Читать книгу: «Держись, классный руководитель!», страница 5
Очень важные выводы
15 мая 1959 года
Май зеленеет. Готовиться к урокам ой не хочется, а надо. Очень сейчас тяжело. Отстаю как всегда по программе. Экзамен «на носу». Имею за душой одну радость. Сейчас выложу. Попросила ребят написать письма о своей профессии, об итогах двух лет обучения на заводе, об их учителях-рабочих. Вчера, в среду, пожертвовала на это урок истории (из таких «штучек» потом складывается классическое отставание).
Учитель знает это приятное ощущение, когда сидишь в классе, а дети пишут. Сопят, деловито шмыгают носом. И больше ни звука. Склоненные к тетрадям головы, осмысленные глаза. И ни за что в такую минуту не хочешь нарушить этот порядок.
Вот так хорошо было вчера. Не контрольную писали, не надеялись получить хорошую оценку, не страшились злосчастной двойки, а письма писали о заводе, о своей профессии – очень серьезно. Это – радость номер один.
Радость номер два – сами записки. Анализ этих записок сделаю в выходной день. А сейчас займусь «распадом колониальной системы».
Вопросы были поставлены так:
– Почему я выбрал данную профессию?
– Мой инструктор – рабочий.
– Роль комсомольца на заводе.
– Что мне дали два года обучения в школе и на заводе?
Прежде всего в ребячьих письмах рассказано, что они очень серьезно подошли к выбору профессии.
«Выбор профессии играет решающую роль в жизни каждого человека… Отец, будучи слесарем, предложил мне пойти по его пути. Но мне представлялась эта профессия как примитивная, устарелая… Работают напильником, крутят гайки и действуют немногими примитивными орудиями слесарного труда. Куда больше меня привлекало постоянное вращение (общение) со сложными станками.
… В этом была своя романтика. Короче говоря, мне нравилась профессия токаря.»
Дарьин Валя
«Токарь – профессия очень широкого горизонта.»
Салосин Шура
«Я выбрал профессию слесаря-ремонтника. Чем это было вызвано? По окончании школы я собираюсь поступить в школу машинистов электровозов. Но машинист должен обязательно иметь знания слесаря-ремонтника по ремонту своего локомотива. Для того, чтобы получить навыки слесарной работы, я и выбрал себе эту профессию… машинист тот же слесарь…»
Лобанов Леня
«О профессии токаря мне много рассказывал сосед – мастер механического завода. Иной раз его рассказы вызывали бурю прений…
Первые дни, проведенные на заводе, дали массу впечатлений, и вместе с тем укрепилось желание ближе и быстрей сойтись с избранным делом.»
Меренков Костя
«…В любом хозяйстве и промышленности без токаря ничего нельзя сделать…
Токарь из бесформенного куска металла делает детали, без которых не может обойтись ни одна машина. Я увидел, как через руки токаря проходят тысячи деталей, и на каждой он оставляет свой след, в каждую он вкладывает свой труд, свою любовь, свое умение.»
Горбунов Витя
Некоторые выбрали профессию по-иному:
«Когда нам предложили выбрать себе профессию, то у меня было желание пойти в конструкторское бюро учиться работать чертежником, ну а дальше можно было бы учиться и на конструктора… Но в конструкторское бюро учеников уже не брали, и мне предложили пойти работать токарем. Я согласилась, но без охоты.»
Харламова Люся
«…Если говорить откровенно, то о профессии контролера я знала очень мало, вернее сказать, ничего не знала кроме того, что контроль – это проверка продукции. Когда я поступала в класс одиннадцатилетнего обучения, я не знала, куда мне идти. Меня не влек ни станок, ни что-то другое… Предложили идти учиться на контролера, я согласилась.»
Тужилкова Марина
«…Много кончающих десятилетку не знают, к чему у них лежит душа. Я не знаю, куда меня тянет больше всего, но зато больше узнаю, куда меня за нос не притащат…
Я чувствовал, чем ближе я подхожу к окончанию курса средней школы, тем становлюсь растерянней. Какая, какая профессия – моя профессия. Я боялся опрометчивого решения… Мне приходилось видеть, как опускается человек, не любящий свое дело. Я боялся опрометчивого решения.
…Я написал в заявлении: «Прошу обучить меня профессии чертежника, в крайнем случае, токаря.»
Его послали учиться на токаря.
«Раз токарь, так токарь. Говорят неплохая профессия. …Я привык. Работаю. Ничего. Нет у меня жадного горения к труду. Есть работа хорошо, нет работы…
Есть дело потрудней. Я чувствую: во мне что-то другое стало. В общем, произошла переоценка ценностей. Я еще сам не могу разобрать, что и как, но что-то есть. Встречаясь с ребятами, которые остались в десятилетке, я невольно сравниваю себя с ними, и могу сказать уверенно: «На данном этапе своей жизни я поступил правильно. Они не имеют почвы под ногами».
Галахов Володя
Ребята писали о трудностях овладения профессией:
«Когда я первый раз пришел в цех, все там было для меня незнакомо. Стояли различные станки. От маленьких и до больших громадин ДИП-200 и ДИП-500. Меня прикрепили к рабочему-инструктору… У него был 7-ой разряд, поэтому было у кого поучиться. Вначале я только смотрел, как работает мой рабочий, затем он дал мне выточить обыкновенный болт. Точил я этот болт наверное минут 20, и когда я снял его и показал рабочему, оказалось, что я деталь запорол… Я отчаялся, и не хотелось даже подходить к станку, но Аким Григорьевич успокоил меня и сказал, что это со всеми так бывает…»
Кузнецов Гера
«Когда я первый раз встал за станок, я сломал резец, запорол деталь и вообще чуть не поломал станок. Рабочий посмотрел на меня, покачал головой, улыбнулся и признался, что и он тоже начинал работать так же…
Мой рабочий, пожилой человек, много раз утешал меня и старался объяснить устройство станка, его узлы и назначение отдельных частей. Я скоро стал знать станок, но никак не мог запомнить одно слово – «нониус», но и его я вскоре запомнил.
Прошло три месяца, и сосед спросил меня о моем труде на заводе. Я рассказал ему, и выяснилось, что я нахватался только самых верхушек…»
Меренков Костя
«Первый день на заводе я запомню, наверно, на всю жизнь. До этого я ни разу не была на больших заводах, в больших цехах. И вот я вхожу в цех, а цех огромный, шумный. Я растерянно оглядываюсь по сторонам. Рабочие смотрят и смеются над моим растерянным видом…
Почему-то станок в первый момент мне не понравился: какой-то большой, неуютный. Когда Василий Николаевич включил станок, пошел дым, станок завизжал, ну в общем мне не понравилось…»
Харламова Люся
«…В десятом классе я пришел на завод и узнал, что меня перевели в группу токарей. С этого дня мои планы начали постепенно рушиться, так как работа стала простая и почти каждый раз одно и то же. Приходишь на завод и не знаешь, будет ли у тебя станок и работа или нет. Если нет, начинаешь бродить по заводу, или поставят тебя выполнять слесарную работу. У меня впереди целый год учебы, а уже почти пропал интерес к своей профессии. И когда приходит день, когда надо идти на завод, вся душа стоит за то, чтобы не ходить на него. И теперь передо мной встал уже другой вопрос: «Правильно ли я выбрал себе специальность?»
Салосин Шура
«…В начале 10-го класса меня перевели в другой цех, и я попал в совершенно другую обстановку. Изменились люди, которые меня окружали. Изменилось оборудование, на котором я работал. Вместо первоклассных станков меня поставили к простому станку, который, кстати сказать, очень старый и в очень плохом состоянии. Это заметно понизило интерес к работе. По иному была поставлена организация труда. Инструменты, материалы надо было доставать самому и различными путями. Это задерживает работу. Но, несмотря на это, мне очень нравилась моя работа.»
Логинов Саша
«…Поставить деталь, включить станок и все, а дальше все делает станок. Когда деталь обработалась, станок автоматически отключается, и мне остается только снять деталь и замерить размер. Все то время, в течение которого обрабатывается деталь, я ничего не делаю. И вот такое, можно сказать, бездействие в работе мне не нравится. Иногда деталь обрабатывается по 7 мин. И вот эти 7 минут я ничего не делаю…»
Иванова Лида
Чему научил завод, о людях завода пишут.
Об инструкторе Василии Николаевиче Отряскине.
Из биографии кадрового рабочего:
«…Во время войны он пришел на этот завод. В то время он имел уже 7-ой разряд, поэтому на фронт его не взяли. Такие рабочие-высокоразрядники нужны были в тылу. Очень трудно было работать тогда. На заводе был установлен казарменный режим. С территории завода не выпускали, там же они и ночевали. Спать приходилось очень мало.
Василий Николаевич играет в заводском оркестре на демонстрациях, во время заводских вечеров и празднеств.
Василий Николаевич очень хорошо работает. Все его очень уважают. Если В.Н. увидит, что у кого-то что-то не получается или кто-то неправильно делает, он обязательно подойдет к рабочему и поможет ему или исправит. Он никогда не откажет никому в помощи.
Приходят к нему за советами, не только молодые рабочие, но и старые, и не только по работе.
Несколько раз мне приходилось слышать как ему задавали вопросы по установке телевизора… И всем В.Н. объяснял и помогал. Иногда он говорил, что сам зайдет к товарищу домой и поможет ему. Поэтому-то так и любят все В.Н.
Работаем мы сейчас в группе ремонтников, то есть по ремонту цеха. Работа бывает самая разнообразная и очень интересная. Очень ответственно относится В.Н. к каждой детали. Он отличается аккуратностью. Рабочее место он всегда содержит в порядке. Этому он учит и меня. У В.Н. было очень много учеников. Всем он передавал свои навыки и знания. И все ему благодарны.
Учит он меня, чтобы я не спеша и правильно выполняла все детали… Очень он волновался за меня, когда я сдавала экзамен. И вместе со мной радовался моим успехам. Он очень уверен во мне, и я горжусь этим. Я очень довольна своим инструктором. Он очень любит свой труд.»
Пушкова Нина
«На заводе я поближе познакомился с рабочими, старался узнать их интересы, к чему они стремятся. Хотел узнать, как они добились высокой производительности труда.
Я научился различать станки, разбираться в них, знать в принципе работу всех станков, которые меня окружают.
Завод научил меня уважать труд других. Я понял, как нелегко достаются людям деньги, цену им.
…Завод научил меня уважать людей, их интересы.
…Теперь, слушая уроки, мы знаем, что знания пригодятся нам сейчас, а не когда-то в будущем, как раньше… Это помогает мне лучше учить уроки. Завод расширил наши знания по черчению, металловедению и другим серьезным вещам, которым мы учились на теоретических занятиях.
Двухлетнее обучение на заводе и в школе оставили неизгладимый след в моей жизни.»
Божинский Петя
Очень важные выводы
«Я очутилась в кругу новых людей, я очутилась на производстве, где первое и самое главное – дисциплина, строгая производственная дисциплина…
Вообще следует отметить, что несмотря на то, что люди в ОТК заняты своими делами – каждый проверяет различные детали, ко мне подходил то один, то другой, старался подбодрить, что-то показать… Люди у нас замечательные, дружные. Если кто-то попал в беду, всегда помогут. Вот у них и нужно нам учиться дружить, любить друг друга, уважать.»
Чувство ответственности
«Наша работа очень сложная, напряженная. Ведь если контролер пропустит брак, то деталь попадет в агрегат, и агрегат может не работать – в лучшем случае, а может произойти несчастный случай. На нашей работе нужно быть внимательным, требовательным к себе.»
О будущем
«В коммунизме, вероятно, контролеров не будет в таком количестве, как сейчас, так как рабочие будут серьезнее относится к делу, будут квалифицированные. Но… армия контролеров сейчас – строители коммунизма. И если я раньше не знала и, вероятно, не любила свою профессию, сейчас она мне дорога, близка. Близки люди, с которыми я работаю. Теперь я работаю самостоятельно, но часто либо не знаю что-то, либо не понимаю. Поэтому приходится обращаться к людям, окружающим меня, а обращаться можно к любому, любой поможет, подскажет…»
Как быть здесь с их самостоятельностью?
7 июня 1959 года
Снова долго не писала. Не могу заставить себя регулярно описывать события. Чаще всего пишу в моменты неудач.
Учебная часть года кончена. У меня довольно много свободного времени. Ребята проходят производственную практику на заводе. Работают ежедневно по 6 часов в день. Видимся мало.
Год кончился более или менее удачно. Грачева – второгодница. Смирнов получил работу по алгебре на осень. Средний балл класса – 3,4. Это – жалкая цифра для 10-го класса. Галахов окончил год на 4 и 5. Лобанов с одной тройкой.
Последние две недели ребята «подрядились» сгрузить в котельную школы 120 тонн угля. Завхоз предложил. Сказал, что за 500 рублей. Эта цифра невероятно мала, но ребятам она показалась огромной, заманчивой, и они согласились. Работа шла ежедневно, но куча угля убывала медленно. Большой энтузиазм проявляли Меренков, Смирнов, Симонов, Галахов, Лобанов. Много работали девочки. Однажды, кажется, на второй день их «горения» нужно было ехать на субботник с заводскими рабочими (кажется, строить дворец пионеров в Лужники). Я рассказала учащимся, что это необходимо, что это бесплатно (по истории в этот момент мы изучали статью В.И.Ленина «Великий почин»). «Но мы сгружаем уголь», – возражали Смирнов, Меренков. Класс колебался… Тогда я предложила им самим решить, ехать или не ехать с заводскими: «Здесь – за плату, там бесплатно, подумайте, решите». Интересно, что решение состоялось в пользу субботника. В назначенное время у завода был класс… Ленин воспитывал бескорыстность. Работа на угле брала много сил и энергии. Грязные, черные, усталые приходили домой, а на завтра после учебы, после работы на заводе снова грузили.
Я наблюдала за этим энтузиазмом. Сам по себе он был хорош, красив, но за ним скрывалось нечто, что меня тревожило. Какая-то жадность к «халтуре», к «левой» работе. Я пыталась выяснить, куда же хотят истратить деньги ребята. Однажды спросила и получила невразумительный, уклончивый ответ: «Не знаем, посмотрим…». Ответ сопровождался довольно откровенными улыбками, дескать, «какое вам-то дело». Пыталась кое-что предложить: купить, например, мячи футбольные, волейбольные, пинг-понг, насос, то есть всё, что так нам необходимо для прогулок и походов, ведь впереди еще год. Часть денег можно потратить на итоговый вечер с поздравлениями «рожденных», ну, рублей 200, например. Меня выслушали, нехотя соглашались, но думали о своем.
В таком классе, как этот, я не решалась настаивать. Часть ребят очень мелочные, очень любят деньги и очень самостоятельны. Я думала, что не имею прав настаивать. Я видела, что они чрезвычайно неблагожелательны к тем, кто по тем или иным причинам не мог прийти на работу. В.Восков делал переучёт комсомольской организации. Божинского не пускала бабушка. Колосков просто устал. А девочек я сама сняла после того, как однажды сама надорвалась, помогая ребятам. Это осуждение шло не так, как обычно бывает в детском коллективе. Совсем по-другому, до противного серьезно и материально: не дадим участвовать в доле. Таким образом, эта работа, в основе которой лежала материальная заинтересованность, не сплачивала, а разобщала. Воспитательные возможности такой работы очень спорны и противоречивы. Естественно, дело кончилось довольно печально.
Несколько дней тому назад мы должны были (как обычно, по субботам в дни летней практики) встретиться и пойти погулять. В этот день меня искали ребята Н.Пушкова и В.Восков, чтобы кое-что сообщить. Это «кое-что» их очень смущало. Мы случайно встретились у больной Людмилы Андреевны, и ребята сказали, что вместо прогулки они решили сегодня устроить вечер. Это сообщение было для меня полной неожиданностью. Именно сегодня, на прогулке я хотела предложить учащимся из заработанных денег помочь Л.А. на лечение и отдых…
Более того, я знала, что им еще не выдали денег, что еще не вся работа закончена. Нужно было разбросать уголь, уравнять в шахте. Какой вечер? Зачем? Ведь год учебный еще не кончен? Валя и Нина были смущены. Они со мной согласны, вечер совсем некстати, но что поделаешь, решили… Кто решил? Симонов и Салосин.
Решено вначале потратить на вечер 200 рублей. Потом выяснилось, что у Божинского «одолжили» 300.
Это уже возмутило. Триста рублей из пятисот «прокутить» так просто, без причин. «Пропить» заработанное, что может быть противней. Категорически отказалась принять участие в этом с позволения сказать «мероприятии».
Вот она психология «левых» заработков, вот итог энтузиазма, пота, усталости. Вот тема для долгой разъяснительной работы по поводу гнилых «традиций». Не знаю, не уверена, что беседа может помочь преодолеть этакое, закоренелое. Права ли я была, когда не вмешалась в их денежные операции. Как быть здесь с их самостоятельностью?
Учитель – человек, а не гранитный столб
16 июня 1959 года
Сегодня делала доклад о воспитательной работе в секторе истории ИМО. Делать такой доклад легко и приятно. Ушла с целой кучей комплиментов и довольно дельных верных замечаний. Слушали ученые. Трусила. Получилось хорошо. Они все люди, их волнуют те вопросы, которые волнуют меня. Хочется жить и работать.
Это оказывается не просто мои чудачества, как говорит мама, а очень важные проблемы, которые обязаны решать учителя.
«И это замечательно!» – как сказал уважаемый А.И.Стражев.
У меня неважно прошел экзамен в 10 классе «Б»: устали, волновались, заикались, плохо соображали. Помню этот нехороший день. После экзамена осталась одна, усталая опустошенная. Откуда ни возьмись «мои»: Люся, Нина, Валя. Стали около, молчат, понимают, что мне тяжело. В результате я заплакала, было жаль себя… Ребята молчали. В коридоре они сказали: «Перестаньте плакать, Серафима Григорьевна. Их уже нет. Они ушли. Остались мы. На будущий год мы сдадим блестяще». И я перестала плакать.
«Ах, как не педагогично, – скажет мастер-учитель, – показывать учащимся свои слабости». Ничего страшного не случилось, все в человеческой норме. Учитель – человек, а не гранитный столб. Он имеет право переживать как все люди. Я не страшусь, что учащиеся увидели мои слезы и не боюсь из-за этого потерять авторитет у них. Постараюсь, конечно, в следующий раз держать себя в руках крепче.
Узурпирую власть
18-го июня было последнее интересное собрание.
7 июля 1959 года
Мы решили проделать такую работу: бюро комсомольской организации класса составляет каждому характеристику, честную без прикрас. Затем на собрании каждая характеристика подвергается анализу и обсуждению. Наконец характеристика утверждена, и ее откладывают до конца будущего года. В конце года ее снова обсудят и оформят как официальный документ с печатями и подписями.
Это не мной придумано. Так происходит например с аттестацией студентов в Менделеевском институте. Что здесь важного. Прежде всего:
У бюро:
А) уважение, доверие к бюро класса, которое дает характеристику комсомольцу;
Б) анализ характера и поведения товарища по классу, в ходе составления характеристики, суждения о товарище, проверка, «подчищение» себя;
В) ответственность за правду: избежание предвзятости, действительная сумма положительного и отрицательного, желание помочь товарищу, исправить ошибки.
У класса:
А) очень острый момент проявления общественного мнения, суждения;
Б) возможность организации большего товарищества, сплачивание коллектива, жизни в нем «по всей совести»;
В) серьезное обдумывание черт характера своих и товарищей (ибо часто поступки не ведут к анализу, даже мораль учителя не всегда приводит к обдумыванию, к личным выводам);
Часто понятия в книгах о герое – льстив, искренен, самолюбив, честолюбив, волевой, бесхарактерен, эгоист, мещанка, самоотвержен – проходят мимо сознания, не вызывая личного отношения, и очень часто эти характеристики не понятны (после собрания, в момент собрания вопросы: что такое честолюбие, тщеславие, кого называют циниками).
Д) после обсуждения характеристик выводы: все ребята нашего класса имеют много положительных черт, но и много отрицательных. Есть ребята более положительные, есть более отрицательные.
Опасность или то, что необходимо избежать:
А) Примирение с недостатками – «Какой уж есть, что поделаешь»;
Б) Дальнейшее выпучивание, подчеркивание того, что было вскрыто на собрании;
В) Недовольство кажущейся (или действительной) неправдоподобностью характеристики, преувеличение, преуменьшение положительного, отрицательного.
Собрание ждала с трепетом. Я трусиха. Бюро сначала самостоятельно готовило предварительные характеристики. Они получились лаконичные (просто неполные) и злые. Вот несколько таких записей:
Горбунов: «Играет не только на сцене, но и в жизни почти постоянно. Ломака.»
Колосков В.: «Опустился. Кривляка. Изредка проявляет эгоистические наклонности. Замкнут, злопамятен. Отзывчив в душе. Честен. Аккуратен. Воображала.»
Лобанов А.: «Трудолюбив. Целеустремлен. Замкнут. Труслив. Самолюбив. Груб.»
Меренков К.: «Ленив. Трус. Врун. Не имеет своего мнения.»
В основном, главном бюро было право. Но такие характеристики обсуждать было нельзя, и я, взяв их записи, начала вместе с ними обсуждать каждую характеристику. Приходилось вспоминать и о том, что Горбунов прекрасно организовывал школьный театр и что Меренков очень активно участвовал в концертах самодеятельности, что М.Тужилкова великолепно организовывала сбор средств на подарки «рожденным» и что Смирнов оформлял стенды «Путешествие в семилетку» и стенды для химического кабинета.
Нашлись добрые слова для каждого. Чувствовала, что это вызывает у бюро удивление и радость.
Были жаркие июньские дни. Ребята изнывали в цехах, уставали; после работы ездили купаться… Прибегала Н.Пушкова, наш секретарь и, широко открыв глаза, с тревогой докладывала: «Собрание не выйдет, Серафима Григорьевна, они не хотят. Кузнецов говорит: «Уроки уже кончились, какое может быть еще собрание». Лобанов машет рукой «вот ещё чего придумали!» Ой, никто не придет на собрание. Знаете, мне кажется, они боятся коллективного обсуждения». Звонила Марина: «Они не хотят собрания». Они – это значит Смирнов, Симонов, Меренков и др.
Не скрою, волновалась я перед этим собранием сильно. Ведь очень важно было, чтобы класс был в полном составе, иначе все теряло смысл. Неявка – проявление протеста, а не просто лень и безответственность.
Волнуясь, уговаривала бюро не волноваться. Распределили между собой обязанности, кто будет вести собрание, как вести, как реагировать на ожидаемые «остроты» Меренкова, Лобанова, на скептицизм Симонова. Наконец всё, кажется, было предусмотрено, и мы разошлись очень утомленные и очень сомневающиеся в результатах.
18-го июня. Кабинет истории. Точно к 2-м часам пришла половина, часть немного опоздала (был рабочий день). Характеристики отсутствующих отложили в сторону.
Собрание начала сама. Объяснила еще раз задачу. Старалась говорить четко, твердо и в то же время искренне и доброжелательно.
Через пятнадцать минут заметила, что передо мной сидит весь класс (кроме больного Титова). Последним прибежал запыхавшийся Женя Симонов и, почуяв тишину, смущенно уселся на задней парте.
Попытка сострить у Меренкова была, но он как-то быстро «скис», характеристики производили впечатление. Обсуждение шло не очень активно, но по существу. В основном, как я и ожидала, изменения в тексте были в сторону некоторого смягчения. Не обошлось и без обид, но не очень болезненных. Прочитав текст, я спрашивала об изменениях и дополнениях (причем человек, которого обсуждали, имел полное право сам возразить). После изменений и дополнений характеристику откладывали до будущего года.
Собрание прошло удачно. От напряжения у меня сильно болела голова, но настроение было прекрасное. Единственное, что мне не нравилось, это то, что пришлось самой вести собрание, что я не нашла сил доверить это любому члену бюро.
Оправдываюсь тем, что бюро еще очень и очень слабое, ни Колосков, ни Харламова Ася, ни тем более Нина Пушкова не смогли преодолеть улыбки смущения и подверглись бы нападкам со стороны «остряков».
Никак не рада этому обстоятельству и не считаю это своей сильной стороной. Ученые, которые слушали мой доклад, тоже заметили, что я несколько довлею, узурпирую власть. Я согласилась с этими замечаниями, а про себя подумала, что ничего другого в этом учебном году я и не могла сделать: особый класс, особые условия воспитания, вернее перевоспитания, взрослых десятиклассников. Не только ученым это было ясно, но это чувствовали учащиеся и высказывали свое недовольство «диктаторством». Я и им сказала, что на первых порах необходимо им привить простейшие привычки подчиняться воле учителя в самом необходимом, в самом примитивном. Ну а в 11-ом классе я постараюсь привести в действие бюро и актив. Такова задача. Я думаю, что все это выполнимо, тем более что выполнение её уже начато.
Нужна активная жизнь в классе, постоянный «мажор», события, события… Хватило бы сил.
