Читать книгу: «На грани фантастики», страница 6

– Слабак! Цепляешься за жизнь, как последний слабак! Какой же ты герой? Просто тряпка! Но то, что ты придумал себе всё это, уже хорошо. Значит, тебе хоть немного, но стыдно, – Борис закашлялся кровью. – Жаль, что я не могу встать, чтобы убить тебя…

– Неужели ты даже не хочешь, чтобы я попробовал спасти твою дочь?

Борис не ответил. Прошло пятнадцать минут в полной тишине. Марк увидел, что командир мёртв, закрыл его глаза, после чего подошёл к двери, постучал в неё и прокричал:

– Эй, железяка чертова! Открывай! Мне есть, о чём поговорить с вашим боссом!..

КОГДА МЕНЯЕТСЯ МИР

– Ты знаешь, что больше никогда не будешь ходить? – Элена взглянула на бледное угловатое лицо мужа, заросшее недельной щетиной. Чёрные жёсткие волосы не были расчёсаны и смотрелись на фоне желтоватой больничной подушки чужеродно.

– Доктор сказал мне, – он даже не посмотрел на неё.

– Ты хотя бы понимаешь, что сам виноват в этом? – на слове «сам» её голос дрогнул.

– В чём? – он перевёл на жену удивлённый взгляд. – Сумасшедший напал на меня с ножом, а я виноват…

– Это не сумасшедший! Это человек, лишённый средств к существованию по твоей вине.

– Я тоже лишился работы, когда Орентини вывел на рынок свой портативный вивус-гидрогенный генератор. И я потерял гораздо больше, чем этот чокнутый. Я отдал последнее, чтобы избежать долговой тюрьмы!

– Джонни, – Элена отвернулась, скрывая волнение. – Мы оба прекрасно знаем, что ты мог предотвратить это!

Повисла пауза. Элена сразу поняла, что за ее словами последует вспышка ярости. Как-никак уже пятнадцать лет вместе. Джонни почти зарычал:

– Как ты можешь такое говорить? Я уволил этого подлеца Борга одним днём. И, повторись ситуация, сделал бы это снова!

– Это был лучший директор по безопасности «Ойл Витания» за всю столетнюю историю её существования. И он умел смотреть в даль. Что стоит одна жизнь на фоне того, что творится сейчас вокруг? В нашей стране нет ничего кроме вышек и труб! За неполный год – больше тысячи самоубийств! Одна жизнь учёного или жизни тысяч простых работяг, в один миг потерявших возможность содержать свои семьи…

Джонни вспомнил свой последний разговор с Боргом. Они не были близкими друзьями, но, можно сказать, приятельствовали, а в тот день расстались врагами. Тогда, как назло, был пасмурный ноябрьский вечер. Рано стемнело. В чёрное окно лениво стучался дождь. Борг долго и нудно докладывал (он всегда докладывал, а не рассказывал) о добытой им титаническими усилиями информации.

На другом конце планеты группа Орентини билась над задачей создания портативных вивус-гидрогенных генераторов, и была как никогда близка к её решению, которое должно было поставить крест на ископаемой энергетике. Орентини где-то раскопал учёного-самородка, с появлением которого его научная группа начала семимильными шагами продвигаться вперёд. Джонни не запомнил имени этого дарования. Какая-то невзрачная фамилия, типичная для южного полушария. Борг предложил устроить учёному несчастный случай с летальным исходом. «Убить гения, чтобы спасти миллионы», – так он, кажется, сказал.

В тот же день Джонни уволил Борга и его команду, дав ему огромные отступные за бездействие и молчание. И надо отдать Боргу должное, он исполнил все пункты соглашения о разрыве трудового контракта.

Но, увы, прогноз бывшего директора по безопасности воплотился в самом печальном сценарии. Крах «Ойл Витании» оказался равнозначен погружению в хаос и нищету всей страны. В стратегии Орентини не было пунктов о помощи людям в стремительно меняющихся экономических условиях, вызванных его изобретением. Зато была целая глава о прибыли.

– Ты слышишь меня? – Элена вырвала мужа из размышлений. – Неужели у тебя и сейчас нет ни тени сомнения, что ты всё сделал правильно? Неужели ты не видишь, что лично виноват во всём произошедшем? Ты предал свой народ, свою семью… и меня!

– Сомнения? – Джонни усмехнулся. – Все испытывают сомнения за исключением круглых идиотов. А уж у меня было время подумать о них после этого дурацкого покушения.

– И что же ты надумал?

– Остался при мнении, что я был прав. Во-первых, бороться с конкурентами через убийства – это безнравственно. Во-вторых, место этого самородка рано или поздно занял бы кто-нибудь другой. Прогресс можно притормозить, но вряд ли реально остановить. В-третьих, двигатели Орентини не выбрасывают в атмосферу всякую дрянь, которой невозможно дышать. А сколько это спасённых жизней, кто-нибудь считал?

– Нравственность! Прогресс! Экология! – Элена заплакала. – Что за чушь? Посмотри на себя! Ты теперь нищий инвалид! Это из-за тебя этот мир так изменился, что нам с тобою в нём больше нет места.

– Да, моя любовь, мир изменился. Но ведь не полностью…

– Да? А что, чёрт возьми, осталось прежним? Что?!

– Например, я остался самим собой. И собираюсь всегда делать это в будущем…

Через два года Джонни, брошенный женой и друзьями, покончит с собой, выбросившись из окна дома инвалидов для бедных, который его основателями был назван странным словосочетанием «Живая вода».

ФАНТАЗЁР

Публика не имеет своего каприза; она пойдет, куды поведут её. Не попотчевай её сами же писатели своими гнилыми мелодрамами, она бы не почувствовала к ним вкуса и не потребовала бы их.

Н. В. Гоголь

До начала эфира оставалось буквально десять минут. Смарт-такси плавно припарковалось перед парадным входом в Фант-центр и открыло дверь. Ник надвинул капюшон на глаза, выскочил в метель и, почти не глядя перед собой, засеменил к двери, где чуть не сшиб помощницу Германа. Та после привычного чмока в щёку вдруг прильнула к нему и прошептала в ухо:

– А ты действительно такой герой, или Элла всё нафантазировала?

На удивлённый взгляд Ника она засмеялась и взъерошила рукой его рыжие волосы:

– Ты что? Не смотрел вчерашний ночной эфир? Сейчас все только о нём и говорят! Пойдём покурим, я тебе всё расскажу.

– Некогда, Катюша, – Ник улыбнулся одними глазами. – А вчера вечером у меня были дела поприятнее, чем странные фантазии нашей новой звёздочки.

У Ника были причины не любить Эллу, на которую Герман внезапно сделал ставку. Она забрала его эфирное время в прайм-тайм. Это серьёзно задело самолюбие Ника. Он считал себя лучшим фантазёром, по крайней мере, на континенте. Да и многие критики отмечали, что его эфиры визуально ярче, детали в них реалистичнее, а сюжеты интереснее. Это и объяснимо. Ник облетел всю планету и все ближайшие спутники. А что видела Элла? Да и не умела она действительно видеть, только смотреть.

– Где тебя черти носят? – набросился на Ника Герман, как только он переступил порог студии. – Быстро в аппаратную!

Ник бросил кому-то на руки пуховик, быстро прошагал в маленькую комнату со стеклянной стеной, плюхнулся в кресло и попросил заварить саган-дайля перед окончанием эфира. Двигавшийся за ним тенью Герман тем временем проговаривал сюжет сегодняшней фантазии. Ник почти не слушал – он прочёл сценарий ещё вчера вечером. Серия называлась «Мечта о солнце». Какая-то банальщина о пляжном отпуске на островах. Тридцать восьмая серия.

– …Всё фантазируешь, как я скидывал тебе в сценарии, за исключением одного нюанса.

– Что ещё за нюанс? – с раздражением прислушался к бормотанию Германа Ник.

Он терпеть не мог эти сценарии и с тоской вспоминал свой аккаунт в фант-токе, когда надевал любительский коннектор на голову и давал волю своей богатой фантазии. И его фантазии понравились людям. Уже через год доход от фант-канала превысил его заработок в «Вест Энерджи», а ещё через месяц позвонил Герман.

– В баре ты повстречаешь Эллочку.

– С какой стати? – Ник отстранил от лица фант-коннектор, который уже собирался надеть ассистент.

– Я знаю, что ты обижаешься на то, что она забрала твоё время, но рейтинги! Вчера вечером в её сценарий я вписал тебя. Неужели ты не видел? – Герман прекрасно понимал, что Ник вообще ещё не в курсе вчерашнего.

– Нет, – Ник поморщился от укола в вену (ассистент ставил катетер).

– Ты не представляешь, как мы взорвали эфир! Жаль, что не посмотрел!

– Слава Богу, что не существует технологии записи фантазий, и её бредовые галлюцинации исчезают, как только она снимает коннектор. Иначе мне б обязательно кто-нибудь уже прислал вчерашний эфир, а я поддался бы своему природному любопытству… – с этими словами Ник с усилием натянул на голову коннектор и откинулся в кресле.

– Минута до эфира, – услышал он голос ассистента.

– Ник, я очень прошу. Нужна Эллочка. Обещаю удвоить месячный бонус, – Герман взял его за руку и доверительно сжал. В вену начал поступать имаджинат.

– Чёрт с тобою, только ради тебя и премии – сказал Ник… и начал грезить.

Впрочем, получилось неплохо. Заменять абстрактную блондинку в баре, которая была прописана в сценарии, он не стал. Всё-таки ему с ней несколько серий общаться. Поэтому он поместил Эллу за крайний столик, за которым виднелся осыпанный розовыми цветами кустарник, надел на неё старомодную белую шляпу и вручил ей бокал белого вина. И, чтобы у Германа не было претензий, обменялся с ней долгими выразительными и несколько двусмысленными взглядами. И премию заработал, и Эллочке третьесортную роль отмерил, секунд на тридцать. В ответ на главную, если судить по словам Катюши при встрече. Молодец, как ни крути!

Напиток ещё дымился. Ник отхлебнул и зажмурился от удовольствия. Герман, как ни странно, был очень доволен эфиром. В возбуждении он ходил из угла в угол комнаты отдыха. Видимо, рейтинги были неплохими.

– Отлично, Ник! Даже лучше, чем я мог себе представить! Ты – гений!

– Гений я, а прайм-тайм у Эллы.

– Не занудствуй и прекращай обижаться! Моя фишка с фантазиями о коллегах-фантазёрах принесёт нам кучу денег. Пока нас скопируют, мы успеем озолотиться. Я утрою тебе месячный бонус! Ты просто умничка!

Слушая вполуха Германа, Ник активировал линз-фон и увидел кучу сообщений в мессенджере. Сразу открыл от Лилли. Ещё в смарт-такси он отправил ей восьмистишие собственного сочинения с благодарностью за ночь и восемь эмодзи с сердечками – именно столько месяцев прошло со дня их знакомства. Да уж, Лилли сумела сделать из него романтика. Стихов он не писал лет с шестнадцати.

В ответ от Лилли пришла лишь ссылка на новостную ленту. Ник открыл её и попал на таблоидный ресурс, где заголовком шёл текст: «Есть ли у Ника Соколова родимое пятно?»

По спине пробежал холодок. Ник отставил чашку и посмотрел на Германа. Небольшое родимое пятно у него действительно было, забавное такое, по форме напоминающее Австралию. Слева, немного ниже спины.

Ник открыл перечень непрочитанных сообщений и увидел голосовое от младшей сестры. Запустил.

– Чтобы это всё ни значило, Ник, – услышал он взволнованный голос Лены, – эта Элла просто перешла все рамки. И я не верю, что у тебя с ней что-то было. Но мама плачет и говорит, что эта тварь что-то про тебя знает. Ты главное держись. Твоя сестричка, как всегда, с тобой. Обнимаю. Звони, как только будет время.

Ник выключил изображение на линзе и вперился в Германа:

– Что вчера было в эфире у Эллы? – спросил он металлическим голосом.

– Ну… – Герман вдруг замялся. – Она немного перегнула палку. Но всё законно. Это был ночной эфир, восемнадцать плюс.

– Что значит восемнадцать плюс? – Ник встал и подошёл к Герману вплотную.

Он был выше практически на голову, из-за чего взгляд Германа снизу-вверх стал каким-то затравленным. От волнения лысина Германа вспотела, и он начал нервно протирать её носовым платком. У Ника в голове уже начинала складываться вся картинка произошедшего.

– Этого не было в сценарии. Так вышло. Да и вообще, почему я должен оправдываться?

– Этого не было в сценарии? А потом вся сеть обсуждает моё родимое пятно на заднице? Кого ты хочешь обмануть?

– Ну было! Ну и что! Кому от этого плохо?

– У меня есть девушка, если что! Она этого не поймёт!

– А из-за чего ей расстраиваться? Это же не порнография. Ну вплела Элла в сюжет сцену, где она подглядывает из кустов, как ты голышом купаешься в реке. Да, эротично. Но вполне невинно. Зато потом ты по сюжету спасаешь город от гибели.

– Откуда она знает про родимое пятно?

– Да что ты заладил про это пятно? Откуда я знаю? Случайное совпадение!

– Да пошёл бы ты!.. Сволочь! – проскрипел сквозь зубы Ник. – И в мои фантазии сказал взять эту… эту… Даже не знаю, как её назвать. И матерных слов мало. Думаешь, я дурачок? Не понимаю, как это всё теперь выглядит?

– Да! Начинаю думать, что ты дурачок! – Герман тоже завёлся. – Строите из себя небожителей. А если у Германа нет таланта фантазировать, то его и обозвать можно. И послать по матери. Вы только не понимаете, что без Германа вы – никто! Нули без палочек! Обывателю нужен скандал, сплетни, грязное бельишко. А нам нужны рейтинги! Потому что рейтинги – это деньги! Живи со своей девушкой сколько твоей душе угодно, в полнейшем согласии, невинности и чистоте. Но зрителю дай то, что он жаждет. Пресса должна судачить и подозревать тебя в связи с Эллой. А в ваших фантазиях должны быть намёки, дающие повод так думать.

– Ты использовал меня!

– Ты примчался за пять минут до эфира. У меня не было времени тебя уговаривать и всё тебе объяснять. Ник, успокойся! Подумай о деле и о своём бонусе. Мы взорвали эфир! Таких рейтингов никогда ни у кого ещё не было. Ты должен гордиться собой и благодарить меня! А ты что делаешь? – Герман немного помолчал и продолжил уже более спокойным голосом: – Давай потом все это обсудим, а то сейчас следующий эфир, и мне надо бежать. Не против завтра поужинать? Давай встретимся в «У Билли» в полвосьмого. Что скажешь?

Лилли не отвечала. Всю дорогу на смарт-такси Ник писал ей сообщения и пытался дозвониться. Дома худшие опасения подтвердились. Ни Лилли, ни её вещей не было. Особо ни на что не рассчитывая, Ник набрал её подруге Ольге. Та отозвалась:

– Привет, Ник! Я знаю, зачем ты звонишь. Лилли со мной, но она не хочет с тобой разговаривать.

– Ольга! Скажи ей, что мне нужно с ней поговорить. Это просто недоразумение.

– Это не выглядит недоразумением, Ник!

– Я знаю! Но меня Герман подставил. Понимаешь? Ему нужны рейтинги.

– Возможно, Ник. Но сам подумай: ты с этой Эллой работаешь меньше полугода, а она про тебя уже такие подробности знает. Плюс эти намёки в эфирах…

По отсутствию шума в телефонной трубке Ник предположил, что Лилли находится у Ольги дома. Закончив разговор, он сразу вызвал смарт-такси и поехал по её адресу. Дверь в квартиру долго не открывали, но Ник был настойчив. Наконец вышла Лилли.

– Привет, – в горле Ника всё пересохло. Он было дёрнулся в её сторону, но она взглядом остановила его.

– Не надо ничего объяснять, Ник! – сказала Лилли. – Она популярная красивая женщина, из богемы. Одарённая. А я простая… Я всё понимаю. Живи с ней.

– Ничего ты не понимаешь! Это всё Герман придумал! Нет у меня с ней ничего, кроме затяжного конфликта. Потому что она бездарность, а не фантазёр!

– Не надо так говорить! Не унижай себя. Я смотрела твой сегодняшний эфир и видела этот взгляд. Сердце не обманешь. Все зрители всё поняли.

– Да что они поняли? Это игра! Фантазия! Герман сказал добавить в эфир Эллу, я и добавил. Если б знал, как она меня вчера ославила, ни за что бы не стал этого делать. Но я проспал, сама знаешь почему. Торопился на работу и новости не посмотрел. Да я за тот столик кого угодно мог усадить. Да хоть Ольгу твою!

Ольга в это время стояла в коридоре и с тревогой следила за парой, невольно подслушивая.

– Ну может тебе и всё равно, кого представлять в своих фантазиях, – сказала Лилли. – А мне не всё равно, кого ты представляешь. Неужели непонятно?

– Что мне сделать, чтобы ты мне поверила? Хочешь, я брошу фантазёрство? Вернусь в «Вест энерджи». Я был неплохим ассистентом искусственного интеллекта по режимам.

– Я от тебя ничего не хочу, Ник. Особенно таких жертв. Ты сам же потом не простишь ни себе, ни особенно мне, что не реализовал свой талант. Давай прекратим этот бессмысленный разговор, – и Лилли закрыла дверь.

Ник минут десять звонил и стучал, но ему больше никто не открыл. Тогда он сбежал вниз по лестнице, вышел на улицу и прошёл пешком один квартал, не глядя по сторонам. И вдруг наткнулся на маленький кафетерий, где за стеклянной витриной увидел сидевшую за столиком Эллу. Она помахала ему рукой и связалась через линз-фон.

– Привет, Ник! – услышал он её голос. – Не хочешь поздравить меня с сумасшедшими рейтингами?

– Не хочу, но мне нужно с тобой поговорить.

– Так заходи! У меня эфир только через час, так что могу уделить тебе двадцать-тридцать минут.

Ник вошёл в кафе. Она встала к нему навстречу и попыталась поцеловать. Ник отшатнулся от неё:

– Ты что это? – до этого они здоровались сквозь зубы.

–Ты какой-то напряжённый сегодня, милый! – пропела Элла. – Был тяжёлый день?

– Тяжелее не придумаешь, Элла! Всё твоими молитвами!

– Что случилось?

– От меня ушла моя девушка.

– Я тебе давно говорила, что она тебе не нужна. У нас с тобой, конечно, свободные отношения, и я не стану ревновать тебя к твоим увлечениям, но эта Лилли мне никогда не нравилась. Ты достоин большего!

– Что ты такое несёшь? Ты должна сейчас поехать со мной к ней и сказать, что между нами никогда ничего не было!

– Милый! Во-первых, у меня скоро эфир. Куда я поеду? Мне не нужны штрафы от Германа! Во-вторых, я не собираюсь обманывать эту девушку. Мы должны быть честными не только между собой, но и с остальными нашими партнёрами.

Элла опять предприняла попытку приблизиться к Нику и положить ему ладони на грудь. Ник отшатнулся от неё:

– Что за комедию ты ломаешь?

И в этот миг над ухом Ника прожужжал «стальной шмель», как на жаргоне называют микродрон-папарацци. Он проследил за ним взглядом и, ничего не говоря, вышел из кафе.

Ник был в «У Билли» за полчаса до назначенного времени. А вот Герман опоздал.

– Неважно выглядишь, – протянул руку Герман.

Ник действительно не спал всю ночь, и это выдавали тёмные круги под глазами.

– Спасибо за комплимент.

Ник нехотя, через паузу, но всё же протянул руку в ответ. Герман мягко пожал её и уселся напротив.

– Коньяку? – перед Ником уже стоял графин и наполовину наполненный бокал.

– Нет, спасибо! Я лучше пива закажу. И тебе не советую крепкого много пить. Завтра вечером у тебя эфир.

Ник сделал большой глоток и посмотрел в глаза Герману:

– У меня больше не будет эфиров. Я тут подумал: я не хочу быть фантазёром.

– Что? – Герман подался всем грузным телом навстречу Нику.

– Что слышал. Я завтра не приду. Катитесь вы все к чертям!

– Слушай, герой! – тон Германа перестал быть дружелюбным. – Не валяй дурака. Личная жизнь – это личная жизнь, а работа – это работа.

– А вот у меня всё как-то перемешалось. Например, Элла вчера вечером мне на шею пыталась вешаться перед «стальным шмелём». Целый спектакль разыграла. А утром его уже опубликовали в светской хронике. Не твоя случайно режиссура?

– Местное тёмное, пожалуйста, – бросил Герман подошедшему официанту, выигрывая время на обдумывание ответа. – Понимаешь, Ник. Ты вот очень правильно сейчас сказал. Это спектакль. И нам нужно его немного поиграть, чтобы заработать. Понимаешь?

– Тогда почему никто не спросил о моём желании, когда меня утвердили на эту роль? Ты не мог со мной поговорить?

– Я слишком хорошо тебя знаю, Ник. Ты бы отказался, а другого кандидата на главную роль у меня не было.

– Сейчас мы встанем и поедем к Лилли. И ты ей всё расскажешь.

– Нет, Ник. Ты только что сказал, что собираешься сорвать нам весь проект. Я не могу с тобою поехать к Лилли, не договорившись об условиях.

– Условиях?

– Да, об условиях. Я должен быть уверен, что ты не наделаешь глупостей.

– А если я пошлю тебя ко всем чертям?

– Тогда, – Герман отглотнул пива, и пена повисла на его верхней губе. – Тогда я тебя уничтожу. Ты сядешь в долговую тюрьму. Или ты забыл про неустойки за расторжение, прописанные в твоём контракте?

– Хорошо не знать, да ещё и забыть. Контракт смотрели мои юристы, и я не стал его досконально изучать. Если я что-то буду должен, то отдам. Возобновлю свой канал на фант-токе.

– Голубчик, ты видимо не очень представляешь, о каких суммах идёт речь. Да и канал ты не восстановишь. Права на твоё имя как на товарный знак принадлежат мне. Я предлагаю тебе не дурить и завтра, как положено, ровно в девятнадцать часов надеть коннектор на голову.

– А ты пойдёшь со мною к Лилли?

– Пока этого не стоит делать.

– Почему? – Ник подлил себе коньяка.

– Она пока не готова играть роль в нашем спектакле. Очень уж импульсивная натура. Если ввести её в курс дела, то она сразу всё испортит.

– Кто тебе это сказал?

– У меня более чем надёжный источник из её ближайшего окружения.

– Неужели Ольга? – опешил Ник. – Нет, этого не может быть. Они с детского сада дружат.

– Всё и всех можно купить, – небрежно бросил Герман. – Вопрос только в суммах. В данном случае не так уж и дорого вышло. И, кстати, про твою родинку я тоже через эту Ольгу узнал. Она пошепталась по-девичьи с твоей Лилли за глинтвейном и много чего разузнала.

– Ну ты подонок!

– Опять ты за своё! Знаешь, Ник. Я тебе не рассказывал, но двадцать лет назад я тоже был фантазёром. И не хуже тебя, между прочим. Но из-за одного идиота на дорогой машине я на полном ходу упал с мотоцикла. Меня полгода врачи по косточкам собирали. Спасибо им, жив до сих пор. Только талант в результате сотрясения мозга пропал и восстановлению не подлежит.

– И это даёт тебе право играть чужими жизнями?

– Слепой ценит зрение гораздо больше зрячего. Я лучше тебя понимаю цену твоему таланту и лучше тебя знаю, как его выгоднее продать. Ты должен довериться мне.

– Довериться? После всего?

– Всё, что я делал и делаю, исключительно для твоего блага, пойми!

Голова раскалывалась. Как попал домой, Ник не помнил. Когда Герман ушёл, он заказал ещё коньяка, а всё, что было потом, – в тумане. В итоге проспал до обеда и проснулся полностью разбитым. Лекарства были уже заказаны, и дрон-аптекарь должен был прилететь с минуты на минуту.

Он окончательно решил не идти на эфир. Решение, казалось, было твёрдым, но все же он чувствовал сомнение. Ник позвонил Лилли, но она в очередной раз его проигнорировала. Тогда написал ей сообщение. В ответ – тишина.

Зато позвонил Герман и сказал, что очень ждёт на эфире, спрашивал, что тот всё-таки решил. Ник уклончиво отвечал ему, не говоря ни да, ни нет.

Когда он был в душе, раздался звонок в дверь. Ник выскочил из кабины, повязав на бёдра полотенце, и побежал к двери, оставляя мокрые следы на полу. Он искренне надеялся, что за дверью будет Лилли, но это приехала сестра.

– Привет, Лен. Проходи, располагайся, – сказал Ник и понуро побрёл обратно в душевую смывать шампунь.

Сестра приготовила завтрак. По квартире растёкся запах кофе, немного подняв Нику настроение. За столом он в деталях рассказал Лене всё, что произошло.

– Ну и что думаешь делать?

– Ничего, – ответил Ник, жуя бутерброд. – Контракт действительно кабальный. Но я прикинул: если всю недвижимость продам, то расплачусь. А для фант-тока псевдоним пришлось придумывать. Буду начинать с нуля, с самого что ни есть начала.

– Я про Лилли. Как собираешься её вернуть?

– А вот это не знаю. Она мне не верит. И подруга эта продажная против меня её настраивает. Надеюсь, начнёт смотреть мой канал и поймёт, что к чему, где правда, а где ложь.

Когда начало темнеть, посыпались звонки от Германа. Ник не отвечал, но при этом мрачнел всё сильнее.

– Ник, – Лена взяла его за руку. – Ты ведь сам хочешь на эфир. Это твоя профессия, твоя жизнь. Ты уже не сможешь без этого. Ну есть дурацкие правила, с которыми приходится считаться. Так смирись. Герман – ничтожество? Так у него профессия такая. Приходится выкручиваться.

– Ты действительно так думаешь?

– Я в этом уверена.

– Чёрт бы всё побрал, – махнул рукой Ник, вызвал смарт-такси и пошёл переодеваться.

Зима внесла свои коррективы в трафик, и в Фант-центр Ник влетел лишь за три минуты до эфира. Кроме того, на турникете не сработал отпечаток пальца. Но благо мимо шёл знакомый и пропустил по своему.

Когда Ник влетел в студию, он увидел Германа, выходящего из аппаратной.

– Ты опоздал, Ник. Эфир уже начался.

– Как это начался? Без меня?

– Без тебя, – ответил Герман и протянул Нику портативные очки-транслятор.

Ник надел их и увидел продолжение своих фантазий про тёплые края. В них он, а точнее тот, кто выдавал себя за него, как раз поднимался на палубу круизного лайнера, приобняв Эллу за талию.

Ник сорвал очки и подбежал к аппаратной. За стеклом он увидел, как в кресле, в котором должен был быть он, запрокинув голову назад, грезила Элла.

– Ты мне больше не нужен, Ник! – раздался голос Германа. – И тебе лучше уйти. Не вынуждай меня вызывать охрану.

НЕ ХОЧУ БОЛИ!

– Первый случай в моей практике, – Гавриил Петрович снял очки и начал тщательно их протирать. – Не хочет возвращаться. Отказывается наотрез. А у меня план не выполнен. Да и принципы какие-никакие присутствуют, в конце концов. Зарождение уже состоялось. Не хотелось бы выкидывать.

– Да… Дела… – Михаил Викторович ослабил галстук и начал барабанить пальцами по столу.

– Я и мольбами пробовал, и угрозами. Ни в какую!

– Наверху по голове не погладят за такие дела, Гаврила! Меня понизят, а тебя уволят. Или наоборот.

– Вот я и пришёл за советом и помощью.

– Да что тут советовать? Веди к своему революционеру. Как его, говоришь, зовут?

– Денис.

– Пошли!

Михаил Викторович встал из-за стола. Он был высоким и очень худощавым. Его чёрный костюм даже немного висел на нём. Он зашагал к двери. За ним засеменил Гавриил Петрович, который был ниже своего начальника на голову, а весил при этом килограмм на десять больше. Он попутно всё время вынимал из кармана своего белого халата несвежий платок и вытирал им лысину.

Войдя в палату отказника, они увидели его сидящим на койке и безучастно смотрящим в окно.

– На препаратах? – поинтересовался Михаил Викторович.

– Ни в коем случае. Третий день так сидит. Вы не подумайте, он всё видит и слышит. Просто игнорирует меня. Попробуйте вы, Михаил Викторович. Вдруг вас послушает, – Гавриил Петрович подошёл к Денису и посмотрел ему в глаза. – Может, передумаешь? А? Подурачился и хватит!

– Не передумаю, – голос у Дениса оказался низким и раскатистым, что совсем не вязалось с его почти подростковой внешностью.

– Разрешите поинтересоваться о причинах вашего решения, любезнейший? – вступил в беседу Михаил Викторович.

– А вам не всё равно?

– Конечно, мне не всё равно. Я как-никак заведую этим Центром. И в первый раз вижу, чтоб кто-то добровольно отказался от заселения в реальность Z.

– А я не хочу и отказываюсь.

– Вы понимаете, что существуют какие-то правила? У меня очередь из желающих, но не все соответствуют критериям заселения.

– А я не из этих желающих. Когда вы меня отпустите? Мне кажется, что удерживать меня здесь принудительно, незаконно!

– Денис, объясните мне, почему вы отказываетесь, – на непроницаемом лице Михаила Викторовича появилась тень сочувствия. – Вы же понимаете, что всё это выглядит, мягко говоря, безумием.

– Потому что я не хочу боли, – лицо Дениса исказила гримаса, будто он чувствует её прямо сейчас. – Почему нельзя было обойтись без неё!

– Не нами проектировалась реальность Z, не нам и судить об её несовершенствах, – эмоционально начал Гавриил Петрович.

– Не спешите, друг мой, – оборвал его Михаил Викторович. – Мы с вами ни разу не были в реальности, поэтому не знаем её изнутри. Но ведь, Денис, вы первый, кто отказывается туда вернуться. Объясните нам, что не так!

– Там всё через боль!

– Что значит через боль? Все рвутся туда за положительными эмоциями, за счастьем! Вы говорите какую-то чушь.

– Когда приходишь в реальность Z, боль испытывает та, которая потом любит тебя больше жизни.

– Это алгоритм программы. Мы ничего не можем с ним сделать. Но ведь потом она от счастья не помнит страдания.

– А потом умирает…

– Что значит «потом»? – Михаил Викторович присел рядом с Денисом. – В большинстве случаев по координате времени происходит огромное смещение перед этим! И правила таковы, что боль утраты рано или поздно затихает и у игроков, и у ботов. И потом: согласно теории профессоров Паульса и Петерсона, без этого страдания невозможна радость, невозможно рождение вечной любви. Отсутствие возможности утраты снижает ценность этого великого чувства…

– А я не хочу ни любить, ни терять! – Денис отодвинулся от Михаила Викторовича на другой конец койки.

– Да ты просто трус! – при этом вскрике голос Михаила Викторовича от возмущения сорвался и стал немного визгливым.

– Называйте, как хотите. Я не сверхсущество и имею право на свои слабости.

– Он прошёл через что-то ужасное в предыдущие разы? – обернулся Михаил Викторович к Гавриилу Петровичу.

– У него был один предыдущий раз, – вздохнул Гавриил Петрович. – И согласно инструкции, он проходил первый уровень сложности. Ничего, что могло бы покалечить психику.

– У вас когда-нибудь останавливалось сердце? – встрял Денис. – Резкая боль. Страх. Мгновенное осознание, что вот он – конец. Мгновение, которое длится вечность.

– Субъективное ощущение отключения от координаты времени, – пожал плечами Гавриил Петрович и полез в карман за платком. – Описано в десятках научных трудов.

– Да не пойти ли вам со своими трудами и наукой! – Денис в бешенстве вскочил.

Михаил Викторович сделал успокаивающий жест рукой:

– Успокойтесь, друг мой. Давайте сделаем так. Мы вас подержим здесь ещё немного. Попьёте таблеточки. Мы вам поставим укольчики. Вы успокоитесь. А потом мы с вами примем окончательное решение. Для меня очевидно, что невозможно так бояться боли и при этом не жаждать любви. Ведь кто умеет чувствовать боль по-настоящему, тот умеет и любить. А уметь любить и не хотеть любить – это неизвестная науке патология. Так банально не может быть…

Ещё не окончился рабочий день, как Гавриил Петрович без стука ворвался к Михаилу Викторовичу:

– Сбежал! Денис сбежал!

– Как сбежал?

– Украл коды доступа, в том числе к реальности Z.

– И что? Никаких следов?

– Только записка. Смотрите, что он пишет: «Я не хочу боли! Поэтому уничтожу и вас, и вашу реальность Z».

– Боюсь, коллега, что всё это очень серьёзно. Пора сообщать шефу, – с этими словами Михаил Викторович надел коннектор.

Спустя короткое время сеанс связи прекратился. Гавриил Петрович посмотрел на Михаила Викторовича:

– Ну, что сказал шеф?

– Денис умножит количество боли и снизит количество любви. И мы с этим ничего не сможем поделать.

– Но зачем?

– Он считает, что тогда реальность Z возненавидят все пользователи.

– Господи! – Гавриил Петрович обхватил голову руками. – Какой же он глупец!

– Шеф сказал то же самое.

СМЕНА СЕЗОНА

Тьма и вьюга, и слёзы из глаз.