Читать книгу: «Вероника: проект «Горгона»», страница 8

Внезапно обоняние Вероники начинает улавливать какой-то навязчивый запах женских духов. Этот запах быстро прогоняет сон, и теперь уже до ее слуха доносится чье-то дыхание. Она открывает глаза и, вскрикнув, отодвигается от края кровати. Рядом, буквально нос к носу с Вероникой секунду назад сидела девушка. Она даже наклонила голову, чтобы их лица были на одном уровне.

– Кто вы?! – испуганно спрашивает Вероника незнакомку, которая теперь заливается смехом.

– Этого никто не выдерживает! – Девушка бойко поднимается и протягивает ей руку. – Элена Норманн.

– Кто вас прислал?! – Она внимательно изучает гостью: короткие черные волосы с модной завивкой, крепкое спортивное телосложение, высокая.

– Слушай, давай на «ты»? Меня, как ты говоришь, «прислал» один видный офицер, Зигфрид Дох. Знаешь такого?

– Зигфрид? Знаю.

– А я его невеста. Я уже давно просила его нас познакомить, но все время как-то не до того было. Зигфрида на днях повысили – отличный повод хорошо провести выходные. Решили позвать тебя, тем более, Зигфрид утром вам позвонил, и твой отец сказал, что ты приболела и грустишь. Они сейчас внизу разговаривают, а меня отправили к тебе.

– Здорово! – улыбается Вероника. – Я уже давно не видела Зигфрида, и я очень рада познакомиться, Элена. А я вспомнила! Он же мне про тебя рассказывал, ты летчица!

– Вероника, я тоже рада познакомиться, очень надеюсь, что мы сможем подружиться. Если ты такая, какой мне тебя описал Зигфрид, то у нас много общего. Мы планируем гулять все выходные, поэтому одевайся потеплее.

– Но я не планировала такого.

– Знаю я, что ты планировала – проспать весь день, не выходя из комнаты!

– Хорошо, я сейчас соберусь.

Переодеваясь, Вероника продолжает разговор с Эленой, из которого узнает, что они с Зигфридом планируют пожениться зимой; за это лето Дох поучаствовал в нескольких выставках, где представлял картины и фотоработы; сама Норманн – командир женского летного отряда.

Девушки, не умолкая, спускаются по лестнице, и в холле встречаются с Зигфридом и Александром.

– Вера, дорогая, – произносит Мейер, – какие у тебя, оказывается, замечательные друзья! Счастливо вам отдохнуть, и мы всегда будем рады видеть вас у нас, заходите!

– До свидания, господин Мейер, и не беспокойтесь за Веру, мы за ней присмотрим! – говорит Дох на прощание.

Друзья уходят, и уже на улице Элена делится своим мнением:

– Этот Александр такой милый человек.

– По-моему, слово «милый» меньше всего подходит для описания моего отца.

– Она все живое считает милым, даже летучих мышей, – объясняет Зигфрид. – Мне показалось, что он из тех людей, которых надо опасаться, – деликатно добавляет он. Вероника кивает в знак согласия с ним. – Но мне с господином Мейером есть о чем поговорить: он, оказывается, хорошо знал моего отца, а я его только на довоенных фотографиях видел.

– Какие же вы зануды! – сдается Элена.

Компания весело забегает в трамвай. Никто из них не обращает внимания на черный автомобиль, который следует за ними всю дорогу. Едут друзья в бар, недалеко от квартиры Зигфрида. Раньше Вероника легко преодолевала это расстояние пешком, но сегодня они решили не тратить силы на прогулку.

В баре друзья сидят до закрытия. Все это время за их троицей наблюдает одинокий, скромный человек. Заметив это, Вероника приветствует его, осторожно помахав рукой. В отличие от Зигфрида и Элены, она не чувствует себя достаточно свободно. Однако, после второй бутылки вина, девушка совершенно забывает о слежке. Да и стоит ли беспокоиться об этом, ведь ведут они себя прилично и вино пьют некрепкое. Конечно, Фридрих, которого Вероника узнала в скромном человеке, доложит министру о ее поведении, но будь, что будет.

Погуляв в баре, друзья отправляются домой к Зигфриду. Увидев у него свежие снимки, Вероника обращается к нему с вопросом:

– У тебя есть почитать что-нибудь о проявке фотографий?

Просмотрев книжную полку, он достает одну книгу и протягивает девушке.

– Дарю! – говорит он. – Не доверяешь фотоателье?

– Хочу научиться делать сама.

– Какая молодчина! – говорит Элена. – Все будут джин?

Друзья продолжают отмечать повышение Доха. Найдя в Веронике благодарную слушательницу, Элена увлеченно рассказывает ей про самолеты. Несмотря на то, что их компания производит много шума с самого начала, они не напиваются сверх приличия. Даже после джина они умудряются сохранить относительную трезвость. Ближе к четырем утра они засыпают: Вероника в гамаке, а Дох со своей невестой на кровати.

Наутро все-таки чувствуется легкое похмелье, и друзья решают прогнать его продолжительной прогулкой. Разговор почему-то снова сводится к самолетам, и Зигфрид, неожиданно, предлагает девушкам то, что их обеих приводит в восторг:

– А, давайте, я сфотографирую вас на аэродроме?! – говорит он. – Потом удачные кадры можно будет отправить в какую-нибудь редакцию, что скажете?

– Завтра! – подхватывает идею Элена. – Ты же можешь завтра отпроситься, ты сам говорил! Вера, а ты завтра свободна?

– Ну, вообще-то, у меня завтра университет…

– Значит, после университета!

– А после университета у меня съемка для журнала.

– Значит, вместо университета! Такой шанс, может быть, раз в жизни выпадает! Ты же вчера говорила, что хочешь полетать?

– Девочки, – возражает Зигфрид, – я предложил вам фотографироваться, а не летать!

– Одно другому не помешает! Я договорюсь, чтобы нам разрешили полетать. Я там тоже своего рода звезда, поэтому мне не откажут.

– Здорово! – подхватывает Вероника. – Это будет поинтересней лекций по истории средневековья!

– Вы сумасшедшие! – смеется Зигфрид. – Штуки тяжелее воздуха не могут летать.

– Он просто боится самолетов, – подмигивает Элена подруге.

– А как же птицы? – улыбнувшись, произносит Вероника.

– Магия и колдовство! – шутит он. – А, вообще, не думаю, что чувствовал бы себя уютно высоко над землей в страшной болтанке.

По требованию Элены они возвращаются в квартиру Доха, откуда она, позвонив, договаривается разрешить ей завтра с утра вылет, а так же устроить съемки Вероники Мейер на аэродроме. О том, что Вероника тоже будет летать, она не сообщает, и чтобы не было огласки, просит разрешить ей провести эти мероприятия рано утром. Вернувшись на улицу, девушки до вечера подшучивают над Зигфридом из-за его боязни самолетов, а вечером всей компанией отправляются в кино. После фильма, который немного охлаждает их энтузиазм относительно возможных приключений на аэродроме, они выходят на оживленную улицу. Неожиданно, к Веронике подходит молодой, скромно одетый мужчина.

– Разрешите вас проводить! – обращается он к ней.

– Фридрих? – узнав его, произносит она. – Все в порядке, я его знаю, – говорит она друзьям, а добавляет ему: – Конечно, идемте.

Они чуть отходят от кинотеатра, и он с заметным раздражением снова заговаривает с ней:

– Что же вы такое делаете? По кабакам шатаетесь, дома не ночуете – нельзя так, госпожа Мейер.

– Мне девятнадцать лет и я веду себя адекватно возрасту.

– Если не смените манеру поведения, двадцати вам может и не исполниться!

– У вас есть закурить? – Молодой человек протягивает ей пачку сигарет и зажигалку. Она неловко закуривает и задерживает на нем взгляд. – А вы могли бы не докладывать о том, что видели?

– Я уже доложил и получил распоряжение лично доставить вас домой.

– А если я закричу?

– Прекрасно! Тогда я уйду, а вы смените охрану на конвой, и свободу – на арест, в лучшем случае – домашний. Поэтому идемте по-хорошему, я вас довезу.

Веронике ничего не остается, кроме, как подчиниться. Фридрих подвозит ее к дому, дожидается, когда она войдет внутрь, и только после этого его автомобиль скрывается во тьме. Минут через десять чуть в стороне от дома Мейеров останавливается точно такая же машина, но с другим водителем.

Дома девушка узнает от отца, что ей звонил редактор популярного журнала.

– Он сказал, что пришлет за тобой машину к половине пятого, – сообщает Александр.

– Спасибо.

– Да не за что. А это что за список? – Он показывает дочери, составленный для нее министром, план поездок на октябрь.

– Ты рылся в моих вещах?!

– Не совсем. Он вчера выпал у тебя из сумочки, когда я ее обыскивал, и ты забыла его забрать.

– Мог бы и извиниться!

– Переживешь! Так что это такое?

– План поездок от университета, что же еще?

– Утвержденный министерством? – Алекс демонстрирует девушке печать, удачно прикрывающую хорошо знакомую ей подпись.

– Разумеется. По-другому в наше время не бывает, – спокойно отвечает она, и забирает листок. Конечно, такое вполне возможно, и в этом она не слишком лукавит, другое дело, что университет к предстоящим поездкам не имеет никакого отношения. Время уже позднее, а завтра предстоит ранний подъем, ведь чего бы ей это ни стоило, она все равно поедет на аэродром! Вероника молча направляется к лестнице.

– Эй! – окликает ее Алекс. – Спокойной ночи, Птичка!

– Спокойной ночи!.. Я должна тебя предупредить, я завтра с самого утра с Зигфридом и Эленой поеду на аэродром фотографировать самолеты.

– Снова пропустишь занятия?

– Какая разница: в понедельник вернуться к учебе или во вторник?

– Справедливо. Утром холодно, одевайся теплее.

– А ты, правда, знал отца Доха?

– Он командовал нашей ротой в войну. Парень повторит его судьбу, я уверен в этом.

– Станет командовать ротой?

– Да, и погибнет так же нелепо. Ему только не говори. Иди сюда! – Алекс подзывает ее к каминной полке, заставленной фотографиями, и показывает ей старый снимок, изображающий группу мужчин в форме старого образца. – Вот он, второй слева.

– И как он погиб?

– Зацепило осколком.

– Может, ты ошибаешься? – с надеждой в голосе спрашивает она. – Может, с Зигфридом ничего такого не случиться?

– Нет, не ошибаюсь… к сожалению. Но не бери в голову, до этого еще далеко. Спокойной ночи! – Он заботливо целует ее в щеку.

Девушка поднимается к себе. Ночью, после рассказов отца и переживаний по поводу полета, ей снятся тревожные сны про самолеты. Когда в три часа ночи ее поднимает звонок будильника, она уже совсем не уверенна в своем желании летать. Тело настойчиво требует продолжить отдых, но она не сдается. Следуя совету Алекса, девушка одевается потеплее, как некогда для прогулок в горах.

Вероника выходит из дома без двадцати четыре, как было условлено. На улице ее уже поджидает старый автомобиль, который Дох одолжил у одного из приятелей специально для этой поездки. К аэродрому они подъезжают около пяти. Весь час с небольшим пути Элена инструктировала подругу о том, как вести себя в полете и чего ждать.

По прибытии Норманн выделяет Веронике летную форму. Пока Элена готовит самолет к вылету, Зигфрид настраивает камеру.

– Плохой свет, – говорит он подошедшей к нему Мейер. – Через час будет еще более-менее, а сейчас еще темно.

– Значит, сначала полетаем, а потом сфотографируемся?

– После полета тебя будет так тошнить, что вряд ли ты захочешь фотографироваться. Там вверху очень трясет.

Молодой человек делает несколько ее снимков, но предупреждает еще раз, что они, скорее всего, получатся темными и нечеткими. Вот, наконец, к ним подбегает Элена. Самолет уже готов и ждет только своего пилота, чтобы взмыть в небо. Она радостно увлекает Веронику за собой.

Норманн уверено садится за штурвал, а ее подруга занимает место за ее спиной.

– Если что-то захочешь сказать – кричи громче! – стараясь перекричать звук мотора, сообщает летчица.

– А правда, что здесь укачивает?! – выкрикивает Вероника.

– Увидишь!

Самолет разгоняется, отрывается от земли и набирает высоту. Его, действительно, трясет и шатает, но Мейер это даже нравится. Сделав круг над полями и какой-то деревней, Элена интересуется у нее:

– Не тошнит?!

– Нет!

– Красиво, правда?!

– Очень красиво!

– Может, бочку сделаем?!

– Что такое… А-а-а!!! – Вероника так и не поняла, зачем Элена спрашивала ее мнение перед тем, как сделать трюк, если, только спросив, тут же перевернула самолет в воздухе.

– Ты живая?! – кричит она, после виража.

– Я в порядке!

– Сейчас еще кружок – и спикируем!

Наблюдая за тем, как самолет крутится в воздухе, камнем летит к земле и снова взмывает в небо, Зигфрид, хоть и не является суеверным человеком, скрещивает пальцы. На последнем круге Элена делает еще раз бочку и заводит самолет на посадку. Считая, что Вероника уже вряд ли жива, парень нервно прикусывает губу. Однако когда Норманн глушит мотор и помогает подруге спуститься, та не только твердо стоит на своих ногах, но и в приступе безудержной эйфории требует:

– Еще! Давай, еще раз!

– Нет, Вера, нам разрешили только один вылет, – с довольной улыбкой отвечает Элена.

Свет уже позволяет сделать фотографии должного качества. Зигфрид использует всю пленку, снимая девушек у самолета: они то делают вид, что собираются в полет; то, обнявшись, весело улыбаются в камеру из кабины; то позируют на фоне фюзеляжа. Под конец, Дох отпускает типичную для себя шутку:

– Этому самолету сегодня досталось столько женского внимания, что ему бы позавидовал любой мужчина.

Время на аэродроме летит незаметно, только в третьем часу друзья возвращаются в город. Высадив Веронику возле ее дома, Зигфрид и Элена уезжают.

Жизнь девушки возвращается в уже привычное русло: в условленный час ее забирает машина и отвозит на съемку для журнала, со вторника она возвращается к учебе. В конце недели Вероника снова встречается с министром. Встреча эта носит строгий и официальный характер, который никому постороннему не позволил бы предположить, что их отношения временами бывают очень близкими. Министр передает ей тексты двух речей, и интересуется, с кем и зачем она посещала военный аэродром. Записав услышанные от нее имена, он прощается с ней и желает хорошо провести время в поездках.

– И на следующую встречу захвати фотографии, которые вы наснимали. Если там есть что-то стоящее, можно будет посодействовать тому, чтобы их напечатали там, где ты сейчас снимаешься.

– Хорошо. – Она, как всегда, сумбурно прощается и покидает большой, торжественный кабинет.

Глава 13

Хотя Элена и Зигфрид звали ее к себе в эти выходные, Вероника осталась дома, чтобы к понедельнику выучить речь. Импровизировать и отступать от текста ей строго запрещено и, одновременно с этим, запрещается читать, не отрывая глаз от текста. Задача сразу же показалась девушке очень сложной, когда она первый раз взглянула на речь. В тексте присутствует что-то необычное, скорее всего, построение фраз, не свойственное заурядной разговорной речи. Читая шепотом, она замечает, что некоторые звуки повторяются с определенной периодичностью, как в стихах, но только без рифмы. Что бы это ни значило, и чему бы ни служило, для Вероники главное то, что эту речь ей надо вызубрить наизусть, чтобы не пропустить ни единого звука. Она допускает мысль, что это тоже эксперимент, но уже над слушателями.

Утомившись заучиванием речи, девушка спускается в гостиную, где сталкивается с горничной. Та, как это часто бывает в отсутствие Александра, отпускает грубое замечание в адрес дочери хозяина.

– Оно заговорило со мной, – зло, но спокойно произносит Вероника.

Луиза бросает еще одно оскорбление, и тогда уже девушка срывается на ней по полной. Разозлившись, она даже дает ей такую же пощечину, как некогда своей бывшей подруге-актрисе. Молодая Мейер уже знает, что гнев, кроме того, что пробуждает в ней способности духа стихии, еще и увеличивает ее физическую силу. Кольца на девушке сегодня нет, и она не повреждает лицо горничной. Зато это действие ставит точку в их сегодняшнем конфликте. Луиза удаляется, оставив Веронику в гостиной одну.

Неожиданно в дом входят два солдата. Увидев девушку, они замирают и, надеясь, что она на них не смотрит, кратко о чем-то перешептываются. Следом за ними заходит Алекс. Вероника откладывает газету, которую читала до сих пор, и строго спрашивает у отца:

– Что здесь происходит? Кто эти люди?

– Это моя охрана, Птичка.

– А с предыдущими ребятами, что случилось?

– Пришлось заменить.

Все еще находясь на взводе, после конфликта с горничной, девушка выплескивает на него все, что накопилось:

– Какой же ты эгоист!.. Ты никому не нужен, это на меня было покушение! На меня! И запомни, наконец, что это я в опасности, а не ты! При следующем покушении меня, может быть, прикончат! Конечно, тебе вооруженному боевому офицеру просто необходима охрана, минимум из двух человек, а я, девчонка, сама как-нибудь справлюсь со своими недоброжелателями!

– А ты, возможно, права, – неожиданно соглашается Алекс. – Если предположить, что тебя хотели выкрасть, ради шантажа, то они могут и повторить свою попытку.

– Ты неисправим!

– Я подберу для тебя охранника.

– Троих! – не задумываясь особо, требует она. – Троих и завтра же!

– А зачем троих?

Только теперь Вероника анализирует сказанное, и отвечает уже спокойно:

– Ну, меня же теперь тоже в командировки отправляют, мне нужно сопровождение. А если и ты, и я будем в отъезде, за домом будет некому присмотреть.

– А Луиза?

– Первый кандидат в шпионы! – Эксплуатируя фобию отца, девушка продолжает: – Я читала, что обычно враги подкупают или вербуют прислугу. Хозяева привыкают доверять своим работникам, и поэтому теряют всякую бдительность в их отношении. Поэтому Луиза – идеальный шпион.

– Ну, не преувеличивай, Птичка.

– Я сегодня видела ее с книгой Энгельса.

Хотя слова Вероники являются откровенной ложью, и Алекс допускает мысль о том, что дочь все-таки нарушает сейчас главный закон его дома – никогда не врать, – он принимает сказанное ею к сведению. Ведь, возможно, она права, и он, действительно, не досмотрел, впустив в свое личное пространство постороннего человека.

– Прости, я, правда, о тебе не подумал. Я приведу тебе завтра хоть взвод, но если ты отстанешь от Луизы. Она жалуется на тебя, а я знаю, что ты тот еще дьяволенок.

– Поговорим, когда приведешь!

Расценив требование дочери, как вызов, Мейер, прихватив своих новых охранников, сразу же уходит. Конечно, у него не было ни малейшего желания проводить выходные на работе, но Вероника не отстанет от него, пока не получит то, чего хочет. Не она толкнула его на должностное преступление, когда он впервые решил нанять солдат для своей охраны, но в случае очередной ссоры она сможет использовать это против него, если не получит в свое распоряжение личных рабов из числа солдат. Лучше потерять день на подбор охранников, чем рисковать попасть в кабалу к собственной дочери, которая не побрезговала бы и шантажом. Получив охранников, она не сможет использовать против него этот факт превышения должностных полномочий, так как сама будет к этому причастна. А вообще, ей ведь, правда, нужна охрана.

На большом отдалении от дома Мейер в здание казармы вошли двое солдат. Хотя в это время в казарму часто кто-то заходит или выходит из нее, на этих двоих сослуживцы смотрят как на героев. Не сказать, что так смотрят на них абсолютно все, но несколько взглядов полных уважения в свой адрес парни замечают. Кто-то даже озвучивает их появление фразой:

– Смотрите, Берт и Леманн вернулись.

Это были те самые Фердинанд Берт и Эрвин Леманн, которые нашли Веронику на берегу. В тот день они, разумеется, рассказали друзьям все, что с ними произошло, несмотря на данное обещание. А наутро следующего дня Мейер отправил их на гауптвахту.

– Скажите спасибо Вере, щенки, она просила вас не наказывать. Это единственная причина, по которой я вас не придушу на этом самом месте! – Грозно произнес он тогда, наблюдая, как ребят конвоируют под арест.

Теперь же все осталось позади. История о том, что двое солдат спасли Веронику Мейер, облетела всю казарму. О ней перешептывались все, кому не лень, снабжая сюжет новыми эпическими подробностями. В журналах внимательно изучались фотографии Вероники, но не только и не столько из эротического интереса, сколько из желания найти на ней какие-нибудь следы того происшествия. Только один знаток, увидев ее в ассиметричном платье, заявил, что девушке специально подбирают одежду, чтобы скрыть все шрамы. Кто был поумнее лишь сопоставил ее новые фотографии со старыми и обнаружил, что она заметно похудела. Эта история долго продержалась в топе самых обсуждаемых тем, пока ее не сменила новая весть о Веронике. От солдат из другой роты, которых Мейер нанимал для своей охраны, все вскоре узнали, что их штандартенфюрер бьет свою дочь. Были даже фантазеры, которые пытались совместить эти два слуха: испуганная, избитая Вероника бежала от разъяренного Алекса Мейера, пока не упала без сил, а утром ее нашли Берт и Леманн и снова передали садисту-отцу.

Узнав последнюю сплетню, Эрвин и Фердинанд вспоминают, что то, как Мейер осматривал свою дочь на берегу, со стороны выглядело довольно грубо. Именно, когда в тесном кругу сослуживцев шло обсуждение аморального поведения штандартенфюрера, к их компании подошел один солдат. Положив руку на чье-то плечо, он мгновенно перевел внимание на себя.

– Мейер ищет охранников для дочери среди солдат последнего года службы. Пошли к нему, пока никто другой не прочухал. И тщщ!

В обсуждении сплетен принимало участие только восемь человек. Они дружно поднялись и направились к выходу.

– Ну, почему, сегодня?! – страдальчески восклицает один из них по фамилии Финн. – Я сутки без сна!

– Ничего, – раздается чей-то голос за его спиной, – беседа с Мейером тебя так взбодрит, что еще неделю спать не сможешь!

– Иди спать, Финн! – отзывается другой. – И без тебя претендентов многовато.

– Мечтай! – отвечает Финн. – Я не меньше твоего хочу свалить отсюда!

Перед кабинетом штандартенфюрера, вальяжно раскинувшись на стуле, сидит один солдат.

– Очередь за тобой занимать? – интересуется у него Леманн.

Парень поднимает на него взгляд полный презрения, но отвечает спокойно, хотя и с явной высокомерной интонацией:

– Меня уже взяли.

– Опоздали. Ну что? Идем обратно? – без намека на досаду произносит Берт.

– Им еще двое нужны, – останавливает их счастливчик, которому уже удалось стать охранником дочери начальника.

– А что там надо делать? – интересуется кто-то из прибывшей восьмерки.

– Что прикажут, то и делай! Вы, вообще, чего ко мне привязались? Думаете, вам Мейер каждому личное приглашение выпишет? Зайдите уже кто-нибудь в кабинет!

Первым, желая отделаться от этого мероприятия побыстрее, на прием идет Финн. Его нет долго, минут пятнадцать или дольше, но вот, наконец, он возвращается и, потирая лицо ладонями, садится рядом с уже принятым солдатом, а вместо него в кабинет заходит следующий кандидат.

– Меня приняли, – сообщает Финн товарищам.

– Что там было? – слышится шепот со всех сторон.

– Там Мейер и какой-то психолог. Мейер, как всегда запугивает, а психолог разные вопросы задает. Если не собьешься, и на все будешь отвечать и реагировать спокойно, то тебя возьмут. Правильно я говорю? – интересуется он у солдата принятого первым.

– И ты не сбился и не нервничал? – с сомнением в голосе спрашивает он.

– Я сутки не спал! Если бы меня отправили в клетку с крокодилами, я и то не стал бы истерить.

– Повезло. Я Макс фон Рюген, – говорит парень, представляясь будущему коллеге.

– Даниель Финн. – Они деловито пожимают руки.

Вот из кабинета возвращается Леманн. На вопросы товарищей, к их тайной радости, он отвечает, что его не взяли.

– Не очень-то и хотелось! – с досадой говорит он. – Этот придурок меня и на службе достал, чтобы его еще и каждый день видеть!

Следующим в кабинет, оттолкнув кого-то из сослуживцев, врывается Берт. Его желание пойти сейчас понятно: друг уже освободился, сейчас Мейер его быстренько выставит вон и они с Леманном вернутся к своей обычной службе.

– Какие люди! Я уж думал, что не дождусь! – произносит Алекс, увидев его.

– Здравствуйте, господин штандартенфюрер.

– Ну, здравствуйте, господин штурмманн, – передразнивает его Мейер.

– Я признателен вам за то, что вы меня не разжаловали. Могу я узнать кое-что?

– Что?

– Как чувствует себя Вероника?

– Прекрасно. Присядь!

Берт занимает место на стуле, а Алекс внимательно всматривается в его глаза. Взгляд Мейера мог довести человека до сердечного приступа, вызывал беспричинную панику, безумие, но у испытуемого солдата не меняется даже частота дыхания. Или он начисто лишен чувства страха, или, в силу особенностей своей психики, способен не поддаваться гипнозу. Помня историю на берегу, когда парень со всей свойственной ему наглостью отстаивал свою правоту, Алекс ждал этого момента, когда он сможет проверить его на внушаемость. На считанные секунды он даже предположил, что перед ним еще такой же феномен, как они с Вероникой, но нет – Берт обычный человек.

Первый, кого Александр взял без всякого испытания был фон Рюген. Тот, войдя в кабинет и поздоровавшись, сразу сказал Мейеру:

– А мы с вами раньше встречались. Только вы были моложе, с бородой, у вас был амулет… – Без всякого спроса молодой человек взял со стола лист бумаги, перьевую ручку и начертил символ, похожий на руну. – Ветер! – пояснил он свое художество. – Еще у вас была сестра – блондинка с темными глазами – у нее был такой же амулет.

– Пойдешь к ней в охрану? – тут же предложил ему Мейер, к величайшему удивлению психолога, который после речи парня, хотел предложить ему переселиться из военной части в другое режимное учреждение. Конечно, Макс согласился охранять Веронику!

Хорошую сопротивляемость гипнозу, неожиданно, проявил Даниель Финн. Устав от поиска идеального телохранителя, Мейер взял его в охрану, несмотря на то, что этот солдат показался ему заторможенным.

Третье место было особенным. Его нельзя было отдавать кому попало. Оно предназначалось специально для Берта. Если он способен выдерживать Алекса Мейера, то и с Вероникой проблем у него не возникнет.

О том, что Макс такой же, как они с отцом, девушка догадается сама, а о том, что Даниель и Фердинанд негипнабельные, ей знать не обязательно.

Всем троим служить осталось пару месяцев, а затем они сменят казарму на квартиру, дом или комнату, но в остальном их жизнь не изменится: они так же будут служить при тюрьме, первое время будут носить такую же форму, будут учиться, чтобы стать офицерами и перестать выполнять черную работу. Эти пару месяцев парней придется прикрывать подложными документами, и надеяться, что все обойдется. Вероника, потребовав себе охрану, сама того не осознавая, подарила ребятам шанс вести более достойную жизнь. Ведь даже дурак согласиться, что лучше проводить время с красивой девушкой, чем расстреливать осужденных за разные преступления.

По просьбе Мейера психолог пытается ввести Берта в легкий гипноз, но он не поддается, оставаясь в своем ясном сознании.

– Что и требовалось доказать! – произносит Александр. – Доктор, вы свободны. Разгоните, пожалуйста, толпу под моим кабинетом, скоро отбой. А тех двоих – ко мне!

– А я? Я могу идти? – удивляется Берт, так и не услышавший вердикт.

– Сиди! – приказывает Мейер.

Финн и Рюген заходят в кабинет и садятся рядом с товарищем. Теперь уже Алекс заявляет, что они трое приняты. Затем он переходит к разъяснению парням особенностей работы: выполнять все просьбы Вероники; сопровождать ее в прогулках и поездках; отвозить или провожать в университет и обратно; докладывать ему, что девушка говорит, делает, куда ходит; и под страхом оскопления не пытаться с ней сблизиться сверх рамок светского приличия.

– И запомните, моя дочь – это дьяволица! И я не шучу, и не преувеличиваю. Я знаю, о чем вы подумали: какой же может быть она, если ее отец наместник Сатаны на земле? Правильно, Финн? – После слов Мейера Даниель вздрагивает, ведь он только что подумал об этом, слово в слово! Однако Алекс не заостряет на этом внимание и продолжает: – А я скажу, что Вероники вам стоит бояться побольше меня. Если она узнает, что вы докладываете мне о ее поведении, она вас уничтожит; но и если я узнаю, что вы что-то скрываете о ней, результат для вас будет примерно таким же. А о прелестях ее характера вы узнаете уже завтра.

Поговорив с солдатами еще некоторое время в том же духе, Алекс отпускает их в казарму, а сам занимается документами, которые прикроют эту незаконную операцию.

Вернувшись в свою роту, Финн, наконец, добирается до кровати и моментально засыпает, а Берт, наоборот, никак не может сомкнуть глаз. Подумать только, он спас Веронику, а теперь будет ее охранять, и каждый день с ней встречаться. Интересно, знает ли она, что это он нашел ее на берегу? Вряд ли. Но у него, наверняка, еще будут поводы проявить себя ее рыцарем и защитником. Мейер обмолвился, что кто-то будет охранять дом, а не его дочь. Хотя, выйдя из кабинета, Финн сказал, что у него и Рюгена нет шансов, Берт все равно надеется, что именно он спасет девушку от той опасности, которая вынудила ее потребовать себе охрану.

Наутро, забрав свои личные вещи, парни покидают расположение в машине штандартенфюрера. Все трое нервничают, представляя, каждый по-своему, встречу с Вероникой.

– Я буду ее охранником! – сурово шепчет Финн товарищам.

– Да на здоровье! – отзывается фон Рюген. – Она будет по разным городам ездить, а у меня нет желания мотаться по всей стране в качестве прислуги!

– Но-но! – одергивает его Мейер.

– Простите, господин штандартенфюрер, случайно вырвалось.

Берт не принимает участия в этих спорах, но не раз возвращается к мысли, что если бы он сейчас был с Даниелем наедине, ох и начистил бы он ему физиономию!

Наконец, наступает момент, ради которого стоит затаить дыхание – они подъезжают к милому двухэтажному дому с пушистым можжевельником у калитки. Из тесноты автомобиля солдаты выходят на солнечную осеннюю улицу и следуют по тропинке к двери за хозяином особняка. Едва переступив порог гостиной, парни видят ее – объект желания, мечтаний и бесконечного обсуждения. Пока они в ступоре наблюдают за тем, как девушка читает книгу, сидя на диване, мимо, подшучивая над ними, проходят два охранника Александра. Один из них прибыл чуть раньше, а другой вел автомобиль, на котором приехали штандартенфюрер и троица новичков.

Поскольку Вероника никак не реагирует на происходящее, Мейер сам подходит к ней с вопросом:

– Что скажешь?

– Скажу, что ты сошел с ума, если решил перетащить в дом всю часть.

– Птичка, это твои охранники! – Девушка откладывает книгу и внимательнее присматривается к молодым людям. – Сама решай, кого и куда распределить. Теперь о нашем уговоре…

– Я извинилась перед ней, – кротко произносит она, не уточняя обстоятельства этого извинения.

– Умница, но теперь, если захочешь на кого-то сорваться – срывайся на них! – Указав на солдат, Алекс уходит, чтобы хоть немного наверстать бессонную ночь.

Вероника осторожно подходит к троице, и присматривается к каждому из них.