Читать книгу: «Вероника: проект «Горгона»», страница 4
Зигфрид встречает ее с прежним безразличием, как, обычно, всех своих друзей. Он не выпускает из рук стакан с водой, который временами прижимает ко лбу. Девушка выглядит растерянной. После приветствия почти с самого порога, она сражает его вопросом:
– Ты меня хочешь?
Парень удивленно задерживает на ней взгляд, а затем трясет головой, как бы желая избавиться от наваждения.
– Я тебе нравлюсь? Ты меня хочешь?
– Мне говорили вчера не пить пиво после шнапса, – бормочет он, отходя к дивану, а девушка, боясь не сдержать слез, поворачивается к двери. – Стой, Вера! Что с тобой случилось? В прошлый раз ты была совершенно нормальной. Ты, конечно, красивая, сексуальная, но это как-то… неожиданно.
– Прости… – выдыхает она.
– Уже простил, но все-таки? Ты всем себя предлагаешь?
– Нет. – Веронике вдруг становится смешно от своего поступка. Это было очень глупо с ее стороны, но ей повезло, что рядом с ней сейчас оказался именно Зигфрид, а не кто-то другой. – Это была неудачная шутка, – улыбается она. – Решила подколоть тебя. Помнишь, как ты шутил, когда я тебе позировала? Это был мой ответ. Немного неудачный.
– Немного неудачный – это мягко сказано. Ладно, забыто. Как тебе отель?
– Нормальный.
– Я не смог до тебя дозвониться. Мне сказали, что не знают никакую Мейер.
– Странно, – грустно и как-то отрешенно произносит девушка.
– История на этом не заканчивается! Те мои родственники, почему-то решили, что я лично знаком с Марлен Дитрих, но считают неэтичным сообщать мне, как у нее дела. Ради бога, объясни, что там происходило? Там что Дитрих была?
– Да-а, – неуверенно отвечает она. – Она там такое творила, что неудивительно, что меня там никто не заметил! Я вела себя очень скромно, жила в комнате для прислуги…
– Подожди, а почему в комнате для прислуги? Я договаривался с ними на номер.
– Не знаю, наверное, они отдали тот номер Дитрих.
– Скоты!
Вероника обращает внимание на стопку фотографий на его столе. Заметив ее интерес, Дох покопавшись, передает ей снимок с предпоследнего позирования, где запечатлел ее с сигаретой.
– Удачно получилось. – Комментирует он.
Вероника берет всю стопку и просматривает остальные фотографии. Ее удивляет то, что на большинстве снимков запечатлена симпатичная брюнетка. До ее отъезда Зигфрид несколько раз в разговоре подчеркивал, что подруги у него нет. Пройдясь по комнате, Вероника подходит к мольберту, где с холста на нее смотрит та же девушка в ярких полевых цветах.
– Это из-за нее мне не удалось тебя соблазнить? – немного уязвлено произносит она.
– Отойди от холста, краска еще сырая.
– Ты знаешь, что она красит волосы? На фотографиях видно, что они у нее очень тонкие, так не бывает у настоящих брюнеток. Кожа бледная, глаза светлые – она не брюнетка.
– Эта истина разрывает мне сердце! – иронизирует он. – Ты ревнуешь?
– Нет. Я просто думала, что ты такой же как я, потустороннее сверхъестественное существо, стихия, атмосфера…
– Может быть.
– Тогда зачем тебе такая простушка?
– Она не простушка. В ней столько жизни, авантюризма… Она летчица.
– А у тебя слабость к летчикам?
Зигфрид слегка щелкает пальцами ее по носу. Замолчав, девушка теперь потирает ладонью нос.
– Еще раз скажешь подобное – вылетишь в окно. Думаю, наш разговор наглядно демонстрирует, почему у нас с тобой ничего не может быть?
– Наглядно, – повторяет Вероника. – Как хоть ее зовут?
– Элена.
– Прости меня, – одумавшись, наконец, говорит она. – Твоя летчица, правда, красивая. И цвет волос ей идет. Она даже в летном шлеме будет красивой. Я рада за тебя.
В знак примирения, Дох, по-дружески, обнимает девушку. Легкая ссора полностью стихает, не переходя в скандал. Зигфрид угощает ее кофе, и Вероника пытается поделится тем, что ее беспокоит, и что послужило причиной ее такого странного поведения утром.
– Мне пришлось приехать раньше, – говорит она, взвешивая каждое слово. – У меня есть подруга, она попала в беду.
– Эту подругу тоже зовут Вероника? – догадывается проницательный художник.
– Нет! Я не о себе говорю, дурак!
– Не угадал. Обычно я легко угадываю имена друзей своих друзей, попадающих во всякие сложные ситуации, о которых не с каждым можно поделиться.
– Ее зовут не Вероника! – Девушка вдруг осекается, поняв, что о произошедшем с нею лучше не говорить ни с кем. – Хотя, что я забиваю себе голову чужими проблемами? А ты тут, наверное, все две недели развлекался?
– Смеешься? После того отпуска я вернулся на службу. У меня и минуты свободной не было. Вчера просто повод хороший был у моего товарища – повышение. Сегодня выходной, поэтому я и расслабился вечером. – Внезапно раздается телефонный звонок. Зигфрид подходит к аппарату, снимает трубку и тут же кладет ее на рычаг. Веронике теперь становится ясно, почему с утра ее звонки срывались.
– А почему бы не снять трубку вообще? – интересуется она.
– Если что-то важное случится, то мне перезвонят или приедут. Ведь если я сбрасываю звонок, значит я дома.
Говорить с ним больше не имеет смысла, ему плевать на ее проблемы. Дох кажется отстраненным и далеким. Возможно, причиной тому служит девушка Элена, которая теперь прочно заняла место в его сердце.
Сославшись на несуществующие дела, Вероника уходит. Она долго бродит по городу. Отыскав, она надолго задерживается у здания университета, где уже завтра ей предстоит начать учебу.
Глава 6
Веронике был предоставлен список дисциплин, а о том, чтобы посещать занятия, не отмеченные в нем, речь не шла. Узнав, что в первый ее учебный день, будет только одна лекция из списка, девушка идет только на нее. В аудитории ее появление мало кого удивляет, что вполне ее устраивает. Только когда она занимает понравившееся место, студентка, сидящая по-соседству, обращается к ней:
– Я тебя раньше не видела.
– Я перевелась из Франкфурта, – отвечает Вероника, согласно легенде.
Лекция не кажется ей утомительной, временами, она слушает ее с большим интересом. Сейчас преподаватель красноречиво рассказывает о гностиках и их роли в общественной жизни в средневековой Европе.
Когда все студенты расходятся, профессор подзывает ее.
– Госпожа Мейер, вы пришли к нам под конец семестра, вам необходимо подтянуть программу до начала следующего. Вот вам список литературы, того, что мы уже изучили.
Список оказывается внушительным, но не это пугает девушку, а сознание того, что подобные списки она получит от каждого преподавателя. Взяв в библиотеке несколько книг, она возвращается домой.
Расположившись за столом в кабинете, она старательно изучает их, изредка делая в тетради пометки. Ее занятие прерывает звонок телефона. Протянув руку, она снимает трубку.
– Вероника Мейер, – представляется она, в качестве телефонного приветствия.
– Птичка! – слышит она знакомый голос отца. – Ты все-таки осталась дома! Почему не поехала со Шнайдером?
– Он мерзкая свинья.
– Ну, свинья, так свинья. Значит, я тоже не еду ни в какой Париж. Тогда завтра буду дома. У нас там все хорошо?
– Все хорошо, как обычно.
– До завтра, Вера!
Не прощаясь, она кладет трубку и возвращается к своему занятию.
После двух пар следующего дня, книг Вероника приносит в три раза больше, чем день назад. Сегодня она впервые увидела связного: это был преподаватель антропологии. Он тоже задержал ее после лекции, и тоже снабдил списком литературы. Никакой информации от министра, девушка сегодня не получила, что ее заметно расстроило.
Дома ее встречает вернувшийся из своей поездки отец. Он помогает занести книги. Расположившись вместе с ней на диване в комнате, определенной под библиотеку, он рассказывает о своей командировке. Вероника лежит на боку, положив голову на его колени и поджав ноги.
– А тебя ведь не было дома все это время? – говорит он, поглаживая ее волосы.
– Не было.
– Где ты была? – Вместо ответа, она показывает ему перстень на своей руке. – «Кровь Сатаны». Я помню этот камень. Мы заказали из него два перстня, и обменялись ими, как обручальными кольцами. Мы засвидетельствовали наш союз перед Сатаной. Мой перстень потерялся, а твой, видишь, вернулся. Где ты его взяла?
– Нашла.
– Нашла?
– Зашла в антикварный магазин, увидела в витрине – это называется нашла.
– Сколько стоил?
– Душу.
– Ты переплатила, Птичка, – усмехается он.
– Я обманула продавца. Он врал мне, что мы отравили друг друга из-за ненависти. Я не верю, что все было так.
– Так, наверное, это и выглядело со стороны.
– Видишь, – указывает она на книги, – я теперь студентка.
– Не рановато ли? До набора еще далеко. Или ты боишься, что не поступишь?
– Нет! Ты не понял, я уже учусь.
– Это как это?
– Я же талантливая.
– Кто бы спорил! Как все-таки такое может быть? Не расскажешь?
– Нет.
– Ладно, тогда не проси помочь тебе разобраться в этих фолиантах.
– Но…
– Не проси!
Ближайшие дни Вероника полностью поглощена учебой. Она читает книгу за книгой, учебник за учебником, чтобы наверстать курс всего семестра. Хотя программа обучения подобрана для нее индивидуально, девушка уже на первой неделе занятий замечает, что у остальных студентов лекций гораздо меньше. То, что в первый день она посетила только одно занятие, было редким случаем везения. Подобное случалось и впоследствии, но очень редко. Она выбивается из сил, спит по два-три часа в сутки, конечно, почти без сновидений. В дополнение ко всем мучениям, ее еще приглашают для серии съемок для патриотического журнала. С этого момента проходит еще чуть больше недели, когда происходит то, к чему все и шло.
В тот день, прослушав лекцию по антропологии, бледная и осунувшаяся Вероника неуверенной походкой бредет к выходу из аудитории. Духота в помещении сводит ее с ума, и она только удивляется, почему никто другой ее не замечает.
– Мейер! – окликает ее преподаватель. – Задержитесь!
Проходя мимо, она облокачивается на его кафедру и останавливается.
– У вас крайне нездоровый вид, – говорит он, наблюдая, как она, пошатываясь, смотрит в сторону уходящих студентов. – Да вы, определенно, больны!
– Мы все больны, – бормочет она.
Наконец, последний студент скрывается за дверью, и преподаватель достает из портфеля конверт.
– Вот, – говорит он, – я должен вам это передать. – Лишь повернув к нему голову, девушка тут же падает без чувств. Первые секунды она еще слышит его встревоженный голос: – Вероника! Вероника Мейер!..
Теперь ее сознание несется в пропасть, подобно падающей звезде. Оно разбивается на миллион сияющих осколков и тает в темноте.
Приходит в себя девушка в помещении, которое сначала принимает за больничную палату. Но присмотревшись, замечает, что в этой палате слишком много шкафов и столиков, а также установлен некий объемный аппарат. Недалеко от ее кровати, лениво облокотившись на письменный стол, сидит медсестра.
– Эй! – слабо подзывает ее девушка, но медсестра, увидев, что она очнулась, молча вскакивает со своего места и выбегает из помещения.
Через минуту к Веронике подходит врач.
– Эй! – повторяет она. – Где я?
– Вы в безопасности, Вероника.
– Что это за место?
– Не думайте об этом.
Не думать ни о чем, это как раз то, чего ей сейчас больше всего хочется. Она закрывает глаза и погружается в тяжелый сон. Сколько это продолжается, она не знает, но в какой-то момент до ее сознания начинает доноситься разговор:
– Сейчас просто спит.
– Можно разбудить? – интересуется очень знакомый голос. – Ей лучше?
– Конечно.
Не проходит и минуты, как к носу девушки подносят ватку, смоченную нашатырным спиртом. Сон уходит моментально. Она открывает глаза. Перед ее кроватью теперь снова стоит врач, а также хорошо знакомый ей министр. Она пытается приподняться, но это получается у нее не с первого раза.
– Это просто переутомление, – говорит она своему знакомому. – Я последнее время сильно уставала.
– Да, переутомление. Оставьте нас, – просит он врача. – Как ты смогла до такого себя довести?
– Я пыталась наверстать программу семестра.
– Я говорил тебе наверстывать программу семестра?!! – сорвавшись, кричит он, но быстро берет себя в руки. – Переутомление. – Он садится на кровать рядом. – Ты фанатик!
– Как долго я здесь?
– Вторые сутки. Отец знает, что ты в больнице. Скоро вы увидитесь.
– Это не больница.
– Но увидитесь вы в больнице. Вера, ты можешь сейчас снова войти в то свое состояние?
– Нет. Мне даже дышать тяжело.
– И как это называется?! Что мы будем делать с нашими исследованиями? А вдруг способности к тебе не вернутся?
– Вернутся.
– За последние недели тебе являлась Врана?
– Нет.
– Это значит, все пропало?!
– Мне являлись другие… Странные личности. Они не люди. Один из них приходил и до Враны.
– Продолжай! – заинтересованно произносит он.
– Они называют себя братьями. Один, Наставник, его я видела чаще. – Слабость мешает ей говорить, но она не сдается. – Он чем-то похож на Христа, только без бороды. У него длинные русые волосы, сам высокий. Одет по-современному, в плаще какого-то землистого цвета. Его брат почти точная его копия, только у него черные волосы, глаза и одежда.
– Христос и Антихрист? – удивляется мужчина.
– Нет, никто из них не Христос и не Антихрист. Они сами по себе. И всегда заодно, хоть и создают впечатление противоположностей.
– Это о ком-то из них ты говорила, что есть другой, немилосердный Бог?
– И о них тоже. Я сомневалась, рассказывать о них или нет, но Наставник сказал, что это ничего не изменит. Я не знаю, что он этим хотел сказать.
– Что значит сомневалась?! У нас с тобой уговор! – Он нежно берет ее руку и, погладив, целует. – Выздоравливай скорее. Нам надо еще столько всего сделать. И не думай о том, чтобы догнать ту программу. С твоими способностями не стоит беспокоиться об экзаменах. До встречи, Вера Мейер!
– До встречи!
Мужчина оставляет ее одну. Спустя час появляется врач, осматривает ее, интересуется самочувствием. Убедившись, что состояние девушки улучшается, он уходит. Теперь вокруг нее начинается суета: из соседней комнаты доносятся разные голоса, в палату то и дело заходят то медработники, то военные. Вот снова появляется врач. Он прижимает к лицу Вероники смоченную эфиром марлю. Она, несмотря на слабость, пытается сопротивляться, но все происходит очень быстро.
Приходит в себя девушка уже в обычной больничной палате. Снова дежурившая у ее кровати медсестра подскакивает с места и выбегает за врачом.
– Сообщите господину Мейеру, что она переведена в обычную палату и посещение разрешено, – обращается доктор к медсестре. – Вероника, мы только что перевели вас из палаты интенсивной терапии в обычную. Ваше состояние улучшилось, и вам разрешены теперь встречи с посетителями.
– А что в палате интенсивной терапии делали военные, и почему меня посещали, когда это было запрещено? – зло произносит девушка, не простив врачу ее усыпления эфиром.
– Вам это приснилось, и в ваших интересах забыть об этом сне.
– А в ваших интересах… – она ослаблено приподнимается, не сводя с него полного ненависти взгляда, – в ваших интересах вернуть мне мою одежду и не стоять на пути!
Пятясь назад, доктор покидает палату. Он, конечно, был предупрежден, что Вероника может быть опасна. Теперь он спешит к телефону, чтобы сообщить о ее агрессивном поведении. Ответ звучит довольно цинично:
– Наблюдайте!
По его распоряжению в палату к девушке никто не заходит до прибытия ее отца. Он должен появиться уже с минуты на минуту.
И вот, наконец, в коридоре звучат его уверенные шаги. Вскоре плотная фигура в черной форме появляется перед врачом. Вместе они заходят в палату девушки.
– Оставьте нас! – просит Александр.
– Не положено! – отвечает доктор.
– Вон!!! – не своим голосом кричит Вероника, приподнимаясь. – Вон!!!
– По-моему, вам лучше выйти, – говорит отец девушки, обратив к врачу тяжелый леденящий взгляд, от которого перехватит дыхание даже у самого стойкого человека. Нарушая все распоряжения, доктор выходит.
– Спасибо! – говорит девушка и без сил падает на подушку.
– Милая! – он кладет ладонь ей на лоб.
– Не надо! – болезненным голосом просит она, отталкивая его руку. – Не надо, заметят!
– Надо! Ты же знаешь, я могу помочь. – Он говорит еле слышным шепотом. – Никто не увидит. Никто из них не видит и не понимает того, что чувствуем мы. – Его рука снова опускается на ее лоб. После этого прикосновения сознание Вероники быстро проясняется, а утраченные силы стремительно возвращаются. – Вот так, Птичка. – Он убирает руку, как только замечает, что ее взгляд становится более осмысленным и живым.
– Спасибо, мне гораздо лучше.
– Надо думать! – Он достает из кармана ее перстень с красным камнем. – Последние дни ты его не носила. Ты говорила, что он придает тебе силы.
– Не придает, а укрепляет.
– В твоем случае, это одно и то же. – Он берет ее руку и, перед тем, как надеть перстень на ее палец, произносит: – Во имя всех стихий, во имя нашего вечного союза, моя сестра, ты теперь под защитой!
Девушка улыбается, как только кольцо оказывается на ее руке.
– Ты помнишь, что говорил тогда? Мне жаль, что я не могу сказать того же, брат. Я не помню всего, да и кольцо-то одно. Забери меня отсюда!
– А ты расскажешь, что скрываешь? С кем ты связалась, и что это за секретность вокруг тебя? Сначала непонятная учеба… Я сперва не поверил тебе, пришлось проверять – действительно в том университете мне подтвердили, что ты там учишься. А сейчас я ни за что не поверю, что тебе было настолько плохо, чтобы держать тебя несколько дней в палате интенсивной терапии и не допускать к тебе меня.
– Я ничего не скрываю!
– Я же сегодня столько доброго для тебя сделал: восстановил силы, кольцо вернул…
– Большое дело – вернуть украденное. Ты же меня чуть не убил!
– Не убил же. Я надеялся, что ты все-таки расскажешь, что у тебя за секретные дела. Пока все наводит на мысль о том, что кто-то начал игру не по правилам.
– Моя мать тоже нарушила какие-то правила твоей игры?
– Не думал, что ты о ней вспоминаешь. Ладно, я тоже иногда перегибаю… Я попробую договориться с врачом, чтобы тебя отпустили.
Следуя указаниям свыше, врач категорически против того, чтобы Мейер забрал дочь домой. Однако само его присутствие в кабинете вызывает у доктора панику. Он даже допускает мысль, что для заключенных тюрьмы, где служит Мейер, нет страшнее наказания, чем встреча с ним. При этом врач даже не подозревает, насколько его предположение оказывается близко к истине. Но он ужаснулся бы еще больше, узнав, что на службе в славящейся своей жестокостью тюрьме господин Мейер и пальцем никого не тронул, оставаясь при этом кошмаром не только для узников, но и для сотрудников.
После недолгого убеждения, врач соглашается отпустить девушку, но настаивает, чтобы к ней раз в день приходила медсестра, пока она полностью не поправится. Против этого не возражает и Вероника, смекнув, что медсестре, возможно, отводится роль связного.
Оставшийся день и весь следующий девушка почти не встает с постели. Силы возвращаются к ней постепенно, и на пятый день Вероника чувствует себя совершенно здоровой. В свой последний визит медсестра передает ей запечатанный конверт. Внутри него находится записка с адресом и временем встречи.
В указанный час Вероника звонит в дверь конспиративной квартиры. Навстречу ей выходит военный, кивком головы приглашает ее войти, а сам спускается на один лестничный пролет. В квартире при плотно закрытых шторах ее встречает старый знакомый.
– Все так засекречено! – с улыбкой произносит девушка.
– Конечно, – говорит он, обнимая ее со спины. – Ты у меня секретный проект, нельзя чтобы о тебе знали те, кому знать не надо. Все это для твоей же безопасности. Как твое самочувствие?
– Все в полном порядке.
– Я рад, что все обошлось. – Он целует ее шею и, лаская, расстегивает блузку. Сам он не раз задавался вопросом, кто для него Вероника: предмет исследования, молодая любовница или персона, способная стать важным идейным и политическим символом? Одно он понял почти сразу: эта девочка может стать и тем, и другим, и третьим, если он приложит достаточно усилий для этого. Ее способности, которые он наблюдал в Альпах, еще не нашли своего объяснения, но с самого начала выглядели многообещающими. Вероника манит его, как пришелица из иного мира, с далеких звезд. Он полюбил ее, как любят мечту и тайну. Так же, возможно, и Карл VII Победоносный Валуа боготворил свою возлюбленную маркизу.
Ему только совсем недавно удалось добиться личного ведения проекта «Горгона». Несмотря на важность тех сведений, которые могла бы передать Вероника, год обещал быть настолько насыщенным, что на нее уже не хватало достаточного количества времени. Передать ее для изучения кому-то другому он не согласился бы и под страхом смерти! Тем более, этот «кто-то другой» никогда не вызывал у него доверия. Нельзя поручать ее тому, кто будет с ней плохо обращаться, добром это точно не кончится. А сам он с его природным чутьем сможет раскрыть ее таланты, изучить их и использовать во благо общих интересов.
– Ты, – говорит он, расположившись на диване, когда девушка в одном только белье сидит верхом на его коленях, – станешь лидером во всем, в чем только можно. Соревнования, учеба, конкурсы…
– Но, спортсменка из меня так себе, – смеется она.
– Значит, университет получит распоряжение устроить соревнования, в которых ты профи! Познакомься с их молодежными объединениями, выбери то, которое тебе нравится, – ты будешь его возглавлять. Или создадим что-то новое специально под тебя, клуб по интересам. Чем тебе нравится заниматься?
– Любовью, – отвечает она, наклонившись к его уху, – но мне бы не хотелось возглавлять бордель.
– Никакого борделя! – смеется он, поглаживая ее грудь. – Ты будешь проповедовать мораль, вступишь в партию и станешь образцом, кумиром для молодежи.
– Подсадной уткой?
– «Символ поколения» – звучит лучше. Я думаю, нам надо будет ненавязчиво подчеркнуть твою сексуальность. Может быть, заказать кому-нибудь из художников, а лучше скульпторов твой портрет…
– А я уже позировала одному мастеру, – хвастается Вероника.
– Ню?
– В простыне.
– А я хочу без простыни! – с улыбкой требует он, слегка хлопнув ладонью по ее бедру. – Хотя бы для меня лично.
– Все это вместо того, чтобы исследовать меня, извлекать личность Враны, изучать механизм моего гипноза и постигать мудрость поколений? – смеется она.
– Пока – да. Серьезные исследования мы развернем осенью, сейчас слишком много других важных забот. Поэтому будем делать то, что возможно сделать именно сейчас. А ты уже восстановилась для того, чтобы снова входить в то состояние?
– А почему вас только то мое состояние интересует, думаете, оно у меня одно?
– Другие я не видел, но буду рад посмотреть.
Вероника садится рядом с ним и берет обеими руками его правую ладонь.
– Что бы вы сейчас ни увидели и ни почувствовали, не бойтесь. Все совершенно безопасно.
Мужчина с некоторой опаской смотрит на нее. Сначала ничего не происходит, но только, как и в прошлый раз, меняется частота и глубина ее дыхания. Глядя на ее локоны, на тени и блики, игру которых на ее коже устраивает скудный свет настольной лампы, он ловит себя на мысли, что она все-таки очень хорошенькая, настоящая красавица, и, возможно, он зря затеял все это исследование. Как раз, размышляя о том, что Вероника просто очень милая девочка, а не существо иного мира, он замечает на ее коже и волосах мелкие мерцающие вспышки света. Решив, что ему показалось, он потирает глаза левой рукой, но мерцание не исчезает. Хватка девушки становится крепче. Хотя сжимает его руку она не сильно, освободиться у него бы не получилось.
– Не бойтесь! – изменившимся, до подобного шелесту ветра, голосом произносит она.
Через его правую руку по всему телу быстро распространяется жаркое, колющее тепло. Он даже вскрикивает, когда все это начинается, но, не владея собой в достаточной мере, не зовет на помощь. Мужчина уже прощается с жизнью, когда Вероника отпускает его руку, и все прекращается.
– Что вас так напугало? Я всего лишь передала вам немного своей энергии.
– У меня было очень странное ощущение. А что это значит? Я теперь тоже смогу творить подобные вещи?
– Нет, – мило улыбается девушка. – Это вас немного подправило, как если бы вы помолодели лет на пять. – Сказав последнее, Вероника осекается: – Не в смысле, что вам необходимо было помолодеть, потому что я моложе, а вы старше в два раза. Просто, почему бы мне не сделать для вас доброе дело?
– Спасибо, госпожа Деликатность, ты заставила меня почувствовать себя старым!
– Но вы не старый!
– В том то и дело! – смеется он. – А почему ты раньше не говорила, что можешь так… омолаживать людей?
– Я и не знала. Просто почувствовала, что могу отдать часть своих сил или забрать чужие. Но ваши силы я не буду забирать.
– Тебя послушать, у меня и так с силами проблемы, чтобы их еще и забирать, – шутит мужчина.
– Ну, нет же! – протестует Вероника, эмоционально ударив ладонью по дивану.
Смеясь, он тепло обнимает ее. Их встреча, к взаимному сожалению, подходит к своему завершению. Девушка получает рекомендации, как вести себя, как относиться к стремительному росту своей популярности в ближайшем будущем.
Вероника покидает квартиру первой. Уже на улице ее обгоняет его черный автомобиль. Она провожает машину взглядом и, немного грустно вздохнув, продолжает свой путь домой.
Глава 7
От идеи участия Вероники в соревнованиях пришлось отказаться почти сразу. Нет, конечно, девушка проявляла некоторые успехи в спорте, неплохо играла в теннис, но этого было недостаточно, чтобы одержать уверенную победу. Да что там говорить, ее игра была хороша, но неидеальна даже для любительского уровня. Зато в партию ее приняли безо всякого, стоило только назвать имя.
Новая встреча на конспиративной квартире проходит не тет-а-тет. Кроме своего покровителя, Вероника встречает там некую очень эффектную даму лет тридцати, которая представляется ей Амалией фон Хоберг.
– Вы знаете, – говорит она после знакомства с девушкой, – я не скажу, что здесь для меня много работы. Вкус у нее, определенно, есть. Я думаю, Вероника, мы сегодня с вами сходим, снимем мерки. Вы не очень заняты после этой встречи?
Девушка с недоумением переводит взгляд на мужчину.
– Амалия фон Хоберг поможет тебе выглядеть более убедительной и решительной. Для будущего лидера молодежного движения это очень важно, – объясняет он.
– Да, Вероника, – подхватывает она, – вы, наверное, и не задумывались никогда, насколько сильно влияет ваш внешний вид на восприятие вас окружающими. Ведь недостаточно одеться красиво, как кинозвезда, чтобы вас полюбили миллионы. Даже, образа кинозвезды стоит скорее избегать ради этой цели. Вы представляете политически активную молодежь, студенчество – ваша внешность должна говорить об этом за вас.
– Госпожа фон Хоберг, мне бы не хотелось, чтобы Вероника воспринималась только как представитель политической силы. Она же молодая девушка, пусть в ней останется что-то легкомысленное.
– Это даже без вопросов!
– Прекрасно, что мы с вами поняли друг друга. А у вас не проводятся какие-нибудь мероприятия, чтобы дополнительно задействовать Веронику?
– Даже и не знаю, – задумывается Амалия. – Каталог весенне-летнего сезона уже отснят. Если только включить ее в осенне-зимний каталог. Но вы понимаете, аудитория у таких изданий небольшая, и интересуется, как правило, моделями одежды, а не девушками. У нас в планах к следующему году выпустить календарь. Вот там мы можем задействовать Веронику.
– Что ж, неплохо.
Все это время девушка стоит, молча наблюдая, как эти двое решают, как она будет выглядеть и чем заниматься.
–Вероника, – говорит министр, обсудив с Амалией последние рабочие вопросы, – в вашем университете открывается новая молодежная организация, как мы с вами и предполагали. Вы должны ее возглавить и придумать название.
– Название? – Девушка немного обескуражена его неожиданным переходом на «вы», хотя и догадывается, что при постороннем человеке по-другому нельзя. Она и думать забыла о том, что ей предстоит что-то возглавлять, так как изначально не придала тому разговору большого значения.
– Да, название. Яркое, символичное, запоминающееся, – поясняет он.
– Я не знаю. Я ничего не придумаю.
– А назовите «Кану»! – внезапно предлагает Амалия.
– А что это? – удивляется министр.
– Это руна. Она символизирует огонь, факел, раскрытие, действие и прогресс. Ее можно даже аббревиатурой представить, скажем: Kampf, Arbeit, National-, Universität1. И, так как это руна, сразу решается вопрос и графическим символом.
– Вы гений, госпожа фон Хоберг! – довольно произносит он. – Факел, прогресс – это очень символично. Расшифровку вашу, конечно, оставлять нельзя, но, в целом, идея мне нравится. Вероника?
– Почему бы и нет? – соглашается девушка.
Решение о возникновении патриотической организации «Кану» принялось очень легко. Устава у этого движения еще нет, но цель, настоящая цель, предельно ясна. Появление нового объединения, во главе которого стоит очень привлекательная, если не сказать больше, девушка, не сможет остаться незамеченным молодежью. Она станет объектом любви и желания, для юношей и примером подражания для девушек. Вероника, в роли общественного деятеля, с ее невероятными способностями по манипулированию людьми, становится самым мощным и самым гуманным оружием в борьбе с любым инакомыслием. Она сможет пронести любую идею через всю свою жизнь, и пока она жива, люди будут слепо следовать за ней. Сейчас она должна нести заряд, импульс, послание для молодежи: будьте открыты, слегка сумасбродны и легкомысленны, но вместе мы образуем непобедимую силу, мы будем стремиться к совершенству и величию, ведь мы лучшие, только не всегда об этом помним. Ей отводится роль мощного, усиливающего сигнал, ретранслятора политической мысли.
Амалия фон Хоберг нравится Веронике широтой своих взглядов и живым умом. Она отводит Мейер в филиал известного модного дома, где с девушки снимают мерки. Уточнив ее адрес и телефон, Амалия обещает прислать курьера с готовой одеждой.
– А это не слишком хлопотно? – удивляется она. – Может быть, мне зайти самой?
– Нет, дорогая, курьера отправить мне совсем не хлопотно.
Об открытии новой молодежной организации Веронике сообщил преподаватель антропологии, он же вручил ей для ознакомления ее первую речь, а на следующий день чуть ли не за руку отвел на собрание. Поддержать движение «Кану» согласились немногие, народ едва заполнил половину мест в небольшой комнате, отведенной под встречу.
Перед началом выступления девушка волнуется. Слушатели встречают ее прохладно. Большинство из них старше Вероники, и они, по определению, не могут воспринимать ее всерьез. Речь ее не производит никакого впечатления, но не потому, что речь плохая или Вероника плохой оратор – нет, причина заключается в том, что аналогичные речи можно услышать где угодно, в любой общественной и политической организации. Эта речь настолько типична, что при замене в ней названий и имен, она могла бы звучать в любой другой стране; такую речь произнесет и монархист, и коммунист, и националист, и анархист, и демократ – она совершенно безлика. Но девушка не замечает такого подлого подвоха со стороны своего покровителя и полностью винит себя в провальном выступлении. Боясь подвести его и опозориться самой, Вероника решается на крайние меры. Она откладывает в сторону листок и окидывает взглядом аудиторию. После молчаливой паузы она говорит:
