Читать книгу: «Опасные манипуляции», страница 5
Немного поспав, переделав утренние неотложные дела, сходила за водой к колодцу, на обратном пути, без всякого удивления, увидела на соседней улице знакомую машину с гирляндой ядовито-жёлтых противотуманок на крыше. Высокий мужчина разговаривал с хозяйкой дома, держа в руке трехлитровую банку молока, а рядом крутилась парочка молодежи, только девушка сегодня была в ярко-голубой куртке, с какой-то картинкой на спине. Увидев меня, она дружелюбно улыбнулась и помахала рукой. Панику изображать почти не пришлось, я перешла на бег, вздрагивая от попаданий на голые ноги выплескивающейся из ведер ледяной воды. Преувеличенно – тщательно заперла калитку, вытягивая шею как гусыня, и бросая испуганные взгляды на трех человек (или не человек), весело смеющихся возле вишневой «Нивы».
Как я понимаю, охотники меня загнали в угол, и вечером мой вопрос закроют. Дом прабабушки крайний по улице, сразу за покосившимся забором, из серого от времени горбыля, начинается смешанный лес, березы с вкраплениями сосен. Придут они из леса, через огород. Дичь в полной панике, заперлась одна в деревянном доме, двери из толстых досок, но при наличии силы, преграда плевая. Ну, а итоги встречи хрупкой девочки-подростка и трех мифических тварей в тесных комнатах старого дома, зависит только от фантазии этих тварей.
Глава десятая. Гости незваные и прикладная криминалистика.
Я нежно погладила деревянное ложе ружья, попробовала представить, где и как я встречу своих гостей. Через пару мгновений отчетливо поняла, что если ничего не сделаю, то смогу выстрелить только один раз, а при наличии трех противников это отдалит мой конец только на несколько мгновений. Значить, я должна стрелять из такого места, где я смогу перезарядить ружье хотя бы один раз, не дав возможность оборотням за эти мгновения достать меня. Единственный вариант – простенок, между печью и стеной, сразу слева от входа, и если я там вертелась свободно, то здоровый мужик застрянет плечами и сходу сюда не заскочит. Но с решением одной проблемы, образовалась новая, не менее серьезная. Длина ружья не позволяла мне быстро перезаряжаться в этом закутке, я цеплялась либо стволом, либо прикладом, а это отнимало драгоценные секунды. Я присела на табурет и глубоко задумалась. Я же девочка правильная и начитанная. В голове мелькнули воспоминания, как во время войны, пионеры-герои, вместе с окруженными фашистами советскими солдатами, ушли партизанить в каменоломни с трудным названием, где-то под Керчью. И у пионеров была точно такая же проблема, винтовки были слишком длинными. Мальчишки надпилили стволы винтовок, правда, в конце процесса, лишняя часть ствола окончательно отделялась путем погружения ствола в бочку с водой и выстрела холостым патроном. Так, как бочки с водой и понимания необходимости выстрела в оную у меня не было, я решила, что просто попытаюсь отпилить стволы ножовкой. Слава Богу, в дальней кладовой, где бережно хранится оставшийся от прадеда инструмент, я нашла тиски и связку пилок по металлу. За пару часов я поняла, что варить борщи и вышивать на уроках труда несравнимо легче, чем пилить металл ручной пилой или стачивать наждаком заусеницы в стволах. Кисти горели, в плечи как будто положили по кирпичу, так они устали. Но я со слезами в глазах продолжала пилить эти проклятые стволы, так как времени оставалось все меньше и меньше. Закончив тяжкий труд, я радостно решила перекусить, но вдруг подскочила из-за стола, хлопнув себя по лбу. Дура, я, дура. Во всех источниках сакральных знаний, как то книги – фэнтези, и фильмы – ужастики, единственный способ убить нечисть – это стрела с серебряным наконечником или меч из гномьей бронзы с серебряным покрытием. Или серебром только вампиров убивают? Не помню. Бронзы от гномов у меня нет, ну, а серебро то нашлось. Надо использовать все шансы, вдруг это сможет меня спасти.
Я разложила на столе патроны, выбрала из них шесть наиболее красивых, и стала осторожно расковыривать их, с помощью длинной иглы и вязального крючка. Устройство зарядов я смутно помнила, пару лет назад соседские пацаны, изображая крутых охотников на крупного зверя, при мне снаряжали отцовские боеприпасы. Поэтому, нежно выковыривая из гильз их содержимое, я последовательно раскладывала эти кусочки картона и войлока на столе. Добравшись до дроби, пошла опять в мастерскую, где со стоном, через боль в натруженных руках, разрезала на кусочки самые мелкие серебряные монеты, придав клещами и молотком им обтекаемую форму. Огрызки серебра разбавила дробью, думаю, хуже не будет. Процесс сборки патронов пошел веселее, так как ранее возле ружья я нашла странное приспособление, отдаленно напоминающую чеснокодавилку и тонкий пестик, глядя на который в моей голове всплыло слова «оправка». «Чеснокодавилкой» мне пользоваться не пришлось, ну а пестик прекрасно трамбовал в гильзах все эти укупорки и пыжи. Горловину гильз я закапала воском с горящей свечи. Вроде бы все правильно сделала. Затем я позвала Никодима.
– Чуешь их?
– Чую. Они вокруг двора ходят, меня опасаются.
– Нужно, что бы они посчитали, что тебя больше нет, иначе не сунуться в дом, а вечно в доме сидеть я не могу. Сможешь изобразить, что ты умер.
– Смогу.
– Давай, ближе к вечеру сделай это и не появляйся, пока я не позову.
– Может, в тайной комнате отсидишься, они туда не войдут.
– Никодим, отсидеться не получится, я даже в город уехать не смогу, по дороге перехватят.
– Как скажешь хозяйка.
Я очнулась от дремоты, по моим ощущениям, около двух часов ночи, на улице похолодало, поэтому снег у крыльца хрустел особенно отчетливо под чьими-то ногами. Я сидела на табурете в узком простенке между стеной и русской печью. Через плечо был перекинут патронташ с двадцатью патронами, которыми я, скорее всего, не успею воспользоваться. Мой обрез был заряжен патронами с серебряной картечью, оставшиеся четыре патрона с серебром лежали в металлической коробке из-под индийского чая. Грудь изрядно припекал диск – амулет, который я не снимала с той поры, как нашла его в бабушкином сундуке.
Я встала, поставив впереди себя табурет, с открытой коробочкой, гильзы тускло блестели, своей добротностью давая надежду на благополучный исход дела. В моей голове метались чужие мысли, полные грязного вожделения и жажды крови. Мои руки задрожали от нарастающей паники, ствол в дрогнувших руках лязгнул об оштукатуренный бок печи. Я закрылась от чужих мыслей и взвела курки. От внезапного удара, казалось, вздрогнул весь дом, тут же раздался шум падающих ведер и металлических кастрюль, которые я взгромоздила в сенях сразу за входной дверью. Значить наружную дверь вырвали одним махом, теперь, через секунду, придет черед двери в горницу, которая гораздо тоньше. Да, прошла секунда, и от страшного рывка последняя преграда распахнулась, вырванный замок повис на одном шурупе.
Свет электролампы заслонило огромное тело, шагнувшее в комнаты из сеней, сквозь утробное рычание, издаваемое этим существом, я ясно различила слова:
–Мясо, ты где?
Я шагнула вперед, уткнула стволы в эту тушу и нажала на спуск. В следующее мгновение мне показалось, что дом взорвался. Вспышка пламени ослепила меня, ружье ударило в плечо, и, сбив на пол, упало сверху.
Я, понимая, что каждый миг ползания по полу может стать для меня последним, подползла к табурету, который, каким-то чудом, не опрокинулся. Пальцы цапнули два патрона из коробки, я упала на спину, переламывая ружье. Экстрактор послушно выбросил стреляные гильзы, я, борясь с нарастающей паникой и тремором рук, запихнула новые патроны и взвела оружие. Все, я готова. Под потолком вились клубы дыма, из-за печи торчали чьи-то ноги, мелко подергиваясь судорогой. Из сеней шагнуло второе существо, чуть поменьше первого, растерянно взвизгнув, склонилось над упавшим телом. Я чуть опустила стволы, совместив черную мушку с плечом существа, и нежно нажала на спуск одного ствола. Ко второму выстрелу я была готова, ружье не отпустила, готовясь выстрелить второй раз. Сквозь пороховое облако было плохо видно, но вновь услышав грохот посуды в сенях и удаляющийся визг, в которых слышались страх и боль, я поняла, что в доме осталась только я и хозяин ног, которые перестали уже содрогаться. Я выглянула из-за печи. Посреди горницы, на плетеной дорожке, лежал крупный голый мужчина, только какой–то странный. С улицы доносился разгорающийся собачий лай, голоса людей. Я собрала патроны, гильзы, ружьё и вместе с патронташем спустила в погреб, затем вцепилась в край дорожки и с трудом затащила тело мужика в проход, в котором ранее пряталась, на тело накинула старенький гобелен, много лет висевший на стенке в спальне бабы Анны. Что еще сделать? Так, брызгаем керосин на руки, чтобы забить запах пороха, выкручиваем лампочку, накидываем на плечи старую фуфайку, и, сунув ноги в галоши, поспешила к калитке. Несколько соседей стояли у ворот дяди Миши. Увидев меня, он двинулся в мою сторону, и, вынув изо рта самокрутку, спросил:
– Ты выстрелы слышала? У тебя все нормально?
– Да я спала, услышала голоса, у меня все нормально.
–А чем от тебя воняет?
– Да лампочка вечером стала гаснуть, наверное, патрон окислился, я на всякий случай керосинку заправила, да облилась немного.
– Эх ты, городская, давай лампочку посмотрю.
Дядя Миша попытался войти в калитку, но мне такой помощи не надо.
–Нет, дядя Миша, завтра будет светло, я сама посмотрю. Меня папа научил – ответила я, стоя в проходе и не давая соседу проникнуть на мою территорию. Надеюсь, старик, окруженный густым облаком вонючего табачного дыма, не унюхал запах сгоревшего пороха, который не забивался запахом керосина.
– Ну как хочешь, если такая самостоятельная.
– Да, я такая, стараюсь.
– Вот вроде девка ты хорошая, но дюже вредная.
Вздохнув, дядя Миша вернулся к собранию пейзан, которые минут через пять пришли к выводу, что Петр, живущий в дальнем проулке, опять накушался самогона, вернувшись с вахты из Норильска, и стрелял с крыльца в сторону леса, гоняя окружавших его синих чертей.
Я для приличия постояла у калитки еще минут пять, затем по-английски, не прощаясь, побрела к дому, так как босые ноги в галошах замерзли окончательно, а в сторону моего дома никто подозрительно не косился, и проверить мое подворье желание не высказывал.
Вернувшись в дом, я включила свет и села за стол, думу думать, что мне сейчас делать. Что мы имеем?
Труп человека, от которого необходимо избавиться. Несколько картечин в стене напротив печки. Взломанные двери. Оружие и патроны, которые надо припрятать, но все же держать под рукой, так как уверенности, что оборотни поняли, кто в лесу хозяин у меня нет… Что еще? Я заглянула под стол, так как нога постоянно натыкалась на какой-то странный предмет. И тут меня вывернуло наизнанку. При взгляде на человеческую голову, небрежно откатившуюся к ножке стола от толчка моей ноги, меня окончательно накрыло. Мне кажется, что я упала в обморок, или куда положено падать благовоспитанным барышням. Но сознание я не потеряла, хотя вчерашний обед стал проситься из меня наружу.
Через некоторое время, пока я в остервенении смывала с себя и окружающих интерьеров следы тошноты и крови, в моей голове сложился единственно возможный план дальнейших действий, который я стала немедленно претворять в жизнь, так как до рассвета оставалось часа три.
Поверх одежды я накинула старую белую простынь, набросив ружейный ремень через плечо, в карманы фуфайки положила несколько патронов. Голову, стараясь не касаться руками, закатила в холщовый мешок, который крепко привязала к ноге трупа. Потом, ухватившись за концы дорожки, молясь всем Богам, чтобы она не порвалась, потянула труп за сарай, где перетащила его на здоровый лист фанеры, с какой-то целью хранящейся там много лет. В фанере проковыряла пару отверстий, притянув через них старые вожжи, и потянула фанеру с тяжким грузом в конец огорода. Там вытащив несколько досок вместе с гвоздями из подгнивших столбов, перетащила фанеру ближе к лесу. Выполнив самую опасную часть работы, так как деревня все видит, и была большая вероятность, что за моей суетой внимательно наблюдают не одна пара глаз. Но, надеюсь, что белая простыня, накинутая на плечи, хоть немного скрывала меня на фоне снега. Я ввернула ножом вырванные из дерева шурупы, восстановив дверные замки на их законных местах, закрыла дверь на ключ снаружи, чутко прислушиваясь, вернулась в сарай. Было тихо. Шумели кроны деревьев, на дальнем краю побрехивала собака. Ни визга отпираемых двери, ни скрипа снега от чьих-то осторожных шагов. Вернувшись к фанере, я надела охотничьи лыжи с креплением из куска кожи и резинки, впряглась в вожжи и потянула свой груз вглубь леса. Лист фанеры скользил сугробам, почти не проваливаясь. Главной проблемой была необходимость внимательно выбирать дорогу, так, чтобы не застрять между стволами и не опрокинуть груз. Наконец, после часа блужданий, я добрела до подходящего места. Место в низине, топкое, не интересное ни грибникам, ни ягодникам, охотники тут тоже не бродят. Подкатила тело плечами к упавшему от старости стволу березы, под остатки кроны вытряхнула из мешка голову, и, не мешкая, поволокла фанеру в обратном направлении. Утром сожгла в печи мешок, лист фанеры, расколотый на мелкие куски, постигла та же участь. Тщательно вымыла с мылом пол в горнице, дробины, попавшие в стену, аккуратно выковырнула из дерева и бросила в выгребную яму. Теперь, кажется, все. Дом, чтоб скрыть все следы, сжигать конечно не буду, все-таки родовое гнездо, очень жалко. Закончив все дела по сокрытию следов ночных приключений, я тщательно заперла все двери, вновь сложив под дверь в сенях металлическую посуду и, положив рядом с собой заряженное ружье, упала на кровать, забывшись тяжелым, беспокойным сном.
Внезапно проснувшись, испуганно схватила ружье, подскочила к окну и выглянула в щель ставен. Судя по солнцу, была середина дня. У моей калитки зацепились языками две старушки, одна из которых периодически начинала колотить кулаком по моей калитке. Пришлось одеваться и идти на улицу.
– Что-то хотели, Марина Степановна, доброе утро всем.
– Не утро, а добрый день, соня. Хотели узнать, на сорок дней кто-то из ваших будет, или в городе поминать будете?
– Так, не кому ехать сюда, на поминки. У меня каникулы заканчиваются, завтра в город возвращаться надо. Баба Таня в больнице с сердцем, после смерти бабы Ани прихватило. Мама не поедет сюда, так что в городе помянем.
– Ну, тогда ладно, Татьяне привет передавай и выздоровления. Что ж она, травница была чуть похуже матери, а не уследила за собой.
– Так, как говорится, сапожник без сапог, ни болела ничем, вот и не готова оказалась, а как о бабе Ане узнала, так сердце в разнос пошло.
– Ну, дай Бог, увидимся с ней еще, пусть выздоравливает. Давай, до свидания, наверное, завтра не встретимся, счастливой дороги.
– И вам здоровья и до свидания.
Позавтракав или пообедав, я сложила в рюкзак ружье, и старый колот из сарая, чтоб рукоять его торчала наружу, надела лыжи и побежала в лес. Из калитки высунулся неугомонный дядя Миша, бдительно осмотрел меня, и спросил:
– Привет, егоза, что в мешке волокешь?
– Доброго здоровья вам, дядя Миша. Молот взяла в сарае, которым орехи с кедра сбивают. Вдруг в лесу зверь встретится.
– Молот колотом называют, грамотейка. Может тебе ружье дать, только медвежью шкуру мне отдашь.
– Мне ружья не надо, дяденька, я девочка и ружей боюсь. А молотом, вернее колотом, стукнуть смогу.
– Ишь какая, боевая. А, может, сирену с собой возьмешь, ей и стукнуть можно и меня вызвать, чтоб шкуру с медведя снять.
– О сирене я как-то не подумала, в следующий раз так и сделаю, а сейчас возвращаться не буду, примета плохая.
– Ладно, беги, только от деревни далеко не уходи, вон в бору покатайся, туда зверь не пойдет.
– Спасибо, дядя Миша. Кстати, насчет сирены. Каникулы заканчиваются, я завтра утром уезжаю рано, часов в семь пойду на автобус, перед уходом сирену занесу, вы ведь спать уже не будете?
– Конечно не буду, заходи. Я твоей бабушке гостинцев передам.
– Спасибо дяденька, до завтра.
Первой моей целью было местное кладбище.
Метров с тридцати у самой границы погоста, я разглядела свежее захоронение. Я сняла лыжи и мешок, медленно подошла. Рядом с могилой бабы Ани темнели еще две ямы, вырытые загодя. Я опустилась на колени перед невысоким холмиком мерзлой земли, прикоснулась рукой к сосновому кресту.
– Прости бабуля, только сейчас смогла прийти к тебе. И прости, что за меня ты приняла свою смерть лютую. Что смогла я сделала. Кого смогла – наказала.
Я долго сидела у могилы родного человека. Молилась, разговаривала с прабабушкой. На кладбище было тихо и покойно. Слезы катились из глаз, падая в снег. С каждой уроненной слезой во мне разжималась пружина, которая толкала меня вперед, не давала закрыть в страхе глаза и подставить шею этим тварям. Надеюсь, что баба Аня ушла, не держа зла на меня, и чувство вины за смерть близкого перестанет грызть меня, я смогу как-то жить дальше.
Я уходила с кладбища дальше в лес, за моей спиной остался могильный холмик с крестом, стакан с самогоном, накрытый куском серой горбушки и свеча в самодельной лампадке, чей колеблющееся на ветру огонек, надеюсь, отпугнет зло от могилы.
Так как зимой из нашей деревни оставалась проходимой только одна дорога, я побежала вдоль нее, внимательно осматривая следы. Примерно в двух километрах от деревни я увидела почти занесённый снегом сверток в лес, со свежими следами рубчатых покрышек. Я пробежалась по этому следу и метров через двести нашла место, где машина разворачивалась. От места разворота со стороны деревни шла цепочка двойных оплывших следов, как будто два босых человека шли, прижавшись друг к другу. Я заскользила вдоль следов в сторону деревни. Вот непонятное место. Цепочка человеческих следов исчезла. Несколько непонятных провалов в снежном покрове, как будто кто-то валялся или катался по снегу. А со стороны деревни идут следы крупной собаки или волка. Двинулась дальше, где увидела алые темно-красные капли, усеявшие путь волка или волков, чем ближе к деревне, тем кровавый ручей становился гуще. Значить второго оборотня я тоже подстрелила, но он выжил, и они дошли до машины, а затем уехали. Очень надеюсь, что урок пошел им впрок. Я сломала ветку молодой сосны и стала заметать капли крови на снегу. Так, постоянно останавливаясь, боясь пропустить зловещие пятно, я добралась до задов огорода бабы Ани, где было выломан пара досок. Перебравшись через забор, и кое-как приладив доски на место, я дошла до дома, просто затаптывая чужие следы. Не дай Бог, тот же дядя Миша увидит, как я что-то на зимних грядках заметаю, обязательно залезет полюбопытствовать. Вечером прошел спокойно, поужинав, я села рукодельничать.
Утром, еще в темноте, я бодро стучала в ворота дяди Миши.
Когда калитка распахнулась, я протянула ему чехол с сиреной.
– Спасибо, дядя Миша.
Дядя Миша оглядел меня и его лицо удивленно вытянулось:
– А ты что это такое в город поволокла?
Я недоуменно крутанулась назад, потом понятливо ответила:
– Так это лыжи в чехле, мне на физкультуру надо.
Так как я боялась добираться через лес без оружия, то весь вечер я посвятила изготовлению из двух мешков длинного чехла, в который поместила скрепленные между собой лыжи и привязанное к ним ружье. Смотрелось неказисто, но очертания двустволки не просматривались.
Получив от дяди Миши пакет с гостинцами для бабушки, я вскинула чехол с лыжами на плеча и энергично двинулась в сторону Ново-Бабкино. Обратная дорога прошла почти без происшествий, лишь при посадке в автобус поднялась ругань, что я своим чехлом всем мешаю, не давая протиснуть баулы ветеранам труда и другим заслуженным людям.
Я досчитала до трех, повернула лицо к возмущенной общественности и с дрожью в голосе сказала:
– Как вам не стыдно, лыжи – последняя память о прадедушке, а без меня их в деревне просто выбросят.
В салоне стало тихо, пылающие гневом лица разгладились, кто-то смущенно отвернулся. Больше меня никто не беспокоил.
Зато мне пришлось побеспокоить водителя. Не доезжая до райцентра, на площадке у поста ГАИ, я увидела знакомую вишневую «Ниву». Меня как подбросило, я закричала, срывая голос:
–Дяденька водитель, высадите меня здесь, пожалуйста, меня здесь мама будет ждать.
Автобус начал тормозить, водитель, матерясь сквозь зубы, стал притираться к обочине.
Выходя, я сделала самое смущенное лицо:
– Спасибо большое дяденька, простите, что я проспала.
Водитель смущенно крякнул и улыбнулся. Автобус задорно фыркнул и покатил в сторону вокзала, а я по большому кругу пошла вокруг поста автоинспекции, чтоб разглядеть номера на знакомом автомобиле. Судя по разводам грязи, летящей со стороны трассы, автомобиль стоял на штрафстоянке пару дней. Я несколько раз медленно проговорила про себя регистрационный номер знакомого транспортного средства и побежала в сторону группы людей, напряженно глядящих на приближающийся со стороны райцентра междугородний автобус, если нам повезет, то через пару часов мы все будем в городе.
