Читать книгу: «Мировой порядок», страница 5
Мир 11
Всё займёт не более пары минут. Я как мог убеждал себя в этом, но с мысли сбивало то, что меня перенесло не домой и даже не к Хэ, а к старому дубу, межевавшему мой промышленный удел.
– Странно… чего это нас сюда занесло?
– Не волнуйтесь по пустякам, начальник и погружайтесь в работу. Найти в вашей памяти подсказку сейчас важнее всего. Хоть я и привык работать языком, но забалтывать клиентов это немного не тот навык, что вам нужен, так что я лучше осмотрюсь.
Молодой усадил меня у дерева и скрылся за холмом, оставив, словно Будду, среди пения птиц.
– Что же… всё лучше, чем ничего.
Продираясь сквозь бесплодные мысли, мельтешившие в голове, я сам не заметил, как ритм сердца стих и неспешно вывел меня под текстуры мира в серый край фрактальных облаков.
Собраться с мыслями было трудно. Палец касался фрагментов раз за разом, но они лишь тускнели, а иногда забрасывали в столь чудаковатые миры, что всё казалось до жути иллюзорным. Словно я листал заевшую фонотеку с размытым звуком или смазанным концом пресного сюжета.
И всё же, единственное что было в серой массе, так это я. Ни времени… ни жизни… ничего. С трудом удавалось собрать в голове даже слово… не то что мысль.
Раз за разом… снова и снова!
От собственной беспомощности в глазах неожиданно запекло. Бурая мана хлестала в зрачках, стоило вспомнить лицо сто первого, растекалась по рукам и ногам, до скрипа на зубах прожигая кончики пальцев, но…
Такое со мной уже случалось, но только раз.
Не знаю, что вело в этот миг, но руки сами знали, что делать и по воле кутерьмы уткнулись в самый маленький, едва подвластный глазу, фрагмент.
– Нашёл…
Мир вновь пробежал по коже волной мурашек, а потом я очнулся ото сна.
– Да что же… это?
Я лежал в постели, а рядом мирно щёлкали часы, пока подушка пованивала от холодного пота.
Всё, как всегда… уже седьмой десяток лет.
– Опять этот сон…
Брезгливо ударив себя по голове, мне с трудом удалось доплестись до ванной и смыть с постаревших глаз налёт сновидений, походивших скорее на воспоминания.
Которых я не проживал…
– И всё такое реальное…
Милая как всегда встречала меня улыбкой с пожелтевшего фото. И всё же, в нашем домике оно смотрелось куда милее, чем на мутном стекле умывальника рядом с листками запретных рун. Бессильных каракуль, не способных подчинить даже ману загадочной старушки из видений, искажавшуюся до кровавого кашля, стоило посягнуть на её золотистую живительную мощь.
– А хочешь ли её вернуть…?
Словно читая мысли, на грани сознания, раздался уже знакомый, искажённый, но такой реальный голос, что даже не вызвал страха. Скорее удивление неестественному отблеску в моих глазах. Я потянулся за таблетками, но на мгновение моё отражение в зеркале оскалилось в пугающей улыбке, словно прячась где-то у меня под веком, испарившись в тот же миг, как я моргнул.
– Чёрт…
В голове всё ещё крутились задачки для недорослей, которым нужно вправить мозг, но лекция не станет ждать старика, бредившего даже при взгляде на собственную рожу.
– Стоит завязывать с чертежами.
Проглотив-таки таблетки, притуплявшие голос, и накинув полотенце на голову, я захлопнул дверь.
Галстук давил. Давление от недосыпа не давало шанса смириться с охамевшей чиновничьей молодёжью, а магию не имел права применять даже я.
– Впрочем, может и сжечь одного…?
Я умолк, чтобы унять нервы и развидеть милое лицо, давно уснувшее где-то под толщами льда… чтобы не поверить снам, где всё было не так.
– Всё равно ведь мне уже нечего терять…
Попытка в пиктограммы провалилась, а заклинания всё равно ускользали, стоило применить их на себе. Все, кроме одного…
– Какая жалость…!
Стоило открыть глаза, как меня тотчас прошиб ледяной пот. Я давно привык к вальяжным курильщикам на парах, но на этот раз над сворой молодёжи, словно выхлопы крепких сигарет, растекалась Чёрнаяя, неестественно вьющаяся, словно живая дымка удушающего смога.
Ноги подкосились, а руки колотила такая дрожь, что вслед за мной на пол полетела и кафедра.
– Что такое, старик? Подать таблетки?
На мгновение в груди даже встало сердце, а приоткрытый рот в момент заполнила удушающая масса.
– Но… я же… выпил… не забыл…!
В глазах померк свет. По щекам потекли слёзы, а сдавленный вакуум заполнил всё, что отводилось сердцу.
– Наверное, так даже к лучшему…
Пронеслось в голове, но в тот же миг сердце кольнуло и с жаром сжалось.
– Да неужели?!
В глазах тотчас прояснилось, а руки рефлекторно размазали по лицу кровавые слёзы.
Толпа в классе загалдела, тыкая пальцем на сумасшедшего деда, но не замечая пугающих фигур из тени и смога, заполонивших весь зал.
– Ты прекрасно знаешь, без кого не можешь жить! Но я напомню!
Чёрная дымка, словно продиралась наружу через обессиленное горло, не способное даже закричать, а подавленная боль вонзилась в грудь дымчатой рукой, окунув в ту жизнь, где у неё всё ещё был её единственный свет.
Всё с того самого дня…
– Ну как сидится, колдун? Ручки поостыли? Или снова распускать полезешь?
Девчонка искренне улыбалась и дразнясь мотала ладошкой у лица.
– А ты счастливчик, знал? Вытянул счастливую соломинку. Отец-то хотел отрубить по локоть.
Отрезанный палец страшно щипал от стужи, а маны хватало лишь на то, чтобы удержать его от порчи до возвращения к врачам. И всё же, Лера навещала каждый день, так что у меня даже не было мысли сбежать.
– Поверь, красотка… такую находят раз в жизни. Руки две, а ты одна. Выбор был очевиден.
Даже из ямы был заметен её румянец и лёгкая улыбка.
– Да неужели?
– Отпусти и проверим… я был груб, но ни о чём не жалею. Коль выдастся шанс, то закину на плечо и несу хоть на руках.
Лера язвительно фыркнула, но вместо обычного корма, сбросила в яму верёвку.
– Вылезай, сказочник, и иди домой. Отец и так раздаст мне по первое число, так что беги и не возвращайся. В следующий раз, я не промахнусь…
Девчонка сильно сжала мою руку и вытерла с пореза засохшую кровь от её стрелы.
– И не жалко? Другие девицы отзывались обо мне лестно.
– Уж не красное ты яблочко, колдун…
Рискуя всем, я улучил момент и притянув её за руку, крепко обнял за талию. В бок тотчас упёрся нож, но за неделю в яме я уже простился с жизнью. Распрощался с домом и роднёй, но всё равно без памяти увяз в лучах этого знойного лета в девичьих глазах на пустоши из льда.
Понял, что без них замёрзну даже в столь мифический казахский зной.
Нож медленно качнулся, словно яблонька под сильным ветром ревности заснеженной тайги, и выпал из разжавшихся пальцев охотницы, впервые пойманной в «капкан».
– А теперь беги…
Едва дыша, пунцовая девчонка с неохотой отстранилась от моих губ и взаправду потянулась за стрелой, а я не стал шутить и скрылся в белоснежных мехах боярыни тайги.
Так я впервые встретил ту, к кому, не смотря на угрозы, раз за разом возвращался с корзинками яблок и цветов. Возвращался до тех пор, пока не встретил уже не девочку с упрямым отцом, а мою жену.
По щекам потекли слёзы, а пожелтевшее фото, словно материализовавшееся под носом, лишь ещё больше раздразнило душу.
– Верни всё, что у тебя отняли…
– Я… я не…
– Тебе это по силам… и ты знаешь это лучше всех.
Сделка с дьяволом не требовала даже юриста. Ни сотен зачитанных книг и неудачных чертежей заумных пентаграмм. Не требовала ничего, кроме… одного.
– Вернись и спаси её пока всё не повторилось вновь.
Глаза тем временем вернулись в класс, а главное быдло присело на корточки рядом со мной и дав отмашку подхалимке позвонить в скорую, пнул меня по ноге.
– Видимо, у нас выходной, парни! Дедок уже того…
Упершись в моё лицо, словно разрывая изнутри, сгусток смога вырвался изо рта и улизнул за спину, а на ладони уже сочилась кровью та самая запретная руна, нацарапанная в бреду.
– Так скажи же…
Чёрный сгусток прижался ко мне всей удушающей волной и поднял голову на стоявшее передо мной быдло.
– Кого ты не забыл?
Избалованная сволочь ещё пару раз хлёстко прошёлся по моим щекам, но дым уже не пугал, наполняя грудь лишь силой давно похороненных воспоминаний. Того, что я не смел забывать…
– Ты поможешь не её вернуть?
Мне не нужно было слов, чтобы по венам растеклась чёрная, до жути раскалённая маслянистая мощь, а в глазах запекло до нестерпимой боли, примирив таблетки со старческой шизой.
– Я терпел вас, мразей, слишком долго!
Заводила истошно заорал, стоило схватить его за рожу и полыхнуть с такой силой, что затлела даже плитка подо мной. Лицо тотчас покрыло кровью из его лопнувших глаз, ударив в нос едкой гарью расплавленной кожи, а мгновением позже растерзав останки в потоках сизой кутерьмы.
– Как и этот мир…
Словно одобрительно кивая, смог окутал меня с ног до головы, а годами копившаяся мана в момент пронзила всё тело, захлестнув зал истошным визгом и сизым пламенем с кусками дымящихся костей.
– Я боялся её вернуть непростительно долго…
Каждый шаг оставлял лишь пылающий след на обуглившейся плитке, а в глазах жгло так неистово и маняще, что я не замечал ничего вокруг. Мазок за мазком. Виток за витком, мана стирала студентиков в пыль жарким шлейфом сизого полымя, а потоки кутерьмы сжигали всё на своём пути, словно пламенем пожара, слизывая с лиц остатки мяса и наполняясь едкой копотью волос.
– Стой, профессор!
Передо мной выбежал директор и пара полицаев, примирительно выставив руки у укрывшись от жара за мерцавшими щитами.
– Давай поговорим…
У меня не осталось сил. Не осталось ничего, кроме хохота.
– Все эти годы…
Все бесконечно долгие годы именно эти паскуды прятали от меня единственное, что было поистине ценным за клочком пожелтевшей бумаги. Словно в клетке из промёрзшей земли.
– Все эти годы от милой улыбки меня отделяли только вы, а теперь разговоры? Нет…
Они прятали самое ценное, что воскресло во мне из снежной могилы под силой пепла и огня.
– Время разговоров прошло, директор. Профессор мёртв…
Впервые в жизни разглядев текстуры под изнанкой, я влил всю силу в запретную руну и испарился в бурой, от сожранной плоти, кутерьме, а вслед за ней, в огне пропал и весь тот лживый мир.
Под руку меня вела только ярость. Давно накипевшая злоба и отчаяние. Ни грусти… ни сожалений. Лишь чистая ярость, пропитавшая даже сизую дымку кутерьмы.
И всё же, я знал, что делать, уткнувшись носом в пустой сереющий мир, сжираемый призрачными скоплениями фракталов. Я просто знал, куда хотел попасть и кого увидеть на том конце моей тёмной дороги в ад. Впервые за столько лет вспомнил, что решил ещё в той студёной яме и где всё это время жило моё летнее солнце.
Мир 12
Фракталы не смели перечить. Словно поглощая запеканку старой Мэри, бурая мана уже впивалась в нужный кусочек, где слоями мешались пространство и время, но что-то больно кольнуло в груди. Что-то маленькое, но настолько пронизывающее, что в этом мире, где не было ни чувств не мыслей, я смог ощутить даже собственное сердце и тревогу.
– Совесть…!
Не успев осознать, кто смог перебить мою решимость, сизая дымка в последний момент заставила палец упереться в чуждый бурой мане, совсем неприглядный фрагмент.
По телу пронеслась волна мурашек и я тотчас очнулся ото сна. Рука сама собой сжимала грудь, а в голове пронеслось только то, что это не впервой.
Догнать мысль удалось уже в полёте. Отчаянно оторвавшись от земли, я срезал края серых облаков, оставляя позади лишь шлейф из сизой кутерьмы и вырванной земли.
– Только не ты…!
Частичка, на всегда оставленная Евгеничу свербела, как никогда. Крупица Сьюзи лишь мигала на грани сознания, но маячок единственного брата притягивал даже сквозь зарево пожара.
Кожу предусмотрительно прикрывал незримый слой маны, всегда страхующий от заточек и пуль, но сейчас он лишь искрился смольными вспышками сжираемой копоти дымящейся усадьбы.
– Наг!
Громогласный голос разорвал небо, заставив колыхнуться даже пламя, но только не верного друга, чьё пламя на усадьбе я узнал бы и из тысячи. Звать больше не было времени. Удалённо окутав Совесть кутерьмой, я что было мочи упёрся в землю и ударил в ладоши.
Целыми грудами поднятой пыли, почва отрывалась у моих ног, но звук и воздух унеслись вперёд быстрее обожжённой закоксованной земли. Столб пламени на мгновение дрогнул, изящно изогнулся и упав с небес почти до земли, развеялся как дым.
Где-то в дали послышались стоны задетых ударной волной и треск сломанных деревьев, но я уже был на пепелище.
И всё же…
Я уже давно не боялся так, как сейчас… даже глядя в глаза с бездушной синевой. Кутерьма заливала глаза и в одном порыве оторвала бетонную стену, привалившую моего единственно брата… заменившего даже родную плоть и кровь.
– Евгенич!
Измазанный копотью, братишка едва дышал и не отзывался. Под излюбленной рубашкой сочилось мутное пятно, а ноги напоминали скорее кровавое месиво.
– Потерпи, брат, я рядом…
Руки брала дрожь. Перед глазами стояла лишь бездушная надгробная плита и жуткий холод, от которого нет спасения даже десятки лет спустя, а ночуя на могиле, я понимал это как никто.
Вся сила сизой кутерьмы испарила нараставшую злость, а с нею и бурую ману, со всей искренностью влившись в искромсанное тело. Обугленные куски плоти медленно замерцали мириадами огоньков, пока я на глазах вытягивал соки из мира, воскрешая толщи изорванных мышц. Медленно. Очень медленно воедино сплелись и куски раздавленных ног, а главное…
В глазах на мгновение помутилось, и я едва не выронил из рук его уже бездыханной головы.
Главное, что сто четвёртый мир был жив и ещё не успел воззвать к его душе. Нити из бесконечных точек синевы, покрывали всё пространство вокруг нас и с последним вздохом, словно пенку с молока, нежно ухватили душу брата в свой сизый плен.
– А теперь…
На глазах навернулись слёзы, и я не смог удержаться.
– Прошу, брат… открой глаза.
Шанс был всего ничего. Ничтожный, как и безнадёжно упущенное время, в издёвку надо мной, состарившее брата на порядок быстрее моего, и всё же… я вытянул из мира столько, сколько смог.
И даже впервые вытянул из себя слова, чтобы помолиться.
– Прошу…!
Густой рассол из слёз и копоти жёг глаза. Стекал по щекам и собирался на кончике носа, обдуваемый холодным ветерком, но брат молчал.
И не дышал.
– Прошу… дай сил…
Я не знал, кому молюсь. Может миру, может богу или духам, а может и вовсе этой чёртовой мане, но вокруг был только треск горящих листьев, осыпавшихся огненным дождём под стоны за углом.
– Дай сил его спасти…
Пепел оседал на голову большими хлопьями опаленной резины и дешёвого пластика, наконец, окончательно придавив голову к ледяному лбу брата.
– Дай… сил…
– Жена… давать будет… плакса.
Едва шевеля губами прошептал мне ветер, ещё не убедив в дарованном чуде.
– Со… весть!?
Медленно отстранившись, я осмотрел его лицо, приобрётшее подобие жизни.
– Ну уж точно не твоя жена…
С трудом приподняв руку, Евгенич уронил её мне на грудь сжатым кулаком и отстранился.
– Не дам даже по праздникам, так что не надейся…
Я не удержался. Даже не собирался сдерживаться и просто стиснул его в объятиях, ослеплённо пуча невидящие глаза в густой оседающий смог.
– Ты… жив… живой…
Страх не отпускал, поедая изнутри от одной только мысли, что всё это сон. Такой же реальный, как и под текстурами мирка, но всё же просто сон.
– Твоими молитвами…
Евгенич впервые приобнял меня в ответ.
– Спасибо… давай только в следующий раз встречай с цветами.
Похлопав меня по спине, он отстранился и строго посмотрел в глаза.
– А сейчас, потуши уже, наконец, свой город, милорд… и не забудь про людей.
Только тогда в голове появилось место для чего-то кроме брата. Вокруг и правда было много стонов, а пожар перекидывался всё дальше и дальше.
Я молча вытер с глаз остатки слёз и кивнув, с силой ударил сизым кулаком в землю. Во все стороны тотчас разлетелись сотни молний с живительной синевой, а вслед за ними приутихли и стоны, сменившись на отдалённый гром.
Дождь смыл с лица остатки копоти и позора за проливаемые слёзы. В голове всё ещё гулял ветер, но поймав губами пару маслянистых капель загремевшей грозы, я смог собраться с мыслью.
– Как остальные?
– Мертвы… все наши, кто был на совете.
Сил на грусть уже просто не было. Я знал, что стоило бы их оплакать, но уже просто не мог. Не мог смотреть на крах всего, построенного годами… как и искать Молодого под грудами обломков.
– Тогда нам пора…
Я подал брату руку.
– Куда?
– Думаю, я нашёл способ выйти на Смерть… а это его расплата за то, что сел ему на хвост.
В дали показалась всклокоченная Сьюзи и новая работница, нашедшая для моей услады в столь мрачный день даже цветастое платье.
– Присмотри за девчонками, Евгенич…
Стоило промолвить, как без маны ноги подкосились и обмякли, а передо мной вновь показались опустевшие текстуры и евклидово чудо мировой изнанки.
– Да что же… это…!?
Сознание расплывалось и терялось в серости вокруг, но от закипавшей злобы, руки с новой яростью полыхнули бурой кутерьмой. С силой развеяв сизый бред и наваждение, уводящий от заветной цели, потоки маны впились в заветную начинку старой Мэри, за которой ждала Лера.
– Меня уже не сбить с пути…!
Отбросив иллюзию картинок не моей жизни, я вновь зажмурился и сжав окровавленную руну, очнулся ото сна. По телу разливалась такая сила, что, словно ветром, подгоняла вперёд, растерзав в клочья весь закатный небосвод, заискрившийся от маны. В зареве молний даже появились ничтожные фракталы, прилипавшие к коже, но стоило испариться кутерьме, как небесная твердь выплеснула вслед за мной нескончаемый поток энергии сгоревшего мира у меня за спиной.
– Я бросил тебе вызов, мир…
Стряхнув «антитела» вселенной с рукава, покусывающие «неисправный фрагмент», я испарил их маной и не смотря на сожжённый город подо мной, до хруста в груди затянулся сладким грозовым ароматом, впервые за столько лет расправив плечи.
– Так приди же, и возьми…
Оставив местных в панике разбегаться от явления бога, я поймал на ладонь последний, просочившийся вслед за мной, вселенский фрактал и раздавив его в пыль, щёлкнул пальцами.
Всё тело свело судорогой, стоило в ужасе вновь очнуться ото сна. На пошарпанном потолке виднелись следы поспешно вымытой копоти, ну а рядом на стуле мирно спала Сюзи.
– Не шевелись. Только добавишь хлопот.
Уняв судорогу в ногах своими тёплыми руками, уставшая Хэ сердито бросила тряпку мне на лоб и уселась на стульчик рядом с девчонкой.
– Уж не знаю, чем ты задурил малышке голову, но она от тебя не отходила всю ночь.
Хэджон прикрыла Сьюзи простынёй и уложила себе на плечо, а потом непривычно мягко посмотрела на меня.
– Она хорошая девочка, Рой. Не смей обойтись с ней так же, как со всеми…
– Он очнулся?
В комнату спешно вошёл Евгенич и отстранив Хэ, посмотрел на меня.
– Это хорошо. Значит моя догадка сработала.
Я не понимал о чём он, но сейчас Совесть выглядел совсем иначе. Даже как-то старше и стройней.
– Отнеси девчонку в постель и не давай выходить, пока я не скажу. И да…
Совесть остановил Хэ у двери и строго прищурился.
– Никому ни слова… поняла?
Уж не знаю, когда наждак сменили на шёлк, но Хэ лишь кротко кивнула и с ребёнком на руках, улизнула из комнаты. Евгенич же сразу запер за девчонками дверь, схватил стул и небрежно зачесался пятернёй.
– Ну привет ещё раз… Рой, чтоб тебя.
По спине тотчас пробежала дрожь, но мышцы сковала боль и просто невозможная слабость.
– Кто… ты…?
– Только не говори, что забыл?
Мысли совершенно не вязались в кучу, так что от беспомощности осталось только сжать кулаки.
– Что же…
Тяжко вздохнув, Совесть вновь зачесал волосы и ловко заправил их под семиклинку, заодно запустив мне в глаз латунный отблеск совдеповских часов.
– А вот трудовой народ помнит всё.
Мир 13
Теплота в манерном голосе осталось в дымке ладонных свечей, а за широким профилем распрямившихся плеч, добродушный брат окончательно исчез.
Как и мягкий взгляд в тени клетчатого козырька.
– Вот скажи мне, Рой…
Чека неспешно, даже слегка небрежно, раскурил папироску и пристально вглядевшись мне в глаза, изменился до неузнаваемости. Осанка, голос, непроизвольный тик… а сейчас от них не осталось и следа. Лишь штатная улыбка и застывший лёд …
– Как ты дожил до сих пор, раз одной фуражки хватило, чтобы сбить с толку?
Триста первый изрядно польстил потёртой фуражке, но потом протянул мне пачку.
– Если спросишь, где Евгенич, то я подменил «Совесть» уже давно. Не думал, однако, что ты и не заметил перемен в друге.
Разумеется, мне было плевать на сигареты. Пальцы не шевелились, а мозг всё ещё не мог поверить. Не мог принять…
– Что же…
Чека понимающе вздохнул и вынув сигаретку, вставил её мне в зубы.
– Мне даже как-то неловко.
Он строго щёлкнул тяжёлой крышкой латунной зажигалки, но мне всё равно было тяжело вдохнуть пленительный дым. От холодка уж было позабытой синевы, зубы едва сжимали край сигареты, борясь с неконтролируемым стуком, так что горечь табака крепила только страх.
– А ведь на актёрской практике я был далеко не лучшим. Всегда имел пристрастие к допросам… особенно в застенках. Там тихо и никто не мешает…
Струсив пепел, Чека покосился на противно щебетавшую птицу за окном, а потом на мгновение растворился в сизой кутерьме, в тот же миг вернувшись с трепыхавшимся голубем в руке.
– Сначала я хотел его избить, но потом понял, что это был не ты. У вас совсем разный взгляд.
Очевидно чекист говорил про Евгенича, но ровный взгляд не отражал ни единой эмоции, пока мы с, обезумившим от страха, голубем трепыхались у него в кулаке. Впрочем, я не был уверен, кого из нас он держал за горло сильнее.
– Всё же, в допросной бывают не только мерзавцы. Главное пристально следить и вовремя подать коллеге знак.
Он не сводил с меня взгляда, но с ровным тоном в голосе, ловко провернул часы в руке на уровне пупка и вновь замер, даже не сбившись с размеренной речи, словно всё это было лишь игрой.
Отводом глаз…
– Бывают дети и пьяницы, бывают даже перепуганные мамочки, которые сами не знают, чего боятся: за здоровье ли деток или за то, что воспитали контру.
Он вновь затянулся и тонкой струйкой медленно выдул сигаретную копоть голубю в лицо. Тот слегка приутих, а вот Чека снова посмотрел на меня.
– Всё это всегда видно по глазам… стоит только задать неудобный вопрос или громко гаркнуть, когда они того не ждут.
Ещё раз затянувшись, опер аккуратно приоткрыл окно и выпустил притуплённо голубя в небо. Неужели всё это время, Смертью был именно он…?
– Так вот с твоим парнишкой такое не прошло… пускай и стал заливать байки про какие-то миры и буржуазную магию. В глазах не было обмана, а это всегда интригует. Нашёл ли ты редкую правду или искусную ложь?
Захлопнув окно, Чека вернулся за стол у кровати и умостившись на её край, поправил тряпку у меня на лбу, словно заигрывая с испуганной добычей для мягкости мяса.
– Сначала я не верил… Евгенич точно не врал, да и поджидал в моей конспиративной квартире. С такой подготовкой, в агентов стреляют без лишних слов, но…
Совершенно не моргая, этот леденящий взгляд скользил по моему лбу вслед за протирающей его тряпочкой, но от того холодка становилось лишь невыносимо страшно.
Неужели… неужели Молодой был прав. Что Смерть – это я… один из парней. То, с чем я всегда боялся смириться. Спину пробивал ледяной пот, но сигаретный дым затуманил мозг, словно аспирин наоборот.
– Я не верил до тех пор, пока он не показал мне воскресную премьеру детективного фильма. Слизанную с моей жизни и, разумеется, засекреченную похлеще вашей канторы, если вдруг ты не понял намёк.
Собрат совершенно ровно смотрел в окно, где всё ещё разгребали завалы нашей твердыни междумирья для собраний и бухгалтерской возни.
– Пускай ты и спас мне жизнь, но скажи, Рой… почему я не должен подменить такую рухлядь, коль уже увяз в ваших играх? Равенство и добросовестный труд на благо общества у вас всё равно не в почёте, так что, думаю, твои люди будут только рады перераспределению благ в пользу трудящихся… а я не против стать отцом мировой революции.
В груди отвратительно жгло и не собиралось гаснуть от едкости дымка. Однако, на грани сознания стала просыпаться надежда. Ведь за угрозами он давал мне подсказку…
– Так скажи же мне, паразит на теле общества, почему бы мне этого не сделать?
Не знаю, понял бы этот намёк кто-то иной. Уловил бы его зритель того самого воскресного кино, но ледяные глаза пробирали до жути, а мягкая кровать сейчас была не лучше стального стула с планкой для наручников допросного стола.
И всё же…
Я вдохнул и со скрипом прохрипел первое, что пришло на ум, когда прислушался к совету и всмотрелся в стужу этой жуткой синевы.
– Товарищеский… долг…
Чека наигранно всплеснул руками и откинулся на спинку стула.
– И это мне говорит феодал женатый на малолетке? Нашёл товарища, тоже мне…
Он заинтригованно перебирал часы между пальцев, пока мой голос удивительно прорезался от терпкости дыма, который легко бы мог нести не только табачную, а и миндальную горечь.
Но не нёс…
– А людям в застенках ты тоже говоришь про гуманные отношения? Человек человеку друг и всё такое?
Чека очень широко улыбнулся, как настоящий прокурор, услышавший ненароком вброшенное слово, за которое сможет накатать целое дело и подвесить пару глухарей. И всё же, на грани сознания, поглощённого пронизывающим, испытывающим взглядом, я точно уловил, как он одобрительно прищурился и крутанул часы.
– Товарищи или нет не имеет значения. Мы строим разные миры, но моральный кодекс у нас точно один…
– Да ну?
– Иначе я бы даже не проснулся.
Получив желаемый ответ, Чека одобрительно усмехнулся и убрал часы в кармашек жилетки.
– Теорию прошёл…
Товарищ бросил мне аккуратно сложенную бумажку с ровным почерком Альфреда.
– Это список тех, кто пришёл тебя проведать в резиденции. Собралась целая демонстрация. Прям как на первое мая. Благо, это я это предусмотрел и спрятали тебя не там, а то завалили бы больного цветами. Белые розы? Серьёзно?
Я пожал плечами, а у чеки в глазах впервые замаячил какой-то далёкий, но тёплый огонёк.
– Не стану скрывать. У меня была мысль придушить тебя во сне. Особенно пройдясь по округе, но… может ты и феодал, но твою «практику» за тебя сдали подданные.
Товарищ раздушил бычок о стол и усадил меня в кровати.
– Уж не знаю, чем ты промыл мозги этим наивным работягам или всё это только ради магической прописки, но Евгенич сказал, что вам нужна помощь специалиста и просил помочь, так что ради людей теперь послушай меня внимательно. Повторять не стану.
Ухватив за шею, опер с силой притянул меня к себе тренированной рукой и не сводя строгого взгляда, оценивающе окинул с ног до головы.
– Ты сильный, спору нет, но слишком зависим от примочек. Лазерные пилки, блютус и интернет… у янки свои приёмы, а у тебя магия. Вот ты и проиграл, когда потерял всё это.
Словно прощупывая мышцы плеч одной рукой, Чека ухватил меня за холку и резким смычком до хруста за ушами, вправил тот же позвонок, что и Совесть.
– Ох…!
Чекист лишь фыркнул, но снисходительно похлопал по обмякшему плечу.
– У нас мало времени, так что мы «запитали» тебя маной от брата. Повезло… у меня он умер в младенчестве.
Я с удивлением поднял на него взгляд, взаправду чувствуя в пальцах слабое покалывание маны. Товарищ же поймал мой взгляд и нахмурился.
– Что же. Видимо в магии ты тоже разобрался, как типичный янки. Зачем развивать культуру тела, когда можно выпить, верно?
Проверив на часах какие-то показатели, товарищ повернул циферблат и на мгновение послышался тонкий писк.
– На всякий случай. Магия магией, но прослушка нам не нужна. В прочем, сейчас это не важно. К сожалению, не смогу разъяснить тебе всё на картинках, так что слушай внимательно, янки. Я порылся в твоих архивах и не могу показать бумаги, но ты знаешь, кто такой Альфред?
– Конечно.
– Давно?
– Года три.
Чека нахмурился, но по его натренированной улыбке было сложно сказать, так ли это на самом деле.
– А до этого он появился на пороге с идеальным резюме и представился даже без фамилии, а ты разумеется, не читал поданную бумажку?
Пришлось пристыженно промолчать.
– О чём я и говорил… не любовь к магии всего лишь бравада, а по сути она глубоко в твоей заднице и вертит, как послушной куклой.
Чека не удержался и впервые искренне усмехнулся. Пускай и от призрения.
– В общем, Альфред умер за три года до вашей встречи. Столичный клерк кололся туго, но пара стопок во всех мирах делает своё дело. Пускай было непривычно работать с колдовским пропуском, но я рискнул.
Он пугающе умело подсветил ладонь маной, как бы намекая на шулерские трюки из полит бюро, но с новой тактикой от сизой кутерьмы.
– Тело Альфреда не нашли, но по протоколу он точно не мог выжить. Это я тебе гарантирую.
– Уверен?
Чека посмотрел на меня с таким выражением лица, что мне сразу перехотелось спрашивать откуда черпается его уверенность.
– А ещё базы нет на троих из нас. На меня ты ничего и не найдёшь, но вот то, что я не заметил имени заверителя под подписью о приёме Альфреда на работу очень настораживает. Кто посоветовал тебе нанять старика?
Вот тут мне стало по-настоящему страшно.
– Совесть…
Чека скептически прищурился, задумчиво сверив что-то в голове, но потом откинулся на стуле.
– Тогда понятно. На него тоже нет сводок. Ни у вас, ни в его мире. Нет даже военного билета или фото на выходе с метро. Такое бывает, но…
Мне решительно не хотелось этого слышать. Не хотелось и всё, однако Чека ободряюще хлопнул меня по плечу и словно вывел из транса, поглотившего меня ещё в предсмертной агонии Альфы.
– Не знаю почему, но магия зациклена на нас, Рой. Даже я с лёгкостью научился паре трюков, но с такой силой, как у тебя, ты сможешь ворваться в мысли любого из нас. Стоит только взять за руку, но будь осторожен. Любая психика имеет свой «Вымпел» на случай, если надо подстричь контру. И не спрашивай снова, откуда я это узнал. Поверь, что просто прочитал.
Подавленность уже не давила, а выжимала последние соки, заставив даже ману покрыться ржавым налётом на сизых всполохах из глаз.
– Ты не должен доверять и мне, но я буду знать о твоей попытке проникнуть в мою память, так что не выйдет проверить, но вот с остальными…
Он в последний раз затянулся и раздавил последнюю сигарету из пачки.
– Не знаю, как для остальных, но магия очень удобная и интуитивная штука. Особенно тем, что в неё, как и в родину или собственные силы нужно просто верить.
Товарищ хлопнул по столу и уверенно поднялся со стула, ловко накинув неприметную плащовку.
– И не бойся за Совесть, янки. Не думал, что когда ни будь скажу это, но… брат остаётся братом. Даже если он продажная контра… а родина должна в них верить до самого конца. Кто, если не она?
Уже собираясь щёлкнуть, Чека вновь обернулся и штатно улыбнувшись, козырнул мне семиклинкой.
– Ну а здесь моя работа окончена.
