Читать книгу: «Как из бильярдных шаров вылупляются лейтенанты», страница 11
НОВОГОДНИЙ МАРАФОН
Случались у нас и настоящие праздники, только не те, про которые в армии говорят: что не праздник, то спортивный, что не отдых, то активный. Пожалуй, реальный праздничный отдых был раз в 365 дней – на Новый год. Безусловно, бывали и увольнения, которые особо приятны были на первом-втором курсе, когда можно было на несколько часов почувствовать себя гражданским человеком, забыть о военной муштре, физической подготовке и основах радиолокации. В основном, наши выходные и праздники лаконично умещались в поговорке про сивого мерина: вся башка в венках, а задница в мыле.
Но Новый год – это было действо почти священное, к которому готовили планы загодя, хотя уже тогда мы понимали, что планировать в армии ничего нельзя. Ведь, получив «пару» по предмету, не отдав воинское приветствие старшему по званию или вовремя не спрятав окурок в рукаве, можно было схлопотать наряд вне очереди на новогоднюю ночь или просто ЛОУ (лишение очередного увольнения).
Но если все эти напасти тебя обошли стороной, то можно было надеяться на праздник в кругу семьи, которая называется родная зенитно-ракетная батарея. Конечно, это не было так ярко, как в детстве, когда мы верили в Деда Мороза, каждые десять минут заглядывал под елку в ожидании подарка и тщательно готовились к утренникам сначала в детском саду, а потом в начальной школе…
ХХХ
Как-то в классе третьем на новогоднем утреннике я захотел стать Мушкетером. Как раз накануне показывали фильм «Д'Артаньян и три мушкетера», в котором главную роль играл Михаил Боярский. Тысячу чертей!!!
Каждый мальчишка из нашего двора мечтал быть похожим на знаменитого гасконца. Возле дома мы устраивали баталии, сражаясь на деревянных шпагах. Часто после этих поединков мы возвращались домой с синяками, за что получали нагоняй от родителей. Но это не останавливало нас, и на следующий день мы возобновляли игры в юных мушкетеров. Наверное, именно поэтому мое желание не вызвало удивление у родителей, и они просто поддержали меня и пообещали оказать помощь.
Естественно, в магазине в советское время не было костюма Мушкетера, поэтому, вооружившись подручными материалами и призвав на помощь смекалку, мы с отцом решили сотворить его сами. К тому же старшему мичману Вольченко этой смекалки было не занимать.
В первую очередь изучили иллюстрацию на обложке книги Александра Дюма (на ней красовалась легендарная четверка), нас интересовало облачение мушкетеров. Черно-белая картинка была неважного качества, но зато отчетливо был виден крест на плаще, прикрывающем толстое пузо Партоса.
Как известно, в отечественном фильме герои одеты в голубые плащи. К сожалению, у нас такой ткани не было, поэтому пришлось уже на начальном этапе вносить коррективы в одежду Мушкетера (да простит нас автор).
В наличии была лишь черная подкладочная ткань, которую отец получил для пошива новой шинели. Прорезав дырку для головы посредине отреза, мы изготовили замечательный черный плащ с блестящим отливом.
Теперь необходимо было нарисовать крест – атрибут принадлежности к мушкетерскому «ордену». Попробовали сделать масляной краской – не получилось, она расплывалась на ткани. Тут снова помогла смекалка – отец вырезал крест из белой простыни, где в уголке красовался штамп «ВС СССР», и такой же из прозрачного целлофанового пакета и с помощью утюга приклеил его к плащу.
В качестве шпаги мы хотели использовать спортивную рапиру соседа, но она оказалась слишком длинной для меня и при ходьбе волочилась по полу, как хвост. Решено было изготовить «холодное оружие» самостоятельно. Клинок сделали из арматуры (пришлось прогуляться на мусорку, находившуюся вблизи завода по производству железобетонных плит), эфес – из деревяшки, обмотанной синей изолентой, а гарду – из металлической крышки от трехлитровой банки из-под яблочного сока. Наверное, современный ребенок постесняется даже на улицу выйти с такой шпагой, а не то, чтобы пойти на праздничный утренник. Но времена были другие…
Итак, костюм был почти готов, оставалось найти только шляпу со страусино-павлиньими перьями. Первое предложение (изготовить ее из бумаги) было отклонено сразу – несолидно! Пришлось отцу сделать марш-бросок по магазинам, в одном из которых он отыскал розовую войлочную шляпу с розовой бахромой (по всей видимости, она предназначалась для бани). Бахрому отправили в мусорное ведро, а шляпу – в ведро с химическим красителем. После нескольких часов варки шляпы и ругательств мамы по поводу вони в квартире головной убор был приведен в соответствие – он стал черным. Его мы лишь дополнили перьями чайки, найденными близ мусорных контейнеров во дворе дома.
Перед самым утренником отец завершил мой праздничный гардероб кирзовыми сапогами маленького размера, которые он взял на вещевом складе своей части. По всей видимости, эта пара обуви предназначалась для матроса-лилипута или для сына полка.
Наступил долгожданный праздник. В школе я был несколько обескуражен тем, что не только я последнюю неделю перед утренником пыхтел над своим имиджем. К примеру, мой сосед по парте сделал из коробок из-под мандаринов костюм робота, другой одноклассник предстал в образе Зорро, третий – космонавта.
Водя хороводы и рассказывая стихи про Деда Мороза и советскую детвору, у которой следующий год будет весел, мы все ждали начала конкурса на лучший новогодний наряд. Каждый думал, что его костюм самый-самый, не зря же мы в течение нескольких дней с мамами-папами что-то мастерили, шили, клеили, рисовали…
И вот начался конкурс. Учителя под дружные аплодисменты школяров представляли костюмы каждого из нас, а мы выходили к елочке, демонстрируя свои наряд. Последним был представлен костюм космонавта. Его обладатель и выиграл приз. Мне же пришлось довольствоваться лишь вторым местом.
Но я все равно был рад: я считал, что мой костюм был лучше. Почему? Да потому что я знал, что скафандр у него – не настоящий, из бумаги, а у меня шляпа – с настоящими перьями; ботинки у него – детские, покрашенные «серебрянкой», а мои – настоящие военные сапоги. Да и плащ у меня был сделан из ткани, предназначенной для папиной военно-морской шинели.
Без сомнений, я победил! Как поет известный исполнитель Александр Лаэртский: «Детства чистые глазенки».
ХХХ
Но, собственно, о службе!
Первый Новый год в погонах – так я окрестил предстоящий праздник на первом курсе. В казарме витало волнение: до этого почти все курсанты отмечали это торжество с родственниками, в крайнем случае – в компании друзей. Сейчас же предстояло встретить 1994 год в коллективе товарищей, о существовании которых они не знали еще каких-то полгода назад.
Готовиться начали загодя. Из скудного денежного довольствия ежемесячно откладывали гроши в ущерб сигаретам и сникерсам. Командиры взводов любезно согласились хранить наши сбережения у себя в сейфе, дабы ни у кого не возникло соблазна в одного устроить себе праздник, умыкнув накопления.
Ребята, кто уже до училища прошел армейскую школу жизни, делились своими воспоминаниями о том, как они на праздник готовили торт из печенья и сгущенки и как ставили бражку в огнетушителях, находящихся в казарме. Но про алкоголь мы и не думали, отцы-командиры настрого предостерегли попытки заигрывания с зеленым змием: в случае поимки курсанта с малейшим запахом – незамедлительное отчисление без суда и следствия. Никому не хотелось из-за такого пустяка покинуть аудиторию учебного корпуса и строевым шагом отправиться в воинскую часть дослуживать оставшиеся полтора года.
За день-другой до Нового года в нашем взводе прошло собрание, на котором каждый желающий мог высказать свое мнение – что он видит на праздничном столе. После непродолжительных дебатов сошлись в едином мнении: фрукты, конфеты, колбаса, сыр и прочая снедь, присутствующая на любом традиционном банкете. Накануне торжества были назначены гонцы, которые приобрели все продукты питания согласно списка.
Около 22 часов все взводы построил командир батареи.
Перед нами уже стояли накрытые столы, на которых красовались белые тарелки с золотыми вензелями «МО». Блестели оранжевой кожурой мандарины, отбрасывали блики яркие фантики шоколадных конфет, сервелат искрился в свете электрических ламп, а матовый ореол чугунных чайников с компотом завершал гастрономический натюрморт, написанный курсантской кистью.
Комбат зачитал праздничный приказ, а после, убрав алую папку с официальным документом, от себя добавил, что ему приятно было провести этот год вместе с нами (хоть и не полный), что мы все разные, но каждый по-своему уникален. Нам было приятно слышать лестные слова из уст командира. Неожиданностью для всех стал момент, когда командир батареи с барского плеча одарил каждый взвод бутылкой шампанского, при этом не забыв предупредить о суровом наказание любого, кто будет замечен пьяным. Мы понимающе кивали.
Большинство командиров взводов во главе с комбатом отправились праздновать Новый год в кругу домочадцев, с нами же остался Карась, как самый молодой в офицерском коллективе. Кстати, его жена, дабы порадовать подчиненных своего мужа, приготовила яблочный пирог, так что на столе нашего взвода стояла не только провизия, приобретенная в ближайших магазинах, но и вкусная домашняя выпечка.
Ближе к полуночи все расселись за столы. Слушая речь Президента ЕБН, все краем глаза косились на разносолы, ожидая, когда поступит команда на их утилизацию путем поглощения курсантскими ротовыми полостями.
Пока ЕБН толкал традиционную речь о том, что этот год был трудным, а следующий обязательно станет самым лучшим, в воздух с хлопками взлетело шесть (по количеству взводов) пробок из презентованных бутылок. Нужно было быть виртуозом, чтобы каждую емкость игристого вина разделить на 25 человек. Под последний удар курантов казарма наполнилась звоном бокалов (металлических кружек), шелестом оберток от шоколадных конфет и криками поздравлений.
За ближайшие полчаса весь сладкий стол был съеден, и Карась разрешил всем желающим смотреть «Голубой огонек» или ложиться отдыхать. Сам же он ходил из угла в угол казармы, выискивая пьянчуг в курсантских погонах. Иногда он заглядывал в офицерскую канцелярию, а спустя несколько минут выскакивал оттуда, словно черт из табакерки, в надежде неожиданно застать нас, присосавшихся к бутылке с этанолом. Но тщетно: за полгода мы хорошо изучили эту хитрую натуру, поэтому на рожон не лезли, зная последствия, которые постигнут провинившегося. А результат мог быть только один – отчисление из училища. Я минут двадцать просидел на жесткой табуретке перед телевизором и, поняв никчемность этого мероприятия, под ритмы группы «Комбинация» полез на свой второй ярус. Хотелось хорошенько выспаться перед увольнением. 1 января в город был отпущен весь личный состав батареи, кроме внутреннего наряда – это еще один (окромя шампанского) новогодний подарок, который нам сделал командир.
ХХХ
Первый Новый год с автоматом – так я окрестил предстоящий праздник на втором курсе.
9 декабря 1994 года ЕБН подписал Указ «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне Осетино-Ингушского конфликта». В то время у спецслужб страны появилась информация о том, что на территории России в новогоднюю ночь готовится ряд террористических актов. Об этом нам рассказал командир батареи накануне праздника.
Для того, чтобы пресечь попытки нападения на стратегически важный объект – наше училище, в подвале которого был огромный склад со стрелковым оружием, различными боеприпасами и взрывчатыми веществами, были сформированы вооруженные патрули из числа курсантов второго курса.
В их обязанность входило патрулирование в новогоднюю ночь улиц и дворов близ училища и находившейся рядом станции метро «Горьковская». Смена патруля была предусмотрена каждый час. Не помню уж, по каким критериям выбирали участников променада с АК-74 по ночным улицам (то ли это были добровольцы, то ли – залетчики, а может и спички тянули), но худо-бедно удалось составить график.
Здраво пораскинув мозгами, решили, что смена будет производиться не в то время, когда большая стрелка часов находится на 12, а тогда, когда она будет указывать на цифру 6, иначе, когда маленькая и большая стрелка совместятся на 12, непонятно, кто должен быть в казарме во время боя курантов, а кто нет (о, как завернул). На том и порешили.
Накануне торжества, как и в прошлом году, нас поздравил командир батареи. В этот раз для нас было не так помпезно. Возможно, потому что за минувшие 365 дней мы достаточно наслушались и дифирамб, и порицаний от отцов-командиров, и относились к ним философски: «пусть орет, лишь бы в наряд не ставил» или «зачем мне эта благодарность, лучше бы внеочередное увольнение дал».
Как и прежде, большинство командиров взводов во главе с комбатом отправились праздновать Новый год со своими семьями. На этот раз Дедом Морозом под нашей куцей елочкой в казарме остался капитан Мама Чёли (наверное, как главный залетчик).
Патруль, вооруженный заряженными автоматами, уже с вечера обходил близлежащие дворы и улицы. В половину каждого часа пара промокших (в новогоднюю ночь шел дождь) и продрогших курсантов заваливались в казарму, сдавали оружие дежурному по батарее и вливались в атмосферу праздника, которая царила в расположении в последние часы уходящего года. В свою очередь, уже на изготовке стояли облаченные в шинели и шапки следующие охранники порядка, которые получали оружие и отправлялись за КПП училища, дабы присечь противоправные действия.
Ближе к полуночи все расселись за столы. Традиционно послушали тягучую речь ЕБН. Откушали мандаринов с колбасой и шоколада с сыром. Поздравили друг друга. Сели смотреть телевизор. Скучно… Мама Чёли просидел с нами примерно до часу ночи и под шумок улизнул на узел связи для продолжения банкета в более приятной компании – в кругу Снегурочек (девушек-связисток).
Это несколько развязало нам руки: кто-то из взвода сказал, что у него в каптерке в личных вещах припрятана бутылка горячительного. Все повеселели. «Ведь негоже нам, как сопливым первокурсникам, праздновать насухую», – подумали мы. Сорокаградусная влага теплом разлилась по всему телу, голова стала легкой. Божественная нега…
Естественно, захотелось продолжения банкета: одной бутылкой сыт не будешь. Но больше нет и взять негде. Вдруг на глаза попались ребята, которые пришли с патруля и сдавали оружие дежурному по батарее. Рядом стояли те, кому сейчас идти в ночной дозор. Вот кто может беспрепятственно покинуть училище, дойти до ларьков на «Горьковской» (в то время алкоголь свободно продавался в палатках круглосуточно), купить, что надо, и вернуться в казарму.
План был гениален. Пацаны с радостью согласились выполнить миссию за определенный процент после сдачи вахты. Даже с каким-то энтузиазмом восприняли предложение. Еще бы: ведь теперь во время патрулирования можно не только весело пугать своим грозным видом и оружием подвыпивших прохожих, но и выручать своих боевых товарищей, запертых в училище.
Задорно было слушать рассказы «ходоков» про то, как они покупали в ларьках водку. Чтобы произвести должный эффект, патрульные чуть ли не по пояс залезали в крохотное окно лавки (главное, чтобы хорошо было видно ствол автомата) и командирским голосом, которым уже овладели к третьему курсу, требовали продать им пару емкостей с храброй водой. Удивленные и одновременно напуганные, продавцы безропотно повиновались и протягивали стеклянные бутылки и жестяные банки. Думаю, что попроси их отдать товар бесплатно, торговки беспрекословно повиновались бы человеку с ружьем.
Потом этот бесценный груз распихивался по карманам и рукавам форменной шинели и отправлялся прямиком в казарму, где уже истекали слюной сослуживцы. Так, благодаря военной смекалке, мы провели операцию под кодовым названием «С автоматом – за напитком». Знатно тогда мы встретили Новый год.
Той ночью в Санкт-Петербурге не было зафиксировано ни одного террористического акта. Но… Тем временем, в двух тысячах километрах от нашей казармы в ночь с 31 декабря 1994 года на 1 января 1995 года состоялся так называемый новогодний штурм Грозного. Российская армия понесла очень большие потери, самые значительные со времен Великой Отечественной войны. До сих пор об этих событиях ходит множество мифов…
ХХХ
Первый Новый год на воле – так я окрестил предстоящее мне на третьем курсе училища увольнение в ночь на 1 января.
Накануне в торжественной обстановке командир батареи объявил имена счастливчиков, которым выпало встретить наступающий праздник в домашней обстановке с бокалом шампанского, а не в надоевшей за два с половиной года казарме – с металлической кружкой, наполненной лимонадом.
Честно сказать, я удивился, услышав свою фамилию, ведь у комбата я был, мягко говоря, не на самом лучшем счету. «Быть может, товарищ майор расщедрился, вспомнив, как в ноябре я целую неделю днем и ночью рисовал плакаты для караульного городка» – пронеслось у меня в головушке. – «Или за то, что я со времен «абитуры» еженедельно оформлял боевые листки и стенгазеты к праздникам». Как бы то ни было, я оказался в числе везунчиков – и это главное.
Сразу после оглашения приговора меня отправили в канцелярию для составления списка увольняемых с подробными адресами места проведения новогодней ночи. Мне необходимо было опросить всех сослуживцев на тему «где и с кем они будут праздновать». Безусловно, половина списка была сплошная «липа», потому как у многих не было никаких родственников в Питере, а 1996 год они планировали встретить в кругу однокурсников на съемных квартирах, где уже ломились холодильники от спиртного и нехитрой снеди. Кстати, до слез было приятно на душе, когда на встрече выпускников, посвященной двадцатилетию нашего выпуска, комбат Генадий Зверев достал из папки листок в клеточку с тем списком, что я составлял – он третий десяток лет хранит этот документ. Без иронии можно сказать, что это показывает его любовь к нам, и, не побоюсь этих слов, – негаснущие отеческие чувства.
Пораженный неожиданной вестью, я первым делом побежал к телефону-автомату и позвонил своей девушке: мол, так и так, жди, завтра буду.
Наглаживая свою шинель в бытовой комнате, я придумывал сценарий праздника – мне хотелось, чтобы он стал каким-то особым и запомнился на всю жизнь. (В принципе, оно так и получилось, но об этом позже). Переоденусь в «гражданку», возьму подарок, который я уже задолго приготовил, и часам к 10 вечера приеду в гости. Там мы с девушкой и ее родителями встретим Новый год, а потом поедем на Дворцовую площадь – на тусовку, куда должны были подтянуться другие мои однокурсники. Такой незамысловатый, но интересный план я набросал для себя, прежде чем встать в строй увольняемых.
Старшина Саша Фризен, на удивление, лояльно отнесся к осмотру внешнего вида (наверное, сам уже с нетерпением ждал, когда закинет в рот первую ложку «оливье»), и минут через двадцать мы находились за КПП.
– А че, Серега, время еще раннее, может, к нам на хату заглянешь? Старый год проводим, да рванешь к своей герлфренд, – предложил мне сокурсник, который неподалеку от альма-матер снимал комнату у какой-то бабушки.
Однокурсника звали Толик Луняка, да и хату он снимал не один, а со своими земляками из Ейска, да и не только земляками, да и не только из Ейска.
– А почему бы и нет? – вслух подумал я. – Ведь если в такую рань приеду к подруге, то буду мешать приготовлениям, к тому же могут заставить салаты рубить, а для меня это занятие не самое любимое.
Сказано – сделано. Помимо меня «на огонек» пришло еще человек пять-семь – те, кого отпустили в увольнение, но кому идти было некуда. Как только пришли на квартиру, работа закипела, и мне все же пришлось мельчить овощи для салатов.
Ребята подготовились отменно: загодя конкретно затарились продуктами и спиртным, поэтому стол был шикарен. Ближе к шести вечера начали поглощать яства: картофельное пюре с тушенкой, салаты из капустки, баклажанную икру (бичпасту) и тому подобное – и, конечно, употреблять беленькую.
Сейчас, по прошествии не одного десятка лет, я воспоминаю, как приятно было сидеть за тем столом, беседовать ни о чем, смеяться, называть своих отцов-командиров по прозвищам и чувствовать себя независимым.
Веселье было в самом разгаре, когда я засобирался к своей девушке.
– Да посиди еще! Приедешь к самому Новому году. Представь, как это будет клево, когда ты без пятнадцати двенадцать позвонишь в дверь, – предложил Толик.
И я повелся на это предложение.
Где-то в 11 вечера я все же ушел от своих боевых товарищей и направился в сторону метро. Я все рассчитал: полчаса пешком до метро, потом десять минут на электричке, пять минут до дома подруги и ровно без пятнадцати двенадцать нажму кнопку звонка. Не зря же изучал высшую математику. Все, да не все…
Подойдя ко входу на станцию метро, я чуть ли не заорал от досады. На стеклянной двери висел лист бумаги с объявлением: «31 декабря вход в метро закрывается в 23:00».
Я находился в замешательстве, словно Илья Муромец на развилке дорог: вернуться назад к сослуживцам или пойти пешком к девушке? Но ни в первом, ни во втором случае к полуночи я не успевал. В итоге все же выбрал второе и, уже никуда не спеша, поплелся по пустынным улицам. Честно говоря, очень тоскливо было брести по дороге, вглядываясь в ярко светившиеся огнями гирлянд окна…
Неожиданно вспышки фейерверков озарили небо и дома, взрывы петард и счастливые крики людей наполнили улицы города.
– С Новым годом, Сергей, – сам себе сказал я.
Почти через час я все же добрался до нужного места. Подруга была очень рада, ведь она уже и не надеялась на мой визит. Я вручил ей свой диковинный подарок (каску и противогаз), и мы решили по всем правилам встретить год заново. Сели за стол, проводили старый год и встретили новый. Почему-то сразу расхотелось ехать на Дворцовую площадь – видимо, на тот момент мне гуляний было достаточно. К тому же родители подруги тактично решили продолжить празднество у соседей.
В обед 1 января я вернулся в училище. Мои друзья-товарищи весело обсуждали прошедшую праздничную ночь, а я ничего не рассказывал. На все вопросы отвечал, что все было нормально…
