Читать книгу: «18:19», страница 3
Он не изменил своего положения за время сна. Смоченное полотенце оставалось на прежнем месте, а его температура сравнялась с комнатной. Сбежав вниз, капли оставили круглые разводы у головы на подушке. Григорий перевернулся на бок, и кровь, оставляя покой, забегала по всему его телу. Полотенце спало с глаз. К виску прильнула влажная наволочка подушки, от чего Григорий перевернул её.
Он рассматривал стену. На ней тонкой линией светилась оранжевая струна пробившегося между двумя шторами солнца. Григорий смотрел, как она зажигает жизнь на поверхности всего, на чем имела возможность растянутся. Подобие линии яви, маленькая полоса живых обстоятельств посреди океана обратной и неизвестной стороны бытия. Сейчас Григорий находился на этой тонкой полосе. До того, как открыл глаза – смотрел сюжеты обратной стороны. Неясные, лишь отдалённо понятные. Он вывернул левую руку и взглянул на часы. Незаметными дрожащими шагами часовая стрелка подбиралась к цифре пять. Григорий спал около четырёх часов.
Его живот вдруг начал сминать сам себя. Пустая боль ушла через несколько секунд, но была готова вновь вернуться. Григорий без удивления разобрал загадку: он пропустил обед. Утром был завтрак, в полдень две таблетки и вода, а теперь близился вечер, и Григорий намеревался порадовать свой желудок хорошим ужином. Тут он вспомнил про голову, про свою больную, почти разрушенную голову. Но теперь она не казалась такой. Более того, она точно такой не была. Григорий не испытывал легкости, а мысли не стали ясными, но он был в том состоянии, какое здоровые люди по обыкновению не замечают, а ценят его, будучи больными. Григорий был в своем обычном состоянии, когда ничто в организме не извергает силы, и тоже самое не делает боль.
Довольный излечением, Григорий поднялся с дивана и подошёл к окну, раздвинул в длину своих рук шторы и был расстрелян множеством оранжевых лучей, пробившихся сквозь голые деревья, за которые начинало прятаться заходящее солнце. Григорий умыл лицо и стал одеваться. Он намеревался пригнать машину домой, посетив на обратном пути кафе. Из заднего кармана его джинс что-то торчало. По крышке он догадался, что это маленький баллончик, но вспомнить его назначение смог только после того, как разглядел на нем нарисованный красный перец в желтых языках пламени. Теперь Григорий стал вспоминать, зачем ему понадобился подобный инструмент: он взял его с собой на случай, если в квартире Юмашевых окажется вор. Он также вспомнил, почему там вообще хоть кто-то мог оказаться. Потому что дверь их квартиры хлопнула, но Григорий имел возможность убедиться в том, что с места она не сдвинулась, а значит… Григорий не знал, что это может значить. Два факта противоречили друг другу, ведь грохот, который он не раз прослушал на видеозаписи могла издать только дверь Юмашевых. Да, это ничем не подтверждалось, но, черт возьми, он был в этом уверен.
Григорий обувался, как вдруг новый грохот застал его врасплох. Хлопает дверь, но на этот раз громче. В груди разгорелся жар, который быстро поднялся вверх к шее. Григорий вышел в коридор и никого не обнаружил. Поднял руку и взглянул на часы, после чего закрыл дверь и уже дожидался лифта. Он даже не заметил, как проверил время, но в его голове оно отложилось с точностью до минут.
Григорий был в шапке. Она очень пригодилась, так как прохладный ветер подмораживал уши. Он дул и днем, но тогда хорошо пригревало солнце. Сейчас оно лишь бросало длинные тени своими оранжевыми лучами, напоминая о том, какой славный весенний день прожил сегодня город. Григорий вышел из жилых дворов и направлялся к главной улице. Он шел быстро. Пару раз поскользнулся, но сумел устоять на ногах. Подумал о том, что давно не преодолевал большие расстояния на своих двоих, и стал сбавлять темп. Потом решил, что этой вылазкой убьет все удовольствие от прогулки, которую наметил на ближайшие выходные, и теперь направлялся к остановке. Он ожидал двенадцатый автобус, и вскоре тот засветил вдалеке фарами. Внутри было свободно, и Григорий уселся в самой голове машины, оставив за спиной остальных пассажиров.
Его автомобиль марки тойота стоял на опустевшей парковке. В салоне было прохладно и сыро. Григорий завёл мотор. На панели загорелся дисплей и отобразил время: 17:45. В шесть часов должна позвонить Катя, либо Григорий сам ей наберёт, поинтересуется как у неё дела, расскажет про свои, пожелает ей хорошего вечера, и на этом они попрощаются. Они созванивались почти каждый день, пока Катя находилась в командировке. Бывали дни, когда у обоих не находилось сил, либо времени, и они обходились короткими сообщениями, но сегодня Григорий чувствовал себя не на месте из-за последних событий, если их можно было вообще назвать событиями, и был готов позвонить Кате прямо сейчас.
– Ало?
– Привет, Гриша!
– Привет, Катя.
– Ты сегодня рано.
– Да – Григорий не знал, с чего начать. – Очень хотел тебя услышать.
– Да что ты. Слушай, ты кажется не дома? Все в порядке?
– Я в машине, стою возле работы – ответил Григорий, а про себя думал, как Кате через трубку удается определять, что он звонит не из дома и что у него не все в порядке.
– Ты до сих пор не был дома?
– Нет, я был, но…
На линии повисло молчание. Григорий в миг промотал все события дня, вспоминая непристёгнутую бутылку воды в такси, лицо водителя, и разговор, который мог с ним состояться, красный перец в пламени и резинового динозавра в руках ребенка. Все казалось нереальным, и Григорий не знал, с чего начать погружать Катю в свой день.
– Но что? – Катя прервала паузу, и внезапно, все слова нашлись. Григорий обрадовался краткости своего ответа:
– Сегодня на работе у меня очень сильно разболелась голова, и где-то в обед я уже был дома. Сразу лёг спать.
– Ладно, а на работу ты вернулся из чувства долга?
– Нет, Катя. Домой я добирался на такси, а на работу вернулся за машиной.
– На такси? Так сильно болела голова?
– Очень. Знаешь, когда кто-то криво вбивает гвоздь в доску и пытается выровнять его, стуча молотком по шляпке? Так вот, моя голова была вместо этой шляпки.
Катя слегка засмеялась, и Григорий был рад ее развеселить. Он устал от беспокойного настроения, которое преследовало его с самого обеда, а смех возвращал в хорошее самочувствие. Наверное, именно за этим Григорий и торопился набрать Кате.
– Извини, что смеюсь. Сейчас как себя чувствуешь?
– Да ничего. Чувствую себя обычно, кажется, ничего и не было.
– Хорошо. Может быть, стоит сходить к врачу?
– Думаю, стоит. Но пока буду смотреть. Если повторится…
– Таблетки дома нашёл?
– Да, нашёл. Одну выпил. Вот. Сейчас хочу заехать в кафе: страшно голодный. Как у тебя дела?
– У меня все хорошо. Сегодня с командой представляли наш проект, и завтра будут известны все результаты. Так что к концу недели я приеду.
– Отлично. Как прошла сама презентация?
Катя начала вспоминать примечательные моменты. С особой гордостью она отмечала выражения лиц представителей комиссии, от чего Григорий тоже испытал гордость за ее труд. Вскоре она закончила говорить и уже в третий раз была названа большой умницей. Разговор подходил к концу, но Григорий намеревался рассказать Кате про двери. В то же время он не хотел придавать излишнее значение им и их грохотам, и решил начать с соседей.
– Кстати, когда я пришёл домой, услышал, как у Юмашевых хлопает входная дверь.
– Да? И что же? – Было слышно, что Катя не находила в этом ничего необычного.
– Они уехали отдыхать, помнишь, как раз перед твоим отъездом. И должны вернуться…
– В конце этой недели, да, вспомнила. Уже вернулись?
– Нет. В общем, я пошёл проверять, есть ли кто-нибудь в квартире и никого не обнаружил. Сперва я звонил в дверь, потом вошел и проверил всю квартиру.
– Может быть тебе показалось? Все-таки, как говоришь, голова сильно болела.
– Да, я тоже об этом думал. Но потом вспомнил про камеру над нашей дверью.
– Точно.
– Да, и знаешь, я ничего не увидел. Ни одна дверь не двигалась.
– Выходит – тебе показалось. – Эти слова Катя произнесла с уверенностью детектива, который заключил дело расследованным.
– Нет, на видеозаписи все-таки был грохот.
– Как? Наша камера, кажется, не пишет звук, только картинку. Ты сам такую выбрал, помнишь?
Григорий вдруг увидел себя со стороны, сидящим в машине в сумерках на пустой парковке. Конечно же он помнит, что их камера наблюдения не оснащена микрофоном. Он купил именно такую, ибо не видел смысла подслушивать, как тогда шутил, "межгалактические тайны в нашем подъезде".
– Да… В самом деле – в голосе прозвучало сомнение, которое тут же сменилось уверенностью – Конечно, мне ведь это приснилось, да! Перед тем как лечь, я проверил запись в приложении и ничего не увидел, точнее не услышал, а когда спал, вероятно под впечатлением, приснился сон, где звук был. Несколько запутался – Григорию пришлось соврать, так как он не мог сказать совей жене, что слышал звук на видеозаписи с камеры, которая вовсе не имела возможности его записать, и что, когда он прибавлял громкость на своем телефоне, вместе с тем и звук на записи становился громче. Григорий и сам бы хотел верить, что все это сон, но он отчётливо помнил, что на самом деле ему снилось.
– На секунду ты меня напугал, Гриша. Ты точно ничего там не слышал?
– Совсем ничего. Просто в мыслях беспорядок из-за больной головы, к тому же я жутко голодный. Вот и все, так что не переживай, Катя.
– Ладно. Тогда отправляйся скорее ужинать, а после домой отдыхать. И будь внимательнее на дороге. Хорошо?
– Хорошо, договорились.
– Хорошо. Я тебя люблю, пока.
– Пока, Катя. Я тоже тебя люблю.
Григорий остался один. Разговор с Катей его ободрил, но в тоже время поселил в нем еще больше беспокойства. И как он только мог забыть, что их камера «глухая»? И все-таки, может быть, он ошибся, может быть микрофон встроен, но без должного внимания к описанию на коробке и инструкции этого было не заметить? Григорий искал все возможные объяснения услышанному, ведь в ином случае придется признаться себе, а потом и жене и всем вокруг, в том, что ему открылась некая сверхспособность, или же в том, что он просто сходит с ума.
Григорий вырулил с парковки и заехал в кафе на главной улице. Он выбрал место у окна. За ним множество фонарей и маленьких лампочек делали улицу светлой и уютной. Григорий взял больше, чем смог съесть. Съел он много, но предполагал, что осилит все. Закончив ужин горячим чаем, он вышел в прохладу улицы и запустил большие клубы пара изо рта. Сейчас Григорий чувствовал себя очень хорошо.
Добравшись домой, он с неким трепетом смотрел на двери в подъезде, а свою закрывал так, будто совершал особое действие. Ему не терпелось добраться до коробки от камеры. Григорий нашел ее в гардеробной под полками, затолканной к самой стенке. Она изрядна покрылась пылью, но Григорий, будто не в себе, не обращал внимания на грязь. Он детально изучил коробку, и уже не было надобности лезть в инструкцию, так как сбоку на упаковке, на абзаце, напечатанном маленьким шрифтом, было написано: «Без функции звукозаписи». Григорий выдохнул.
