Отзывы на книгу «Записки у изголовья», страница 5

Дамы не наряжались в лучшие платья: осторожность не мешает в дороге. Но края их одежд красивыми волнами выбегают из-под занавесок экипажа. Увы, восхищаться некому!

Вот уж не думала, что зачитаюсь бессюжетными записками, воспоминаниями и наблюдениями женщины, жившей больше тысячи лет назад, в другой стране. Однако же периодически даже приходилось себя притормаживать, чтобы одна зарисовка или забавная история не наслаивалась на другую и можно было обдумать и насладиться ей в полной мере.

Два основных впечатления при чтении - "Ого, как!" и "Да, так и есть". Ого, как - это удивление от совершенно странных для нас деталей быта и этикета. Чего стоит, например, обычай присылать письма на цветной бумаге, привязанные к ветке того или иного дерева под цвет письма, или обилие тонких ширм и занавесов, из-под которых виден лишь край одежд придворных прелестниц или же военный министр, обучающий императора игре на флейте. Иногда было совсем непонятно, в чём же юмор описанной ситуации, а иногда - в чём красота. Да, так и есть - это узнавание, осознание, что в любом месте и времени человеческая природа не сильно-то и меняется. Сплетни и злословие фрейлин императрицы, остроумная переписка, которая мгновенно становится известна всему двору (ну репосты и лайки же, а?), мода, накладные волосы и прочие заботы о внешнем виде, уязвлённая гордость и удовлетворённое тщеславие (пустячок, а приятно) рассказчицы, даже любовь к чтению и литературные вкусы. Всё это откликается в душе и вызывает в памяти похожие случаи, стоит только подставить нужные реалии.

А ещё Сэй Сёнагон - бесспорная повелительница списков. Простые перечисления птиц, цветов, мостов, храмов... И "ситуационные", когда она вспоминает то, что её радует, огорчает, вызывает чувство брезгливости и т.д. Вот один из моих любимых списков:

То, что разгоняет тоску: Игра в «сугороку» и «го». Романы. Милая болтовня ребенка лет трех-четырех. Лепет и «ладушки-ладушки» младенца. Сладости.

Конечно, очень помогло, что в моём издании был толстенный раздел комментариев, иначе я запуталась бы в тонкостях цветов одежды, планировки дома и прочего. Немного странным показался выбор терминов - "канцлер", "фрейлины" и "канцелярия" здесь встречаются наравне с "тюнагоном", "куродо" и "тюдзё". Было бы, наверное, удобнее, если бы все термины были унифицированы.

Теперь хочется почитать какую-то подробную книгу по истории быта в Японии ("Книга японских обыкновений", к сожалению слишком поверхностная и малосодержательная). Ну и, конечно же, ещё вот такую литературу седой древности.

Да простит меня Милан Кундера – но это название относится именно сюда.

У меня с этой книгой особые отношения. День, когда она вновь появилась на русском, в изумительном переводе Веры Николаевны Марковой, завершил во мне целую эпопею – ожидания, предвкушения, приближения. Эта книга – о цвете лиловых накидок. И бумажном окне, за которым белеет рассвет – в час, когда поднимается с ложа любовник. О шагах в коридоре. Костяных гребешках. О прозрачной радости церемоний… Каждое слово ее отзывалось во мне благодарностью, и укладывалось так бережно, как тончайший старинный шелк… Я скупила когда-то полтиража – раздавая знакомым и незнакомым. Точно лакмусовые бумажки. Ее правда проста: Жизнь – это соучастие в красоте.

Так легко. И так трудно…

EZ

Короткие заметки фрейлины японской императрицы Садако. Читаются легко и с удовольствием. И удивительно осознавать, насколько в сущности люди чувствуют и думают одинаково во все времена.

Отдельный восторг по поводу перевода. Мне кажется, что языком этой книги я наслаждалась гораздо больше, чем ее сюжетом. Удивительно красивый язык, каждую строчку можно смаковать, снимаю перед переводчиком шляпу.

Неужели хоть один человек скажет, что цветы вишни ему примелькались, потому что они распускаются каждый год?

Прекрасное произведение, представленное читателю в виде дневника, записок, наблюдений придворной дамы и средневековой писательницы по имени Сей Сёнагон. Она часто поражала окружающих своим умением быстро придумать стихотворение, умно ответить в стихотворной форме. Интересное время, волшебная эпоха... Автор настолько красиво описывает природу и читатель словно просматривает диафильм, прокручивая картинку за картинкой. Я получила огромное эстетическое удовольствие от чтения этой книги!

Прелестное творение. Можно назвать - «ЖЖ в эпоху династии Хэйан» Записки придворной фрейлины Сэй-Сенагон до боли напоминают записи восторженных барышень в ЖЖ или в других социальных сетях. Сколько бы не писала она, скромно потупив глазки, что все эти записки не предназначены для постороннего взгляда – он именно предназначены. Смотрите, какая я тонкая, одухотворенная, смотрите, какой у меня внимательный взгляд, смотрите, какая я необычная…. Те главки, в которых речь идет о природе, действительно прекрасны. Глаз у автора острый, язык точный, и получаешь истинное наслаждение

Есть приятность в осеннем дожде и граде, если они стучат по дощатой крыше

Листья (туи) всегда повернуты в одну и ту же сторону, а цветы похожи на сухие скорлупки цикад

Но как только героиня начинает писать о себе – о, да она еще та штучка…. Как много того, что ей докучает, наводит уныние, неприятно слушать, в чем ей видна невоспитанность и как немного того, что ее радует. И странная это радость – «удалось достать стопку бумаги Митиноку» или «одурачить того, кто надут спесью» или «приблизиться к государыне». Она сентиментальна и напыщенна, эгоистична и самовлюбленна…

Самое удивительное – эту небольшую книжку хочется перечитывать. Что-то манящее есть в этих наивных строчках.

Очень, надо заметить, отлично читается в общественном транспорте, вокруг сутолока, грязь, люди не всегда приятные, а в книге яркие цвета одежд, красивые люди, описания природы. Скрашивает действительность. От описаний оттенков одежды кругом идет голова, сразу хочется закутаться и в пурпур, и в цвет молодой зелени, и белоснежные нижние одежды. Хотя очень сложно иной раз воспринимаются описания сценок, почему персонажи реагируют тем или иным образом, в чем соль произносимых фраз и т.п. Не хватает бэкграунда. Зато некоторые ситуации не меняются от века к веку, казалось бы, совершенно разные культуры, совершенно разные времена, а какое сходство.

Очень удивила меня эта книга, написанная более тысячи лет назад. Тысячи!!! Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не разговора о смысле жизни с молоденькой девушкой вперемешку с рассказами о ежедневных заботах, переживаниях и шалостях, присущих юности независимо от века.

Вот она неуверенная и робкая только приехала ко двору, не может поднять глаз и старается спрятаться ото всех. Вот она уже смелая, уверенная в себе судит других. Но эмоциональные качели не успокоились и продолжают укачивать: «ах, достаточно ли я умна, а достаточно ли была ловка сегодня, а интересна ли я, а любима ли? А он мне сказал, а я ему ответила, я ждала всю ночь и целый день…» Нет, нет, до сих пор не укладывается у меня в голове, что все это про Японию. А культ поэзии, царивший тогда в образованном японском обществе? Стихи нужно было знать наизусть целыми сборниками, помнить, вовремя выхватывать из памяти применительно к ситуации и уметь самому переложить их, продолжить или создать заново. Поэзия была самостоятельным языком, шифром, позолотой человеческой мысли. Искусством владели в равной степени и мужчины, и женщины. Удивила неожиданная свобода нравов. Наверное, это естественное продолжение красивого слова, красивой одежды, красивого окружения, красивой жизни.

Бесконечно милы и многочисленные бытовые подробности, которыми пересыпан текст. С удовольствием следила за упоминаниями о рукодельной жизни придворных дам. Они сами и шили, и вышивали, и плели, и делали кукол. В хорошем доме должна была иметься доска для кройки))

Интересно было послушать и про книжки)) Например, в дане 140 читаем, что романы – это то, что хорошо разгоняет тоску, подробнее про разные книги и романы можно почитать в данах 204 и 205. Ни одно название не знакомо)). А в дане 150 упоминается, как умиляет окружающих, когда книгу тоненьким голоском читает мальчик лет восьми-девяти. А это чувство вам знакомо?

«То, что радует. Кончишь первый том еще не читанного романа. Сил нет, как хочется достать продолжение, и вдруг увидишь следующий том»

главное действующее лицо, насколько таковое может существовать в несвязных очерках и заметках, - императрица садако, которой к тому моменту было всего семнадцать лет. ее смело можно назвать прекрасной дамой. сэй-сёнагон, взрослая женщина, ведет себя стыдливо с императрицей, не смеет поднять головы и взглянуть на свою наделенную красотой и умом госпожу. отношения между ними такие теплые и даже несколько интимные, что невольно задумываешься об иной причине отдаления сэй-сёнагон от императрицы... особо не затрагивая политические интриги, сэй-сёнагон все же сумела создать атмосферу сплетен и грядущего несчастья, а именно - опалы садако и ее близких. 

"то, что наводит тоску" , "то, от чего сжимается сердце" - и прочие яркие заголовки, которые цепляют внимание настолько, что забываешь, что читаешь средневековое произведение. названия с многозначительными многоточиями: " во время второй луны в государственном совете...", "дворцовый слуга принес мне..." и пр. и вовсе смахивают на кричащие заголовки в желтой прессе.  зачастую в них видна едкая ирония сэй-сёнагон, чем не устаешь восхищаться и поражаться: женщины, вне зависимости от эпохи и национальности, понимали жизни и  умели над ней смеяться.

новаторство сэй-сёнагон. какова ирония судьбы: женщина, случайно взявшаяся за кисть и принявшаяся за написание своих тонких наблюдений, вошла в историю мировой литературы и стала японским классиком, создавшим жанр "дзуйхицу" - "вслед за кистью". как отмечает вера маркова:

принцип жанра - полная свобода писать, не сообразуясь с каким-нибудь планом, вне рамок заданной фабулы, как бы следуя за пером (в японии, конечно, за кистью). жанр этот оказался очень плодотворным. он не имеет полной аналогии в мировой литературе. иногда его определяют как эссе. пожалуй, ближе всего к нему записные книжки и дневники писателей.

сэй-сёнагон, при всем ее самодовольстве, вовсе не хотела, чтобы эти записи попали кому-то в руки, потому что, как и всякий настоящий дневник, они довольны откровенны и могли бы кого-то оскорбить, чего не могла себе позволить фрейлина даже такого низкого ранга, как автор. ее низшему положению фрейлины тоже можно поразиться, ведь сэй-сёнагон так уверенно пишет о себе и так часто говорит о том времени, что она проводила с императрицей, что начинаешь думать, что они чуть ли не сестры (это не так). интересно, что императрицы охотно собирали вокруг себя талантливых девушек, пусть они даже из небогатых и низших слоев населения. также они принимали и девушек далеко за двадцать пять (как сэй-сёнагон, например, которая, к тому же, успела побывать в браке).

средневековая япония - истинно читающая страна.  например, "записки у изголовья" наполнены литературными аллюзиями, которые нам, к сожалению, не понять. когда сэй-сёнагон приводит обширный список топ двадцатки популярных книг за конец десятого века, то с прискорбием читаешь краткий комментарий о том, что до наших дней дошло лишь  одно произведение -"дуплистое дерево".  как суров исторический отбор! сколько книг кануло в небытие!.. в этом дневнике элита, воспитанная для того времени классической японской литературой, знала наизусть чуть ли не все стихотворения, и часто баловалась тем, что в ответных записках мелькал поэтический флирт.

несколько слов о переводе. глупо говорить о красоте слога автора, чье произведение читаешь в переводе. вернее будет сказать: перевод веры марковой, на мой скромный взгляд, выдался очень поэтическим и эстетичным, танку переданы очень мелодично. даже японист александр мещеряков так высоко ценил переводческое искусство веры марковой, что стал называть ее работы "марковками". между прочим, маркова проявляла интерес и к поэзии эмили дикинсон.

легкая, но созерцательная манера письма умело сочетается с юмором и иронией автора.  одновременно с возвеличиванием себя и критикой других она не забывает о гармонии природы, торжественности религии и хитросплетениях человеческих отношений.

Что самое удивительное, невозможно поверить, что книга написана так давно. И слава богу, что это был дневник с небольшими зарисовками, так нам гораздо легче его читать. Не тянет вниз ни тяжеловесный слог, ни излишне вычурный стиль. Единственное небольшое неудобство - это необходимость лезть в конец книги за комментариями, но во многих случаях без них не обойтись. Автор дневника - придворная дама, и большая часть ее описаний посвящена красоте. Но это не жадное любование золотыми безделушками, а умение видеть прекрасное во всем.

42. То, что утонченно-красиво Белая накидка, подбитая белым, поверх бледно-лилового платья. Яйца дикого гуся. Сироп из сладкой лозы с мелко наколотым льдом в новой металлической чашке. Четки из хрусталя. Цветы глицинии. Осыпанный снегом сливовый цвет. Миловидный ребенок, который ест землянику.

Как это очаровательно, когда цветы ясенки завернуты в лиловую бумагу того же оттенка, а листья аира — в зеленую бумагу! Листья скатывают в тонкие трубки или перевязывают белую бумагу белыми корнями аира. А если в письмо вложены длинные корни аира, то это будит в душе чувство утонченно прекрасного.

Конечно, как и положено женщине, много страниц посвящено описаниям одежды. А мне очень нравилось, что у них были цвета, которые могли использовать только люди определенной сословной иерархии, а также, что цвет нарядов зависел от времени года.

Шлейфы, китайские накидки — словом, весь наряд — строго соответствуют времени года.

Поскольку одежда была многослойной и один слой просвечивал через другой, комбинация этих слоев также была важна и для этого вводились даже особые цвета.

Цвет сион — комбинированный: светлый пурпур на зеленом исподе. Цвет хаги тоже комбинированный: темно-алый на зеленом исподе.

Хотя иногда в своем понимании прекрасного она явно перегибает палку. Но, в конце концов, она богатая беззаботная дама, и ей не приходится думать о хлебе насущном.

Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве, имеет ветхий, заброшенный вид. Пусть обвалится ограда. Пусть водяные травы заглушат пруд зарастет полынью, а сквозь песок на дорожках бьются зеленые стебли… Сколько в этом печали и сколько красоты! Мне претит дом, где одинокая женщина с видом опытной хозяйки хлопочет о том, чтобы все починить и подправить, где ограда крепка и ворота на запоре.

В этих небольших отрывочных заметках, как в их многослойной одежде, проглядывает вся культура, традиции Японии того периода. Я получила огромное удовольствие от книги!

Придворная дама, фрейлина императрицы Тейси, дочь японского поэта Мотосукэ Сэй-Сёнагон написала свои "Записки у изголовья" на рубеже 9-10 веков. Об историческом контексте и подробной биографии этой японской писательницы лучше прочитать хотя бы в Википедии.

Эти дневниковые записи представляют собой заметки о различных событиях из придворной жизни фрейлины, забавные случаи, попавшие в поле зрения автора, наблюдения за природой Японии, списки предпочтений писательницы. Есть главы (по-японски - "даны") посвященные горам, рекам, равнинам, мостам, растениям, флейтам и т.д., которые представляют собой перечисления названий с незначительными оговорками (словно заметками на полях). Есть главы, посвященные симпатиям или антипатиям автора, например: "То, что наводит уныние", "То, что заставляет сердце сильнее биться", "То, что приличествует дому", "То, что выглядит грубо", "То, что вселяет уверенность" и т.д. Все даны не структурированы по темам, а идут в разнобой, что создает впечатление дневника простого человека.

При чтении нет ощущения, что этому произведению десять веков. Некоторые случаи из повседневной жизни Сэй-Сёнагон могли бы произойти и с нашими современниками, например, дан №268. "Его светлость канцлер повелел...", когда все фрейлины толкутся перед паланкинами, чтобы занять место получше, не соблюдая ни субординацию, ни очередь. А списки любви/нелюбви можно найти и в блогах любителей социальных сетей. Единственное, что немного отличает "Записки у изголовья" от постов в Фейсбук/ ВКонтакте/Одноклассники/ и т.д. - это их традиционная японская поэтическая и эстетическая направленность. В центре внимания Сэй-Сёнагон - эстетика окружающего мира. Ответы на вопросы и письма должны быть остроумными и обязательно в стихотворной форме (при дворе часто использовалась танка) с отсылкой к творчеству известных японских поэтов. А красота мира с точки зрения фрейлины может отличаться от современных представлений о прекрасном. Например, дан № 171. "Мне нравится, если дом, где женщина живет в одиночестве..." характеризует именно эту черту Сэй-Сёнагон - приоритет прекрасного над практичным и гуманным.

Также стоит отметить некоторую высокомерность и тщеславность автора, что входит в противотечение с современными представлениями о благородстве. Хотя в оправдание писательницы первое можно отнести к существующей на то время ярко выраженной классовости общества и обычной манере взаимоотношений между классами. А второе - к тому, что дневник велся Сэй-Сёнагон исключительно для себя, а не для постороннего глаза, и традиционно человек наедине с собой не сдерживает тщеславной радости от своих малых повседневных побед, доставляя себе этим небольшое удовольствие. В сравнении с современными блогерами, кстати, писательница вполне сдержана в похвале самой себе)