Читать книгу: «Под другим углом», страница 2
Ангелочек
У меня есть челка,
У меня есть хвостик,
У меня есть милый и курносый носик.
А если присмотреться,
А можно и наглядеться,
У меня есть белых два крыла
(С ними меня мама родила).
Мама, ты только помни,
Любовью мир заполни,
Ведь ты же ангелочка создала.
Мама, не кричи…
Солнечный зайчик
Солнечный зайчик коснулся слегка
Мягкой мурлыкающей кошки.
Я подняла от страницы глаза:
«Жить надо здесь и сейчас.
Жизнь утекает по капле и исчезает по крошке.
Вот этот день совершенством своим
Мне предназначен судьбою.
Он как подарок средь разных миров,
Мне же решать,
Как поступить, что предпринять,
Дверь я какую открою.
Может, к закрытой я вдруг подойду,
Или мне кажется это».
Масса вопросов вмиг в голове,
А вроде и нет ответов.
Ясно одно: как ни крути,
Чтобы и где ни случилось,
Верь: будет классно все впереди!
И Богу отдайся на милость.
Кошачье зевание
Я люблю, когда зевают коты,
Растопырив усы в стороны.
Это значит, уют и покой
И не кружат над нами вороны.
Это значит, солнца лучи
Сквозят через занавесь в кружеве.
А еще это значит, дома все
И давно уже пора ужинать.
В мире много моментов найдешь,
Где красиво, и стильно, и дорого.
Но кошачье зевание —
Бесценность, где ложь
Не имеет места,
А лишь то, что воистину
Здорово.
Ты имеешь кота?
Ты поймешь.
Моей маме
Тебя уже нет со мной восемь лет,
моя дорогая
Меня подарила миру,
А сама за край ушла,
Где вечно поют птицы
И розовые облака,
Где розами сад пахнет
И в солнце сверкает роса,
А если и ночь настанет,
То звуками песен полна.
Я здесь разрываюсь порою
От всякой земной ерунды,
Но тихо поговорю я с тобою —
И силы все вновь мои.
Мой ангел, всегда я буду
Должна тебе за столько чудес!
Как здорово, что вниз присылали
Такой подарок с небес,
Как ты.
Неповторимый!
Павлин посмотрел на свое отражение в небесном зеркале и застыл в шоке от увиденного.
– Нет! Нет! И нет! Создатель, ужасная работа! Неужели эта безобразная птица с длинной шеей, на которой сидит маленькая головка, и с бессмысленно длинным хвостом сзади и есть я?! Да нет, не могу я быть таким уродом! Ну можно мне быть тигром или медведем по крайней мере? Пожалуйста, Создатель, измени мою судьбу! – ныл он, умоляя своего Создателя. А затем круто развернулся спиной к зеркалу: – Фе-е-е!
– Ну, вообще-то Я дал тебе лучшую внешность из всех птиц. Ты увидишь. Ты еще станешь вдохновением для поэтов и художников на планете людей. А само твое имя и образ станут эмблемой и торговой маркой многих дорогих компаний и их продукции. Дай этому время. Сначала тебе надо воплотиться.
– Да конечно. Пожалуй, как только я появлюсь среди них, они поднимут меня на смех и начнут издеваться над моим длиннющим серым хвостом. А возможно, и начнут моими перьями полы свои грязные подметать. Ох, какая же мне трагическая судьба выпала! – И павлин начал неудержимо рыдать.
– Глупый, люди будут твоими перьями украшать свои жилища и даже наряды. Перестань рыдать, наконец! Будь же более благодарным. Ты Меня раздражаешь! Я тебя с такой любовью делал. Я создал настоящее произведение искусства. Развернись уже к зеркалу и раскрой свой хвост!
Павлин перестал плакать и последовал Высшему приказу.
– Вот это да! Неужели это я?! – Сейчас он застыл в восхищении от зеркального отражения. – Это и вправду я, Создатель?! Пожалуйста, пошли меня поскорее вниз, я хочу показать миру Твою прекрасную работу!
И он начал смеяться и танцевать, разворачиваясь хвостом в разные стороны, от счастья и удовлетворения.
Я верю, что в каждом из нас есть спрятанный и закодированный духовный подарок (вроде павлиньего хвоста), который необходимо раскрыть, чтобы показать миру прекрасную работу нашего Создателя. А также помните: нужно быть собой, ведь все остальные уже разобраны.
Игорь Вайсман
Родился в 1954 году. В 1977 году окончил Башкирский госуниверситет. Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях.
Рассказы печатались во многих антологиях современной прозы, изданных в Москве, Уфе и других городах РФ.
Автор книг «Книговорот» (изд-во «Десятая муза», Саратов, 2016), «Постиндустриальная баллада» (изд-во «Десятая муза», Саратов, 2017), «Достоверная история Константиныча, прозванного Антиказановой» (Астрахань, 2021), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (изд-во «Перо», Москва, 2017).
Проживает в городе Уфе.
Два карася и светлая радость
Котлован под храм вырыли еще в 2001 году,
к строительству приступили только в 2008-м.
На месте котлована образовался пруд.
В нем плавали утки. А когда воду слили,
на дне оказались рыбешки. Рыбешек
отец Константин велел выловить
и выпустить в реку. Спас. Живые же.
Какие есть.
Полина Иванушкина«Аргументы и факты», № 45, 2013 г.
Эта история заставила меня углубиться в такое, казалось бы, общеизвестное понятие, как «добро». Ну, кто не знает этого слова, как и того, что нужно стараться делать добрые дела! Об этом учителя с самого первого класса все уши прожужжали. Однако знать – вовсе не значит понимать. У нас ведь как чаще думают: вот этот мужчина сделал мне подарок, оказал услугу, значит, добрый человек. А другой ничего такого не сделал, значит, не добрый!
Одна молодая девушка спросила:
– Что означает выражение «чистая, светлая радость»?
Она где-то вычитала его, а что это за радость такая, узнать не смогла.
– Давай порассуждаем вместе, – предложил я. – Вы, женщины, испытываете радость от покупок, от красивых нарядов и украшений, от новой прически… Но это не то чувство, его можно определить как «маленькая радость». Они есть и у мужчин. Многие из нас любят поболеть, наблюдая футбольный матч, поиграть в азартные игры, посидеть с друзьями в пивбаре… Я, например, в детстве получал удовольствие от коллекционирования марок. Все это – маленькие радости. Врачи утверждают, что они благотворно воздействуют на здоровье и продолжительность жизни. Поэтому их желательно иметь. Но то, что ты ищешь, – это совсем другое, это нечто божественное.
– Наверное, чистая, светлая радость бывает, когда влюблен? – предположила девушка.
– Безусловно, бывают такие моменты у влюбленных, – согласился я. – Но в целом я бы не стал в качестве образца чистой радости брать любовь между полами. Потому что слишком много в ней намешано, и не всегда светлого. Вожделение довольно трудно назвать чистым и светлым. Ревность – тем более. Ненависть, в которую любовь иногда переходит, – просто невозможно. Любовь между полами нередко чувство противоречивое, зубодробительное, надрывное, помрачающее рассудок. Это счастье и горе в одном флаконе. И это не то, что ты ищешь.
– А может быть, у матери к ребенку такое чувство? – продолжала поиск девушка.
– К сожалению, далеко не всегда. У многих эта любовь изрядно приправлена гордыней, чувством собственника либо иждивенчеством. Часто она подменяется привычкой.
– Что же получается? К чему относится выражение «чистая, светлая радость»?
– А ты знаешь, я давно обратил внимание, что когда делаешь людям, даже совсем незнакомым, какое-нибудь доброе дело, причем не как-нибудь, а от души, то испытываешь некую душевную радость. То же происходит, когда помогаешь животным, допустим, кормишь бездомных кошек и собак или птиц зимой. Ощущения, возникающие при этом, настолько приятны, что хочется и впредь делать добрые дела. Это Вселенная так отвечает на то, что своим поступком я внес в нее положительную энергию.
Необразованные люди в таких случаях говорят: «Бог награждает» и «Бог карает». Бог им представляется в виде некоего доброго дедушки, который следит за каждым шагом каждого человека и всем воздает по заслугам. Но в действительности наши шаги никто не отслеживает, просто в Космосе действует специальный механизм, который адекватно реагирует на наши добрые и злые поступки и даже на добрые и злые мысли.
Мыслители, положившие жизнь на решение этого вопроса, утверждают, что добро и зло – отнюдь не бытовые, а вечные понятия, неизменные и точные. Они существуют не в человеческом воображении, а в Космосе. Это энергетические категории – два противоположных вида энергии. Для наглядности их можно сравнить с положительными и отрицательными электрическими зарядами. Совершая добрый поступок, человек как бы привносит положительный заряд в пространство. А совершая злой – отрицательный. И то и другое вызывает изменение баланса положительной и отрицательной энергии. И пространство реагирует на это. Причем так, что эта реакция отражается на самом человеке.
Многим людям очень нравится, когда к ним проявляют внимание и заботу, хвалят, угождают, одаривают подарками и тому подобное. А я однажды решил узнать: когда мне лучше – когда заботятся обо мне или когда я сам о ком-то забочусь. И заметил, что в первом случае я не испытываю такого душевного подъема и приятного ощущения в области сердца, как во втором. Казалось бы, должно быть наоборот, но здесь наши бытовые представления не работают.
Я уже не помню, по какому поводу поехал тогда к своей приятельнице в Сипайлово. Да и о том своем визите давно бы позабыл, если б не те караси.
Мы посидели за столом на кухне, попили чай, обсудили свои дела, и совсем было я собрался уходить, как вдруг хозяйка говорит:
– Хочешь посмотреть живых карасиков? Они у нас в ванной плавают.
– Ну покажи, – согласился я.
– Вот, смотри. Отец вчера с Павловки привез. Весь улов зажарили, а эти оказались еще живыми. Ну, я его и уговорила – пусть немного поплавают.
Вид у рыбок, помещенных в такую обстановку, был, прямо скажем, не бравый.
– Бедняги! – сказал я. – Недолго вам жить осталось.
– Слушай, а давай выпустим их в реку! – неожиданно предложила моя приятельница. – Мне, правда, скоро на прием к врачу с дочкой. Может, ты отнесешь? Сделай доброе дело!
– Хорошо. А отец что скажет?
– Это мне без разницы. Сам посуди: что за обед из двух рыбок? Только сковородку пачкать.
Она налила воду в полиэтиленовый мешок, поместила туда пленников и вручила мне.
– Ну, с богом! – сказала она, и лицо ее озарила такая светлая улыбка, какой я у нее, кажется, никогда больше и не видел.
До Уфимки расстояние было небольшое, и я так и сделал – отнес их в мешке с водой и выпустил. Пронаблюдал, как они моментально ожили и торпедами устремились в глубину.
– Вот и всех дел, – сказал я и повернул назад.
И вот тут произошло что-то необыкновенное, иррациональное, необъяснимое, феерическое. Наверное, на меня с неба снизошла благодать, если выражаться церковным языком. Я вдруг ощутил всем телом огромную чистую и светлую радость. И такой душевный подъем, словно перед этим прошел целый курс оздоровления в санатории. Одновременно пришло осознание, что я совсем не зря живу на Земле и что нужно как можно больше делать таких хороших дел.
Две маленькие, ничем не примечательные, бессловесные и не ценимые людьми рыбки совершили настоящий переворот в моей душе. А может, зря мы так с ними?..
Вспомнилось: вот на Западе любители рыбной ловли, поймав добычу, не несут ее домой и не съедают. А снимают с крючка, фотографируются с ней и выпускают обратно. Они уважают жизнь в любом ее проявлении, не желают никому зла, а рыбачат лишь из охоты поймать рыбку и сфотографироваться с ней. Не оттого ли в тех благополучных странах все так хорошо обстоит? Да и люди спокойные, культурные, обходительные… И продолжительность жизни поболее, чем у россиян.
А среди нашего народа прописалась злоба. Мы не желаем понимать окружающих, постоянно обвиняем друг друга, грыземся из-за мелочей, лезем кто в бутылку, кто в петлю…
Вспомнил я и случай с известным эстрадным певцом Николаем Гнатюком. Он ехал из одного города в другой на автобусе, который сбил летящего воробья. Водитель хотел продолжить движение как ни в чем не бывало, но Гнатюк остановил его, вышел из автобуса, вырыл ямку и похоронил воробья.
Несмотря на лето, день тогда выдался холодным, ветреным и хмурым, что вполне обычно для наших краев с их резкими перепадами погоды. Низкие грозовые тучи заволокли все небо, которое словно приблизилось к земле. Высокие старые деревья, растущие вдоль набережной реки Уфимки, грозно шумели листвой. Сверху мне на голову падали сухие веточки и крупные холодные капли начинающегося дождя. Редкие прохожие передвигались чуть ли не бегом, морщась от ветра и ежась от холода.
Мне же все было нипочем. Волшебная радость, напавшая столь внезапно, грела лучше солнца. Я не чувствовал своего тела и летел по дороге, а не плелся, как обычно.
С точки зрения обывателя у меня не было оснований для такой бурной радости. Я не проснулся знаменитым, не получил неожиданного наследства от неизвестного родственника, в меня не влюбилась недосягаемая красавица. В моей жизни вообще не произошло никаких изменений. Вот сейчас я дойду до остановки, сяду в автобус и поеду по своим обычным делам. И завтра, и послезавтра все будет так же буднично, как было.
Откуда же эта всепобеждающая радость? Только оттого, что я спас двух несчастных карасей? Да и спас ли я их? Может быть, они сегодня же попадут на крючок другому рыболову? Или просто умрут оттого, что после перенесенных испытаний состояние их здоровья несовместимо с жизнью? Но моя душа гнала прочь подобные мысли. Она хотела радоваться, и все.
Кому-то этот случай может показаться глупым и мелким до смешного. Только я думаю, что если Небеса так меня отблагодарили, то с их точки зрения это не мелочи. А их точка зрения – не чета нашей.
Виктория Габриелян
Родилась в Украине, выросла в Армении, а сейчас проживает в США. Большая интернациональная семья Виктории связана с медициной и наукой. Самой ей пришлось сменить профессию в Америке и из преподавателя биологии и химии в школе превратиться в медицинского работника.
Как только Виктория научилась читать, родители ее больше не видели и не слышали. Книги, сценарии и самодеятельный театр, книжный клуб стали страстью на всю жизнь.
Виктория – автор четырех сборников рассказов, изданных и переизданных в Армении, России и США. Писательница отличается невероятным чувством юмора и наблюдательностью.
Герои рассказов – самые простые, обыкновенные люди, которые не перевернули мир, но из судеб которых складывается история человечества.
Орхидеи для инги
Белые роскошные цветы на могиле подруги поразили Эльзу настолько, что она забыла и про моросящий дождь – совсем не рождественскую погоду, – и про нежелание оказаться сегодня на кладбище. Пока через весь город добиралась на старое рижское кладбище и перебирала в уме, что надо еще успеть сделать до Рождества, раздражение против ее воли росло. Список незавершенных дел был внушительным: заняться елкой (можно было бы и раньше сделать, но Эльза любила украшать елку с дочерью, это стало уже некой традицией, а Лиза прилетит только сегодня ночным рейсом); продукты купила, но опять же – не все еще приготовлено, а хотелось бы любимое Лизино печенье испечь; к родителям заехать – полная машина для них загружена – успела в обеденный перерыв сгонять в супермаркет.
Но Марика часто дышала в трубку, говорила прерывисто, и Эльза живо представила, как ее неутомимая подруга разговаривает на ходу.
– Встретимся у входа через час, бегу на трамвай, – выдохнула Марика, проглотив приветствие.
Эльза с недоумением посмотрела на мобильник, нахмурилась, перебирая в памяти договоренности. Встреча с Марикой никак не просматривалась в ее планах на вечер.
Не услышав в ответ ничего, Марика добавила:
– Надеюсь, ты не забыла, что у Инги сегодня годовщина.
«Черт! – выругалась про себя Эльза. – Сегодня же 23 декабря. Пять лет назад».
Пять лет назад 23 декабря пошел снег. Инга радовалась:
– Из Лондона дочь прилетает. Будет настоящее белое Рождество!
Эльза с Ингой и другие друзья должны были собраться на квартире у Марики 24-го. Так они делали каждый год. Но Инга не пришла. Ей звонили, но она не отвечала. Поздно ночью позвонила дочь Инги:
– Мама умерла!
Инга не встретила ее в аэропорту, как договаривались, на звонки не отвечала. Дочь на автобусе добралась домой, открыла дверь своими ключами…
Инга сидела в кресле и смотрела в окно. У нее остановилось сердце.
Эльза почувствовала укол совести: как она могла забыть, какое нынче число? Конечно, она не забыла и про Ингу никогда не забывала. Но вот не связались эти даты сегодня… Время…
А еще ей совершенно не хотелось в этот мерзкий дождливый вечер пилить через весь город. Укол совести превратился в давящее чувство вины перед подругами: и живой Марикой, и ушедшей Ингой.
Каких только друзей нам не преподносит услужливо жизнь. Некоторые остаются с нами на всю жизнь, даже если мы их не выбираем. Такой была Инга. Да и Марика тоже. Дружили их родители, и девочкам приходилось проводить много времени вместе, даже если им этого не хотелось.
С возрастом Эльза поняла, что она никогда бы не выбрала себе в подруги ни Ингу, ни Марику, будь на то ее воля. Они уже не так часто встречались, как в детстве и юности. Но с уходом Инги в жизни Эльзы образовалась пустота, которую никем не заполнить.
Дождь полоснул сквозь крутящуюся дверь, и порыв ветра чуть не затолкал Эльзу обратно в вестибюль. Хорошо, что повезло с парковкой, удалось пристроиться близко к главному входу. Не раскрывая зонтика – на таком ветру бесполезно – Эльза в два шага оказалась у машины и буквально запрыгнула в салон. Откинула капюшон модного плаща. Проверила в зеркальце тушь: не потекла ли?
«Вот балда, – подумала Эльза, – зачем я столько туши намазала? Вдруг расплачусь, глаза будут как у панды».
Она вырулила со стоянки и поехала по улице, пересекающей весь центр Риги и выводящей прямо к кладбищу.
Инга училась в параллельном с Марикой и Эльзой классе русской школы, но по-русски всегда говорила с легким акцентом и чуть неправильно. Мама Инги была откуда-то с севера России, а папа – латыш. Высокая, светловолосая, светлоглазая Инга не сильно выделялась среди своих одноклассников. Но когда Эльза поступила в Ереванский университет (так решили ее родители – высшее образование лучше получить на родине предков и заодно подтянуть армянский) и Инга как-то прилетела в гости, то сразила наповал добрую половину армянских горячих юношей. Инга прилетела сюрпризом, а у Эльзы как раз собрались однокурсники. За стенами продолжался долгий летний солнечный день, но компании захотелось «интима». Задернули шторы и сидели в темноте в маленькой комнате большой квартиры Эльзиной бабушки. Курили, пили вино, играли на гитаре, пели – «Машину времени», естественно. Сидели плотно друг к другу на кровати, на полу и в единственном кресле.
И вдруг открылась дверь, и в проеме возникла Инга – двадцатилетняя, смеющаяся, с развевающимися длинными светлыми волосами. Пылинки кружились в солнечных лучах позади Инги и как будто пронизывали ее насквозь. Она словно ступила из светящегося облака в темную комнату. Такой – светящейся – она навсегда отпечаталась в памяти Эльзы.
Однокурсники открыли рты. И парни, и девушки. Как будто неземная Сольвейг вошла в темную комнату пятиэтажного здания на проспекте Амиряна.
Инга прилетела в Ереван из Ленинграда. Она училась там в художественном училище. Будущая художница! Это еще больше усиливало ее ореол сказочной принцессы.
Мальчики не давали Инге проходу. Все хотели показывать ей город и водить по дискотекам. Это были незабываемые дни.
Марика ждала на трамвайной остановке. Маленькая, кругленькая, уютная. Она всегда все помнила, все обо всех знала и отвечала за всех, кого приручила. А приручила она весь их общий с Эльзой класс и половину параллельного.
– Я купила гвоздики. Ты можешь взять что-нибудь в кладбищенском киоске. Надеюсь, он еще открыт. Лиза прилетела?
– Ночью.
«Придется пригласить», – подумала Эльза. У Марики семьи не было.
– Приезжай к нам завтра.
– Послезавтра загляну, – отозвалась Марика.
«Ну почему я всегда должна подстраиваться под ее планы?»
Эльза вздохнула. Пятьдесят лет уже, а сказать прямо, что, мол, будет занята, Эльза по-прежнему не могла.
В киоске остались только чахлые розы. Пришлось брать.
Ветер, к счастью, утих. Подруги направились в глубь кладбища под одним зонтом. Гравий под сапогами и дождь по зонтику шуршали почти уютно, Эльза согрелась, прижимаясь к Марике, пытаясь уместиться под зонтом.
У могилы Инги не было никого. На глаза Эльзы выступили слезы.
– А ведь я всем позвонила, – сказала Марика.
«Ей, к сожалению, не понять, что мы давно не одноклассники. Мы просто люди, живущие каждый своими проблемами, и только на какое-то время много лет назад были собраны в одну группу».
И вдруг эти роскошные белые цветы. Невероятный букет.
– Дочь, наверное, прислала, – предположила Эльза.
– Там записка, – вдруг сказала Марика.
И не успела Эльза сказать, что читать чужие записки неприлично, как Марика резво вытащила из-под прозрачной обертки кусочек белого картона.
– Карен? Не может быть! – И протянула Эльзе.
«Еще один год без тебя. Всегда буду помнить. Твой Карен».
Инга и Карен встретились именно тогда, в солнечном Ереване более тридцати лет назад. У Эльзы в это время разворачивался роман с однокурсником (впоследствии закончившийся свадьбой, рождением Лизы и разводом), и Карен – друг однокурсника – пришелся очень кстати. Вчетвером они после всевозможных дискотек гуляли по ночному летнему Еревану до утра.
Проспект Амиряна упирается в главную площадь Еревана, а на ней, взлетая ввысь из мозаичного бассейна, шумят «поющие» фонтаны. Каждый вечер под разноцветные водяные брызги и классическую армянскую музыку, в основном под Комитаса, Карен сжимал руку Инги, но на большее так и не решился.
Через два года он женился на подруге детства, которую его родители прочили в невесты чуть ли не с рождения, а еще через три Инга вышла замуж и родила дочь.
Брак Карена выглядел удачным. Он оказался талантливым бизнесменом, перевез семью в Москву, создал свою корпорацию, управлял большим количеством людей. Сыновья окончили лучшие зарубежные университеты в сфере юриспруденции и, чтобы помогать отцу, вернулись в Россию. С женой у Карена были прекрасные отношения. Она не подозревала, что раз в год Карен улетал то в Ленинград, то в Ригу побродить с Ингой по ночным улицам до утра и выговориться. Она стала для него не только возлюбленной, но и психотерапевтом. Тем, на которые Карен не смог бы поговорить с Ингой, не существовало. С каждым годом Инга хорошела и становилась все прекраснее, и все труднее было от нее уезжать. Никто об их платоническом романе (а именно такими были их отношения) не знал, даже близкие подруги Инги. Даже ее родители, и тем более дочь и муж. Бывший муж. Инга не смогла жить с ним.
Ради этой единственной недели в году жила Инга. Она работала художницей на фабрике, выпускающей глиняную и фарфоровую посуду. Зарплата была маленькой, а в девяностые годы – еще меньше. Но фабрика выжила благодаря спонсорам, и Инге удалось сохранить свое рабочее место. У Карена она никогда ничего не брала, сколько он ни предлагал. Только цветы. Она любила орхидеи. И он привозил и заказывал для нее редкие сорта со всего мира. Всегда мечтала сделать свою орхидею – фарфоровую, белую с розовыми прожилками. Но не получалась так, как ей хотелось. Поэтому рисовала на чайных и кофейных чашках подаренные Кареном цветы. Постепенно ее рисунки стали визитной карточкой фабрики. Сервизы с орхидеями даже шли на экспорт и стоили дорого. Зарплату прилично повысили, и Инга смогла оплатить обучение дочери в Лондоне, где та и осталась после окончания университета.
Инга никогда не узнала, что спонсоров, спасших фабрику в девяностые, а затем вложившихся в продвижение и рекламу продукции, было не несколько, а один Карен. И что фабрика уже давно была его.
Сначала умерла мама Инги. Карен прилетел поддержать. Потом хоронили папу. А затем Инга заболела. Карену ничего не говорила. Они и не общались между редкими встречами. Никогда не выходили в скайп или фейстайм, никогда не звонили друг другу. Обменивались только сообщениями по электронной почте. По молчаливому соглашению им нравилось сохранять то давнее общение: сначала настоящими письмами, потом – электронными.
Ничего этого ни Марика, ни Эльза не знали. Поэтому, прочитав записку, изумились, нет, обалдели до такой степени, что замолчали надолго: каждая переваривала содержание послания.
Эльза всегда думала, что продолжения у того давнего ереванского романа не было. Поскольку имя Карена больше никогда не всплывало, она полагала, что все тогда и закончилось.
Марика думала о том, что все их почти каждодневные разговоры с Ингой на протяжении более сорока лет были ни о чем: она ее, оказывается, совсем не знала. Близкая подруга (как считала Марика) не поделилась с ней самой важной и волнующей частью своей жизни.
Первой пришла в себя Марика:
– Они что, поддерживали отношения?
– Может быть, он только сейчас узнал…
– «Еще один год без тебя»… Теперь я припоминаю, что орхидеи всегда были на могиле. Каждый год. Вот уже пять лет…
– Но я думала, они от дочери… Она всегда любила орхидеи. Все подоконники были уставлены.
– И я так думала…
Больше им нечего было друг другу сказать.
Они положили гвоздики и розы на могилу, повернулись и пошли прочь.
