Читать книгу: «Боль», страница 7

Глава 9

Прошло уже дня два, а Иван всё не появлялся. Тётя Вера, как всегда, ходила по соседям и плакалась, бранила своего мужа за то, что опять оставил её одну. По-прежнему ходила в гости к Николаю. Каждый раз он энергично рассказывал ей о том, как жил в деревне, словно был на необитаемом острове, открытым им сами, с чужеземцами и райскими садами. А тётя Вера всё оставляла на ночь соседу по пять пирожков с морковью, заботясь о том, чтобы на утро у парня было что съесть. Однажды он, вспомнив записку Ивана, и спросил у тёти Веры про родную тётку. Соседке явно не понравился этот вопрос. Она даже отвернулась от Николая, услыхав его, ещё бы – родная тётка ни разу не приехала к племяннику, а соседка, сейчас ему мать заменяет… Поняв, что обидел женщину этим разговором, Николай даже обнял её и попросил прощения, зарёкшийся больше не поднимать тему.

Время шло. Николай уже даже стал выходить из дома, доходить до детской площадке, где по ночам сидели его сверстники и пели девушкам что-нибудь из «Сектора газа», рисуясь перед ними, словно уже повидавшие жизнь мужчины. От чего девушки, в хмельном угаре и под покровом ночи, верили, что перед ними надёжные и настоящие мужчины и доверяли им себя на некоторое время, пока первый человек, уставший от бренчания гитар, не высовывался в форточку и не грозил вызвать милицию. «Мужчины» тогда спрыгивали со скамеек и с брусьев, роняя своих принцесс, сидевших у них на коленях, и уносили ноги, пока их лица не были запомнены этим человеком.

Николай гулял так часа по три и заходил домой, уже не загруженный каким-то мыслями о пережитых кошмарах, а бодрым, развеивающимся человеком.

Но в одно утро, Николай вдруг проснулся с чувством неимоверной тревоги. Пот холодными градинками осыпал его тело с головы до ног, внутри всё тряслось, сердце ныло так, словно его поместили в кипящий котёл. Еле-еле, парень дошёл до ванной комнаты и включив душ встал под прохладные струйки воды, остужая полыхающую кожу. Стоял до тех пор, пока чувство страха не прошло и спокойствие вновь не вернулось на прежнее место. Потом он прошёл на кухню, сделал себе чай, в несколько глотков осушил большую кружку и вышел на балкон, чтобы утренний воздух окончательно прогнал все негативные чувства. Когда в гости пришла тётя Вера, Николай чуть ли не с порога спросил её:

– Когда у матери сорок дней?

– Завтра кажется, – немного подумав, ответила соседка, ставя на столе кастрюлю с супом.

– Надо бы молитву заказать, – не вспомнив тяжёлое слово, сказанное бабой Зоей, предложил Николай, но тётя Вера тут же отмахнулась:

– Да ни к чему это… В церковь деньги отдать надо, а там надейся – прочитают они или нет. Отметить хочешь?

–А почему мы девять дней не справляли? – допытывался Николай, отставляя кастрюлю в сторону. – Я вот даже не знал, что так надо и подсказать некому.

–Я в это не верю… – оправдываясь, начала, тётя Вера, а Николай вдруг перебил её смехом:

– Неверующая Вера! Смешно! Верите или нет, а вы ведь так любили мою мать, а тут свечку за три копейки поставить не могли, – уже с упрёком вспылил Николай, а чувство страха вновь обхватило щиколотки и затрясло их, словно перед ним стояла не женщина, а какая-то страшная ведьма. Комната поплыла в глазах, и парня вдруг бросило на стол, от чего он, упершись о его край, стал сползать на пол. Пот вновь градом выступил на лбу, а тётя Вера вдруг стала растворяться в каком-то красном тумане…

Очнулся Николай от жгучей боли в области сгиба правой руки. Открыв глаза, он увидел, как Илларион Саруханович, уже убирает окровавленный шприц, кидая его в металлический лоток. Голос врача звучал, словно его голова находилась под одеялом, и Николай разбирал сказанное через слово.

– Завтра утром увезём – всё, что смог разобрать Николай и его сознание выключилось.

***

Городок спал. Все окна в высотках чернели глазницами окон, звёзды скрыла нависшая над антеннами чёрная туча, искрящая молниями, словно сломанная розетка. Потихонечку стал начинаться дождик. Робко, словно прощупывая местность, он маленькими каплями падал на асфальт, скручивая на нём прижившуюся пыль. Шум от дождя был небольшим, но сквозь него Николай выделял один непонятный звук, не относящийся к падающим каплям. Это было то кряхтение, то быстрое бурчание человека, неразборчиво произносившего свои слова, то тихо, то резко выбрасывающего их из своего горла заполненным водой. Жуткие звуки становились всё ярче и ближе, от чего Николаю становилось не по себе и спина начала покрываться холодными мурашками. Парень коротенькими шажками подкрался к краю балкона и медленно стал наклоняться вперёд, словно оттягивая время со встречи с чем-то ужасным.

Вцепившись пальцами в парапет балкона, Николай осторожно наклонился вперёд, но в ту же секунду отскочил назад, словно в лицо ему плеснули холодной водой. Его спина врезалась в дверь и пол обрызгало разбившемся стеклом. Не осознавая происходящего, босыми ногами вставая на острые крошки, Николай ринулся в квартиру. Бегая из угла в угол схватившись за голову и вытаращив глаза, опрокидывая неуклюжими движениями стулья и падая через них на пол, Николай не останавливаясь ни на секунду, пополз в сторону кровати. Словно нашкодивший ребёнок, прячущийся от сурового родителя, парень заполз под кровать и притянул к полу край одеяла, надеясь спрятаться по надёжнее.

Кто-то перелезал через балкон. Тяжело дышал, булькая и свистя при каждом вдохе и хрипы на выдохе. Послышался хруст давящегося стекла под тяжёлой тушей, и неизвестный толкнув балконную дверь вошёл в квартиру. Квартира наполнилась едким тухлым запахом прогнивших овощей. В помещении стало холодно как в сыром подвале. Кровать вдруг превратилась в большой контейнер наполненный прокисшей картошкой, а стены комнаты разрослись до размеров огромной пещеры. Через чёрные рейки контейнера, Никита видел, как по помещению тяжело вышагивает высокий человек в мешковатой одежде, скомканными колтуном волосами и неимоверно громадным горбом, пригибающим голову к самой груди. В одной руке человек держал окровавленный топор. Другая рука удерживала за волосы голову Геннадия, с выпирающими глазами и искаженным в крике ртом.

– Ищи его по следам крови,– клокочущим голосом приказа горбун, бросая голову на потресканный каменный пол.

Голова в то же мгновение ожила, заклацав зубами и заводив по сторонам мутными побелевшими зрачками. Качаясь так, что пол задевало одно ухо потом второе, голова заковыляла по багровой полосе, тянущейся от горбуна до контейнера, где находился парень.

Николай машинально взглянул себе под ноги и зажмурился, мысленно выругавшись так, что и сам удивился. Его голые стопы кровоточили, а из пяток, будто каблучки хрустальных туфелек, торчали стёкла разбитой двери.

–Да!– вдруг воскликнула голова и дико рассмеялась, от чего Николаю стало настолько жутко, что закружилась голова.– За ящичком он! Нашёл! Нашёл!

– Сукин сын! – клокочущий голос резко сменился на визгливый и резкий.– Ну что, отпрыск говнюка, щас за своим папкой уйдёшь!

Вместо верзилы напротив контейнера стоял горбатый карлик, с широкими плечами и причёской похожей на ирокез, начинающийся от лба и заканчивающийся почти на самом горбу, занимающего половину спины. Карлик был одет в чёрную мантию, под которой явно были настолько короткие ноги, что передвигаясь, он качался не лучше головы, исчезнувшей сразу при появлении лилипута.

Понимая, что разоблачён, Никита вскочил на ноги и побежал прочь, отталкивая ряды контейнеров мешавшихся на пути.

– А вы все убийцы!– кричал карлик медленно шагая за Николаем и каким-то образом не отставая от него.– Весь Хвор убийцы! Знали же, суки, что творится в доме Захара и ждали, чем закончится история! Всё на парня свалили! Все убийства! От отца до кошки! Бедные и несчастные кореша Витенькины! Бедная Зиночка! А та сука, что детей оставила и пошла бухать? Правильно мы её с твоей мамкой сожрали! А она вспомнила о них, когда подыхать стала. А я их похоронил! Да, они замерзли насмерть, а я их похоронил! Но Хвор скажет, что и их съел! Но нет! Я ни за что не съедаю! Боль так просто не приходит! Боль приходит в наказание!

Куда бы Николай ни поворачивал, в какое бы помещение не забегал-везде был слышен визг ненавистного карлика. В один момент беглецу показалось, что он бежит не по бесконечным коридорам безразмерного подвала, а пытается найти выход из кладбищенского лабиринта, петляя между могильных холмов и надгробий. И его нагонял уже не гневный визг ужасного карлика, а тени пробудившихся мертвецов, с тлеющими как прогорающие угли глазами. Они тянули к парню руки, липкие и холодные от могильной грязи и каждый из десятка покойников выкрикивал угрозу, рявкал и визжал, пронизывая уши раскалённой иглой. Парень несколько раз падал и его руки и колени были в изодраны в кровавые лохмотья. Он разбил себе нос и губы, а при очередном падении рассёк лоб и его глаза стали заполняться кровью. Бегая по кругу уже час, парень выбивался из сил и в концовке упал в кучу склизкой вонючей капусты, с копошащимися в ней жирными червями.

– Мама-ааа!!!– крикнул Николай превращая голосовые связки в рвущиеся струны.

– Ты последняя моя боль,– карлик наклонился над Николаем и измученный парень увидел лицо монстра, усеянное гвоздями; с торчащими из лба лезвиями ножей; с разорванным ртом и заплывшее от дюжины свисающих как перезревшие сливы гематом.

– Нет!!!

Визг женщины в долю секунды отдалил карлика от Николая на несколько метров, от чего монстр пошатнулся и закрутил телом, в поисках источника голоса. Мертвецы, что прислонившись к стенам образовывали плотный круг, замерли и умолкли. Николай упёрся на локти, пытаясь открыть глаза залепленные засыхающей кровью. Молодая, в белой ночной рубашке до пола, бережно обхватив беременный живот, женщина медленно направлялась к карлику, на удивление отступающему назад при каждом её шаге.

– Мама?– узнал Николай поднимаясь на ноги. – Мама!

– Ещё не совсем сдохла, сучка?!– провизжал карлик. – Них*я, сегодня уже сорок первый день наступит и никто не вспомнит про твою грёбанную душонку, затраханную и поганую!

Словно не слыша бранную ругань карлика, женщина вскоре сблизилась с ним на расстоянии вытянутой руки и придерживая живот, опустилась перед ним на колени. Её белая словно снег ладонь опустилась, а изуродованное человеческой безразличностью и злобою почерневшее от ненависти лицо.

– Ты помнишь, как нам было хорошо?– женщина улыбалась и поглаживала карлика, словно это был её любимый мужчина. Она подняла озлобленному демону руку и приложила его обугленную ладонь на свой живот. – Ты же не убьёшь его?

Николай замер. Ему вдруг стало тяжело дышать, а сердце вдруг замерло у самого горла. Так вот в чём заключался страх матери? Она боялась не того, что маньяк сбежит и убьёт её сына. Она опасалась, что если вдруг накричит на сына; что-то ему запретит или не завяжет ему шнурков на ботинках, то сын станет таким же, как его…

– Врёшь, сука! – отпрянул от женщины карлик, но Галина вдруг обхватила его за горб и прижала к себе, обратив лицо на Николая.

Помещение стало наполняться светом. Одни за одними глаза мертвецов принялись угасать, а вместо них загорались тёплые пятнышки свечей и уже через минуту, подвал превратился в космос, с россыпью дрожащих оранжево-желтых звёзд.

– Отче наш, Иже еси на небесех!– губы Галины зашевелились, и помещение наполнилось молодым певучим мужским голосом.– Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

– Закрой свой поганый рот!– карлик пытался вырваться из женских объятий, но тёплые руки Галины не причиняли боль, а одаривали блаженством, перед которым демон был бессилен.

–…и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого,– твердила Галина, и Никита видел, как у матери текут слёзы, а сама она искренне улыбается.– Яко Твое есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Стены квартиры покачнулись. Николай лежавший на полу посреди комнаты в луже крови у стоп не моргая смотрел в потолок. Из квартиры в разбитую дверь, через балкон, в город улетал затухающий визг побеждённого демона. Его крик был переполнен болью отчаяния от несбывшихся злодеяний. Это демон был внутренней болью Захара, которую мальчик очень долго держал в себе, не смея делится ни с кем. Кроме Галины, что могла выслушать парня и довериться ему сама. Но злость к людям закрыло сердце Захара, выпустив на волю кровожадного демона-убийцу, решившего, что его творение будет оправдано обидой и болью, испытанной его хозяином.

Никита хотел встать, но голова вновь закружилась. В пелене сознания он видел, как дверь квартиры открылась и в комнату вбежали два милиционера и дядя Иван. Незнакомая женщина, расталкивая мужчин, подбежала к Никите и упав перед ним на Колени, давясь слезами, произнесла:

– Никита, племяша! Я ничего не знала про Галю! Прости!…

Эпилог

– Я эту квартиру давно приглядела… Как только мы с Галькой дружить начали… И идею эту сразу придумала, только осуществлять её начала, когда разруха в страну пришла… Отравив Галину, я принялась за Николая… Подкладывала ему в пирожки с морковью галлюциногены… Договорилась с врачом одним, вернее и его я обманывала… Илларион не при чём здесь. Я ему сказала, что парень, после смерти матери, по наклонной пошёл. Пить стал, принимать наркотики… В последний вечер я ему и в суп подмешала и в чай… Хорошо его накрыло… Помешали только…

Вера Егоровна сидела перед следователем, нервно разминала пальцы и ёрзала на стуле. План её рухнул. Она уже и с юристом нужным договорилась, чтобы тот на неё квартиру переписал, после того, как Николая признают недееспособным, или того лучше для неё – мёртвым, когда б Иван утопил парня. Только вот сожитель Иван никак не мог согласиться с таким планом. Предал, ещё и сестру Галины привёз. Работая на почте, Вера Егоровна препятствовала, тому, чтобы письма Галины доходили до адресата. И от сестры Гали приходили письма, но Вера тут же рвала и выкидывала их в мусорку… Зря она доверилась Ивану, думая, что он уже конченый алкоголик и его ничего Вере не будет стоить как обвести вокруг пальца. Галлюциногены поставлял ей водитель Вася, который тоже был задержан милицией в тот же день. Никому и в голову не приходило о коварном плане Веры Егоровны, от чего все ещё долго обсуждали событие, произошедшее в городке.

***

Николай поднялся с кровати с тяжёлой болью в голове. Ему снился очередной кошмар. Прошло довольно много времени с того дня как он жил вместе с тётей, но кошмары всё не отпускали. В эту ночь ужасный сон был настолько реален, что даже проснувшись он почти пол часа приходил в себя. Собравшись с силой, ему всё же удалось подняться с кровати и оглядеть комнату. Но то, что он увидел,повергло его в ужас, что через секунды вырвался отчаянным криком из горла. Вся комната была в крови: стены, пол,мебель и даже потолок щедро был заляпан бурыми пятнами. Под опрокинутым столом, словно изломанная кукла валялась его тётя с мраморным лицом наполненым ужасом. Живот её был разрезан от низа до груди, а всё его содержимое валялось по всей комнате, словно внутренности растаскали собаки. На обмякших ногах Николай дошёл до прихожей и поднял было уже телефонную трубку, чтобы позвонить в милицию, но тут его глаза застыли на зеркале. Из него на парня смотрело изуродованное лицо монстра, с зашитым ртом и одноглазое. Телефонная трубка выпала из рук сама собой,а квартиру разорвали два мужских крика:один из зазеркалья, другой из прихожей:

– Я- живой!!!