Читать книгу: «Феронакозия», страница 12

Он бегом вылетел из Зоиного подъезда, метался по двору, не находя себе места, плакал, не замечая дождя, и сидел допоздна на их любимом выступе стены за домом. Испуганные родители Стаса отыскали его, замерзшего и заплаканного. Отец на руках нес его домой. Ночью он кричал во сне, а утром не смог встать с кровати. Врач диагностировал гнойную ангину, и, на свое счастье, Стас провалялся в постели те дни, пока новость распространялась по всей школе. Он не был на прощании и всеобщей линейке. Не знал он и том, что Лиза, единственная пережившая встречу с маньяком, из обычной больницы была переведена в детскую психиатрию, а затем и в детское отделение экспериментальной лаборатории профессора Завадовского.

Примерно через два года после ужасных событий по пути из школы Стас неожиданно наткнулся на Лизу во дворе своего дома. Она сильно изменилась, ее волосы, прежде яркие и пушистые, потускнели и были туго стянуты резинкой на затылке, на мучнисто-белой коже выделялись желтоватые веснушки, она заметно хромала, из худой и ловкой превратилась в пухлую и неуклюжую и, к тому же, заимела привычку дико озираться по сторонам. Он помнил только, что очень ей обрадовался и предложил посидеть на скамейке у соседнего подъезда.

Лиза рассказала ему, что она с родителями переехала в большую квартиру в красивом зеленом районе и ходит в новую школу. У нее есть подруги. Сказав это, Лиза дернулась и пытливо заглянула Стасу в глаза.

Потом она заметила, что Стас искоса рассматривает косой шрам у нее на лбу и сообщила, что упала и сильно разбилась. До свадьбы заживет.

Может, она будет иногда заходить к нему поболтать, предложила Лиза напоследок, до него и доехать-то всего несколько остановкок. Так начались их встречи. Она появлялась без предупреждения, просто сидела всегда на одном и том же месте. Однажды Стас проговорился о том, что Зоина мама до сих пор вне себя от горя. Лиза возмутилась, попросила его не выдумывать, и в конце концов они сильно поссорились. После он ее не видел почти целый год. За это время Стас начал гоняться за грудастыми длинноногими девчонками из старших классов, ходить на дискотеки, курить и пить дешевые портвейны с отвязными пацанами. Когда Лиза предложила перемирие, он великодушно согласился и позвал ее в свою компанию. В полуподвале бывшей дворницкой присторойки он и несколько ребят постарше организовали рок-группу. Лиза вошла в дверь как-то боком. На коленях у Стаса сидела ярко-накрашенная девица с лиловыми волосами в короткой юбке и куртке-косухе. Все удивленно уставились на безвкусно одетую угловатую толстуху. Она провела с ними около получаса, тихо сидела на перевернутом, грубо сколоченном ящике. Стеснялась. Стасу было неловко и перед ней, и перед его крутыми друзьями. И все-таки, когда она встала, чтобы проститься, он пошел проводить ее до остановки. После вся компания сильно надралась, и Стасу удалось-таки уговорить старшеклассницу с лиловым начесом остаться с ним наедине и избавиться от слишком тесной юбки.

В следующий раз он встретил Лизу только во время учебы в университете. Она занялась дизайном, а он сменил пару модных факультетов, остановился на журналистике и устроился подрабатывать в полужелтую газету криминальных новостей стажером.

Изредка, когда на него наваливалась хандра, Стас приглашал Лизу посидеть в баре или просто на набережной. Она всегда находила для него время, и он подозревал, что был ее единственным другом. Порой Стасу во время их душеизлияний удавалось так надраться, что конец разговора он помнил очень смутно. Казалось, что речь, в основном, шла о Зое и Вере, и говорили Стас с Лизой о них, словно о живых. «Может, так и правильно, братишка»,– высказал свое мнение редактор газеты, с которым Стас поделился этим наблюдением.

Через некоторое время пути Стаса и Лизы снова разбежались. Стас встретил красивую романтичную студентку театрального, сделавшую позже головокружительную карьеру. Стас тогда уже устроился на телевидение. Он почти женился, но когда услышал планы невесты о детях, желательно девочках, то внезапно резко нажал на тормоза. Он как раз в то время начал плохо спать, глушил бессоницу алкоголем, стал раздражительным и едким, взрывался по пустякам и почти перестал заниматься с невестой любовью. «Она со мной рассталась, – со слезами в голосе рассказывал он через несколько месяцев по телефону Лизе, – я не стал ее останавливать. Еще меня сегодня уволили». Лиза к тому времени как раз получила положительный ответ от «Неккар». «Давай смотаемся за город, – предложила она, – поразоряем осиные гнезда!»

После разрыва с будущей звездой модного телешоу Стас вернулся в полубульварную газету, откуда он начинал, и с отчаянным азартом погрузился в работу, писал горячие новости, готовил репортажи с мест преступления, брался за аналитические материалы и очерки из истории преступности. Бесконечное движение помогало хотя бы на время избавляться от вернувшегося в его жизнь детского кошмара, заставляющего его просыпаться по ночам и видеть перед глазами отрезанную голову золотоволосой девочки.

История Лизы, Зои, Веры и еще несколько похожих случаев всколыхнули город их детства. На преступника выйти так и не смогли, и постепенно его кровавые следы стерлись из памяти большинства. Лишь Стас не переставал думать о нем с все возрастающей ненавистью. И тут дождливым осенним вечером произошла поворотная встреча, подарившая ему зыбкую надежду. Стасу тогда позвонил один приятель, работающий следователем по особым делам, обещал журналисту интересную историю и зазвал в рюмочную. Стас застал его в компании незнакомого обормота в кепке, надвинутой на самые глаза. Оба вели себя вызывающе и пребывали, похоже, уже на одной из высших ступеней эйфории. Коллега! Лучший из лучших! Так представил своего собутыльника рано облысевший знакомый Стаса. Смуглолицый коллега протянул Стасу руку, не переставая хихикать, глаза его казались узенькими темными щелочками. Стас присел за их столик, он не собирался пробыть с ними более нескольких минут. В этот момент в рюмочную зашел пошатывающийся, крепко подмоченный дождем мужичонка, одетый неряшливо и даже грязно. Он заказал рюмку водки и сел в темном углу. Коллега сопроводил его появление длинной издевкой.

– Ну, что там у тебя за история? – вздохнув, спросил Стас приятеля, жалея, что повелся на его обещание и вынужден теперь тратить с ними свое время.

– Смотри-ка, да это ж Кривенко, – заметил вдруг тот, не обращая внимания на вопрос, – Я у него был стажером.

– Не тот ли Кривенко, что вел дело Исаевой, Прозоровой и Хачоянц? – спросил Стас, обернувшись и пристально разглядывая опустившегося пьяницу.

– Тот самый. Что с ним стало! А ведь был человечище!

– Так предложим ему выпить! – Стас заказал две водки и подошел к бывшему следователю. Тот, ни о чем не спрашивая, протянул руку и жадно проглотил содержимое рюмки.

– Здесь Ваши бывшие сотрудники, – сказал Стас, показывая на столик, где сидели его товарищи. – О Вас все вспоминают с уважением. Разрешите пригласить Вас к нам.

Попойка переквалифицировалась в вечер воспоминаний. Постепенно Кривенко разговорился и поделился парой смешных историй из бывшей практики. Он оказался хорошим рассказчиком. Были и трагикомичные, и курьезные случаи. Сидящий рядом с Кривенко Стас поймал, как ему показалось, подходящий момент и осторожно сообщил тому, что знал убитых девочек и их выжившую подругу по школе. Кривенко на пару секунд замолчал, а потом продолжил травить свои пьяные байки, как ни в чем не бывало. Он нарочито не смотрел на Стаса, а все время отворачивался в другую сторону, чтобы посмеяться над истасканными анекдотами бывшего стажера. Через некоторое время Стас повторил попытку вернуться к воспоминаниям о трагедии в последний день каникул. На этот раз Кривенко повернулся к нему и тихо, но злобно рявкнул:

– И что с того, что ты их знал? Не желаю я об этом говорить, понятно?

– Послушайте, их убийца на свободе, может быть, наслаждается жизнью. Смеется над всеми. Он так ловко ушел от наказания. Я с детских лет мечтал найти этого подонка, стал журналистом-расследователем.

– И глупо поступил. Нет профессии хуже и бессмысленнее, особенно в наши дни.

– Может и так, но могли бы мы просто вдвоем встретиться и обсудить все, что случилось тогда?

– Если я и стал бы с кем-то предаваться воспоминаниям, то только с рыженькой девчонкой. Как она смогла решиться прыгнуть и добежать до леса с такими тяжелыми травмами! Сумела выжить. А я не справился, не сдержал обещания. Нет, лучше все оставить, как есть, и молчать! То была работа настоящего дьявола, который умнее тебя и меня, и всех этих бездарей. Конечно же он где-то среди нас. Наверное, он просто повсюду. А теперь, пардонте, самое время отлить!

Кривенко поднялся, протиснулся между стульями и зашел в туалет. Основательно захмелевшие приятели по десятому кругу обменивались остротами из бесконечных полицейских будней. Стас пытался вникать в их слова, но ему мешал необъяснимый гул в ушах и нарастающая тревога и слабость во всем теле.

– Что-то долго нет Кривенко, – заметил он, взглянув на дверь туалета, – надеюсь, он там в порядке.

– Пойду посмотрю, что со стариком, – поднялся, пошатываясь, лысый бывший стажер, сидевший ближе всех ко входу в сортир. – Кривенко – человечище! Это глыба!

Через минуту он появился снова и удивленно развел руками.

– Его нет, – сообщил он, – ушел Василий Алексеевич по-английски.

– Как ушел?! – встрепенулся Стас. – Мы еще не договорились, как встретимся!

– Это же Кривенко, старая обезьяна, – рассмеялся лысый, – он с тобой уже закончил и вышел через кухню!

Стас с досадой покачал головой и со следующего дня начал поиски Василия Алексеевича. Он весь город поставил вверх дном, а когда нашел, то упросил Лизу приехать и встретиться со старым знакомым. Теперь Лиза в сумасшедшием доме, а Кривенко порезан на куски. Выходит, знал, о чем говорил, вращая глазами, непутевый пропойца, когда утверждал, что зло повсюду, и лучше не поминать его всуе.

Игрок.

На следующий день Стас вошел в здание Управления по расследованию уголовных преступлений. Добиться приема у названной им важной персоны в погонах оказалось трудно. Однако, упоминание имени Кривенко, как ни странно, распахнуло перед ним неприступные двери. Попав в приемную с красной ковровой дорожкой, Стас наткнулся на грубого носатого секретаря, его он взял измором. В конце концов, тот нехотя поднялся, издал недовольное мычание, и лично зашел в кабинет за тяжелой дверью, чтоб доложить о назойливом журналисте.

– Пропустить! – донеслось до ушей Стаса, и вскоре он оказался в большом помещении, в глубине которого за столом из темного мореного дуба сидел немолодой мужчина с неестественно ярким цветом лица под пышной седой шевелюрой.

– И по какому же вопросу? – раздался рычащий бас из-за стола.

– Здравия желаю, товарищ генерал! – Стас кашлянул в кулак, – Хочу поговорить о расследовании убийства бывшего сотрудника следствия Кривенко.

Краснолицый человек в форменном кителе окинул фигуру Стаса с головы до ног строгим уничижительным взглядом.

– На каком основании?

– Я был с ним знаком. И просил его помочь мне в прояснении деталей давнего убийства, дела «Игрока».

Седой колченогий генерал встал, молча вышел из-за стола, и, прищурившись, заглянул Стасу в глаза. Потом указал рукой на два кресла возле курительного столика у окна.

– Давай-ка сюда, писатель! – генерал тяжело опустился в низкое кресло. – Что еще за история у тебя с Кривенко? Выкладывай!

– Я познакомился с ним полгода назад. Я и прежде его искал, но по всем сведениям он уезжал из куда-то или просто жил не по адресу. А тут мы случайно встретились в рюмочной, и я, наконец-то, смог задать ему свои вопросы.

– Что за вопросы? Это какой-то исторический репортаж?

– Я знал всех трех девочек. Их убийство стало бы его шедевром, если бы не побег Лизы Исаевой.

– Значит, для тебя это личное.

– Для меня это намного больше, чем исторический репортаж, товарищ генерал!

– Уж не родственниками ли они тебе приходились? – обеспокоенно пропыхтел генерал.

– Нет, товарищ генерал, не родственниками, но одна из девочек, Зоя Хачоянц, глупо прозвучит, но я почти уверен, что она стала бы моей женой, если бы сложилось иначе.

– Так, так, – протянул генерал, – курите?

– Бросил.

– Ну, а выпить со мной не откажетесь?

– Буду рад выпить с Вами, товарищ генерал.

Седовласый нажал на кнопку в столике, и из его чрева выплыла бутылка армянского коньяка в окружении резных стопок. Генерал медленно с сопением наполнил две из них.

– Кривенко тоже этот коньяк любил. Мда, – грустно вздохнул генерал, – теперь на том свете попивает, мошенник. Ладно, выкладывай! Все подробно!

Стас поведал ему, как Кривенко сбежал во время их первого разговора, как он применил все средства, чтобы снова того отыскать, и подослал к нему Лизу Исаеву.

– Значит, он отдал ей ту коробку! Ай, Васька! Большой был романтик! Такие и спиваются обычно! И что в коробке?

– Знаете, все его заметки, блокнот, какие-то схемы и мысли, свидетельские показания. Я еще раз попытался сложить все воедино. А на днях я снова его встретил возле больницы, где сейчас лечится Лиза Исаева.

– И что получилось?

– Мне кажется, он очень изменился. Жаль, что я не поговорил с ним дольше.

– И мне жаль, что никогда с ним не свижусь, – мрачно сказал генерал.

– Он что-то знал про «Игрока», считал, например, что жертв было больше. Я обратился к архивам, выбрал некоторые случаи тех лет, где просто исчезали маленькие девочки.

– Идешь тем же путем, что и Кривенко. Он тоже все время расширял круг жертв. Только это никуда не привело.

– Да, я прочел в его блокноте. «Игрок» убивал очень искусно, во всем была своеобразная инфернальная эстетика.

– Этот мерзавец считал себя артистом, – угрюмо кивнул генерал.

– Вы полагаете, что мы можем говорить о нем в прошедшем времени? А что же тогда с убийством самого Кривенко? Ведь тот же почерк.

– С тем отличием, что Кривенко не девочка. И также, что «Игрок» не показывался уже много лет. Мы с Васей, с Кривенко, – поправился генерал, – надеялись, что он попал под машину или умер от рака.

– Согласно первым показаниям Исаевой, что она дала до попадания в клинику Завадовского, «Игрок» был еще весьма молодым человеком двадцать лет назад. Теперь ему может быть около сорока, или чуть больше. Шансы, что его прикончил рак не так уж велики.

– Так почему же он, если мы все же допускаем мысль, что это он, снова взялся за старое, и почему он решил начать с Кривенко?

– Были следы каннибализма?

Генерал уронил голову на грудь. Стас видел, как заходили желваки на его мощных челюстях.

– Предположительно, нет.

– Вы что-то не договариваете!

– Я не могу разглашать материалы дела, господин журналист.

– Я пришел к Вам не как журналист. Я считаю своим важнейшим долгом со всем разобраться. Я хочу, чтобы «Игрок» не ушел от расплаты. Только тогда смогу спокойно дышать.

– Часть его печени лежала в кошачьей миске, – сухо ответил генерал, – так что не знаю, что и сказать.

– Вы помните историю исчезновения Марины Гориной, девочки из дачного поселка? Их соседями была семья с небезызвестной фамилией Вахрушевы. Они помогали в поисках.

Седовласый сделал последний глоток и без вопросов наполнил стопки снова. Они молча подняли их и выпили.

– Тогда много детей пропадало. У этой матери хоть надежда оставалась, что когда-нибудь ребенок может вернуться, – сказал после паузы генерал. – Вот что, Станислав Альбертович, мы не сможем в рамках расследования по одному эпизоду связать смерть Кривенко со столь старым делом. Я, со своей стороны, не возражаю и не буду препятствовать твоему журналисткому расследованию. Но не дай Бог, ты начнешь играть со мной в игры и болтать по сторонам!

– Я не планирую этого делать! – возразил Стас.

– И не вздумай! – заметил генерал и налил еще по одной.

Разговор по душам.

Покинув Управление по расследованиям, Стас набрал номер клиники. Он очень надеялся, что профессор Завадовский успел вернуться из командировки. На звонок ответила уже знакомая медсестра. Стас живо представил себе хорошенькие ямочки на ее щеках и подбородке, ее парящую живую походку. Если бы не хаос последних дней, он, возможно, пригласил бы ее на свидание.

– Конечно же, я Вас узнала, Станислав Альбертович, – заметила она нежным голоском,– у Вашей подруги еще не закончились водные процедуры.

– Могу я поговорить с профессором Завадовским? – спросил Стас решительным голосом.

– Он только что вошел. Сейчас узнаю, сможет ли он Вам ответить, – пропела девушка, после чего в трубке Стаса начали раздаваться чарующие птичьи трели на фоне адажио из пятого концерта Бетховена.

– Станислав Альбертович, – голос Завадовского звучал сегодня дружелюбнее, чем при их последней встрече в приемной, – Вы должны меня извинить за несостоявшийся разговор. Непредусмотренная срочная консультация особого клиента. В качестве извинения, не хотите написать о нас статью? Возьмите интервью у меня и пары сотрудников! Обычно мы избегаем публичности, но для Вас сделали бы исключение.

– У меня к Вам очень много вопросов, профессор, – ответил Стас, – но они, скорее, частного характера. Кажется, у Лизы есть своя версия о том, кем мог быть убийца ее подруг.

– С чего Вы это взяли? – изумился Заводовский.

– Она сочинила целую историю. Тут даже целая жизнь, о которой я и не подозревал.

– Понятно, – резко оборвал его профессор, – собственно обо всем этом я и хотел поставить Вас в известность прежде, чем пускать к ней. Знаете бар «Грюн-дакиз»? Жду Вас там, скажем в восемь. Вам подойдет?

– Вполне, профессор.

– И, пожалуйста, успокойтесь и ничего не делайте до нашей встречи. Никаких поспешных выводов. Нелегко принять тот факт, что Ваша подруга вела параллельную жизнь, о которой Вы и не догадывались.

В «Грюн-дакиз» Стас поднялся на лифте вместе с двумя головокружительными длинноногими красотками. Он оказался здесь впервые. Охранник, очевидно, принял Стаса за спутника девиц и, хотя и состроил подозрительную рожу, но пропустил журналиста внутрь без вопросов. Стас прошел вдоль столиков к бару, заказал у темнокожего, сверкающего огромными ослепительными зубами бармена свой любимый стаут и занял место за стойкой. Музыка в «Грюн-дакиз» звучала приятная, а девушки смотрелись просто богинями. Внезапно боковым зрением он почувствовал движение рядом с собой и обернулся. Сначала он увидел тонкую руку с ярко-красными ногтями и крупный опаловый перстень, а потом и бледное узкое лицо с большими темными глазами. Девушка в короткой черной куртке подсела к нему совершенно бесшумно. Свободных мест возле стойки было при этом достаточно. Стас вежливо улыбнулся ей и продолжил потягивать стаут, глядя перед собой. Девушка заказала воду со льдом.

– Рекомендую отказаться от алкоголя, – сказала она ему так просто, будто была его лечащим врачом.

– Не пить? – удивленно переспросил Стас. – И почему? Стану буйным?

Девушка, не улыбаясь, покачала головой. Она смотрела на Стаса с выражением безразличия и, как ему показалось, скрытого презрения. Внутри у Стаса начала разливаться нервическая желчь. Он отвернулся от незнакомки, надеясь, что Завадовский уже скоро пожалует и избавит его от ее общества.

– Ты подошел к очень опасной черте, – услышал он снова холодный голос, – Надеешься избавиться от бессоницы и старой травмы, а рискуешь потерять голову. Так, может, просто запастись снотворным покрепче? Или уехать отсюда куда-нибудь подальше. И лучше в теплые края.

– Ты о чем, милая? – агрессивно спросил Стас, вставая. – Ты мне как будто угрожаешь?

      В эту минуту в баре появился Завадовский. Темнокожий бармен радостно приветствовал Евгения Александровича. Профессор был одет слегка небрежно, но очень модно, через плечо у него висела на длинном ремне сумка. «Сколько же ему может быть сейчас лет? – мелькнуло в голове у Стаса. – Должно быть не меньше пятидесяти, а здесь он выглядит намного моложе, чем в кабинете».

      Завадовский издалека помахал Стасу рукой. Когда он приблизился, мужчины обменялись рукопожатием.

– Рад, что Вы пришли, Станислав, – вежливо приветствовал Тутанхамон журналиста и повернулся к девушке с опаловым кольцом, – Виола, а ты тут какими судьбами?

– Нравится клуб, как и всем, – отвечала девушка, – Что ж, не стану Вам мешать.

Она встала и неспешно пошла прочь. Через пару шагов она обернулась на глядящих ей вслед мужчин и с усмешкой сказала:

– Ты пропиши ему таблеток и убеди принимать? Плохо же кончит парень! Невооруженным глазом видно!

– Пойдемте в библиотеку, Стас! – игнорируя ее последние слова предложил Завадовский. – Да, да, здесь есть застекленная веранда с видом на звезды и подзорной трубой, и половина ее отведена под библиотеку. Кто бы мог подумать?!

С улыбкой Тутанхамон повел Стаса через зал, и они действительно оказались на романтичной террасе под застекленной крышей, где нашли уединение несколько хорошо одетых пар. В следующем помещении тоже была прозрачная крыша, столики из темного, похожего на слюду стекла, телескоп возле окна, журчащий фонтан в центре, и высокие стеллажи книг вдоль стен.

Как только они уселись на удобные мягкие стулья, рядом с ними возник предупредительный официант, точная копия бармена из первого зала. Завадовский заказал бокал редкого французского шампанского, Стас повторил стаут. Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Словно от того, кто выскажется первым, зависел и исход разговора.

– Кто эта Виола? – спросил Стас.

– Ах, это моя очень давняя знакомая и пациентка, – сообщил Завадовский.

– Теперь понятно, отчего она вела себя так странно. А есть такие люди, которые выписываются из Вашей клиники абсолютно здоровыми?

– Мы же хотели говорить с Вами о частном случае Лизы Исаевой, – мягко улыбнулся Завадовский, – А Вы решили все-таки интервью у меня взять.

Стас пожал плечами, а Завадовский достал из сумки планшет и со вздохом положил его перед собой.

– Не будем терять времени! Я принес показать Вам кое-что, Станислав Альбертович, но все же будет лучше, если сначала Вы поделитесь, тем, что узнали.

– Мне только сейчас стало понятно, насколько глубоко Лиза живет в фантазиях, – печально произнес Стас и сделал большой глоток пива.

– Нелегко Вам это принять, – кивнул Завадовский.

– Невероятно трудно, я и не подозревал о том, что творится в ее голове, однако в ее идеях есть логика.

– There is method in her madness, – усмехнулся Завадовский, – У всякого безумия есть своя логика.

– Прочитайте вот это! – Стас протянул Тутанхамону письмо, переданное ему отцом Лизы. – Как Вам оно понравится? Написано якобы некой Анной Вахрушевой. Доставлено, вероятно, голубиной почтой. Не знаю я, когда она его написала, и что ее к этому подтолкнуло.

Завадовский взял копию рукописного текста и впился в нее глазами. Некоторое время в библиотеке под звездным небом царило молчание. Опершись на локоть и нахмурившись, Стас медленно потягивал стаут и смотрел в окно на звезды. Профессор перевернул последний лист, вздохнул и некоторое время сидел, постукивая худыми пальцами по столу.

Официант разлил по рюмкам водку из бутылки редкого фиолетового цвета. Завадовский жестом попросил оставить их наедине.

– И Вахрушев тоже Ваш пациент, – не без горькой издевки заметил Стас.

– Должен Вам признаться, – оба выпили, и легкая как сам дух огня, водка полетела разогревать их сердца и души, – Вы правы, Эдуард Вахрушев также и мой пациент. У него есть определенные проблемы, как и у многих представителей нашей элиты. Но это уже врачебная тайна.

– Допустим, Вы правы, и она случайно увидела его в клинике, но откуда она узнала, кто он. Как ей удалось тут же связать его с убийствами? – возразил Стас.

– Не забывайте, что она провела у меня неделю еще зимой. Она могла уже и тогда его встретить, и после у нее было время додумать свою разоблачительную фантазию.

– Зимой… Да, именно тогда все и началось, – Стас потер виски руками. -У нее в руках были материалы следователя, который вел их дело. Потом она передала их мне. Все, кроме, дискеты. Все имена, вся история выросла из этих записей и встречи с Вахрушевым.

– Материалы, записи, следователь! – глаза Тутанхамона широко распахнулись. – Это тянет на целый роман. Лиза всегда хотела писать, и, полагаю, страдает графоманией. Из любого незначительного события она может сочинить очень складное, но нереальное повествование. Правда и вымысел будут отражаться друг от друга, только все будет перевернуто, как в бесконечных зеркалах.

– Да, профессор, наверное, только Вы и можете в этом разобраться, – Стас прислушался к звукам падающей воды в фонтане. Когда он заговорил снова, то и сам не заматил, что перешел на «ты».– Я не могу избавиться от чувства, что Вахрушев все же каким-то образом здесь замешан. Как это выяснить? Может быть, через гипноз? Ты же в этом разбираешься! И, вообще, почему ты не вылечил ее сразу еще в детстве?

– Такого пациента, как Лиза, я, скорее, не лечу, а избавляю от воспоминаний, – сконфуженно и печально возразил Завадовский. – Увы! Не окончательно. Они снова прирастают, как хвост у ящерицы, или ползут как метастазы. Какое сравнение тебе больше по душе?

– На работу она больше не вернется, – Стас, нахмурившись, слушал профессора, – директор Кронзев обещал выплатить достойное выходное пособие.

– Уже и это характеризует его как не полного мерзавца, – ответил Завадовский. С того момента, как Стас показал ему Лизино письмо, лицо профессора приобрело слегка отчужденное выражение. Казалось, что часть его мыслей витает где-то очень далеко. Губы Тутанхамона порой кривила тревожная ухмылка. Говоря со Стасом, он смотрел будто сквозь него, и у Стаса возникало ощущение, что одновременно рядом с ними за столом присутствовал еще один невидимый собеседник.

– Еще бы, с ее идеи он получит гораздо больше, – Стас горько вздохнул. – Я выяснил, кто был с ней в теткином доме. Ее женатый коллега. Говорят, у них уже с зимы развивался роман. Он трусливо сбежал.

– Вот как! – край рта Завадовского дернулся. – Я был бы не против внести подробности той ночи в историю болезни.

– Извращенная же у тебя профессия, Женя! – окрысился Стас. – Подробности! Мне он сообщил, что у нее начались галлюцинации, она говорила с кем-то, это его и напугало.

– Не повезло мужику! – закатил глаза Завадовский все с той же диковатой неуместной гримассой. И вдруг громко и злобно рассмеялся.

– Лиза называет тебя Тутанхамоном, знаешь? – спросил Стас, резко мотнув головой.

– Да, кажется, в детстве она увлекалась археологией, мечтала вместе с подружками попасть в археологическую экспедицию, чтобы отыскать сокровища древних египтян.

– А ведь я помню, как Зоя рассказывала мне об этом плане. Я был тогда очень обижен, что меня они брать с собой не собирались. Она обещала замолвить за меня словечко. Так что, думаю, если бы не трагедия, то быть бы мне археологом, – воспоминания озарили лицо Стаса тихим светом.

– Помочь тебе отпустить прошлое? – Завадовский внимательно следил за своим собеседником.

– О, не беспокойся! – с губ Стаса слетел короткий смешок. – Я хочу помнить. Такой уж мой выбор.

– Я уже понял, что ты не наш сторонник.

– Но ее-то ты не вылечил! – закричал Стас. – Она сочиняла невероятные истории, вплетала в них Зою, только не мертвую, а повзрослевшую! Она мучилась. Хотела знать правду, но боялась ее!

– Да, посмотри же сюда! – зарычал в ответ профессор, вытащил планшет и указал Стасу на одну фотографию. – Письма были только мелкой забавой. Она создала покойным Зое и Вере целые жизни. Отправила их в далекие страны, чтобы не объяснять себе, почему они так редко видятся. Завела им аккаунты и телефонные номера. А ты оцени, как она обработала их фотографии? Настоящие шедевры! Они взрослели и менялись вместе с ней! Вот, например, Вера Шварц! Давай! Взгляни получше!

Профессор сунул увеличенный фотопортрет под нос журналисту. Стас вцепился в край стола.

– Нереально красивая женщина, всегда в роскошных и эксклюзивных нарядах, а иногда и в компании знаменитостей, – продолжил профессор. – Веру она выдала замуж за богатого и преданного мужчину. Однако Лиза почему-то отказала любимой подруге в сексуальной жизни и в счастье материнства. Возможно, потому что сама не имела ни того, ни другого.

– Зоя? – внезапно охрипшим голосом прошептал Стас.

– Есть и Зоя, – профессор провел по экрану тонкими холеными пальцами. – Вуаля!

Журналист издал тихий стон и замер, жадно всматриваясь в снимок. Хорошенькая улыбающаяся женщина в простой майке с лямкой на одно плечо смотрела на него оценивающим взглядом. В глубине зеленых глаз таилась лукавая улыбка. Пышная грива кудрявых волос медового цвета падала ей на плечи.

– Такой она и должна была стать, – горько улыбнулся Стас, проводя кончиками пальцев по щеке женщины, – Невероятно.

– Через Зою Лиза воплощала все свои сексуальные фантазии и тягу к приключениям. Своеобразное альтер-эго. Зоя постоянно встречала не тех мужчин, страдала от безденежья и невозможности самореализации. Я думаю, Лиза так мстила ей за то, что именно Зоя уговорила их сесть в ту машину. Хочешь, зачитаю несколько Зоиных писем? Естественно, автор – сама Лиза. Истории о любовниках на одну ночь, коротких романах, попытках написать книгу.

– Нет, – неуверенно сказал Стас, – не сейчас. Я боюсь, что и сам поверю в их реальность. Но ты можешь переслать мне эту фотографию?

– Чтоб ты еще больше втянулся в ее безумие?! Незаразных болезней нет, друг мой! Ты уже и так пришел сюда с абсурдными подозрениями.

– Но они не абсурдные! – защищался Стас, чувствуя, что язык уже не подчиняется ему полностью. – Я лично читал записки Кривенко. Пожалуйста, как человека прошу, перешли фотографию!

В дверях библиотеки один за другим появилось два стройных женских силуэта. В вошедших девушках Стас узнал тех, с которыми он вместе поднимался на лифте.

– Когда у Лизы появится шанс выйти из больницы? – чуть потише спросил Стас, игнорируя любопытные взгляды длинноволосой блондинки с пухлыми губками.

– Непростой вопрос, – профессор отвел глаза и налил им еще по одной, – Лиза далеко ушла вглубь лабиринта. Память мы временно скорректировали, а угрызения совести не усмирили. Главный удар приняла на себя ее тетка. Встречи с воображаемыми подругами проводились в ее доме в Черной Вараке. И я просил Катерину хранить все в тайне, даже от родителей.

– Но почему?

– Во всем остальном Лиза вела себя очень адекватно. Это был ее секретный мирок, защищающий ее от опасностей и дающий силы.

– Бедная Лиза! И несчастная Катерина! А родители!

– Когда она была еще ребенком, то регулярно возвращалась в мою клинику, я продолжал коррекцию памяти и следил за всеми изменениями. Но, достигнув совершеннолетия, она запротестовала. Ее поддержал отец. И я узнавал многое о ней через Катерину. Она умерла, к сожалению…