Читать книгу: «Welcome to Hollywood», страница 20
Глава 7
Ева Мария Фитцджеральд
Впервые за много дней я спала, как королева. В огромной кровати, на чистом красивом белье и с окнами без решёток. Это верх блаженства! Всё познаётся в сравнении. Наша обыденная жизнь наполнена безмятежным счастьем и удовольствиями, на которые мы по глупости своей не обращаем никакого внимания.
Разбудил меня хозяин дома:
– Ева, просыпайся. Ты пропустила завтрак. Я не хочу, чтобы ты осталась и без обеда.
Наевшись и опьянев от удовольствия, я и Маркс уединились возле бассейна. Уилл не купался, а я не смогла отказать себе в удовольствии. Вытираясь полотенцем, вернулась к креслу под зонтиком. Уилл сосредоточенно что-то изучал в зелёном планшете.
– Это тот самый планшет?
– Да. Сегодня утром я всё-таки взломал пароль. Вот сижу, читаю. Волосы даже под мышками дыбом встают.
– Что здесь такого?
– Муленберг не просто управлял людьми угрозой смертельной пилюли. В программе собран компромат на каждого, кого они сюда внесли. Кстати, нашёл и эту парочку, которая держала тебя в тюрьме.
– Где? Покажи! Да, это они.
– Офицеры полиции: Доминик Савини и Люк Коуэн. У каждого из них преступлений по две страницы. Знаешь, ведь это именно они взорвали автомобиль Вига.
Я догадывалась. Но теперь, будучи уверенной в этом, меня охватила ярость.
– Твари! Прямо сейчас готова пристрелить каждого из них. Ублюдки!
– Что ж, у тебя есть такая возможность.
– Какая? Не поняла.
– Тупица, – Уилл грустно улыбнулся и постучал кулаком по своей черепушке, – это же тот самый планшет.
– И что?
– Можем отомстить им прямо сейчас. Они это заслужили. Двигайся сюда.
Я пододвинула кресло так, чтобы вместе с Марксом управлять планшетом.
– Будешь мстить?
– Буду! – я решительно пододвинула гаджет к себе. – Что нажимать?
– Всё очень просто. В списке находишь имя жертвы. Оно интерактивное. На экране появляются фотография, все данные и компромат на этого человека.
Он нажал на иконку с именем Савини. На экране появилась знакомая до боли физиономия красноносого урода.
– Теперь здесь видишь кнопку «делит»? Нажми её.
Я нажала. На экране всплыло «Вы действительно этого хотите: да/нет».
– Всё, дави на «да» и где-то в городе твой мучитель мгновенно сдохнет.
Что ж, сдохни урод! Решительному настрою моей души помешало моё физическое тело. Рука и палец мгновенно онемели и отказывались слушаться.
– Так просто? – растерянно переспросила я.
Повторная попытка тоже не привела к нажатию. На меня напал непонятный паралич. Внутри всё клокотало, больно отдаваясь в висках.
– Нет! Я не могу, – извинительно пробормотала я, убирая палец с экрана. И тут же заорала: – Я не могу! Не могу я!
Внутри меня остервенело боролись противоречивые чувства. Мне очень хотелось отомстить. Но так обыденно убить человека – это страшно, мерзко, противоестественно.
– Давай, ты. Ты всё-таки мужчина.
Улыбка Уилла слегка коснулась его губ. Она показалась мне улыбкой умудренного опытом человека.
– Да, мужчина. Но в первую очередь – человек. Но если я нажму кнопку, то стану зверем. Нет, хуже. Я превращусь в Муленберга.
Он с силой отодвинул на середину стола планшет и добавил:
– Я ещё утром пытался их прикончить. Не смог. Рад, что и ты не смогла.
– Что же делать? Они нас рано или поздно найдут. Отсчёт времени запущен. Часы тикают. Если мы не убьём их сегодня, завтра они сотрут нас в порошок без тени сомнений или намёка на нерешительность.
– Да, сотрут. Но мы не сможем воспользоваться этим планшетом. Да и не поможет нам убийство двух продажных полицейских. В списке программы 798 имён. Это только те, кому вживили пилюлю. Но есть ещё просто бандиты и помощники Муленбергов, которые готовы нам отомстить за смерть своих патронов. Мы с тобой не сможем убить всех, даже если решимся перешагнуть через самих себя и сотрём весь список лиц из этой программы.
Я ухватилась руками за свои плечи, сжавшись в комочек. Не смотря на жаркую погоду, меня колотил озноб:
– Что же делать? Как же я их ненавижу! Да, я так не могу. Не могу нажать кнопку, чтобы стереть этих уродов из программы и из жизни. Но у нас есть пистолеты. Когда я буду смотреть им в лицо, моя рука не дрогнет. А потом пусть будет так, как будет. Меня убьют, но я умру с сознанием того, что смогла отомстить хотя бы за ребят, за детей и жену Джонатана. А это дорогого стоит.
Маркс поднялся на ноги, подошёл вплотную, поднял меня с кресла и крепко сжал моё тело в своих объятьях. Мне не показалось это наглостью или чем-то подобным. Он прислонился губами к моему уху и зашептал:
– Мы не умрём. У меня есть идея получше. Тайна зелёного планшета должна перестать быть тайной. Фамилии из этого списка надо обнародовать. И тогда все эти пилюлечники Муленберга получат по заслугам. Для них это тоже станет облегчением. Да, у каждого из них огромный послужной список самых гнусных преступлений. Они сядут надолго. Зато перестанут дрожать за свою такую жалкую и никчёмную жизнь.
– Как мы это сделаем? Отнесём список в ФБР?
С какой-то грустной нежностью, проникновенно глядя мне прямо в глаза, он отрицательно качнул головой.
– На телевидение?
– Опять мимо.
– Выложим в интернете?
– Уже теплее.
– Что за тайны, Маркс! – я стукнула кулачками по его груди. – Говори уже!
И он подробно изложил свой план.
Оказавшись в безопасности рядом с Уиллом, я почувствовала себя счастливым человеком. После пережитого в подвалах и в тюрьме это было закономерно. Но для полного счастья не хватало встречи с родителями. Очень хотелось побывать в родном доме именно сейчас. Было совершенно непонятно, смогу ли я это сделать потом. Вполне возможно, что эта встреча могла стать прощальной. Элайзы, Стэна и Вига уже нет в живых. Моей смерти, как, впрочем, и смерти Уилла, страстно желали почти восемьсот человек. Если быть точнее: семьсот девяносто восемь. Поэтому через три дня после того, как мы с Марксом встретились в каморке Джо, я решилась на поездку в Сан-Хосе. Красный брючный костюм, рыжий парик, чёрная широкополая шляпа и большие солнцезащитные очки сделали меня совершенно неузнаваемой. От автовокзала я доехала на такси до улицы, которая проходила в полумили от моего дома. Дальше пошла пешком. Уже давно стемнело, когда тихо и незаметно, словно тень, я добралась до знакомого с раннего детства крыльца. Все уже спали, поэтому звонить пришлось неоднократно. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался отец. В руках он держал пистолет. Но его тут же отодвинула в сторону мать, задушив меня в своих объятьях. Шляпа вместе с париком свалилась на пол, и это позволило отцу понять суть происходящего. Меня буквально втащили в дом, где страстно и продолжительно облобызали, передавая моё мокрое от слёз счастья тело из рук в руки. Но не успели домочадцы приступить к расспросам, как на улице завыли сирены, раздался визг тормозов и хлопанье автомобильных дверей. Наш дом окружили и усиленный громкоговорителем голос объявил:
– Ева Мария Фитцджеральд, мы знаем, что ты здесь. Выходи из дома с поднятыми руками. Не усугубляй своего положения.
Испуганная мать спросила:
– Что же ты, Ева, такого ужасного совершила?
– Ничего. Ничего ужасного я не совершала. Обещаю вам, что очень скоро ваша Ева вернётся, такой же, как и прежде. И всё снова будет хорошо. Не волнуйтесь за меня.
Я улыбнулась чрезвычайно напряжённому отцу, поцеловала рыдающую мать в щёчку и сделала шаг к входной двери. Но папа преградил мне дорогу.
– Погоди, дочка. Я должен знать, в чём тебя обвиняют.
Держа в руке пистолет, он отодвинул шторку и осторожно выглянул во двор:
– Ого, сколько набежало!
В это время вновь заорал громкоговоритель:
– Ева, предупреждаю тебя, если ты не выйдешь, мы приступим к штурму. Не подвергай опасности свою жизнь и жизни своих домочадцев.
– Папа, я пойду. Не вмешивайся, не надо.
– Нет! Пусть сначала скажут, за что они тебя арестовывают. Там среди полицейских Мэйсон, я его позову.
Мэйсон Джемесон был миролюбивым, покладистым, немного полноватым полицейским, которого в нашем районе знали все. Раз в месяц он посещал каждый дом, разговаривая о детях, жизни и правонарушениях, происходивших в округе.
– Папа, не делай глупости. Я не хочу, чтобы они разнесли наш дом. Не хочу приносить семье несчастье.
– Я не верю, что ты совершила что-то ужасное. Просто ты, помимо своей воли, вляпалась в какую-то нехорошую историю. Кто, если не родители, помогут тебе выпутаться?
– Нет! Не надо!
Но он меня уже не слушал. Приоткрыв входную дверь, отец прокричал:
– Вы не показали ордер. Без него я буду защищать семью и свой дом.
Голос в динамике ответил:
– Это говорит лейтенант полиции Лос-Анджелеса Доминик Савини. Ордер есть! Это подтвердят все присутствующие. Остальное вы сможете узнать после того, как мы наденем на Еву Марию наручники. Пусть выходит прямо сейчас. Только в этом случае я гарантирую вашу безопасность.
Отец снова крикнул:
– Пусть Джемесон подойдёт и покажет мне ордер!
Полицейские посовещались и Доминик согласился:
– Хорошо. Выйдите на крыльцо с поднятыми руками. Не опускайте их, пока я не разрешу. Снайперам отдан приказ. Они будут стрелять при одном вашем неосторожном движении.
Отец отдал пистолет матери и с поднятыми руками вышел на крыльцо. Со всех сторон его освещали прожектора полицейских машин. Подошедший Мэйсон показал документ.
– Сэр, как видите, здесь всё в порядке. Кроме того, имя вашей дочери фигурирует в базе разыскиваемых преступников. Я сожалею, но будет лучше и безопасней, если я сам надену на её руки наручники и зачитаю права. Так будет лучше для всех, в том числе и для неё.
– В чём её вина?
– Я не знаю, сэр. Я обычный полицейский, которому не положено много знать.
Не было никакого смысла ждать, когда отец примет решение. Это не его война.
Через минуту я уже сидела на заднем сидении автомобиля в окружении своих старых знакомых, будь они неладны.
На середине пути в Лос-Анджелес, парочка остановила машину. Дав указание сопровождавшему нас автомобилю следовать домой, Доминик свернул с шоссе на второстепенную дорогу. Меня грубо выволокли из салона, ударами по ногам поставили на колени и принялись бить. Били долго и жестоко. В том числе и по лицу. Видимо, синяки уже считали место под моими глазами своим законным домом, поэтому никак не хотели покидать меня. Насладившись результатами моего уничижения, Коуэн зло выговорил:
– Тварь, мы с Домиником трое суток провели в машине возле твоего дома. У меня теперь геморрой, а у Савини язва. Тебе это будет дорого стоить. Это ещё не конец твоим страданиям.
– Ладно, Люк, не дай бог, сдохнет. Едем прямо сейчас за планшетом. Где он, кстати? – он схватил меня за волосы и развернул к себе моё окровавленное лицо. – Отдай нам его, или мы будем бить тебя до тех пор, пока вместо мочи из тебя не побежит кровь. Если ты, падла, сдохнешь, не отдав нам то, что обещала, мы убьём всю твою семью. Ты слышишь меня? – он резко дёрнул мою голову за волосы. – Отвечай!
– Слышу, – пробормотала я, захлёбываясь кровью.
– Где планшет?
– Там же, на месте.
– Ты нам отдашь его?
– Да.
– Громче!
– Да!
– И не будешь хитрить?
– Нет.
– Громче!
– Нет!!!
– Учти, мы всегда выполняем обещания. Если ты опять обманешь, твоей семье крышка!
– Поняла. Поняла, что вы меня убьёте. Но я хотела бы умереть в компании со своим дружком, если его так можно назвать.
Они переглянулись. Люк осторожно с ехидцей спросил:
– Не понял, Ева, ты про кого это?
– Про Маркса. Уилла Маркса.
– Ты же говорила, что его растворили в кислоте.
– Я ошибалась. Он хитро всё устроил. Улизнув от вас, я сразу побежала за своей долей.
– Какой долей? – вновь услышав от меня о деньгах, копы переглянулись.
– У нас было двадцать миллионов. Мы их разделили на четыре части, и каждый свою долю спрятал в лабиринтах.
– Интересно…, – Савини почесал затылок, – где же вы взяли столько?
– Теперь уже не важно. Долго рассказывать. Но этот дохлый упырь, притворявшийся моим другом, оказался жадным уродом. Когда я, сбежав от вас, встретила его в подвале, то очень обрадовалась. Так обрадовалась, что отправилась к своей закладке вместе с ним без всякой задней мысли. Уилл, когда увидел мои баксы, сразу предложил свою помощь. Мол, он их унесёт незаметно в рюкзаке. Никто не знает, что дохлик жив, поэтому сделать это будет не трудно. Ищут девушку, а не парня. Понятно рассказываю?
Они согласно мотнули головами.
– Мы условились, что я, дождавшись темноты, приду в условленное место, где Маркс обещал меня ждать.
– Он тебя кинул! – самозабвенно захлебнулся в своём ехидстве красноносый коп.
Я грустно кивнула в ответ и с яростью процедила сквозь зубы:
– Я прождала эту тварь три часа. Скотина, гори в аду за свою жадность! Поэтому я хочу отомстить.
– Откуда тогда у тебя такой красивый наряд?
– Мне некуда было деваться, и я вернулась назад в подвал. Денег ноль. А без них далеко не уедешь. Поэтому пришлось искать доли Стэна и Элиз. Надежды были призрачные, так как, то, что плохо спрятано, мог обнаружить и Маркс. Но одну закладку я всё же нашла.
Они вновь переглянулись.
– Это сколько? – поинтересовался Коуэн.
– Сколько-сколько? Пять миллионов.
– Где они сейчас?
– Там, где и лежали. Их практически невозможно найти. Я случайно обнаружила одну хитрость наподобие той, которая мне позволила сбежать от вас.
– Ты отдашь нам эти деньги добровольно? – Люк Коуэн интонацией выделил слово «добровольно», отчего оно сразу поменяло смысл.
Ох, и жадные вы до чужого добра! Но я и бровью не повела.
– Отдам при условии, если вы шлёпнете этого дохлого упыря. Я хочу, чтобы вы его пристрелили прямо на моих глазах! Он это заслужил.
– Как ты его выманишь?
– Он полз по жёлобу впереди меня и у него из кармана выпал мобильник. Прежде чем вернуть, я его включила и на всякий случай запомнила номер.
– Сомневаюсь, что он ответит.
– Но попытка, как говорят, не пытка. Дайте мне ваш телефон – я при вас позвоню и скажу ему о находке.
– Сомневаюсь, что он прибежит, даже если ответит.
– Прибежит! Я видела, как у него тряслись руки, когда он запихивал мои баксы к себе в рюкзак. Он сказал, что это от нервного напряжения последних дней. И я, как дура, повелась. Он потому и шарился по казематам: хотел отыскать наши закладки. Поэтому я его там и встретила. Услышав про деньги, он начнёт врать, что ждал меня чуть ли не до утра в условленном месте, только это я не поняла в каком, поэтому мы и не встретились. Вот уверена, что будет именно так.
– Хорошо, – Люк вытащил из кармана айфон, – назови номер.
– Вы сами ему будете звонить? Это же глупо!
– Нет, говорить будешь ты. Но аппарат я из рук не выпущу. Уже не знаю, какую очередную хитрость от тебя ожидать.
Я назвала номер. Но вместо длинных гудков в девайсе послышались какие-то натужные пиликания.
– Сети нет. У вас одинаковые аппараты и провайдеры?
– Нет, – Доминик вытащил свой сотовый, – повтори номер.
В трубке послышались длинные гудки, но никто не ответил.
– Я же сказал, что он не ответит, – ухмыльнулся итальянец. – А жаль.
– Надо будет потом ещё раз попробовать. А лучше послать SMSку. Наберите текст.
Я продиктовала, и Люк отослал сообщение следующего содержания: «Это Ева. Куда ты пропал? Назови место новой встречи. Я нашла деньги Стэна и Лиз». После этого коп набрал какой-то номер и сказал в трубку:
– Ник, это Коуэн. Я скину тебе номер мобилы. Пробей по нему человечка. У него там целая куча бабла припрятана. Попробуйте аккуратно вытрясти их из него. И учти, я знаю точную цифру. Поэтому: без жульничества. Ладно, ладно, не обижу. Пять процентов твои, а также всё, что вытрясешь сверх десяти лямов. Вот тебе и ого!
Он хотел отключиться, но я схватила его за руку:
– Вы же обещали пристрелить его у меня на глазах.
Люк брезгливо сбросил мою ладонь со своего рукава:
– Ничего мы не обещали. Но раз ты так хочешь, то мы организуем для тебя такое наслаждение.
– Не волнуйся, детка, – ехидно рассмеялся усатый, – мы выполним твоё последнее желание.
После этого мы сели в машину и поехали в отель Муленбергов.
Так, я снова оказалась в проклятом подвале. Мы залезли в вентиляционный короб в прачечной. Отсюда начинался самый короткий путь до каморки папы Джо. Впереди полз Савини, а сзади меня подпирал Коуэн. Деваться было некуда. Они постоянно обзывали меня последними словами и угрожали расправой над всей моей семьёй. Было страшно, безвыходно и безысходно.
Минут через пятнадцать Доминик остановился, чтобы перевести дух и проворчал:
– Мы слишком долго ползём. Ты опять водишь нас за нос?
– Кто вас может водить за нос? Кто такой смелый? Вы готовы убить каждого, кто посмеет вам перечить.
– Смотришь прямо в суть, – усмехнулся Люк. – Умная девочка.
– И многих вы убили?
– Тебе зачем это знать? Жить тебе осталось недолго. Лучше воспользуйся оставшимся временем для молитв.
– Люк, что ты с ней болтаешь? Тебе заняться нечем?
– Если честно, то да – нечем.
– Скольких вы отправили на тот свет?
– О! Да у нас прямо допрос. Или ты изображаешь из себя священника на исповеди?
– Мне просто интересно, как нормальный человек может убить ни в чём не повинную девочку.
– Это ты про себя? Да ты сто раз заслужила смерть.
– Чем? Помогла миру избавиться от сатаны в облике отца и сына Муленбергов? Вы им верно служили. Но теперь их нет. Радовались бы.
– Мы бы радовались, если бы ты под ногами не путалась. Давно бы радовались, а не драли колени в этом проклятом подвале.
– Доминик Савини, сколько человек ты убил по приказу Муленберга?
– Сколько надо, столько и убил. Они сами на это напросились.
– Сколько?
– Ты начинаешь мне надоедать!
– Ты трус! Что, слабо сказать скольких ты убил? Даже меня боишься. Здесь никого нет. Но тебе страшно. Потому что ты не мужик, а трусливое отребье.
– Мне это надоело! Люк, угомони сучку.
– Сколько!
– Люк, угомони или я её пристрелю.
– Сколько?
– Тебе проще заткнуть ей рот, – наконец отреагировал Коуэн. – Ударь её каблуком.
Савини выполнил совет напарника. Удар пришёлся точно в лицо. Из моего носа снова потекли ручьи крови. Но я не успокаивалась:
– Сколько?
– Сотню! Ты довольна?
– А точнее?
– Достала!
– Пни её ещё раз!
Савини повторил удар, и я потеряла сознание. Очнулась от того, что развернувшийся в узком коробе Доминик вливал мне в рот из плоской фляжки виски. Губы горели от алкоголя, но я шёпотом повторила вопрос:
– Сколько?
– Вот тварь! Нельзя тебя прямо сейчас прикончить. Но потом ты пожалеешь обо всем!
– Сколько?
– Твою мать! Откуда я знаю сколько? Больше сотни. Я не считал.
– Врёшь. Назови хотя бы пару имён, чтобы я поверила.
– Ага! Разбежался.
– Чего ты боишься? Боишься, что тебя бог покарает?
– Про бога можешь рассказывать своей бабушке.
– Трус! Люк, ты тоже боишься?
– Всё! Хватит болтать. Двигаемся дальше.
– Я не пойду, хоть убейте. Если не назовёшь, не пойду!
Доминик снова психанул по-крупному и стал стучать по металлической стенке вентиляционного короба кулаком, приговаривая:
– Тварь, тварь, тварь!!!
Не удовлетворившись этим, он щёлкнул предохранителем и с силой сунул в мой рот пистолет.
– Ты заткнёшься и пойдёшь! Или сдохнешь прямо сейчас.
Было трудно ему ответить. Разбитые губы и без пистолета мешали говорить. Они к этому времени представляли собой лоскуты, с которых, не переставая, стекала солёная на вкус кровь. Тем не менее, я смогла проклокотать прямо в ствол:
– Стреляй! Чего ты остановился? Стреляй. И я больше не буду видеть ваших поганых рож. Сами ищите свой планшет, без меня.
Савини выдернул ствол и попытался ударить рукояткой пистолета по моей голове. Получилось не очень. Теснота не позволила сделать выверенный удар. Вдобавок раздался выстрел.
– Доминик, ты охренел?! Ты меня чуть не грохнул! Пуля просвистела прямо над ухом.
– Подумаешь, добавил бы к списку ещё одно никчёмное имя, – зло прошипел Савини, засовывая пистолет в кобуру, и тут же обратился ко мне: – А ты, дерьмо собачье, заткнись. Хватит устраивать сцены. Обед закончился, идём дальше!
– Я сказала – не пойду. Не пойду, пока не назовёте имена.
Коуэн не выдержал и выложил порцию информации:
– Хорошо! Джон Макнамара – мой босс. Стив Браун – он хотел баллотироваться в мэры Сан-Диего. Майкл Загорски – адвокат. Пит Данкли – судья. Достаточно?
– Вполне.
– Люк, ты дебил?
– Что не так?
– Зачем, твою мать, ты болтаешь лишнего?
– Савини, двигай поршнями! Сделай так, чтобы я за твоей задницей едва поспевал. Закончим это дело, в конце концов! Я уже неделю не высыпаюсь.
– Ладно, напарник, потом поговорим.
– Поговорим, поговорим. И ты двигай, – он больно ткнул меня в ляжку стволом своего пистолета.
Я поползла, на ходу задавая всё новые и новые вопросы:
– Почему вы служили Муленбергам? Вы понимаете, что они подсадили на крючок кучу пиджаков из руководства города, штата и даже из Вашингтона? Вы в курсе, что Муленберги хотели подчинить своей власти Америку, а затем и весь мир? Вы знаете, что пилюли, всаженные в ваш мозг, были разработаны по заданию ЦРУ? Вам известно, что в подвале этого здания была нарколаборатория? Руководство полиции штата вас покрывает? Насколько полиция зависит от Муленбергов? Губернатор Калифорнии тоже в этом списке? Зачем вам планшет?
На некоторые вопросы они, хоть и вяло, но отвечали. За другие били меня нещадно, но затем сдавались под давлением моей безрассудной настойчивости и всё равно давали, хоть скудные, но ответы. По пути в каморку, я из них вытянула многое. Точнее не «многое», а такое, что вполне могло потрясти устои не только нашего штата, но и всей страны. В Калифорнии творилось полное беззаконие. С самых низов и вплоть до высшего руководства штата всё было заражено и парализовано взяточничеством, животным страхом перед пилюлями «счастья» и безрассудной жестокостью по отношению к тем, кто не захотел подчиниться и участвовать во всём этом безобразии. Щупальца Муленберга уже вовсю проникли в соседние штаты и на федеральный уровень. В список попали даже сенаторы и конгрессмены. Полиция и покрываемые её криминальные группировки погрязли в крови, пытаясь заслужить жизнь, дарованную Муленбергами. «Развлекаясь» таким образом, оставляя по пути капли и лужицы моей крови, мы, наконец, добрались до каморки Джо. К этому времени наша троица давно выбралась из металлического короба и двигалась по низкому тоннелю, обложенному кирпичной кладкой. У входа в помещение Вига я упала. Упала от полного изнеможения. У меня на самом деле уже совершенно не было сил. Я прошептала:
– Зелёный планшет лежит на столе. Посвети фонарём. Видишь?
Они направили лучи своих фонарей в указанном мной направлении и со всех ног бросились к заветному девайсу, дарующему либо жизнь, либо смерть. Он не лежал – он стоял. Стоял на столе в рабочем положении. Только копы добежали до него, как экран планшета включился. На нём появилась сосредоточенная физиономия Уилла. В верхнем правом углу быстро менялись цифры. Маркс громко приветствовал их:
– Welcome to Hollywood, ублюдки! Я вас поздравляю! Вы появились как раз в тот момент, когда цифра участников просмотра прямого эфира с вашим участием вот-вот достигнет миллиона. Девятьсот девяносто семь тысяч, девяносто восемь, девять, миллион! Вы сорвали куш!
Мои мучители вытащили пистолеты и принялись палить в экран. Неожиданно в комнате зажегся яркий свет. Десятки светодиодных ламп светили из всех углов. Из динамиков раздался голос Уилла:
– Придурки, вы убили не тот планшет! Точно такой же, но не тот! Предлагаю вам угомониться и сложить оружие. Иначе я вас сотру. Планшет Муленберга находится у меня в руках.
Обезумевшие копы стали палить во все стороны. До меня пули не долетали. К этому времени, я уже вытащила спрятанный под камнем пистолет и смогла отползти ярдов на десять в обратном направлении – подальше от ставшей опасной для меня каморки папы Джо. Здесь ко мне на помощь как раз подоспел Бертран. До поры до времени он прятался в боковом ответвлении тоннеля.
Савини, ловко перезарядив обойму, прорычал:
– Сейчас ты у меня сдохнешь, потаскуха!
– Стой! – заорал Маркс, услышав угрозу в мой адрес. – Я тебя сотру!
Но продажный полицейский, казалось, уже ничего не слышал. Его обуревала жажда мести и желание сию минуту разделаться со мной. С пистолетом в руках он двинулся в сторону тоннеля, по которому мы сюда пришли.
– Стреляйте! – эта команда Уилла была предназначена мне и Бертрану.
Мы условились, что в случае угрозы, сначала постараемся их просто припугнуть. Никому из нас не хотелось становиться убийцей, тем более в прямом эфире. Мы стали палить для острастки в сторону каморки. Но взбесившийся Доминик, казалось, не замечал пуль, свистевших над его головой. Его перекошенное злобой лицо, припудренное кирпичной крошкой, выбиваемой из стен пулями, неумолимо приближалось к нам. Выбора он не оставил. Я уже была готова стрелять на поражение. Но в следующий момент Савини вдруг упал, как подкошенный. Но свалился он не от нашей пули.
– Я предупреждал, что сотру! – спокойным голосом отчитался мой интерактивный спаситель и тут же скомандовал: – Люк Коуэн, именем закона вы арестованы! Положите пистолет на пол и оттолкните его ногой под кровать. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Хотя, ублюдок, на электрический стул ты уже наболтал.
Зря он это сказал. Оставшийся в одиночестве коп в это время блуждал растерянным взглядом по стенам комнаты. Всё это мы потом увидели на экране. Неожиданно он встрепенулся, издав при этом жалобный звук: «Иэ-э-э-э…». Затем упёрся взглядом в потолок и взвизгнул:
– Убей меня! Ну! Давай! Давай! Убей меня!
– Спокойно положи оружие на пол и подними руки, – вновь приказал геймер.
– Убей! – во весь голос заорал Коуэн.
Наступила тягучая тишина, больно давящая на перепонки. Мой истязатель резко закрыл глаза и присел на корточки, что-то бормоча под нос. Затем также резво вскочил и сделал три выстрела в потолок:
– Твари, суки, уроды! Будьте вы прокляты!
После этого он уверенно засунул пистолет себе в рот и выстрелил.
Затянувшуюся после этого паузу вновь прервал голос Уилла:
– Прошу прощения у свидетелей. Я не предупредил, что просматриваемый контент может содержать элементы насилия и жестокости, а также сцены натуралистического характера. Благодарю вас за поддержку. Своим просмотром вы спасли не только мою жизнь, но и жизнь близких мне людей. А также жизни многих ни в чём не повинных американцев. Вполне возможно, что и свою собственную. Всё, что вы услышали и увидели в этой трансляции, является абсолютной правдой. Я не могу больше сидеть возле компьютера, я еду к Еве. Спасибо за внимание.
