Читать книгу: «Где обычно», страница 6

– А скажи честно, – вмешался Саня, – ты того дебила на велосипеде сбил, потому что в телефон втыкал?

– Да вы задрали, что вы из меня весь вечер идиота делаете?

– Не то, чтобы это были мы. Понимаешь, в Книге Судеб…

– Ладно, достали, наливайте лучше.

Ильич взял графин, плеснул Сане, поднёс к моей рюмке, задержал руку и спросил:

– Кого ты там сбил? Не то, что бы я сильно переживал, я для понимания – мы сейчас чокаться будем или нет. Человек жив? Сань? Куда он опять встряпался?

– Да пусть сам рассказывает, я его уже забирать приезжал. Ужас, блин, летящий на крыльях ночи.

– Тогда давайте сначала выпьем, я на сухую его приключения плохо воспринимаю.

Мы выпили, я прожевал свои пельмени, почему-то вздохнул и начал рассказывать:

– Помнишь, неделю назад вечером ливень был жуткий? Ну вот, еду я по объездной, а там фонарей нет почти и видимость, знаешь какая, ещё встречные слепят и вдруг вижу у меня перед бампером велосипедист. У него, сука, ни фонарей, ни отражателей, ни фига нету. Вот просто тёмное пятно. Я – по тормозам, руля выкручиваю, а вокруг машин полно, все с работы едут. В общем, влупил я его. Меня занесло, поперёк дороги поставило, хорошо – никто меня ещё не стукнул. Подбегаю – лежит, красавчик. Он не просто без опознавательных знаков, а ещё и в плащ-палатке. Ниндзя, блин! Дед такой, лет под семьдесят. Я его за шею пощупал – живой, смотрю – даже шевелиться начинает. А тут народ сбегается и все недобрые такие. Я им кричу, чтобы не трогали, потому что мне ДТП со смертельным исходом не нужно, и хорошо – менты подъехали, я помню – их обогнал перед этим. Они сразу «скорую» вызвали, сами пока народ тоже разгонять стали. А дед этот сесть пытается. Я смотрю, думаю – это хорошо, конечно, потому что значит, что я не сяду. Говорю, лежи, мол, хрен его знает, что с тобой, вдруг тебе шевелиться нельзя. Нет, поднимается, гад, я его собой загородил от людей и говорю: «Лежи, дед, пока скорая приедет. Здоровее будешь, потому что мне уже без разницы, есть у тебя сломанные рёбра или сейчас появятся». Он, вроде, понял, затих. Менты осмотрели, там понятно всё, чувак под дорожное покрытие косил, зелёный, блин, и плоский. Ну, как «плоский», ещё секунда и стал бы. В общем, я у него по-доброму так интересуюсь, как он вообще дожил до своих лет, такой тупой? «Ты ж, – говорю, – не в первый раз тут ночью едешь, как до сих пор пропетлял-то?» А он говорит: «У меня полоски на педалях светоотражающие». Тут уже меня менты от него оттащили, говорят, мол, он дебил, конечно, но ты ж себе щас срок просто с пола поднимешь, если его добьёшь. Ну тут «скорая» приехала, я им его передал, а тут водила этой «скорой» подходит, смотрит на всё и говорит: «Нервы у тебя, парень, крепкие, я б добил козла». Ну и потом велосипед мне пришлось к нему домой отвозить, он адрес сказал, а то я, говорит, без велосипеда в больницу не поеду, а его в «скорой» пихать некуда, врачи на меня смотрят, я на – них, потом все вместе – на ментов. Загрузил я его как-то, отвёз по адресу, бабке его сообщил, а она спокойно так, без истерик, я думал, орать начнёт: «Душегубец! Кормильца покалечил!» Ни фига. Я, говорит, его предупреждала, чтобы по ночам велосипед этот свой не трогал, вернётся, вот, я ему устрою. Ну и потом ещё полночи катался в трубку дуть, крыло выправлял, чтобы колесо не цепляло. Вечер удался, блин.

– Да, умеешь ты.

– Так самое смешное – что виноват по закону я. Даже, если бы он мне под колёса кинулся. Управляю источником повышенной опасности. То есть, всё приключение – за мой счёт. И рихтовка с покраской, и штраф, и судебный сбор. Хорошо, хоть менты ему успели объяснить, что он, как честный человек, обязан написать заявление, что не имеет ко мне претензий, потому как сам дурак. И хорошо, что у меня в машине бутылка вискаря оказалась, чтобы я не чувствовал себя неблагодарной тварью. В общем, как там евреи говорят? «Спасибо, Боже, что взял деньгами».

– Ты ж ненаучный атеист.

– Да с вами, блин… Наливайте, а то у меня в горле пересохло, столько вам рассказывать. Это ж никакого здоровья не хватит.

– Саня, как ты с ним ездишь? Вы же какие-то дурные километры вместе намотали.

– Как-как? Зажмурившись. Зато каждый раз есть, что вспомнить.

– Пьём?

– Пьём!

– Вот почему под вискарь так не посидишь?

– Я потому его ментам и отдал.

– Да, его если пить, то вдвоём.

– Это ж надо быть таким жлобом! – С восторгом выкрикнул Саня, – Ильич, никогда бы на тебя не подумал. Чтобы, значит, в одно горло больше выжрать?

– Не. Вот смотри, сколько мы за сегодняшний вечер съели. А ты представляешь то же самое под виски? Сумрачный шотландский гений за шестьсот с лихуем лет так и не изобрёл, чем его закусывать. С горя водой разводят или льдом портят. Радуйтесь, кстати, что у вас есть я. А я вам скажу, что лучшая закуска под это дело – фисташки. Не благодарите. Так вот, ты пробовал под вискарь веселиться в шумной компании? А под водку – в полный рост. Потому что застолье, потому что закусок море, потому что все вокруг – хорошие люди. Кстати, о закуске. Мы что-нибудь ещё заказывать будем?

– По мне, так хватит. Сань, ты ещё будешь?

– Да уже хорошо, вроде, щас ещё по одной, пельмени доедим и можно разбегаться.

– Да, лет тридцать назад я бы утром не помнил, как отсюда вышел.

– Такие к нам почти не ходят, слава богу, – внезапно возникшая у стола Лера поправила салфетки и поинтересовалась, – будете продолжать?

– Нет, будем допивать и ждать счёт. Вы умеете считать? Начинайте.

Ильич разлил остатки водки, посмотрел на нас сквозь рюмку и подытожил:

– Пить нужно в меру, в хорошей компании и с удовольствием. Сегодня все пункты были соблюдены, я считаю. До следующего раза моя пожилая печень может быть спокойна.

– Ты забыл, что обещал привести сюда людей дня через два?

– Да? Ну вот и будет следующий раз. Не такая уж она и пожилая, – тщательно вытерев последним пельменем сметану из розетки, он принял последнюю рюмку и в последний раз довольно зажмурился, – спасибо тебе за наводку, мне здесь понравилось всё. Вот, прям, моё. Теперь есть, где.

Лера принесла распечатку наших достижений, уложенную в потёртого вида кепку. Мы накидали туда купюр от всей души, по виду – раза в полтора больше чека. Ильич протянул кепку и с неожиданной сталью в голосе громко прошептал:

– Берите и чтоб я Вас сегодня больше не видел. Вздумаете принести сдачу – отшлёпаю. И пусть Валерий Палыч вызовет нам такси.

Мужские пьянки заканчиваются либо дракой, либо просто забытьём, либо дракой в забытьи. В нашем случае повода подраться не случилось. Может быть, этим «попить водки» и отличается от «нажраться». Из такси я вышел последним, от забытья меня отделял подъём на лифте и необходимость снять ботинки. Хорошее настроение – такая вещь, которой, если поделиться, его меньше не становится. Обычно, в момент расставания желаю таксистам беспокойной ночи. Ещё не было случая, чтобы в ответ не улыбнулись.