычно», страница 2
– Ну а как нормальному человеку объяснить, что пустую на стол нельзя? Традиция, блин.
– Кстати, о традициях. Селёдку все уже попробовали? «Как же вы селедку без водки?» – помните? Я тут каждый раз Мышлаевского вспоминаю. Вот, хороша, блин.
– Ну хорош уже в руках греть. За традиции.
Селёдку без водки я употребляю редко, да что там «редко», не употребляю. А вместе они, действительно, созданы друг для друга. Колечки маринованного лука и лужица жареного масла на аккуратно выложенных кусочках сельди других ассоциаций почему-то не вызывают. А тут глотнёшь и селёдочку туда и лучка чуть. Как к себе домой.
– Водка – это вообще традиции сплошные. Вот смотрите: Состав сорок на шестьдесят – традиционный? Традиционный. Набор закусок. Шоколадкой же не будешь? Не будешь.
– Не, ну, когда ничего больше нет, можно и шоколадкой, я когда-то бутылку под одно яблочко всосал.
– А лет тебе сколько? А понимание того, как пить правильно, традиционно приходит с возрастом. Обстановка, компания, сервировка – всё традиционное. Вот соберутся люди где-нибудь в другом конце галактики водку пить, у них же обязательно рюмки будут, огурчик…
– Да, обычно, все стараются выпивку как-то обставить. Согласитесь, что мы никогда не пьём без каких-нибудь ритуалов. Даже если собрались не как мы сегодня, чтобы её попить, да? А вот тупо набульбениться. Всё равно же какие-то тосты говорить будут, чокаться, закуску постараются, там, какую-то подходящую организовать.
Тут появился буфетчик.
– Хорошо заходит?
– Да, знаете. Вот прям совсем.
– Понимаю, сам вот смотрю на закуску, слюнки текут, но нельзя. При исполнении. Я же правильно понял, что ещё столько же той же самой?
– Совершенно. А может всё-таки чуть?
– Вы можете не верить, но мне очень нравится моя работа. И, насколько я понимаю, мы сегодня ещё увидимся.
А с другой стороны стола Лера уже сгружала тарелки с картошкой и стаканы с мутной жидкостью.
Картошка
Сама по себе селёдка с водкой, конечно, хороша, но, если добавить к ней картошечки, сразу понимаешь, что жизнь удалась. И не важно – отварная она, рассыпчатая, сдобренная сливочным маслом, молодая, покрытая щетинками укропа или жареная с лучком на сале, селёдка всегда найдёт с ней общий язык, а за ней и рюмашка.
– А ты был прав насчёт рассола, – прервал мои мысли Саня, – он божествен.
– Прикинь, иногда можно верить даже мне. Стал бы я вас сюда водить, если бы тут было плохо. Ильич, ну ты что, есть сюда пришёл? Наливать собираешься?
– Водка, дорогие мои, не наливается быстро. Она льётся тонкой струйкой, слегка побулькивая, чтобы в рюмке оказалось ровно столько, сколько нужно для того самого глотка, который мы отправляем наполнить организм, понимаешь, заветным теплом.
– И этот человек совсем недавно что-то говорил про стаканы.
– И вы говорите. А я выпью.
Он с видимым удовольствием влил в себя содержимое рюмки, наколол на вилку кусочек селёдки, пару ломтиков картошки и, жуя всё это, добавил:
– Чувствуете вкус водки? А я сейчас чувствую.
– А я чувствую, что хорошо сидим. Это ж уже пятая была.
– Ты что, их считаешь?
– А кто-то сегодня говорил, что после пятой мы не будем торопиться.
– Так что, не наливать?
– Наливай, у меня тост появился.
– Умеешь ты уговаривать. Щас.
– Я вставать не буду, но вот что хочу сказать: «Хорошо сидим» – это, когда не важно, за что пьём. Важно – с кем. Потому что по-настоящему расслабиться можно только с близкими людьми. Когда не задумываешься, о чём можно говорить, не подбираешь слова. Когда уверен, что сколько бы ни выпил, тебя не бросят где-нибудь на лавочке. И вообще, лучше один раз хорошо посидеть, чем месяц ходить к психоаналитику.
– Вот такие вещи как раз нужно говорить стоя. Во-первых, глубокая мысль, а во-вторых, стоя больше влазит. В следующий раз вставай.
– Интересная штука эта картошка – вроде, снаружи твёрдая, а в рот попадает и прям тает.
– А это потому, Александр, что тут повар не на понты ориентирован, а на клиента. Тебе тут хоть раз невкусно было? Вот.
– Ты говорил, что арабы не пьют. Ни фига. Нас как-то один уважаемый человек отправил в командировку к другому уважаемому человеку. Так вот этот другой был как раз арабским шейхом. И когда он нас угощал, сам не отставал совершенно. Но там я расстроился сильно, вернее, не там, а потом, в дьюти-фри. Я увидел, сколько стоило то, что мы пили. Чтоб вы понимали, это начало девяностых, у меня тогда зарплата была… Зарплата, в общем. А эта бутылка – примерно, как я за год получить был должен. Знал бы сразу – две бы выпил.
– Ты ж рассказывай правильно, Саня-то эту историю ещё не слышал. Чувак тут у нас учился и на стакан подсел ещё, когда в общаге жил, а тот второй уважаемый сам из Тюмени откуда-то. В общем, скентовались однокурснички, блин. А потом как-то оба по нефтянке и пошли. Один – потому что у него свой кусок пустыни, а второй – потому что мастер спорта по самбо. Я ничего не путаю, Владимир Алексеевич?
– А что, я так часто это рассказываю?
– После пятой – регулярно.
– Стабильность – признак мастерства.
– Кстати, о стабильности. Задумывались ли вы, джентльмены, о глобальной политической ситуации? Да не мычи ты, кивни просто, я ж понимаю. Так вот, не кажется ли вам, что стабильность заканчивается?
– Мне кажется, что песец не толстый, а полный, – сказал Саня и слегка хрустнул пальцами. С учётом размеров его кулака, вздрогнули шахтёры за Полярным кругом.
– А я думаю, что этот песец, как ты говоришь, если и придёт, то он всё равно неотвратим, – заметил Ильич и характерно прищурился, – а ещё я думаю, что нужно налить, выпить и я вам вот, что скажу…
Пауза продлилась недолго, выпив свою рюмку и похрустев капустой, старший товарищ насладился видом наших заинтересованных физиономий и продолжил:
– Мы слишком много надежд и всяких планов связываем с политиками. А они же тоже нормальные люди и их мысли от наших ничем не отличаются. Они пришли туда работу работать, а не о нас заботиться. Вот ты, вроде, слесарем был?
– Токарем.
– И скажи, вот ты, когда токарил, ты это делал из любви к металлообработке или тебя тела вращения возбуждают? Или ты зарплату получать по-другому не умел?
– Ну да, другой специальности не было, а работать было надо. Зарплату, конечно.
– Вот и политики получают зарплату и к зарплате за то, что делают работу. Понимаете? Они не твою-мою-его жизнь улучшить хотят, а жене сапоги купить. И как только все это поймут, жить станет гораздо понятнее. А мы идём на очередные выборы, выбираем тех же самых людей и ждём, что они нам сделают лучше.
– Ну чего тех же самых?
– Потому что тех же самых. Там лица на картинках иногда меняются, а задницы в креслах остаются те же. Просто есть те, кто поумнее, и с пониманием, что народу нужно разнообразие, поэтому ты, Пупкин, в этот раз председателем не будешь, на должности в исполкоме посидишь, а к следующим выборам мы для тебя что-нибудь подберём. Как куклу в театре жопой на палец надели, а детишки хлопают как-то без восторга, тогда у этой куклы палец вынимают и засовывают в другую, но палец – тот же. А самые умные вообще пальцами в жопах не ковыряются, только команды отдают и то – по телефону. А мы выбираем из тех, кого нам подсунули. Вот попробуй выйди завтра на улицу и скажи: «Хочу быть президентом». Что тебе скажут? Хорошо, если в дурку не упрячут, потому что для выборов нужны бабки и совсем не те, которые на лавочках сидят и голосовать ходят, а те, которые у тебя никогда не найдутся. И получается, что ты пойдёшь к каким-то людям, которые спросят, а нафиг ты им нужен, когда у них свой Пупкин проверенный есть, а ты можешь пока за ним в помощниках походить, если и правда такой способный.
– Ну да, когда ищут, кого к станку поставить, дворников же не спрашивают, выбирают из токарей. Тут тоже выбирают, кого назначить кандидатом, из каких-то профессиональных политиков или делают профессионального из того, кто где-то по-другому засветился. Футболиста, там, или артиста.
– Правильно. Потому что они там все – хлеботорговцы.
– А причём тут хлеб?
– Да не хлеб, а хлебало. Когда оно узнаваемое, подходят и спрашивают, не хотите ли, мол, палец в жопу? И если человек хочет, ему засовывают, и он становится крупным специалистом в управлении государством. Вы же знаете, что «политика» – это не рассказы о том, что мы будем жить лучше, а как раз – «управление государством»? То есть по-правильному, если ты просто чешешь языком, как всё плохо, ты нихера не политик, а пиздобол. Политик ты тогда, когда управляешь. А как футболист может стать управленцем? У него ни опыта, ни знаний. Но его можно натаскать говорить по бумажке, особенно, когда палец в жопе. И он становится очередным пиздоболом. В результате мы получаем руководство страны, состоящее из одних пиздоболов.
