Читать книгу: «Мировой порядок», страница 6
Мир 14
В глазах, словно пронеслась вся жизнь…
Пролетела так быстро, что с них, как всегда спала пелена и я очнулся ото сна, тотчас позабыв всё то, что проносилось. Вот только мне так и не удалось вспомнить, когда уснул…
А может кто-то просто ворваться в мою голову и подчистил в ней излишки?
– Что-то случилось, начальник?
Так и не решив сколько пробыл без сознания, я открыл глаза на голос. Рядом сидел встревоженный Молодой, сжимая мою руку и взволнованно приподымая брови.
– Может вам всё ещё не хорошо? Если что, то лучше скажите. Сделаю, что смогу.
По его щеке текла кровь, а он, словно нарочно не замечая, лишь рефлекторно морщился от наспех заклеенных ран.
– А сам-то!
Я притянул его на кровать и схватил за запястье, позабыв о всяких мелочах, вроде глупой головы, пока на глазах едва не наворачивались слёзы, стоило вспомнить о братьях, которых уже не увижу.
– Не смей себя не беречь… приказываю… как… старший…
На глазах таки проступила предательская влага, а голос задрожал.
– У меня… мало осталось…
Я хотел сказать, что потерял слишком много верных парней, но Молодой как-то неуверенно, словно с болью отстранился, когда я стал вливать в него остатки своей целебной сизой кутерьмы.
– Не нужно…
Я придержал его руку, но он с силой вырвал кисть и стиснул предплечье, на котором был старый, подозрительно знакомый шрам.
– У вас и так нет маны, Рой. Я переживу и…
В голове что-то обожгло. Словно окатили мозг кипящим маслом испорченного ужина из видений. В груди всё сжалось от ужаса, но…
– А я разве говорил, что у меня не осталось маны?
Молодой помрачнел и убрав очки в кармашек, спокойно накинул на плечи чёрную рубашку.
– Нет…
Рубашку, прям как у меня…
И только тогда я посмотрел в зеркало.
– Послушай, Молодой…
Только тогда заметил, как наложенные мне швы точь-в-точь совпадали с его.
– Подай… воды… и…
Парнишка слегка помедлил, но застегнув последнюю пуговку, протянул мне стакан.
– Что-то ещё?
– И прости…
Я что было мочи схватил его за руку и из последних сил раздул искру моей сизой кутерьмы.
Тут-то в глазах и поплыло. Мир медленно растаял, словно на свежую гуашь назло пролили кипятка. Лицо молодого разошлось по холсту жирными мазками и вместе со всем вокруг, медленно стекло куда-то вниз, словно смыв граффити с бетонной стены в заброшенной высотке.
– Опять…
Мне впервые удалось собрать мысли хоть в какое-то подобие шеренг и медленно, как во сне, проворачивать их на языке. Фракталы покрывали всё вокруг, искажая тусклый, не весь откуда исходящий, свет и даже прилипали к коже.
На руках то и дело оставались маленькие ссадины от жгучей боли, но большой фрактал, словно манил к себе, тихим шёпотом приманивая эшелон из мысли. Манил и направлял тонкой струйкой утекающей сизой кутерьмы, но…
Едва мне удалось разглядеть малюсенький фрагмент, куда рвалась сизая нить, как в спину со всей силы вонзилась обжигающая струя.
– Тебе не сбить меня с пути!
В тот же миг бурая струя смела тонкий эшелон и словно открыв тягу в печь, втянула меня в бурое обжигающее пламя рыжей кутерьмы.
По телу пробежала дрожь, и я очнулся ото сна.
Испепелённый явлением бога, город оказался позади. Не смотря на попрание фундамента, щелчок всё так же переносил в желанные миры, раскатав под мою волю пока что только время, оставив вселенной бескрайнее пространство, а с ним и шансы на борьбу…
В лицо ударил ледяной ветер с преступно позабытым ароматом снега и весеннего льда.
– Я обязательно тебя спасу… только дождись.
Уже заготовив частичку собственной души, я мчался на всех парах, чтобы успеть. Хоть до чёрного дня было ещё с десяток лет, но снег подбадривал сердце неистовой стужей в замерзающих пятках, уже начавших терять ману, так что я обязан был успеть.
– Колдун!
Завидев бурые разводы, несущиеся к ним, из валежника, укутанного снегом, в панике выбежал чумазый мальчишка, а за ним с воплями посыпала целая ясельная группа.
– Колдун…?
За детьми показался и рослый мужик, подпоясанный собственной бородой едва ли не до колен. Чтобы излишне не спугнуть детвору, я притормозил и поднял руки, а охотник взялся за рукоять топора на перевязи и демонстративно приподнял плащ.
– Я пришёл не за этим.
Отвадив перепуганных детишек простеньким фокусом из огненных бабочек, я вновь приподнял руки и медленно подошёл к мужику, заметно волновавшемуся от встречи с колдуном.
– Просто передайте это вашей дочери…
Я вынул из кармана три яблочка и протянул ошарашенному охотнику, в ужасе смотревшему на того, кто знал о его дочурке, умело спрятанная даже от старейшин.
– У неё ведь день рождения… хоть и в тайне, но пусть растёт здоровой.
Переменившись в лице, мужик в полнейшем ужасе опустил топор, но не спешил принять дары.
– Если тебя прислали отнять её, колдун, то только через меня.
В его глазах читался страх, но ради дочери бородач вновь отчаянно потянулся к топору.
– Вы хороший отец…
Я вновь протянул мужику яблоки.
– Будьте уверены… от кого угодно, но от меня ей не ждать беды.
Он ничего не сказал и кивнул на убитого медведя, в чьём валежнике и ютились дети.
– Забери его и не возвращайся. Лучше никому из нас не вспоминать этот разговор.
Мана иссякала на глазах. Настолько сильно, что такое было впервые даже в мире с медленной стрелкой часов.
– Оставьте себе… приданное вам ещё пригодится.
Мужик сразу понял цену моего молчания, но в моём горле уже начал нарастать кровавый комок.
– Я должен… её… увидеть…
Бородач уже хотел позвать дочурку, но из моей груди прорвался сдавленный кашель, так что я придержал его за руку.
– Может и не скоро, но я за ней обязательно вернусь. Уж поздравьте Леру от меня…
Стиснув кулаки, чтобы не потемнело в глазах, я полыхнул бурым огнём и взмыл в воздух. Мана иссякала так быстро, что пальцы щёлкнули уже лишь на грани разума, не дав даже шанса встретить мой единственный свет.
И всё же…
– Пойду на всё, но… встречу её вновь.
С громогласным ударом пальцев, сознание вырвало из бездны, а бурые всполохи до вскрика выжгли воспалённые глаза, вновь покинувшие сон.
Молодого отбросило вспышкой бурой маны, но мне уже не нужен контакт. Интуитивная она или нет, сердце просто знало, что хотело от магии и та покорно полыхнула синевой, войдя с ноги в память двойника, как, по всей видимости, врывался и он, сожрав заодно и все краски несчастного мирка безумством кутерьмы.
В голове всё смешалось. Мысли… догадки… уже не было сил на что-то ещё. Вся серая масса бесплодной фрактальной пустыни, полнилась ядовито бурой дымкой, а в дали мерцала призрачная тень, словно паук, выжидавшая добычу в толщах паутины.
– Ты меня не остановишь!
Хаотично мерцая, тень оказалась ближе, чем казалась и со всей силы огрела ржавой обжигающей маной, но…
Фракталы не смели спорить…
Я не знал, что происходило. Всё вокруг напоминало спутанный бред, написанный санитаром недоучкой после смены с маразматиком.
И всё же…
Тонкая струйка сизой кутерьмы ухватила за душу, словно рыбку на крючок, и с силой вырвала в очередной фрактальный мир, где я очнулся ото сна.
В глазах всё ещё периодически темнело, словно дух не мог решиться, где же реальность, а где дрём.
– Вот, снова…
Голова раскалывалась, но мирный треск костра успокаивал сильнее, чем тревожили наваждения этой сизой проказы под текстурами мирка.
– Будь она проклята…
Утерев с век остатки бредового кошмара, я открыл глаза и едва не прослезился. Моя любимая… мой единственный свет мирно лежала у меня на груди и не смотря на попытку сна опорочить долгожданное единство, тело всё равно каждой клеточкой помнило прошедшую с ней ночь.
Впервые за, казалось, целую жизнь.
Отогретая после снежного плена, Лера мирно спала с катышком маны в груди, а старый я… совсем другой человек, неудачник, не спасший её, остался там, где и должен был умереть ещё много лет назад. Под толщами снега и льда.
– Настоящий только я… здесь. Больше тебе не стоит бояться… я-то не повторю ошибок.
С каждым ударом Лериного сердца, фракталы медленно испарялись, а мир начинал сдаваться, принимая одного из двух, кто скоро станет единственным… с последним вздохом временного двойника.
– Ради тебя я поимел даже время и сотни миров… изменил будущее и ни о чём не жалею.
Я легонько гладил моё чудо по волосам ещё не веря, что всё удалось… что я там, где должен быть.
– Осталось только восстановить баланс…
Скормить двойника фракталам и…
– Заменить неудачника на бога…
Заплатить вселенной за перепихон.
– Ничего, любовь моя… скоро всё закончится, как я и обещал. Начнём всё заново…
Я тихо прошептал это, зарывшись носом в её пленительно сладких волосах, и мечтательно улыбаясь, поцеловал в темечко, но…
Боль пронзила под ребром, а вдох застыл в нелепом вскрике.
– Закончится… колдун.
Хоть Лера не сдержала всхлипа, но я даже не заметил, как она проснулась, а в её руке, обнимавшей меня во сне, сжался припрятанный охотничий нож.
– И как я… как могла… не понять… сразу…?!
По тонким пальчикам любимой стекала кровь, а нож с хрустом проскользил глубже, но всё ещё не по рукоять.
– Ле… ра…
Рука отнялась, но я изо всех сил потянулся к её заплаканному лицу.
– Это… же… я. Ро…й…
Выпустив нож, любимая вскочила на ноги и брезгливо обняв руками плечи, укуталась в меха.
– Значит, всё это было правдой, а не детским сном? Все те слова о любви и сотни яблок каждый год…
Слёзы текли по её щекам, но Лера лишь отшатнулась от моей попытки схватить её за руку.
– Миры… магия… все эти чёртовы сказки…
Любимая потянулась за своим любимым луком и впервые показала мне заплаканные глаза.
– Если всё, что ты сказал правда, то в этой лавине сегодня я должна была умереть, не так ли?
В глазах темнело, а мана могла лишь обезболить и прижечь, так что я собрал все силы и кивнул.
– Так все эти сны… мои ведения что-то вроде прошлой жизни? То, что прожил ты… в будущем?
Я вновь смог лишь кивнуть, а моя любовь помрачнела пуще прежнего, с тоской посмотрев на мой плохо сросшийся палец и завернувшись в свой любимый лисий воротник.
– Ясно… всё-таки не его отец… даже забавно.
В её словах слышалась горечь и презрение, а в глазах пропало всё, любимое мною, знойное лето.
– А знаешь…
Неспешно, будто всё ещё считая миры чем-то вроде яблочной магии, Лера взяла со стены колчан и вглядываясь в стрелы, сквозь слёзы, неловко улыбнулась.
– Я бы с радостью умерла в обнимку с тем, кто был в тех снах… правда.
Она медленно вложила стрелу и оттянула тетиву.
– Это всяко лучше, чем видеть моего героя монстром… и до сих пор его любить.
Неожиданно, наконечник её стрелы замерцал позолоченной маной, а в глазах любимой окончательно угас последний огонёк.
– Из будущего ты или нет, но если тебе плевать на время, то уж лучше вернись и никогда меня не встреть… Прошу…останься лишь странным колдуном из сладких снов.
Огонь костра угас вслед за знойными глазами, а во взгляде Леры просохли слёзы.
– А теперь беги. В будущее или другие миры, да хоть в свои чёртовы сказки, но…
Любимая пустила последнюю слезу и остановилась у выхода.
– В этот раз я не промахнусь…
Лера не оборачиваясь выскользнула из палатки и скрылась в снежной кутерьме, а вслед за ней угас и мой единственный свет.
Утонул в чёрной маслянистой тьме.
Мир 15
– Ну как, милок, понравилось?
Отложив свой гадательный шарик, ярмарочная бабка примирительно улыбнулась.
– И это моё будущее…?
Я не знал почему заплакал. Не было грусти ни боли, но от ясных глаз за золотистой кутерьмой на кончике стрелы стало непостижимо больно… пускай и видел я их впервые.
– Я никому не говорил о силах…. откуда ты узнала?
Совершенно не удивившись увиденному в своих видениях, старуха лишь взяла меня за руку и пальцем нарисовала какой-то узор на вспотевшей от ужаса ладони, где уже не было чёрных капель и дымного смога.
– Вы сами себе создали повод поиграться со временем, юноша, и проиграли тому, кого назвали временным двойником.
Бабка хрипло хмыкнула и закончив рисовать, прикрыла мою ладонь своей.
– Время помнит обе ваши жизни… но цель у вас одна. Воскресить девчонку – благородный порыв, но любить она сможет только одного, а вот кого…
Старушка провела пальцем почти до предплечья и остановившись, подняла на меня глаза.
– Всё зависит от вас, юноша. Время же всё равно найдёт возможность исправить ошибки.
По спине, впервые за многие годы, пробежала будоражащая дрожь.
– Что же… раз меня ждёт такое будущее, то в пору подготовиться, не так ли?
Я не скрываясь пустил по коже сизый шлейф, но бабка снова улыбнулась и проскользив по ладони, оставила на ней золотистый мерцающий след.
– Магия – это сила тысячи миров, способная создать что угодно… даже неподвластное уму. Можно изменить будущее, а можно сыграть по расписанным ролям. Выбор за вами… Рой.
Не успел я очнуться ото сна, как комнату тотчас разразили дым и гром. Искры пестрили в глазах, словно раскалённое золото, а сквозь сладковатую взвесь показался старинный кольт.
– Таки явился…!
Бунтарь в семиклинке уверенно шагал мне навстречу сквозь туман, а боль в плече отзывалась только вдалеке за грохотом ствола.
Без остановки. Пули хлестали по тонкому слою маны, поливая пол латунным блеском стеленных гильз, а по телу растекалась лишь жгучая боль и яд загадочной маны.
– Она таки меня нашла…
От долгожданной встречи с двойником, сумевшим выйти на старую каргу с золотистой кутерьмой, я не сдержался от нервного смешка и вторя пулям, растворился в пороховом облаке.
Ну а потом вновь очнулся ото сна.
Мир стремительно чернел. Несчастное время замерло в отчаянной попытке не разорваться на куски вслед за сердцем, смотрящим в спину единственной любви, убегавшей в даль.
Словно впитывая всю ненависть и злость, палатка сочилась вязким гноем маслянистой маны, а бурые завихры сносили к чертям остатки шалаша. Концы же облизывали снег пунцово алыми огнями, пока в конец не почернели от собственной копоти.
Всё вокруг залило непроницаемой мазутой, стекшей с маски молодого пацана, а для обезображенного старика под ней, воздух наполняла лишь выжженная сухость раскалённой кутерьмы.
И тогда…
– Я тебя предупреждал…
Старый, давно знакомый голос вновь укутал уши своим глубоким баритоном, впервые с тех самых пор, как умерло всё то, что осталось в мире позади.
– Ты упустил её во второй раз и не задушил крысу!
Шею неожиданно свело с такой силой, что боль звякнула в ушах и тотчас сникла, словно утонув во лбу, за секунду поменявшемуся с затылком местами на скрученной башке.
– Зато её придушу Я!
В глаза смотрел чернеющий ужас, словно проникавший сквозь призму сна. Мерцающая чернь глазниц и рассыпь багрового пепла заполняли рот вслед за угаром повалившей копоти, а страх сковал до скрипа в задыхавшейся груди из которой, с треском рёбер, вырывалось что-то из души.
И тут снова разорвался звон отлитых пуль и грохот сладковатых капсюлей дымного пороха.
– Ты цел?
Спросил чекист, не отводя моего ствола с того места, где я только что впитывал пули и был снова вырван из сна, уже сменившего прошедший.
– Не уверен…
Честно признался я, всё ещё не понимая, предвидел ли я будущее или это всё ещё сон. Чека же, не ослабляя бдительности, пнул обмякшего на полу Молодого и только приковав его к батарее, медленно опустил мой кольт, давно забытый в ящике стола.
– По крайней мере дышишь… в отличие от него.
Прислонив палец к его сердцу, опер пустил в Молодого сизую струйку и тот тотчас встрепенулся.
– Ну привет…
Чека оттянул его воротник, на плече которого оказалась татуировка маной с цифрой.
– «Седьмой». Не думал, что сосудом всё это время был ты.
Владимирович хотел было плюнуть Чеке в лицо, но тот ловко извернулся и в том же рывке, приложился ему в челюсть локтем.
– Поспи, салага… с тобой разберёмся позже.
Словно нехотя разогнув колени, Чека встал и поправив семиклинку, угрожающе медленно взвёл курок моего кольта из старого кино.
– Сейчас есть парнишка поважнее… не так ли, Рой?
Холодные глаза показались лишь в пол оборота, прячась в тени семиклинки, но штатная улыбка прижимала к кровати даже пуще слабости в ногах.
– Так ты всё-таки…?
– Предатель?
Чека усмехнулся и вынув зубами сигаретку, протянул пачку мне.
– Закуришь…?
Я молча кивнул, а давно прожжённый до костей, пёс войны учтиво поднёс к моему рту зажигалку.
– Или ты хотел сказать, что я просто пешка в руках Смерти?
Ехидно фыркнув от моего красноречивого молчания, Чека, не спеша упёр кольт мне в лоб.
– Благодарю за заботу, Рой, но поверь, моя нежная психика выдержит, так что начинай говорить.
Глаза поднять было удивительно больно, а после сто первого, онемевшее сердце уже не первый час стонало в отрешённом оцепенении, словно под ударной дозой новокаина.
– Если это ради твоего мира, то я бы поступил так же.
В груди щемила лишь далёкая глухая боль, словно копошение врача в обезболенном зубе, так что пронизывающий холод от того, к кому я ещё не успел привязаться, отдавался только горькой оскоминой.
– Скажи, как ты выжил? Почему не замер?
Опер глубоко затянулся и отойдя к столу, остановился в паре шагов от меня, но не отводил ствола.
– Скажем так… я из тех, с кем даже богу пришлось договариваться. Всё же партия не зря оплачивает прививки…
Сердце ужасно жгло. Не от предательства почти что незнакомца, нет… просто не могло смириться с тем, что всё это время за моей спиной никто не стоял и не шёл следом.
Смириться, что мнил себя почти что богом… а теперь обломан какой-то «прививкой».
– Значит, ты сильнейший из стаи? Удостоился чести сидеть у Смерти на поводке?
Чека лишь снисходительно усмехнулся и кончиком ствола отодвинул край клетчатой жилетки.
А в моём сердце опустилась надежда на побег.
– Жаль тебя разочаровывать…
На его плече была всего лишь цифра два…
– Что же… коль мы представились по новой, то давай заканчивать.
Чека вынул из зубов сигарету и вновь уставился на меня слепым глазом кольта.
– Как бы не закончилось наша встреча на «твоём поле», Смерть передал послание. Выслушаешь?
Стиснув кулаки, мне удалось подняться и, как бы не болели ноги, почувствовать жар в глазах.
– Что же. Вижу ты не собираешься умирать. Похвально, но Смерть всё равно поглотит твою душу, Рой, как и многих наших до этого. Он прошёл не мало миров и с каждым становился сильнее, но с твоей у него будут силы вернуть к жизни даже твоего брата. Считай, что в обмен на твою… и не ври, что сам об этом не мечтал.
Предлагая мне торги за собственную душу, дьявол в клетчатой жилетке ничуть не дрогнул от жара сизой кутерьмы и лишь ехидно фыркнув, кивнул мне на ноги.
– Ты можешь попытаться остановить его, Рой, но с такой стойкой ты не пройдёшь даже меня. Я уже говорил тебе, что магия подозрительно удобная штука, но ты не предал моим словам значения. И очень зря.
Смятая сигарета выпала из рук, а по телу разливалась, подаренная Чекой же, мана. В глазах пекло как в последний раз, сочась оставшимся огнём даже сквозь стиснутые пальцы в кулаках.
– Что я, что ты и Смерть… мы один и тот же человек, Рой, и это глупо отрицать. Все мы просто разошлись на распутье… и Смерть будет ждать тебя на том, где разошлись вы. И прошу… не спрашивай о какому месте я говорю.
Я дослушал, но в глазах темнело, а привычно ласковое жжение в кулаках напоминало сейчас, скорее, расплавленный свинец.
– Что же, я передал послание, а теперь…
Я собрал силу для последнего рывка и попрощался со всеми, кого смог вспомнить в расплывавшемся мозгу, но Чека лишь усмехнулся.
– Пока я не передумал…
Усмехнулся и прокрутив кольт в ладони, протянул мне рукоять.
– Пока ты не стал задавать вопросы, скажу прямо. Я выбрал сторону, а мой мотив тебя не касается.
Семиклинка скрывала его леденящий взгляд аж до щетины, но стоило унять беснующееся пламя, как, чекист уже схватил меня за руку и вложил в неё пистолет.
– Ты и так слишком заигрался в защитника всех и вся, янки, так что поверь… полёт на Солнце ночью не изменит сути. Свои верные «крылья» ты уже сжёг… парней не вернуть слезами.
Чека помрачнел даже сильнее, чем от тени козырька, но затянувшись, пустил в меня лишь дымный клубок своей терпкой беломорки.
– Так что давай сойдёмся на том, что я просто возвращаю должок за то, что не стал одним из них.
Опер крепко сжал мою руку и сквозь, раздутую до красна, сигаретку тихо процедил в лицо.
– Запомни, Рой… я не хочу стать ещё одним «сгоревшим крылом», так что будь добр пойти на всё…
Пока голова нашла силы смириться с реальностью, Чека снова взял пистолет и выбив штифт, отстегнул ствольную коробку.
– Сорок пятый Лонг Кольт. Воспламенение патрона центральное, но…
Поймав мой прохладный взгляд, Чека укоризненно поцокал, но всё же ловко раскрутив ствол, вынул патроны.
– Бородатый ствол. Уж не думал такой достать, но ради такого малыша, умельцу под патроны пришлось ослабить давление пороховых газов, а ты даже с него не стрелял. Позор, да и только.
Наконец, в ногах пропала последняя правда. Согнув поскрипывавшие колени, я смог упасть на стул у кровати и уняв полыхание в глазах, затянуться подобранной с пола сигареткой.
– Прошу…
Со всей навалившейся усталостью и томной болью в распрямившихся плечах, я затянулся до помутнения в глазах и тремора в руках, закинув ноги на стол.
– Не на корову спорим и не за родину торгуемся, чтобы забивать голову чепухой.
Чертяка в клетку не сдержался и непроизвольно фыркнул.
– И по чём же у янки торгуют родиной?
От едкости аэрозоля из дыма и сарказма, голова наконец, приняла реальность такой, какой она была. Молодой, сто первый…
Моё проклятие пережить их всех и умереть последним из своих.
Остаться единственным крылом.
– Хоть имя-то у ствола есть?
– «Чехов».
Чека не сдержался и сипло прохрипел, всё также не изменяя своей штатной улыбке.
– И в чём посыл?
– В конце он должен стрельнуть…
Капитан нахмурился, но прекратил допрос, без лишних слов вложив в барабан всего один патрон.
– Ладно, янки, не слушай взрослых, раз такой умный, но его возьми.
Чека протянул мне пистолет.
– Тебе он пригодится уж точно больше, чем мне.
Посмотрев на Молодого, я поймал себя на том, что хотел бы пустить ему пулю, но отвращение к мысли, что стану похож на сто первого, лишь поморщился и нервно схватился за рукоять. Однако опер удержал кольт и строго посмотрел мне в глаза.
– Будь осторожен с ним, янки. Я не когда де не думал, что меня сможет заболтать и убедить какая-то рыночная бабка, но раз такое произошло, то грех не поверить в магию. Тем более, что её трюк с порохом сработал.
Он демонстративно сжал пистолет и кивнул на Молодого, которого от этих простеньких пуль не спасла даже чёрная крупица маны в области души.
– По сути я ничего не сделал, но ты видел результат.
Чека опустил ствол и только тогда не спеша разжал пальцы.
– Не знаю, что за страшные тайны хранят ваши местные бабки, но впереди всё самое страшное, Рой, так что иди к брату и подзарядись. Он умирал во всех мирах, какие я только повидал, так что, думаю, господин использует его, как батарейку для маны, поглощённую из замерших миров, а от того он и всё ещё жив. Хоть и не совсем… по крайней мере где-то глубоко внутри.
Капитан посмотрел на время и протянув мне руку, кивнул на дверь.
– Понимаю, что не всем дано очерствить сердце по щелчку, но…
Холодный взгляд вновь напомнил о том, почему я боялся встречи с ним, а мозолистая рука крепко сжала пятерню, без лишних слов намекая, что у меня уже нет другого выбора, как идти до конца.
– В общем, не оплошай, янки, но будь осторожен. Следующий удар я уже не предотвращу…
Проводив меня взглядом до двери, очень странный парень из триста первого мирка вновь опустил козырёк семиклинки и хотел было отвернуться к Молодому, но…
– А теперь мой ход!
Словно захлестнув ночной волной, плевавшей на устои бытия, семиклинку утопило в водах маслянистой прибоя и бесследно испарило в шторме чёрной кутерьмы.
