Отзывы на книгу «Записки у изголовья», страница 4

Так уж случилось, что однажды, много веков назад, японской императрице оказались не нужны тетради для записей, а одна ее придворная дама, Сэй Сенагон, не постеснялась попросить их для себя, чтобы переносить свои мысли, буквально первое пришедшее в голову, на бумагу. Та дама оказалась не только бойкой, но и умной, очень наблюдательной, тонко чувствующей, интересной рассказчицей. Такова история появления «Записок у изголовья». Нам несказанно повезло, так как они не предназначались для чужих глаз, а пошли по рукам совершенно случайно. Казалось бы, заметки о цветах, деревьях, насекомых, облаках, ветре, звездах, природе в разные месяцы года могут наскучить, но не тут-то было! Во-первых, здесь нет речи о какой-либо затянутости, все четко, но при этом очень красиво и поэтично. Во-вторых, упоминаются различные поверья и приметы того времени, что не может не вызывать интереса. Так же, как отношения между людьми, чувства, то, что приводит сердце в радостный трепет или же, наоборот, несказанно расстраивает. Понятно, что многие подробности быта от нас далеки (платье, гуляющее ходуном от блох впечатляет), у нас разные культуры, но общего у нас тоже хватает, пожалуй, его даже больше, чем различий. Приведу несколько примеров, хотя для этого можно смело процитировать большую часть книги. То, что радует:

Кончишь первый том еще не читанного романа. Сил нет, как хочется достать продолжение, и вдруг увидишь следующий том.

То, что редко встречается:

Тесть, который хвалит зятя. Невестка, которую любит свекровь.

Знакомо, правда? То, что пролетает мимо:

Корабль на всех парусах. Годы человеческой жизни. Весна, лето, осень, зима.

Сэй Сенагон в благодарность за подарок написала императрице стихотворение, в которой была строчка про жизнь в тысячу лет. Посылая слугу с этим стихотворением к императорскому двору, Сенагон просила узнать у своей госпожи, не слишком ли много лет попросила у судьбы. Что ж, много или нет, но судьба откликнулась и вот уже прошли столетия, а автор стихотворения жив в памяти людей, жив в своих Записках.

Одной из моих игр - причуд? придурей? - в детстве, была следующая - я доставала потертый школьный портфель из красной кожи, доставшийся мне от отца, набивала его любимыми книжками, и таскала за собой практически везде: дома он лежал под кроватью, когда я спала и под столом за обедом, на улице покорно поджидал меня под лавочкой, пока я гоняла в футбол и лазила по голубятням, в гостях чинно лежал на коленях, а взрослые то ли умилялись взаправду, то ли просто не хотели расстраивать маму и делали вид, что умиляются. Х)))) А мне было хорошо - в любой момент я могла достать обожаемый томик и начать читать где угодно.Мама, устав сражаться со своей не совсем нормальной дочерью, мрачно предрекала, что когда я вырасту, вероятно, захламлю весь дом книгами,и буду возить за собой полную тележку оных. Дочь выросла. Нельзя ей таскать полные портфели книг, как бы приятно это не было. Да и маловато уже портфеля.И тележки тоже. По количеству любимых книг мне пора нанимать Камаз... А наняла бы - "Записки" туда обязательно бы вошли. Записками у изголовья называли личные дневники и бумаги, которые люди прятали от чужих глаз. Тысячу лет назад жила японская фрейлина Сэй-Сенагон, а её дневник до сих пор "гуляет" по свету, переводится на разные языки, переиздается и экранизируется. Чему посвящены эти записи? Эстетическим переживаниям: описывается красота природы и вещей, будь то лист дерева или складка ткани, засохший цветок мальвы или луна на небе, восхищение перед явлениями природы и быта - дождем, блеском звёзд, пурпурными одеждами, строками на лепестках горных роз, удачными стихами..Тонко чувствующую женщину бесконечно трогает как красиво завязанный пояс, так и звон цикад, она радуется солнцу и высокому снежному сугробу, жалеет о погасшем огне и восхищается бесчисленным светлячками во тьме. Но и события при дворе она не оставляет без внимания - с какой любовью пишет о своей госпоже-императрице и с каким уважением - об императоре. Описывает каждодневный быт и развлечения двора, поездки в монастыри и гости, беседы с подругами и проказы кавалеров. Легко и с юмором, очень тонко и тактично. Великолепная книга. Можно открыть её на любом месте - и наслаждаться, безмерно и с "головой" уходит туда, хэйянскую эпоху, под небо, по которому вереницей тянутся дикие гуси, где звенят цикады и шумит ветер, где из под тонкой перегородки в главной зале дворца выбиваются края одежд изящных фрейлин, собравшихся на турнир стихосложения, и похожая на статуэтку маленькая придворная поэтесса читает искусные стихи, опустившись на колени перед прекрасной юной императрицей...

Кажется, Жюль Ренар был прав насчёт «легкомысленного тростника». К счастью, автор «Записок у изголовья» демонстрирует своё легкомыслие с восхитительной непринужденностью. Естественно, но изящно. Многообразие тем, затронутых Сэй Сёнагон в «Записках…» (а среди них: придворный этикет, ритуалы официальных церемоний, одеяния знатных дам, сценки из повседневной жизни, любование цветами, поэтические состязания, наблюдения за погодными явлениями, целая рубрика перечислений «то, что…» - вызывает досаду, радует сердце, неразумно…) восхищает, но и немного раздражает, как и лёгкость, с какой писательница переходит от одной темы к другой, внезапно обрывает мысль или отвлекается на мимолётное впечатление.

Поразительна и двойственность «Записок у изголовья». С одной стороны, книга представляет собой уникальный источник информации о жизни императорского двора, костюмах, ритуалах, обрядах периода Хэйан (эпохи мира и спокойствия). С другой – это очень личные, интимные записи об окружающем мире, собственных чувствах и переживаниях, привязанностях и антипатиях, радостях и печалях; то, что позже назовут «автобиографией души». Особенно ярко в «Записках…» проявляется одна особенность японского мировосприятия, которую можно сформулировать следующим образом: чувствую, следовательно, существую. И никакой рефлексии о мире и человеке, мучительных поисков первопричины или рассуждений о природе вещей.

Стилистика данов (глав), как и их объём, непостоянны. Но всегда Сёнагон обнаруживает необыкновенное внимание к деталям, максимальную сосредоточенность и спонтанность исполнения, безупречное умение видеть и чувствовать и свободный непредсказуемый переход от одного «чарующего мгновения» к другому. Какое непостоянство! Но «в мире замечательно именно непостоянство». То, что должно скоро исчезнуть. То, что будут читать через 1000 лет.

Уже читала эту книгу лет двадцать назад, ничего из нее не поняла тогда по своей суматошной московской жизни. Сэй Сенагон жила не в другом столетии, нет, она жила в другом от меня измерении. Сейчас она не стала ближе, но уже достаточно жизненного опыта, чтобы полюбоваться на описанное ею со стороны. Может быть странное сравнение приведу ниже, но когда я читала "Записки у изголовья", то вспоминала Тацита. Абсолютно разные страны и эпохи и труды, но ощущения те же. Так и видишь как под вечер пожилой римлянин приказывает разжечь жаровню, подать еды и садится писать. Или молодая женщина, завершив дневные дела, разглаживает тонкий лист на низком столике для каллиграфии, и взмахом кисти выливает на бумагу свои мысли, немного сумбурные, но оттого еще более искренние.

Пересказывать содержание записок бессмысленно. Что люди обычно пишут в дневниках? Рассказывают каждодневные происшествия, делятся мыслями на различные, порою неожиданные, темы. Да просто составляют списки того, что в данный момент занимает ум. Вот и дворцовая дама Сэй Сенагон расписывала тоже самое. Тут больше важен язык, тонкий и изящный, которым она умело пользуется как инструментом передачи реальности. Недаром в древней Японии ценилась поэзия, грамотные люди писали друг другу по малейшему поводу танку, и остроумное вовремя сказаное слово могло привлечь благосколонный взор высших сановников империи.

Второе, что бросается в глаза, это умение японцев ценить прекрасное в малом, видеть гармонию в повседневном и даже неказистом. В "Записках" очень много места отведено рассуждениям о красоте. Есть только один момент, который я поняла уже по прочтении - красота была уделом богатых. Автор дневника - придворная дама императрицы, обеспеченная, и не вынужденная думать о куске хлеба. Она могла себе позволить любоваться шелковыми переливами и разбирать тонкости поведения придворных. Вообще, описания дворцовой жизни у меня почему-то ассоциировались с шаром, в который заключена частичка древней Японии. Там красиво падает снег, цветет вишня, играют дети, но нет холода, голода, болезней и несправедливости. В каком-то смысле "Записки" - это описание жизни в богатом придворном "вакууме", оторванном от повседневной жизни с заботами и бедами.

"Записки у изголовья" надо читать неспешно, можно даже не подряд, они эстетически красивы каждая по своему. После сорока мне книга понравилась гораздо больше, чем в двадцать с хвостиком.

У меня вообще не было ощущения, что это бесценный памятник литературы. Не потому, что книга такая плохая, а потому, что вещи описываются совершенно обыденные - красота цветов, снег, отношения. Теми же словами эти вещи можно описать и сейчас, и это по-настоящему безвременное произведение. С другой стороны, описываются переплетения реальной жизни Сенагон и двора, где всё было далеко не гладко. Но эти описания такие поверхностные и... беззлобные, что ли? Мы мало знаем про тот исторический период, и с уверенностью можем сказать только то, что процветали интриги (как при любом дворе), и Сенагон вместе с госпожой попали в не самое приятное положение. Но в книге описываются бытовые вещи, довольно просто и скромно. Либо Сенагон тщательно фильтровала свои записи, либо была бесконечно спокойным и гармоничным человеком. Правда, скорее всего, второе, потому что она писала стихи (как, впрочем, все в то время), и её талант признавали многие. Всё-таки нельзя спонтанно из ничего сплетать красивые строчки и при этом быть неуравновешенной личностью. Особенно учитывая результат подобных упражнений при дворе.

Вот есть такие дневниковые записи, которые читаешь, зеваешь, и хочется пару страниц просто пролистать потому, что ну просто ни о чём. Но здесь, это самое ни о чём, ну до такой степени интересно, до такой степени уютно, что читала бы и читала. На протяжении всей книги не покидало ощущение, что читаю блоговые посты уютного, "лампового" дневника, и ловила себя на мысли, что с удовольствием бы подписалась юзера под ником Сэй-Сенагон))) Культурой Японии я не увлекаюсь, но было безумно интересно окунуться и в дворцовые интрижки, и во всевозможные праздники, а уж описание природы это выше всяких похвал. Вот только фоточек не хватало, но это уж мне б мёду, да черпаком))) Очень, очень уютная книга, рекомендую не только любителям японской культуры!

Очень хорошо читается в серой и беспросветной рабочей неделе - достаешь маленькую, чуть помятую книжку в мягкой обложке и словно открываешь окно в другой мир. Изящная, тонкая, обаятельная, ироничная, утонченная, наивная и грациозная книга. Сенагон кажется недостижимым прекрасным идеалом - а самое трогательное, как ни странно, что она действительно не представляет себе, что может быть иначе. Собственно, ценность этой книги состоит не столько в ее культурно-историческом значении, сколько в атмосфере спокойствия, уюта и красоты (пожалуй, ключевое слово), что она несет.

Красивы Одежды императрицы И традиции лун. Так почему же Изнывает моя душа?

Прочитав в рецензиях, что эта книга – средневековый ЖЖ, я читала ее с компьютера: 672 страницы текста и 402 страницы примечаний. Чтение было довольно долгим, так как читала я по несколько главок в день, не больше, а постоянные примечания не всегда объясняли, а очень часто запутывали. При этом книга безусловно стоит того, чтобы с ней познакомиться, она невероятно японская, но при этом многие вещи не потеряли своей актуальности за 10 веков.

306 маленьких глав рассказывают о многом: о жизни во дворце, сплетнях, событиях. Но эти главы мне было трудно читать: во-первых, я сразу запуталась в должностях и кто кому кто, во-вторых, я утомилась читать о том, как Сей-Сенагон мастерски складывает ответы (и как ее все хвалят). И с поэзией у меня проблемы, мне интересны танки (которые стихи, а не которые с гусеницами), но в таком количестве они меня утомили. Вот кто-то упомянул строчку – как остроумно! Вот мы поехали писать про кукушек, но ничего не написали. Вот я ответила – молодец! А перечисление одежд всегда заставляет дергаться мой глаз. Зато главы, начинающиеся с "То, что.." полюбились мне крайне, потому что они очень японские, созерцательные и временами до смешного актуальные.

То, что редко встречается Тесть, который хвалит зятя. Невестка, которую любит свекровь. Серебряные щипчики, которые хорошо выщипывают волоски бровей.

Перечисление названий гор, лесов, равнин и так далее сначала кажется странной затеей, но на самом деле оказывается, что у них и правда очень интересные названия.

В общем, я совсем не пожалела, что познакомилась и обогатилась. Каждый, мне кажется, найдет в этих записках ценное и свое. Для меня, правда, чтение оказалось не из легких.

Если бы Сэй-Сёнангон родилась в Англии в конце XVIII века, она бы соперничала в остроумии с Джейн Остин. Если бы в Российской империи, то ее рассказами зачитывалась вся русская интеллигенция. Но она родилась в Японии X века, а потому до нас дошло единственное ее детище - "Записки у изголовья".

В ней - жизнь придворной дамы, как она есть. С праздниками, которых долго ждешь, но в итоге видишь лишь отрывочек. С проповедями, от которых хочется сбежать. С бесконечным количеством поэзии по поводу и без. Что мне во всем этом особенно подкупило: автор очень честна прежде всего с самой собой. Она не пытается приукрасить окружающих и придать значение собственной персоне. Сэй-Сёнангон просто описывает то, что видит, подобно кукушке в саду, озаренном светом полной луны.