Читать книгу: «Убегать непросто», страница 7

Денис усмехнулся. Поразительно, как из воздуха девчонки умудряются слепить чуть ли не целый роман. Вот и его, Дениса, приплели, а они всего лишь болтали за курсак.

– Илья, – внезапно заорал он, так, что тот выронил торшер. – Тот тип по телефону сказал…

– Долго соображал.

Илья унес тряпку обратно в ванную со олимпийского спокойствия видом, а Денис тем временем задыхался. Ошибки быть не могло, если бы похитили его близких, он уже знал бы. Получается, его выследили, и решили, что Алиса – его девушка. Он негромко застонал. Илья продолжал уборку квартиры и теперь разгребал ящик с носками Дениса, где еще со времен сотворения Вселенной поселился хаос, осложненный одиночеством непарных носков.

– Прекрати, ради Бога, сядь, – взмолился Денис. – Тут такая чертовщина творится, как ты можешь делать что-то.

– Страдать сложа руки – продуктивный вариант, – заметил Илья, но все-таки сел, сложив руки. – Что думаешь предпринять?

Денис закрыл ладонями глаза и выключил мозг, отдавшись на волю мелькающих картинок. Для одного месяца было слишком. Слишком много событий, слишком много эмоций. Почему именно ему удалость так погано и глупо вляпаться? В двадцать-то первом веке, когда бандитские разборки, дуэли, похищения прекрасных дам ушли в прошлое. Он же не на Кавказе, где ссоры решаются кровью. Там сильны еще устаревшие традиции и нелепые страсти. У них, в современной России, а уж тем более, в его мирном сонном городке, ну откуда такое? Почему Бог выбрал его?

– Да-да, самое время помянуть боженьку, обычно он виноват в бедах, – крикнул Илья из кухни, где он заваривал чай.

Его захлестывали эмоции, с которыми он не справлялся. Сначала было ощущение бессилия, темного, страшного, как дно колодца. Гнев. Чертов придурок, ну привязался же! Желание врезать. И, может, даже не кому-нибудь, а конкретно Илье, который в данный момент в своем клетчатом жилете и слишком отутюженных штанах рубит на шматы карпаччо. Господи, да он никогда не участвовал в конфликтах! Никогда не нарывался на драки, впрочем, среди его одноклассников это было уже немодно. Дружил со всеми, его даже Ирка Артамонова не трогала. Папа у нее в тюрьме сидел, то ли за незаконный бизнес, то ли сбил кого-то до смерти пьяным, никто толком не знал, но Ирку срубило сильно. Она исправно приходила на уроки, уроки учила, но агрессию свою не знала, куда девать. Учителя могла запросто послать на три, если настроение позволяло. Девчонки лишались хорошей заколки или тетрадки с Avril Lavigne. Парни побаивались ее после того, как она вышвырнула из класса Савку Янчикова и дала хороших пинков Генке за утащенный рюкзак. Денис же ей приглянулся настолько, что сидела она исключительно с ним за партой. А ему и на руку – алгебру она решала на раз.

Что же с тобой случилось сейчас, Денис? Почему ты рубишь сплеча налево и направо, громя, как Халк, выстроенные башни жизни?

Он вышел из туалета и обнаружил, что Илья сидит за ноутом.

– Не стал тянуть время, адрес ей дал. Пишет, что такси вызвала, – сказал он, приглаживая кудри. Он успел их слегка обстричь и подкрасить, и теперь торчашки превратились в рыжего цвета проволоку из кудрей. Теперь он больше напоминал Азазелло, а, впрочем, тот был с клыком.

– Меня спросить не попробовал? Сам будешь разговаривать, – Денис взял мантию. – Я в бар. Проветрюсь. Надоели вы мне все…

Из дневника И. Б.

Мне удалось заставить себя написать здесь несколько строк. Кажется, никогда еще так сложно не было взять в руки перо. И писать не хочется, все не верю, что, сказав, поверю.

Девять дней прошло с того страшного дня. У верующих это важный день – день, когда душа улетает по свету попутешествовать перед дальним странствием. Я дня этого ждал с надеждой. С верой, что раскроется мне тайное. Наверное, все не то я пишу, непонятное, вокруг да кругом, но не могу себя заставить написать о главном.

Только что получил письмо от Яковлева, из Губернского комиссариата.

«Уважаемый т. Бузунов!

Мы выражаем вам глубокое сочувствие в связи со сложившимися обстоятельствами и сообщаем, что по делу была проведена тщательная проверка, в ходе которой было выявлено, что в тот вечер ни солдат, ни рабочих – большевиков на улице Гостинской не было. Отсюда следует, что происшедшее было связано либо с ограблением, либо чистой разбойничьей случайностью. Еще раз выражаем сочувствие и готовы оказать всяческую помощь».

Сложившиеся обстоятельства! Вот как теперь называют смерть. Не по имени, а по равнодушию. И никому нет дела до сложившихся обстоятельств…. Приходил Кобылкин. Сказал, что правды я не добьюсь. Никому скандал не нужен. Платье отдал, все от крови заскорузло, но я спрятал, не сжег. Подарок ей сделал, с получки. Такая она в нем дама была! Плечи голенькие, покатые, прикрытые широкими лямками, синий цвет до полу струится волнами, наверху цветочками расшито, кажется, лютиками, а внизу полупрозрачный шелк. Самый писк в Петрограде! Два раза надеть успела, от Севостьянова возвращалась, мальчику их заболевшему урок давала….

Я разгромлен. Мечты, чаяния прахом. И, хуже всего, убеждения. Когда то, во что ты верил более всего, разрушается, непонятно, на какую звезду выворачивать. В банк я уже вернулся, но комиссаром работать нет желания, попросил пока снять по «обстоятельствам». Пойду в горы с Антоном. Может, они что подскажут….

Глава 8

Денис шагал по набережной в сторону бара, преодолевая речной ветер. пробиравший до костей. Китайская, не до конца зашитая в швах мантия, не грела. Денис и не понимал, от чего больше колотит – от погоды или от ужаса.

В автобусе он наблюдал за людьми, завидуя их беспечности. Вот едет пацан лет пятнадцати. И кепка еще «для себя», не выпендриться перед девчонками, и футболка без принтов, рюкзак нестиранный. А ноги в шортах волосатые и огромные, будто у рабочего. Интересно, он их стесняется, этих ног? Впрочем, разве это проблема. Рядом с ним мужик, по виду сорок. Рот полуоткрыт, будто он улыбается постоянно, но глаза за советской оправой потерянные, опоздавшие. Напротив него девчушка сидит, маленькая такая, с куклой в обнимку. И мамашка над ней возвышается, в свой микки-маусный смартфон что-то болтает. Обычный сегодняшний день. Все как всегда, и он мог быть среди них. Выйти на своей остановке, купить у блестящего зубом продавца в ларьке связку бананов, прихватить пива и булку в супермаркете. Зарубиться во вторую диаблу, съесть пеперрони и лечь спать. А наутро открыть инстаграм и выложить новый пост. Мог бы.

– У нас сегодня рок, – сообщила ему девушка с сонными губами, выдавая билет.

– Мне все равно, – ответил он, разглядывая афишу с мартовскими котами.

Будто он не услышал еще с улицы, как гремит местная звезда на своей гитаре.

Клуб, в который Денис пришел, был совсем небольшим. Квадратный коридор с едва втиснутым гардеробом, книжным шкафом и красным кожаным диваном. Направо от входа – туалеты, налево длинный коридор, увешанный звездами двухтысячных, которых, по видимому, слушал арт-директор, и танцпол размером с трехкомнатную квартиру. Самым главным достоинством бара была стойка, где добродушно – лицемерные бармены с ухмылочкой наливали странноватые коктейли, от которых мутнело в голове, но очищало душу. Денис впервые зашел сюда еще до принятия закона о курении и после первой ночи выплюнул легкие и выбросил одежду, насквозь промокшую чужим дымом. Но сам клуб зацепил. То ли смесью музык – от электроклэша до эмбиента, то ли тем, что одиночество можно было разделить рюмкой с барменом, то ли атмосферой квартирных темных углов. Он, правда, в таком не участвовал, предпочитая снисходительно наблюдать прилипшие друг к другу пьяные тела.

Сегодня настроение было решительным. Он заказал двойную Хиросиму и тут же прикадрил носатую рыжеволосую девку. Абсент, замешанный с самбукой, гренадином и секретом от бармена, быстро ударил в тело. Далее тело переместилось к сцене, где народ уже трясся под кавер «the killers». Потом тело отчалило в чиллаут, где на диване, сделанном из ванной, он лез под футболку с надписью «я, королева, твоя мать». Музыка стала громче после третьей Хиросимы, словно кто-то открыл шлюзы, и она хлынула сверху, с потолка, как проливной дождь, прямо на него, в его голову, пропитывая каждый волосок. Он хрипел остатками замерзшего на улице во время перекура горла «хорошие лююююди навсегдаааа останутсяяя в памятии моей», обнимал уже, кажется, двоих разом и искал чьи-то холодные, пахнущие рвотой губы. За четвертую платила футболка. А потом было… Не помню.

– Товарищи! Мы с вами присутствуем сегодня не просто при его пробуждении! Мы присутствуем при величайшем акте позора, при стыде, который должен испытать этот человек! Любой советский гражданин плюнул бы в тебя, товарищ! Ты – образец незнания законов, образ того, что страна нуждается в сухом законе!

Слова доносились словно через вату, но были подобны назойливой мухе, щекочущей лапками тело. Илья разглагольствовать не прекращал, поэтому волей-неволей Денису пришлось разлепить глаза. Оказалось, актерствует Илья на публику. На кухне, за столом сидела гостья. В свете торшера она была ослепительна. Стройная, но не без округлостей, с кошачьими игривыми глазами и длинными, судя по прическе, волосами. Портили ее только глаза – заплаканные, молящие. Она напоминала кошку, что вышла погулять и потерялась. Или дверь была закрыта. Что она здесь делает?

Илья бросил взгляд на девушку, а она посмотрела на Дениса. А потом оба расхохотались над опухшим лицом.

Водитель был расторопен и объезжал пробки по дворам, поэтому Марина добралась быстро, и часу не прошло. Дверь открыл довольно смешной парень без возраста. Свежая кожа, нервные, выкрашенные в дурацкий цвет кудряшки и неровная поросль на лице выдавали молодой, не старше двадцати трех-пяти возраст, но в самом облике было нечто мужественное, взрослое. Он царственно раскланялся перед нею, и она вдруг смутилась.

– Илья, к вашим услугам.

– Но… Я писала Денису? – вопросительно сказала она.

В узкой прихожей, похожей на коробчонку, сняла ботинки. Вдруг подумала, что она в сущности ничего не знает о том, к кому поехала, и о ее поездке никто не знает. «Надо было Светке хоть написать». Квартира оказалась студией. Ей такие не нравились – общага какая-то или гостинка. Ни тебе кухни, ни нормального входа, сплошная комната. А стол вообще напоминал обувную стойку. Зато на нем дымились апельсиновым ароматом две кружки чая, аккуратными кусочками был нарезан желтый пирог.

– К сожалению, Денису пришлось уехать по рабочим вопросам. Пока я побуду с вами, может, что и удастся придумать. Я у него тут живу, так что я в курсе ситуации.

Он отодвинул ей стул и поставил тарелку с пирогом. Она и пикнуть не успела, как в руках у нее оказалась кружка с чаем. Новый знакомый так ловко взял в свои руки ее растерянность, что она и понять не успела, как это она уже ест второй кусок.

– Сам стряпал. – похвалился он. Ешьте спокойно. Ждать будем долго.

Ожидание и впрямь оказалось долгим. Илья выслушал ее рассказ внимательно, с большим сочувствием и все своим видом выказывал, что ни на минуту не верит в побег Алисы с парнем, однако же ничего внятного ответить ей не мог. Сказал, что лучше всего будет поговорить с Денисом, потому как он мало знает об их отношениях.

– Послушайте, – интимно начала Марина, чуть придвинувшись к собеседнику и ощутив при этом сладковатый запах парфюма, чем-то похожий на NINA RICCI. – Уверена, вы знаете больше, чем мне сказали. Недаром же вы не удивлены приезду и недаром он сказал приехать сюда. Может, мы не будем терять время?

Илья широко улыбнулся, тряхнув волосами и пропел в ответ сладким голосом:

– Мариночка, с каким удовольствием я не стал бы терять время, но, увы, я бессилен. Мы лучше с вами, знаете что, съедим еще по кусочку пирога, а то пропадет к утру.

Решив не спорить с вежливым парнем и оставив в уголках губ приглашающую улыбку, она мигом проглотила нежнейший пирог. Вот бы Алиске его попробовать, она любит выпечку. Где же ты, Алиса? Марина силой воли открыла глаза. Сытость объединилась с усталостью, и ее начало отключать. До нее доносилось бормотании Ильи, который, кажется, говорил о газовых плитах. В мозгу плавали теплые, тягучие воспоминания об отпуске в Грузии и виноградниках на горе. Последнее, что она запомнила – мысль, как вспышку об опасности и разодранную мочку уха у Ильи, который нес ее к дивану.

Отплыв обратно во сны о пещерах Прометея, Марина уже не видела, как растворился в воздухе ее недавний гостеприимный хозяин, как еле проснувшееся солнце начало тушить ночь. Она допивала вторую кружку боржоми, когда в дверь настойчиво позвонили. Вскочив и спросонок удивившись, что спит она в пиджаке и кресле, которых у них дома и не было никогда, она вспомнила. Илья успел оказаться у порога и впустил совершенно пьяного Дениса.

– Прикинь, я где был. Прикинь! Я был… Нет, ты прикинь. Я был там! И, прикинь, она со мной прямо, прикинь, у сцены…

– Я понял, понял, заходи, – ворчливо зашептал ему Леня, – соседи услышат, скажут, алкоголик, неработающий.

– Нет, ты прикинь, и она, прикинь, еще меня тащила….

Марина ощутила невообразимое амбре, которое распространилось по всей квартире. Следом из темноты выпал парень. Черная мантия вся была устряпана в белой штукатурке и, кажется, в остатках рвоты. На небритых щеках виднелись бордовые следы женской симпатии. Глаза у него превратились в щелки, и держался он почему-то за печень. Больше всего ей понравились брови – пшеничные густые, широкие брови. Такие бывают только у честных людей.

– Ой, – сказал он, стараясь не икнуть, – а вы кто?

Быстро прикинув, что объяснять что-то сейчас не время, она ответила, мило улыбнувшись:

– Твоя галлюцинация, малыш. Побуду здесь немножко, не против?

Он закрыл рукой рот и сполз на пол. Илья, не смутившись, перетащил его на уже расправленный диван, стащив мокрые джинсы и вонючие носки. Денис, отключая сознание, успел пробормотать: «Как вы успеваете размножаться….»

И вот, спустя четыре часа, во время которых абсент и к кишечнику-то перебраться не успел, Илья разбудил его мерзким манифестом, да еще и дамочку притащил. Решив ни о чем пока не спрашивать и боясь, как бы абсент не прорвался наверх, он побрел в ванную. Ночные приключения помнились смутно. Интересно, а там, у сцены, было или не было? Если было, то в клуб ему уже не вернуться…. Черт, и надо же было так неосторожно.

Ветров уже горланил в кухне, прилегавшей к стене ванной, про несовершенство современных моделей пассажирских самолетов. Состояние было такое, что хоть дыру делай в стенке, да к соседу за пивом иди. За дверью Илья громко обсуждал качество постельного белья. Кажется, они включили телек, но смеха гостьи слышно не было. Может, заглянуть в окошко? Для чего-то же придуманы эти окна из ванной в кухню. А, идут «Двенадцать стульев» с Гомиашвили. Ну да, у него на рабочем же прямо есть скачанное. Денис познакомился с этим фильмом лет в десять, и с тех пор минимум пару раз в год устраивал себе вечера с Кисой и Осей. При этом, на дух не переносил захаровскую версию, хоть мироновские усики и были прекрасны. Чуть не сверзившись с края ванной, он еще раз глянул на девушку, сидевшую к нему боком. Гостья-то серьезная, даже на свадьбе Бендера и вдовушки не смеется. Стоп! Денис резко рванул кран и окатил себя ледяным душем. Это же сестра Алиски, с которой он не захотел разговаривать. Сквозь ком тошноты стал пробиваться стыд. Он включил воду погорячее и лег, закры глаза и стараясь не шевелить абсент в желудке.

Скорее всего, он знает, кто виноват в пропаже Алисы. Уже прошло два дня. Но хмырь-то этот ему не звонил! Интересно, Илья рассказал ей или оставил работу ему? Илья? Денис схватил с полотенцесушителя синее махровое и вылетел в комнату. Сидя рядышком, Илья и девушка наблюдали за падающим скелетом в комнате Попандопуло. Она распустила волосы и держала в руках кружку с кофе, Илья сидел прямой, как столб.

Они уставились на всклокоченного Дениса, едва прикрытого полотенцем. С правого плеча стекало мыло. Он напоминал инженера Щукина из упоминавшегося уже произведения, разве что мочалка побольше.

– Вы… Вы тоже его видите! – вытаращив глаза, спросил он, сглотнув, у Марины.

– Кого? – переспросила она.

– Его, да его же, – тыкая в Илью, глупо спросил Денис.

– Почему я не должна его видеть? – растерялась она.

– Да, почему она не должна его видеть? – спросил со стены Рафаэль.

– Тебе пора прекращать эти походы в злачные места, а то коты в углах начнут мерещиться, – сказал насмешливо Илья. – А, между прочим, тебя ждет девушка и по серьезному вопросу. Уже целую ночь.

Марину как острым штырем проткнуло. Все эти часы после пробуждения Марина болтала с Ильей, совершенно забыв о сестре. Иногда в сознании мелькала тень, какая –то мысль, прятавшаяся от нее, и она снова возвращалась к разговору. Илья много расспрашивал ее о профессии бухгалтера, о ее первой работе в банке, и видно было, что слушал он с большим удовольствием. А она, распаляясь, вспоминала еще и еще историй из рабочих моментов.

– Вы тоже работаете бухгалтером? – спросила она.

Смеялись над историей, как у них сломался компьютер, первый и тогда единственный на всю фирму, и она от руки всю ночь печатала на машинке. Илья криво усмехнулся, покрутив чашку с нарисованной на ней мышью, и ответил:

– Я никем не работаю сейчас. Имел когда-то.

И снова Марина забылась, снова начала рассказ о банковских приключениях. Сильно заныло сердце только на «стульях». Киса и Ося хорошо смотрелись вместе. Им было не одиноко…. А ей, Марине – одиноко. И тут влетел Денис. И вспомнилось. Черт, не надо было пить таблетки, это от них небось побочка.

Тем временем, хозяин растерянно смотрел на них. Опомнился.

– Я сейчас. Только оденусь.

Надевая шорты, он прикидывал. Как бы помягче ей сказать, что он виноват. В глубине души теплилась надежда, что Илья все сказал, но по виду того было понятно, что помогать ему тот не намерен. Все трудное достанется ему. Интересно, а хмырь уже звонил? Денис вспомнил, что оставил телефон дома, лишь бы забыть на время о беде.

На столе дымился ароматный борщ, Марина достала из холодильника пиво, еще виднелся Сент – Мор, столь полюбившийся Илье. Денис устало присел, стараясь не видеть молящие глаза Марины. А Илья положил перед ним телефон, который в ту же секунду, словно дождавшись хозяина, завибрировал. Уже не удивляясь скрытому номеру, он нервно ответил:

– Слушаю.

– Сынок, это я.

– Папа? Что за странный номер?

– Да это мой второй рабочий. У тебя все хорошо? Мы с мамой беспокоимся, ты никак не придешь шкаф сделать.

– Погряз тут в некоторых вопросах, – торопливо ответил Денис.

Илья, не стесняясь, хмыкнул. Марина намазывала масло на хлеб, сбривая волны ножом. Это помогало отвлечься

– Ты бы пришел поскорее, а то с мамой что-то… Неладное. – Папа понизил голос. – Сама не своя эти дни, с Лекой поругалась, в больнице, может, что. Мне не говорит! Уж приходи…

– Приду, приду. Пап, извини, вторая линия.

Он не солгал, вторая линия настойчиво пробивалась в звонок. Денис нажал кнопку и уже спокойнее сказал:

– Да.

Голос в трубке спросил неожиданно громко:

– Выяснил, кто сидит у нас в магазетах?

– Гдееее? – спросил Илья, поперхнувшись соком.

Марина отложила нож и хлеб и, сложив руки на стол, стала внимательно слушать.

– В темнице. Тюрьме. Как еще тебе пояснить? Понял ты, кого я забрал?

Денис отметил, как побледнела девушка. Взглядом он умолял ее молчать. Илья подвинул к ней стакан с соком, но она не пошевелилась.

– Чел, я не знаю, кто ты, но ты глубоко попутал. Алиса – не близкий мне человек. Мы и виделись-то с ней раз, столкнулись случайно на фестивале.

– Тогда получается еще веселее. Одно дело – умереть за близкого, а другое дело – случайно оказаться не в том месте. Как думаешь, какие чувства ты будешь испытывать? Расскажешь потом?

Похмелье как рукой сняло. Теперь Денис чувствовал себя так, будто ему бьют молотком по пальцам.

– Знаешь, я давно был уверен, что все разговоры прослушиваются, сейчас и проверим! Позвоню в полицию, пусть они тебя поймают. Ты думаешь, что всесильный, что ли? Думаешь, все можно?

– Я не думаю, я знаю. Видишь ли, Денис. Алиса решила отправить Марине письмо, в котором сообщает, что со своим другом перебирается в Москву, позвонит, как только найдет работу. Кому при таких обстоятельствах нужно будет брать на себя ответственность и заводить дело? Человек взрослый, строит свою жизнь. Так что в полицию можете обращаться сколько угодно. Соцсетям Алиса о переезде тоже сообщила. Ну, бывай, Денис.

– Постой! Ты же сказал, что я могу извиниться, и тогда ты отпустишь ее. Извини! Я извиняюсь! Извини!

Трубка помолчала и ответила:

– Я передам.

Это была катастрофа. Если хмырь не шутит, он и вправду вознамерился убить Алису. Сначала речь шла всего-навсего о похищении, а сейчас – убийство. Снова захотелось к Ветрову, но теперь уже не уйдешь. Не уйдешь от этих перепуганных кошачьих глаз, которые, слава яйцам, по крайней мере, еще не налились слезами. Не уйдешь от ответственности за ту девушку, которая стала жертвой шутки, безобиднейшей шутки. Не уйдешь от моря собственных мыслей. Что делать?

Шэнь всматривался в огонь, распоясавшийся и танцующий безумный танец в камине, словно искал ответ на вопрос: что делать? Мальчик напуган, цель достигнута, он добился своей цели и отстоял честь Востока. Однако удовлетворение не наступало. Ему казалось, он упустил важное, не закончил дело и теперь оно противным шмемлем вьется у уха, не давая успокоиться. Сзади послышались шаги. Роман вернулся и, не глядя на Шэня, стал подниматься по лестнице.

– Не хочешь, поговорить о вчерашнем?

Мальчик упрямо поднимался вверх, и Шэнь вдруг заметил, как он вытянулся за лето. Скоро будут одного роста, наверное. И в плечах раздался. Растет… На последней ступени он остановился и, не оглядываясь, сказал:

– Я Ване передал записку. Там все, что я думаю. Если ты считаешь меня слишком нервным для разговоров, тогда буду писать.

Сцена, разыгравшаяся вчера, была жуткой. Одной из тех, что оставляют в душе человека незашитую дыру, сквозь которую быстро выдувает отношения между людьми. Иван, как всегда, забрал Романа из школы. Вечером должен был прийти тренер по боксу, но Роман домой не спешил – заезжали в магазин техники. Ваня и Рома обсуждали дела дневные: почему учительница не разрешает выбрасывать засохшие кактусы с окон, стоит ли приглашать Матвееву на «Фантастических тварей», брать ли оригинальные джойстики на PS.

– Представляешь, меня на хостинге майнкрафта забанили сегодня, – сказал Иван.

– Да гонишь! – тут же забыл о Матвеевой Роман.

Это был их общая от отца тайна – сетевые видеоигры. Роман знал, что его хобби вряд ли будет оценено, ведь оно не несет в себе ничего полезного для будущего. Поэтому он скрывался, как мог, рассказывая отцу о своих разных увлечениях, а поездку на чемпионат в прошлом году Иван придумал спрятать за восьминедельными языковыми курсами в США. Отец ни о чем не догадался, и Рома был безмерно благодарен Ивану за это.

– Спалился на мультиаккаунте. Так что я теперь временно забаненный. Думал от скуки на нашем с тобой любимом паблике посидеть, а там цирк такой.

– В смысле? – насторожился Рома и тут же попросил водителя, – дядь Юра, сделайте погромче, песня хорошая.

Стриженый под ежика мужчина коротко кивнул, и по салону разошелся тягучий голос Лагутенко с его невестой.

– Ну, короче… – понизил голос Иван, – тот пост, что хозяину не понравился, удален. Вместо него простая картинка про китайский новый год. Я в комментариях посидел, пишут, что пост несколько раз возвращался и пропадал. Но даже не это главное.

– Не тяни, – придвинулся к нему ближе Рома.

– Там тоже было в комментах, потом стерли, что новые посты пишет не этот парень, на его место другого поставили. Официальной информации нет, но по стилю шутки реально отличаются.

Иван отвернулся к окну, изучая плиты на еврейском кладбище. Что ни говори, а покойникам среди города шумно. Но зато и вид у них – что надо. На самую протоку! Если Ромка сегодня с учителем будет, а хозяин дома, можно отпроситься и с Настюхой в кино на «тварей» рвануть. А то она обижается, что он столько времени тратит на работу без шансов на карьерный рост. Эх, Настюха, не понять тебе, единственной у родителей, что такое большая семья и в другом городе. Ромка сильно напоминал ему младшего из братьев, Олежку. Тому было пять, когда Ивану пришлось уехать. А сейчас уже небось усы пробиваются первые. Ладно, это все мелочи. Он подергал себя за колечко в ухе и ощутил, как Ромка к нему прижался.

Шэнь оказался дома. Он сидел в своем кабинете, за столом из красного дерева, расписанным вручную старым мастером из Сычуаня. На нем была надета классическая китайская рубашка, а сверху повязана ажурная белоснежная салфетка. Разряжался Шэнь только по особым случаям – как сейчас, заключив отличную сделку или отмечая семейные торжества. Перед ним стояло несколько тарелок с различными блюдами: виднелись конвертики с креветками и конвертики с угрем, кусочки утки с соевым соусом, лапша в красном соусе, капуста в устричном соусе. Отдельно высилась приличная горка чуть влажного от свежей зелени риса. Блестел белесым салатовый торт из тысячелистника. Виднелись два глиняных чайника – один с престарелым пуэром, второй –с тегуаньинем, последним криком моды среди молодежи на Востоке. И, конечно, бутылка с мятной соленой газировкой, без которой Шэнь не начинал обед. Он накладывал себе понемногу из каждой тарелки, медленно прожевывая каждый кусок. Ромка влетел прямо с улицы, не сняв даже кроссовок.

– Папа, это ты настучал на паблик про шутки?

Отложив вилку (к палочкам, увы, он так и не привык), Шэнь внимательно посмотрел на сына. Взбудоражен, глаза метают молнии, в руках смартфон. Где, где то спокойствие, которому он обучает дом?

– Перестань, пожалуйста, использовать жаргонизмы. Ты знаешь, мне это не нравится, – ответил он. – Это был я.

Рома широко раскрыл рот. То, что он услышал, явилось для него неожиданностью. Да, он подумал в первую очередь на отца, но всерьез не верил. Думал, сейчас услышит ответ, ухватит кусок тысячелистного торта и ноут включать побежит.

– А ты понял, что благодаря твоему упрямству человек остался без работы? Твой каприз. Ну что твоим китайцам, интересно, что ли, че там про них русские шутят?

– МНЕ важно было, – глаза Шэня блеснули нехорошим огнем, – религия не является поводом для шуток. И я об этом заявил честно, но меня не послушались. Ты знаешь, я привык идти до конца, если считаю себя правым.

– Знаю. Ты поэтому Кристину выгнал в прошлом году, хотя она тебя любила. Просто ты слушаешь только себя и только ты прав. Но ты не прав, папа! Не прав, слышишь!

– А ну-ка помолчи, – сквозь зубы, но все еще спокойно сказал Шэнь. – Кристина хотела слишком многого. Замуж хотела, детей. Родить мне наследника. Твоей матерью и ее требованиями я пресытился и не собирался влезать в еще одну историю. Поэтому мы и расстались.

– Ха, расстались. Да ты ее усадил в машину с одним чемоданом, и все. Выгнал! И Дениса также, как собаку, не подчинился тебе, понимаешь. Меня, наверное, тоже когда-нибудь выселишь, да?

– Иван, – нимало не интересуясь, слышал ли он их и был ли в комнате, бесстрастно сказал Шэнь. – У Романа нервный срыв, он чересчур возбужден. Отмени бокс, заставь его принять ванну и выпить лекарственный настой. Пусть поспит. Возможно, потом буря уляжется.

«Пардонь, Насть, опять вечер не сложился», – подумал Иван, уводя беснующегося мальчика.

Не сложился он и у Дениса. Опустим момент объяснений, шок Марины, психи Дениса. Скажу только, что Илье потребовалось немало сил и почти целый чайник каркаде, чтобы успокоить обоих, примирить и посадить за стол. Сам он был восхищен Мариной. Женщина сильная, ничего не скажешь. Слезы удержала, торшером не врезала никому, восклицаний не было. Только замерла минут на пять в памятник. Спросила у Дениса, зачем он уперся рогом. И тут уж понеслась… Денис развел целый театр на тему «моя жизнь, что хочу, то и делаю». Упертый насмерть, хоть бы кого послушал!

– Что вы предлагаете? – спросил Денис, устав спорить.

Несмотря на пиво и порцию горячего борща, похмелье продолжало молоточками стучать по вискам, противно поднывая в позвоночнике.

– Ты должен поговорить с главредом, он наверняка знает, кто этот человек, если так его испугался, – сказал Леня.

– Да, поговори с главредом, – согласился Рафаэль со стены.

– Может, хотя бы ты помолчишь? – спросил Денис у портрета.

– Я считаю, ты должен пойти со мной в полицию, – решительно заявила Марина. – Расскажешь про звонки с угрозами, объяснишь про Алиску.

– С ума сошла. Довериться полиции? В маленьком городе? Если чувак настолько силен, что может запугать редактора известного, то уж полиция явно с ним заодно. Я уверен, он бы не похитил твою сестру, если бы чего-то боялся.

– Что за бред? – возмутилась Марина, – мы же не в девяностых живем!

– Интересно, если исправнику не доверять, кому доверять? Ты болтай, а на законы не скалься, – поддакнул Илья.

Посмотрев на них, как на маленьких детишек, Денис сказал:

– Да полно примеров, щас че-нибудь вспомню.

Эта история произошла уже давненько, но в городе она до сих пор на слуху. Она стала одной из тех легенд, что плавают по городу из года в год, обрастая все большими придуманными подробностями. Две молодые девчонки возвращались с подготовительных курсов домой. Обе получили отличные оценки за рефераты и отдельную похвалу руководителя, который входил в приемную комиссию института. Остановившись на светофоре, заспорили, стоит ли покупать чертежную бумагу для выпускной работы. Магазин как раз находился, через улицу, но не суждено им было перейти дорогу. Конец проспекта оглушило ревом двигателя, на который, кажется, давили со всей молодой дури. Двое лихачей играли со смертью наперегонки, но она всегда окажется победителем, даже если придется забрать кого-то другого. Поскользнувшись на мокрой дороге, безумец дернулся на тротуар и снес девчушек. Колеса протащили еще живых девушек метров двести. Выбегая, круглолицый парень с носом-картошкой, бросил сквозь зубы вслед унессшемуся красному джипу: «проиграл». Спустя два часа потрясенный отец толстяка раздавал интервью, в которых клялся покарать безалаберного сына, имевшего в загашнике, восемнадцать штрафов за год. И все ему поверили, ведь не может же врать людям главный врач одной из самых известных больниц города! И случился спектакль, лицемерный, растянувшийся на пару лет, протащивший за собой несчастных родителей. Отец исправно давал интервью, заседания за закрытой дверью длились часами, а сам малец с лицом Антошки пытался не скалиться прямо в камеры. Итогом стал приговор в четыре года в колонии поселения. Толпа негодовала, родители смирились. Главврач на своем посту, а был ли мальчик в колонии – доподлинно неизвестно.