Читать книгу: «Ведьмина тропа», страница 7

–Никуда я не поеду! Сейчас я для начала найду твоего лечащего врача и спрошу о твоём состоянии. А после вернусь…

–Убирайся, я сказала! – Крикнула вдруг Глафира Петровна, сев в постели. – Уезжай домой, настырная девчонка!

На шум в палату забежала медсестра, замерла в недоумении глядя на пациентку и гостью. Мирослава, с трудом сглотнув горький ком в горле и сдержав слёзы, загнала обиду поглубже, и взглянула на бабушку:

– Я приеду позже, когда ты успокоишься и будешь готова мне всё рассказать. Главное – выздоравливай.

Развернувшись, почти выбежала из больницы, позабыв про врача. Позже вспомнила и решила, что позвонит и узнает всё по телефону. Сейчас всё равно обида не дала бы ни с кем нормально говорить. Хотелось расплакаться – никогда бабушка так с ней не разговаривала, никогда и подумать нельзя было, что однажды она вот так погонит её прочь.

Но нельзя было обижаться на Глафиру Петровну- Мирослава понимала это – ведь на её настроении сейчас сказывается и болезнь, и груз какой-то тайны, от которой она хочет защитить внучку.

Уже в автобусе Мирослава набрала номер Быковых. Саша почти сразу взял трубку и встревожился, уловив нотки горечи в голосе девушки.

– Всё в порядке, Мира? – Спросил он и девушка в своём воображении увидела, как он крепче сжал телефонную трубку и нахмурился.

–Да, просто расстроена. Расскажу, когда приеду.

– Хорошо. Я тебя жду.

Глава 12.

Мирослава едва успела выйти из автобуса, как Саша её тут же обнял – сразу увидел и понял состояние девушки. После этого она уже не смогла сдержаться и расплакалась, спрятав лицо на груди парня.

Он, ничего не говоря, аккуратно отвёл её в сторону – подальше от любопытных глаз, дал девушке время успокоиться, аккуратно поглаживая по спине до тех пор, пока слёзы не закончились. И даже после он продолжал молчать, просто наблюдая за Мирославой, которая, выпрямившись, тяжело вздохнула, провела ладонями по лицу, словно прогоняя прочь плохие мысли.

– Спасибо. – Сказала тихо, взяла Сашу за руку. – Идём домой.

По дороге она рассказала о разговоре с бабушкой и той интонации, которую впервые услышала в ее голосе, о её словах, которые обидели, несмотря на то, что Мирослава понимала – бабушка говорила так не со зла.

– Она хочет защитить тебя. – Сказал Саша, когда они рука об руку не спеша шли по просёлочной дороге и наблюдали закат над Пересмешкой. Солнце медленно скрывалось за тёмными елями, озаряя мир мягким золотом. – И, может быть, она права.

– Я должна узнать, что она скрывает от меня. Как я могу уехать, если даже не знаю от чего бегу?

– Тебе мало случившегося в лесу? – Саша вопросительно вздёрнул бровь. – Мало того случая на карьере и предупреждения домового? Ты же видишь, что происходит нечто странное…

–Я не уеду отсюда пока не узнаю, что именно происходит. Зачем я нужна Лесному Хозяину и что скрывает бабушка. –Повторила Мирослава. Подумав, добавила шутливо: – Вам с бабушкой не удастся так легко от меня избавиться.

Саша остановился, легонько дёрнув девушку за руку, заставляя развернуться к нему лицом и сказал серьёзно, глядя в глаза:

– Никогда так не говори. Я не хочу, чтобы ты уехала, но если так будет лучше для тебя, то я смирюсь… – Он замолчал, читая вопрос в её глазах и обдумывая свои слова. – Ты мне нужна, Мира. Я это понял ещё в первую нашу встречу. Но… я не могу позволить себе… В общем, у меня есть некоторые обстоятельства, из-за которых я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать.

– Обстоятельства? – Не понимающе улыбнулась Мирослава, затем засмеялась. – Неужели ты женат?

– Это было бы слишком просто… – Саша вздохнул, покачал головой, сражаясь с самим собой в желании рассказать ей правду. Но страх потерять её оказался сильнее, и он лишь попросил: – Дай мне немного времени на то, чтобы собраться с духом. Скоро я обязательно всё расскажу тебе, обещаю.

Мирослава устало пожала плечами:

– Как же все вокруг любят лелеять свои тайны. Я уже привыкла, так что подожду. – Помолчала в нерешительности и добавила совсем тихо: – Потому что ты мне тоже нужен…

Дома их уже ждал горячий ужин, а баба Надя снимала со сковороды последние оладьи.

Она спросила было у Мирославы о том, как прошла поездка и удивилась короткому «хорошо» в ответ. Саша подошёл к бабушке, что-то сказал тихо и она больше не спрашивала про Глафиру.

Под конец ужина, когда допивали ароматный малиновый чай в маленькой, но уютной кухоньке, Мирослава заговорила сама, обращаясь к Надежде Ивановне:

–Вы ведь давно знаете мою бабушку. Расскажите, как вы познакомились. С учётом того, что я теперь знаю чем занимается бабушка и верю во всю эту…чертовщину. По-другому не назовёшь.

Надежда Ивановна, кажется, не сильно удивилась просьбе. Мирослава понимала – кто как не лучшая подруга бабушки могла хоть что-то рассказать ей. Поэтому, решила в случае чего не отставать от старушки до тех пор, пока не узнает что-нибудь полезное. Но Сашина бабушка заговорила сама, коротко пожав плечами:

– Да нечего особо рассказывать. Когда мы с покойным ныне мужем моим сюда приехали, он захворал сильно. А она вылечила его травками своими. Она тогда уже прослыла знатной травницей на всю Кикеевку, к ней ещё в те годы даже из Гусарино люди приезжали. И все удивлялись –молодая ведь совсем, а такими знаниями обладает, что вылечивает даже тяжелобольных. Потом у неё, наконец ребёночек родился – Андрей, отец твой – а у меня свой подрастал уже. Мальчишки сдружились, ну и мы с Глафирой тоже.

– У бабушки долго не было детей?

– Да, долго. Уж как она радовалась, когда Андрюшка родился. Вот только, понимаю я, что она всегда о девочке мечтала. – Улыбнулась грустно Надежда Иванова. – Потому как, когда ты появилась, она и вовсе разомлела. Когда ты еще малышкой была, уж как она над тобой дрожала. И как печалилась, когда родители тебя в Браженск увезли.

– Вы ведь знаете, почему она от меня скрывала своё… ремесло?

Надежда Ивановна помолчала, так как на самом деле не хотела вмешиваться в эту историю, но выхода не было – девочка и без того расстроена ссорой с бабушкой. Старушка не понимала почему бы Глафире не рассказать внучке всё как есть – глядишь, тогда и пришло бы к той понимание, сама бы и уехала отсюда без оглядки.

– Она уберечь тебя хочет. – Наконец сказала Надежда Ивановна, почти повторяя Сашкина слова. – Не хочет, чтобы сила колдовская тебе передалась.

Мирослава переглянулась с Сашей, сидевшим рядом, задумчиво повертела в руках пузатую кружку с остатками чая.

– Я не понимаю. Это же не простуда, чтобы передаваться. – Улыбнулась нервно. – А даже если и передастся мне эта сила, то что с того? Неужели это так страшно? Глядя на бабушку, я так не думаю.

– Ты помнишь, что сказала тебе бабушка в больнице? – Вмешался Сашка. – О том, что такие как она умирают страшно? Знаешь почему?

Мирослава похолодела, вспомнив этот момент в разговоре с бабушкой, покачала отрицательно головой. Надежда Ивановна с укором взглянула на внука и сказала:

– Всегда считалось – и так оно на самом деле и есть – что колдуны и ведьмы очень тяжело уходят в мир иной. Мучаются страшно, если силу свою при жизни никому не передали.

– Значит, она боится, что потом и я… – слова застревали в горле, Мирослава сделала глоток остывшего чая, – что и я буду так же мучиться, если не найду преемника?

– Нет. Она боится того, что, обладая колдовской силой ты будешь, так же, как и все ведьмы, изо дня в день брать грех на душу.

– Какой грех? – Не поняла Мирослава. – Нет, я понимаю, если ведьма делает зло, заговоры там всякие черные, порчу, то тогда она действительно грешит. Но разве бабушка моя, которая травами лечит, она делает что-то грешное?

– И да, и нет. Исцелять она-то исцеляет, но взамен должна что-то у человека взять.

Надежда Ивановна замолчала, покачивая головой в задумчивости – не болтает ли лишнего?

–Я так понимаю, что сейчас речь не о деньгах? – Мирослава вопросительно вздёрнула брови, затем нахмурилась. – Что ведьма берёт взамен?

– Силу жизненную. Тот, кто к ведьме обращается, отдаёт ей, сам того не зная, свою силу. Теряет при этом и часть своей жизни. Кто секунду, а кто и годы. От того зависит, какую услугу просит.

Мирослава молчала, переваривая услышанное, не обращая внимания на горячий чай, который поставил перед ней Саша, а после вышел на крыльцо, в сумерки, и закурил. В этот раз Надежда Ивановна не стала делать замечаний внуку–всё же, взрослый уже, сам разберется.

– Глафира часто избегала этого. – Тихо сказала старушка. – Не брала силу у тех, кто приходил к ней за помощью. Своей жизненной силой расплачивалась, от того и хворать начала с недавних пор.

– С кем расплачивалась? – Не поняла девушка, но тут уже Надежда Ивановна лишь пожала плечами.

– Этого я знать не могу. Она ведь и мне не всё рассказывала. Но что я знаю наверняка – над каждой ведьмой есть кто-то посильнее, тот кто и требует эту самую плату.

Мирослава устало потёрла пальцами лоб, пытаясь разогнать то облако мыслей, что вертелось в голове. Встала из-за стола, вылила в раковину свой чай, помыла кружку.

– Как будто в какой-то фильм ужасов попала. – Вздохнула она. – Что мне с этим всем делать?

Надежда Ивановна лишь сочувственно покачала головой – ответить ей было нечего. Затем она взглянула на внука, который вернулся на кухню, принеся с собой запах табака, и сердце её отчего-то больно кольнуло. Она будто уловила ту незримую связь, возникшую между ним и Мирославой, и отвернулась к окну, чтобы скрыть подступившие слёзы.

Имеет ли Сашка шанс на счастье в этой жизни? Или оно было утеряно в тот вечер, когда его бездыханное тело принесли к Глафире в дом? Она никогда не перестанет благодарить подругу за то, что та спасла её внука. Как и не перестанет проклинать за то, что взамен забрала сына.

– Мира, там Стёпка пришёл. – Явно нервничая, сказал Саша, не заметив удручённого состояния бабушки. Он давно привык к тому, что она часто сидела по вечерам у окна, просто глядя в темноту. Знал, что вспоминала его отца и, наверное, где-то в глубине души продолжала ждать его возвращения – два года слишком малый срок, чтобы смириться с потерей сына.

– Ну, кто-то же должен сегодня добить меня окончательно. – Печально улыбнулась Мирослава и вместе с Сашей вышла на улицу, где в вечернем полумраке стоял на садовой тропинке Стёпка.

Глава 13.

Мирослава подумала о том, что, теперь, наверное, стоило если не бояться, то хотя бы опасаться Стёпку. Кто он или что на самом деле? Существо другого, чуждого мира, скрывающееся под человеческим обликом.

Но страха не было вовсе. Не только потому, что Стёпка спас их в лесу, пожертвовав своей хоть и крохотной, но возможностью, вернуться в свой настоящий, родной мир. Но и потому что Ирина Афанасьевна сумела полюбить его, несмотря на горе, случившееся в её семье. Значит, было за что любить нового сына, и зла нет в Стёпке.

К тому же, теперь, глядя на его осунувшееся лицо, Мирослава будто чувствовала где-то в глубине души отголоски его боли – не только физической.

Чтобы укрыться от назойливых комаров, и спокойно поговорить, друзья зашли в летнюю кухню, где теперь жил Сашка.

– Мама сказала, что вы приходили. –Парень сел на стул, подобрав под себя ноги и обхватив рукам тощие коленки. Мирослава подумала о том, что Стёпка, наверное, всё же по-настоящему любит свою новую семью, раз называет мамой Ирину Афанасьевну. – Я знаю зачем.

– Да, хочется уже узнать о чём вы говорили с Лесным Хозяином. – Саша принёс из дома ещё два стула для себя и Мирославы, и электрический фумигатор – комаров с мошкой оказалось внутри предостаточно. – Зачем ему нужна Мира?

Стёпка покачал головой:

– Не Хозяину она нужна. В лесу с давних пор обитает сила мощнее, чем он. Сам по себе он не злой, и не стал бы просто так морочить вас и натравливать слуг кикиморовых. Ему просто приказали доставить Мирославу.

– Угу, не злой, а собственного ребёнка прогнал взашей. – Буркнул Саша за что получил толчок в бок от Мирославы.

– В том нет его вины, он лишь следовал древнейшему закону и обычаю. – Как-то устало и отстранённо ответил Стёпа.

– О какой силе ты говоришь? – Спросила Мирослава, заглядывая в глаза паренька.

– О той силе, которой ты обещана, которая рано или поздно придёт за тобой. – Тихий голос Стёпки показался вдруг громким, настолько оглушали слова.

– Кем и кому обещана? Рассказывай по порядку! – Саша нахмурился, невольно подавшись вперёд.

Мирославе показалось, что он сейчас схватит Стёпку за шиворот и начнёт вытрясать из него правду, и потому снова легонько толкнула его в бок. Обычно спокойный Саша сделался нетерпелив. Признаться, она и сама устала от тайн и недомолвок, хотелось, чтобы хоть кто-то прямо рассказал о том, что происходит.

– Глафирой, само собой. Но она это не со зла сделала, а по незнанию, непониманию…Это давно случилось, задолго до твоего рождения. – Стёпка смотрел на Мирославу, голос его шелестел тихо, словно листья падали. – Теперь же она и сама в беде, потому что не желает расплачиваться тобой за свою ошибку. Но если не тебя, то её саму заберут в вечное услужение, душа её никогда не узнает покоя, всегда будет скитаться меж мирами. Но она готова принять такую участь, судя по тому, что она дала тебе это. – Парень указал на оберег на шее девушки.

В кухне повисла гнетущая тишина. Ни Саша, ни Мирослава не знали, что сказать. Да и что тут скажешь? Звучит всё странно, не укладывается в голове как то, о чём говорит Стёпка, может происходить в реальной жизни.

Но вспоминается лес, бесконечное блуждание в темноте, зубастые твари из болота и Леший, и поневоле начинаешь понимать – правду говорит этот бледный паренек.

Мирослава даже не пыталась представить какой же может быть такая вечность? В постоянном скитании, без отдыха и покоя, среди подобных тварей, которых они видели в лесу.

– Как же она так умудрилась ещё до рождения внучки, обещать её кому-то? – Хмуро спросил Сашка.

Стёпа говорил долго, неторопливо – только теперь друзьям стало понятно, что ему довольно тяжело много разговаривать, поэтому вскоре он перешёл на другой способ донести до друзей то, о чём узнал из разговора со своим настоящим отцом.

Мирослава с Сашей не сразу поняли, что вокруг них происходит что-то чудное. Стёпка говорил и говорил, а они будто не слышали, но видели – так же, как в тот день, когда он рассказал им свою историю.

Перед их взглядами мелькали картины прошлого, будто они смотрели какой-то тусклый фильм, на ускоренном воспроизведении. Стёпка пересказывал то, о чём поведал ему Лесной Хозяин за краткий миг их разговора через соприкосновение рук на той поляне.

Жила-была девочка Глафира, была у неё сестрёнка младшая и мать, про которую все говорили, будто она – колдунья. Сёстры и сами знали, что так оно и есть – к ним в дом часто приходили за помощью.

Мать – ей звали Надеждой – чаще всего снимала хвори при помощи трав – настоев и отваров. Очень редко в их доме звучали слова заклинаний и заговоров, зла она никому не делала и дочерей тому же учила – жить в мире со всеми.

Но однажды что-то случилось и мать изменилась. Начала болеть и плакать ночами, часто у дочерей просила прощения, а за что – не понятно.

Когда матери стало совсем худо, она позвала к себе младшую дочь и сказала, протягивая ей исписанный лист бумаги: «Завтра, на третий час после полуночи, пойди в лес, выйдешь по тропке на перекрёсток возле Плакуньи и сделаешь всё в точности как здесь написано».

«И тебе станет лучше?» – спросила младшая дочь. В ответ Надежда расплакалась, но быстро взяла себя в руки и твёрдо сказала, что да, ей станет лучше.

Случилось так, что Глафира подслушала этот разговор и поняла – мать замыслила недоброе и решилась пойти в лес вместо младшей сестры, обманом выманила у той записку и заставила ничего не рассказывать матери.

Прочитав написанное на бумаге, Глафира поняла, что мать посылала младшую дочь за силой колдовской, чтобы та стала её преемницей. В записке говорилось об очень странных вещах – будто там, в лесу, будет ждать её дух прапрабабки, которая и станет проводником к получению силы.

Для того, чтобы увидеть её, даны были указания – какие предметы взять с собой и какие действия совершить, стоя на перекрёстке тропок.

Глафире было страшно идти в лес, встретить там нечто неведомое и тёмное. А уж становиться ведьмой и вовсе не хотелось – страшила её эта стезя, но сестру она любила всем сердцем, и готова была даже жизнью пожертвовать ради её блага. Если матери нужна преемница, то пусть лучше она – Глафира – станет ею.

Вернулась девушка домой под утро. Уставшая, промокшая под дождём. Не переодеваясь, зашла в комнату матери и увидела, что она изменилась. Будто сделалась старой, уставшей, а нечто, прежде дающее ей силы, но и терзавшее изнутри всю жизнь – исчезло.

Надежда, едва увидев дочь, тут же всё поняла, ахнула, закрыв лицо ладонями. Не заплакала, лишь печально покачала головой: «Что же ты наделала, глупая?».

Через пять лет погибла младшая сестра – утонула на новом карьере, где мыли песок для строительства. Тело так и не нашли. Когда пришли к ним в дом, сообщить печальные новости, Надежда не удивилась, лишь плечами пожала грустно.

Только спустя годы Глафира поняла – мать давным-давно ведала об участи, уготованной младшей дочери, и уже несколько лет назад оплакала её. Поэтому Надежда хотела, чтобы именно младшая получила колдовскую силу, а спустя несколько лет унесла бы её с собой в могилу. Сделав страшный выбор, женщина пыталась таким способом старшую дочь оградить от горькой участи быть ведьмой.

Перед смертью Надежда рассказала Глафире о проклятии, нависшем над всеми женщинами их рода – каждой уготована судьба стать ведьмой. И всё бы ничего, но даже не делая зла, ведьма причиняет его тем самым, что в уплату за свою помощь всегда берёт жизненные силы тех, кто к ней приходит.

Этими силами питаются существа, которые даруют ведьмам могущество. Кто они – не знают, наверное, и сами ведьмы. Может, это – дьявол, а может, некий сгусток не доброй энергии, который нуждается в подпитке, постоянно требующий платы за дарованные способности.

Ведьмы они ведь тоже не просто так живут в этом мире – они кому-то нужны для того, чтобы поддерживать в людях веру в потустороннее, в существование мистических сил.

Благодаря этой вере, до сих пор живут создания, считающиеся мифическими – лешие и кикиморы, мавки и русалки, домовые и полевики. От того их и больше было в старые времена – люди верили крепче, не то что в наши дни.

Однако, участь ведьм – будь она злой или доброй, – была не завидна, ведь в определённый момент жизни следовал час расплаты за то, что имела возможность творить колдовство. Большинство ведьм по собственной воле принимали колдовскую силу, желая иметь власть над простыми смертными, или же помогать им – мотивы у всех разные.

И, хотя, Глафира получила силу не по желанию, а по собственной глупости, в попытке оградить обречённую сестру, это не избавляло её от расплаты.

«Рано, или поздно, у тебя родится дочь», – говорила Надежда, -и ты должна будешь рассказать ей о своём ремесле, а после, когда поймёшь, что настало нужное время- отправить в лес, на поклон к духу Агафьи – сильнейшей ведьме в нашем роду – для обретения силы, которая уйдёт от тебя, а перейдёт к дочери. Но ты уже знаешь, как это происходит. Если ты этого не сделаешь, то последний твой час будет ох как тяжёл, а душа не обретёт покоя…

Может случиться и так, что дочь уже родится с даром, но такое происходит очень редко. В любом случае – твоя задача обучить её. Учи правильно, расскажи ей как использовать силу с умом, как не губить души людей, но и самой не погибнуть. Исцеляй силами природы, а не колдовства. А наставления Агафьи – не слушай, злая она была…».

«У меня не будет дочери» – клялась Глафира, на что мать лишь грустно улыбалась.

Позже, когда начала чувствовать и понимать силу, перешедшую к ней, Глафира решила уйти в глубь тайги и поселиться там отшельницей, чтобы никто к ней за помощью не ходил. Но когда уже решилась – даже вещи в дорогу собрала – встретила вдруг весёлого и солнечного Ефима, в которого нельзя было не влюбиться.

Поженились они вскоре, жили душа в душу, вот только детей не было. Сколько раз Ефим утешал любимую, застав её врасплох со слезами на глазах – мол, не плачь, дело молодое, всё у нас будет.

Не знал Ефим, сколько раз приходилось Глафире губить едва зародившуюся жизнь. Эта тайна съедала душу Глафиры изнутри, мучила и крутила похуже всякой болезни. До тех пор, пока однажды она сердцем не почуяла –будет мальчик! И впервые не выпила загодя приготовленный ядовитый отвар.

И радовалась сыну, будто и сама заново родилась, надеясь, что остановит проклятие рода. Ведь колдовской дар передаётся только по женской линии.

Но время шло, появилась внучка, и Глафира верила в то, что девочка в безопасности, ведь дар передаётся только от матери к дочери.

Однажды, когда внучке исполнилось четыре года, явилась к Глафире сама Агафья – то ли во сне, то ли на яву. Горящие глаза её заглянули в самую душу Глафиры, холодный, иссохший перст ткнул её в лоб, и голос, доносившийся будто с того света, произнёс: «За то, что хитрила, с тебя особый спрос будет. Отдавай мне ту, что всех тебе дороже!»

Глафира уговорила сына с женой и дочерью уехать подальше от Кикеевки, хотя сама изо дня в день обливалась слезами, тоскуя по родным.

А когда внучку привозили на лето, никогда не рассказывала ей о своём ремесле и о ведьмах. Сделала для неё сильнейший оберег, запрещающий любой нечистой силе прикоснуться к ней, но понимала – этого мало. Всегда есть вероятность того, что девочка заинтересуется колдовством и сама, по собственному желанию захочет принять дар.

И когда начала Глафира чувствовать себя худо, понимать, что близится её время расплаты, решила больше не приглашать внучку в гости, никогда.

Надеялась она унести с собой на тот свет колдовской дар, чтобы больше ни к кому в роду он не переходил.