Читать книгу: «Убегать непросто», страница 6
– Мама? Привет. Это я. Ты сейчас где? Только домой зашла? А папа? На диване лежит? Что делать будете? Блин, вы «особенности» эти миллион раз пересматривали, сколько можно. Ладно, потом позвоню. Что? Да ничего, все нормально, целую, мам.
Так. Венька на Сейшелах он вряд ли бы хватанул. Кто еще? Однокурсники не считаются, Маруська с ребенком дома сидит, да и у нее муж, какие они близкие. У него из тех, за кого он порвет, только и есть, что родители да до недавнего времени Маша, его первые и единственные пока серьезные отношения. Маша хотела семью, а он – развиваться, так что расстались они почти без скандала. Учитывая, что последний раз они созванивались на ее день рождения в сентябре, вряд ли ее зацепило. Может, это вообще фейк? Шутка, галлюцинация, бред его поехавшей окончательно крыши? Ухватив вейп, он открыл окно пошире и стал выдыхать дым навстречу ледяному ветру.
Илья брел по набережной, запихав руки в свои новые трикошки и бурчал под нос. Вокруг него плыли радостные парочки, неспешные молодые семьи с крохотными детьми. По полурастаявшему асфальту скребли санки и снегокаты, тявкали мелкие собачонки в цветных одежах. Он остановился у одного из огромных теплоходов и презрительно оглядел его белоснежную палубу, на которой уныло сидел явно скучавший матрос. «Чистоплюи», – пробормотал он. Течение реки было быстрым, и от нее несло свежестью, но рыбаки уныло забрасывали с моста удочки, не надеясь на клев. Денис уже объяснил Илье, что из-за плотины количество рыбы уменьшилось, а заводы с выбросами изгоняют оставшихся, и он уже не пытался высмотреть хоть крохотную плотвичку. Было сумрачно, ветер задувал в уши и откуда-то несло жареными сосисками. Он брел уже довольно долго, и ему захотелось укрыться от порывов февральского ветра. Поэтому, обогнув многочисленные лавочки и урны, Илья добрался до ступенек огромного, во всю набережную, здания из стекла, и поднялся выше, прихлебывая кофе. Река отсюда просматривалась хорошо, до самого противоположного берега и была еще более величественна. Ее не смущал снег, мелко осыпающий течение, не смущали ветра. Она тихо направлялась по своим делам, нимало не интересуясь, скоро ли потеплеет. Настроение чуть улучшилось. Он решил примоститься на лавочке и спокойно допить кофе.
На ней, нимало не стесняясь своего возраста, уже покуривали две девчушки. «Есть же у девок деньги на табачок», – проворчал Илья, допивая остывшее молоко с горьким вкусом, на котором значилось «Латте». У девушек настроение было ничем не лучше, чем его минут десять назад. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы опознать в них школьниц. Обе длинноволосые, с прямым пробором и намеком на изысканный каштановый. На одной были надеты черные обтягивающие лосины выше узенькой щиколотки, вторая откопала, верно, в шкафу брата широченные короткие брюки, того же оттенка. Илью передернуло от вида голых ножек, все же не май месяц. У одной был бирюзовый пуховик с широким капюшоном, перетянутый нескладного вида шарфом, а вторая сидела в короткой, по пояс шубейке, в коей разве что в отхожее место выходить, потом уж точно все замерзнет. У той, что потолще, был рюкзачок с белоснежными крыльями, вторая повесила на плечо расписную этносумку. Их, верно, и матери не всегда могли бы различить, так одинаково взмахивали они горящей сигаретой да трясли волосами. Впрочем, кто из подростков не подражает другому?
– И, представляешь, он мне пишет: «я был на футболе». Бля, да хоть бы постеснялся! Я, блин, не поехала на химию, мать меня пришьет, она же месяц оплатила. А он – на футболе!
Илья мигом перестал швыркать остатками кофе. Футбол он очень любил, даже сам выходил на поле несколько раз, вратарем ставили. А эта мелочь с такой ненавистью!
–Тебе сразу сказала, бросай его на хер. Сидеть и ждать, канитель такая. Ищи среди наших, по крайней мере, будешь знать где искать. Все футболисты тупые, – сказала та, что сидела ближе к Илье.
У нее весьма ощутимо выдавалась попа, но голос был какой-то отталкивающе – грубоватый, как у мужика. Вторая была чуточку нежнее, и вообще Илья для себя решил, что она ему нравится. Как минимум, тем, что общается с футболистом.
– Не нравится мне там никто. Они все задроты конченные, кому из пацанов интересно проводить столько времени за ерундой? Перетаскивать колбочки туда-сюда, изучать структуру скелета Все нормальные сто по сто придут только на первый курс, подготовишка нужна тем, кому в школе одиноко. Знаешь, я, если честно, вообще думаю иногда, что мед – не моя тема. Маме сказала, так она орала как резаная.
Толстая едва заметно дрогнула. По ее виду ощущалось, что она весьма довольна намечающимися у подруги неурядицами. Ей, первой в начинаниях, всегда было обидно, потому что вторая за ней лишь повторяла, но замечали – то повторюшу. Именно она, первая, решилась поступать в медицинский, привлеченная ореолом света вокруг врачей. Она мечтала ночами о карьере пластического хирурга. Видела во снах, как на хирургическом столе уменьшается нос, а ее добрый друг и коллега, выхаживая ее после операции, ненароком делает предложение. И что же? Ее худая, яркая и совершенно нефантазийная подруга решила следовать за ней. Но мед – это не курсы по игре на гитаре, работать надо ой как. Вот уже и начала выдыхаться моя ты, вторая– первая. Завидовала она повторюше страшно, но и дружбу разорвать не могла. Боялась одной остаться, без поддержки. Что ни говори, а у нее – полная школа друзей. И понять все пыталась, откуда, откуда бешеная такая популярность. В чем секрет обаяния? Почему одной все, а другой – ничего. И Андрея тоже первого она увидела, на аниме-пати. А теперь на футбол к нему ездить ОНА. Ничего, придут еще времена….
Илья отвернулся от девчонок и подумал, что женская дружба, пожалуй, в той же поре, что и во времена Геры, Афины и Афродиты. Зачем они вообще объединяются?
– Так что, не будешь поступать? – спросила первая с надеждой. – Чем тогда думаешь заняться?
Вторая небрежно бросила окурок под лавку, вызвав у подруги глухое раздражение.
– Не знаю. Пиар меня привлекает. Там хоть работать можно пойти, а не шесть лет без денег зависеть от родаков.
– Давай, давай, оч прибыльно щас, картинки рисуешь, не паришься, – сказал Илья, облизывая пальцы.
Неожиданно вторая повернулась в ту сторону, где он сидел и пристально всмотрелась. Он замер.
– Ты ничего не слышала сейчас? – спросила она у первой.
Та пожала плечами, оглянулась, но увидела только девушку в зеброцветном пуховике, неторопливо катившую перед собой коляску. Настроение у Ильи совсем оправилось, он обошел скамейку и, приблизившись к уху второй, шепнул: «голову не ломай, а топай прямиком в мед, и эту не слушай, с пути собьет, добра тебе не желает».
– Что ты, Милка? – спросила первая, увидев, что подругу бьет озноб.
– Так, ничего, – ответила вторая. – Глупости я наговорила, не слушай. Лучше скажи, в эту пятницу практика будет?
Из дневника И.Б.
Приезжал отец. Он по-прежнему считает, что я зря так выставляюсь в Новой власти. Говорит, что надо спокойно заниматься своими обязанностями и никуда не соваться. Меня так покоробило это «соваться»! Мне кажется, он совсем не понимает или не хочет придавать значения происходящему, а ведь мы творим историю.
Взять, к примеру, Гадаловых. У них от дома был прямой путь под землею до набережной, чтоб грузы втихаря с паровозов перетаскивать. Мы этот ход завалили на неделе, так они волками взвыли – прищучили их наконец-то! Я крепче всех рад, потому как не будет им жизни скоро совсем, не будет! И бой у нас с остальными идет не на жизнь сейчас. Скажет отец, молодцы казаки, что на пьяные головы изрубили троих девчушек по восемнадцати лет, не доведя до тюрьмы? Изверги, нелюди. И, хоть и наговаривают, что большевики тоже жестокосердны, среди наших такого не водится. Только за Зину сердце мое сильно болит, допоздна дает уроки, не разбирая, кому. Говорит, ученье и меньшевикам положено, и отсталым крестьянам. А я бы ее лучше к себе забрал, в банк, ну или, на худой конец, в комиссариат. Все спокойнее. Говорят, крестьяне большевиков вилами колют за облигации. Хоть к нам голод еще и не приступил, а на подходах уже. Как будет все? Не знаю. Но верю, что мы дождемся нового мира.
Глава 7
Если бы они жили лет пятьдесят назад, то в комнате бы тикали часы. Что ни говори, а создает ощущение, что ты жив, раз время еще в пути. Марина сидела в холодной комнате уже третий час, не в силах заставить себя пошевелиться. Ей казалось, выйди она в кухню, и зазвонит телефон. Случится непоправимое. Или уже случилось? Алисы не было вторые сутки. «Абонент недоступен» устало отвечал ей механический голос.
…Накануне он вернулась злая – свидание прошло даром, оказался женатый. Все они умоляют поначалу, откровенно лгут, в надежде, то наткнутся на ту, что устала от одиночества и рада брошенной косточке. Алиса еще не вернулась, несмотря на поздний час, но поначалу Марину это не обеспокоило. Кажется, они с девочками собирались на фестиваль на острове, небось, еще и с мальчишками. Возраст самый тот. Ее сестренке не мешало бы спуститься на землю с книжных небес, приобрести немножко уверенности в себе. Конечно, когда тебе девятнадцать, полноватые бедра кажутся сущим кошмаром, но к тридцати-то ты уже понимаешь, что и на такие найдется ценитель. Она легла спать, наутро следовало сдать отчет и хотелось выспаться, раз уж ночь не случилась. Алиса не появилась и утром, и Марина подмигнула себе в зеркале. Может, оно самое? Даже в тот момент еще не екнуло набрать номер, она слишком торопилась, к тому же, на юбке оторвалась пуговица, и пришлось спешно пришивать. Работа встретила заболевшим сотрудником и свалившимся от него недоделанным дебетом. Весь день перед глазами были цифры, и Марина не отвлекалась ни на секунду, и уже вечером, в такси, подумала, что Алиска могла бы и написать. «Ты дома? Грей ужин, есть хочу». Сбросила ваццап и увидела, что напротив горит одна галочка. Опять барахлит вайфай, надо уже поменять приставку, а то у них так и будет отвратно работать интернет! Таксист разозлил отсутствием мелочи, пришлось разменивать в магазине возле дома, и она юркнула в подъезд, не глянув на окна. Это добавило ей пять минут спокойного незнания.
Едва она открыла дверь, поняла, что тихо. Оббежала все комнаты – расческа так и валяется в кухне на столе, Алиска бы обязательно прибрала, она не терпела беспорядка. В холодильнике пустота, в раковине – ее грязные чашки. Алиса домой не возвращалась. Она набрала номер. Недоступна. И тут наконец поняла. Села в кресло и замерла.
Открытое окно выморозило комнату, заставив ее пошевелиться. Сколько времени? Около одиннадцати, действительно, три часа просидела. Время меж тем идет. С чего начать? С подружек! Может, они все-таки где-то еще гуляют? Марине пришла в голову шальная мысль, что Алиска встретила принца и укатила с ним по горящей путевке. Нет, не такая она, чтоб заставить сходить с ума сестру. Безрассудство вообще не в ее характере. Марина закрыла окно, передернув плечами от мороза, и включила ноутбук Алисы. Что в закладках? Фейсбук, контакт, радио Рэп, красбилеты, сто произведений от Бродского, алиэкспресс. Было любопытно читать то, что волнует сестру, всегда ведь найдется то, что не скажешь никому.
Вконтакте сестра появлялась редко. Ни фотографий, ни репостов. Только куча групп, ради этого, видимо, и держала страницу. Книжные клубы, современное искусство, Кафка как состояние души, Набоковские мотивы… Фейсбук? Интересное, группы. Вот! «Мы любим шапки с ушами. И филфак!». Потрясающее название, конечно. Внутри обнаружились всяческие видео с подписями вроде «посмотрите, прям как наш Ким орет» и картинки про литературу да тяжелую учебу. Девочки, видимо, использовали эту группу для развлечения, а не для связи. Но выбора нет – проще написать сюда, чем каждой по отдельности.
Алиса «Сяся» Бурмистрова.
Девочки, это сестра Алисы, Марина. Алиса пропала, ее нет уже два дня, и я не могу до нее дозвониться. Может, кто-то из вас ее видел?комментировать 23.01
Марьяна Воропаева ??????? 23.03
Елена Кривокрылова Ся, что за шутки? 23.04
Алиса «Сяся» Бурмистрова
Это не Алиса, и это не шутки. Я Марина, ее сестра. Алисы нет второй день, я беспокоюсь. Она ушла на праздник, думаю, может, с вами где-то гуляет, мало ли что. Комментировать. 23.04
Елена Кривокрылова Пишите номер, сейчас закинем вас в вайбере. 23.07
Девчонок там оказалось, как и на фейсбуке, четверо. Помимо Алисы, Лены и Марьяны числилась некая Гильманова СВ. Лена, явно волнуясь написала, что из библиотеки, куда они пошли вместе, Алиса испарилась неожиданно и как-то жутковато. Ушла в туалет – и больше никто не видел. Куртки в гардеробе не оказалось, но дредастая затруднилась Лене ответить, когда ее забрали, так что ушла Кривокрылова в полнейшем недоумении. На занятиях она тоже не появилась. «И вы не испугались, не забили сразу тревогу?». И тут вступила Гильманова. «Утром, когда мы были на острове, к ней парень подошел, и она расстроилась сильно. Они долго о чем-то разговаривали, она даже не смотрела на нас». Конечно же, девчонки, потеряв Алису, решили, что она снова с этим мальчиком. «Она у нас такая, романтичная», – написала Гильманова. Но как это может быть? Алиса влюбилась, и ни слова ей не сказала? «Как выглядит он? Не из ваших?» – спросила она. – «Точно нет, мы бы знали его». На вид их ровесник. Черная мантия, из нее выглядывает толстовка с черепашками ниндзя, карие глаза и средний рост. И кроссовки, да. Под это описание подходит половина двадцатилетних мальчишек. Марина все еще не могла поверить. Что-то здесь не складывалось. Алиска была искренняя до прозрачности и, влюбись она, сестра сразу же почувствовала бы. Значит, здесь что-то другое. А вдруг она попала в историю? Наркотики? Воровство? Мысли в голову лезли одна страшнее другой, и она перестала отвечать девочкам, которые судорожно вспоминали странности в поведении Алисы последние дни. Стало ясно одно – случилось неладное.
Марина вытерла тушь под правым глазом и набрала телефон полиции.
– Здравствуйте. Моя сестра пропала. Двое суток. Раньше из дома она не уходила, за ней такого не водилось. Телефон недоступен. Я хочу приехать и оформить заявление о пропаже. Послушайте. Я сказала, послушайте. Это серьезно. Что? Девятнадцать. Нет, моя сестра бы так не поступила. У меня есть сведения о том, что могла случиться беда. Да какое там «через три дня»? Через три дня может случиться… Идиот! – рявкнула она в трубку.
Значит, до завтра никто не будет ее искать. Никому это не нужно. Проще поверить, что сестра просто «гуляет». Она положила телефон на письменный стол, перевернув его экраном вниз и заставила – таки себя выйти в кухню. Нужно собраться, поесть и, скорее всего, уснуть. Пока полиция не примет заявление, о том, чтобы просить видео из библиотеки и думать нечего. Если она расклеится, вряд ли сможет помочь Алиске.
Марина, несмотря на стервозно-легкомысленный вид и репутацию, была отнюдь не той, коей хотела казаться. Ее переходный возраст совпал со смертью родителей, и заботы о доме легли на ее плечи. Ну как переходный, так сама она считала. Что такое двадцать три? Время первых денег, свободной жизни, новых знакомств, которые ты выбираешь сам, а не дарит тебе школа. Она только устроилась на свою первую работу – помощником бухгалтера.
Математика всегда давалась ей легко. Она любила цифры, любила стройность столбиков. Часто вечером вместо прогулок с подругами Марина оставалась дома и с легкой завистью наблюдала за тем, как отец вычерчивает проекты. У самой так не получалось, разве что посчитать ему конечные цифры. Она вообще всегда и везде считала. Семь цифр номера телефона на рекламе, длинный столбик чека в магазине, числа на билете в автобусе…. Взрослые считали девчушку не по годам разумной и удивлялись, почему некоторым достается и красота, и ум. Внешность перешла к ней от мамы, певицы в ресторане. Та, правда, больше отдавала цыганкой – крупные черно-синие кудри, глаза цвета спелых яблок и вечные юбки солнцем. Марина маму обожала, и подражала во всем. Даже юбки искала пошире, подлиннее, хоть девчонки в школе и считали их немодными. Уже когда Марина немного подросла, маленькие изящные груди были подчеркнуты обтягивающими футболками, никто не смел сказать, что колокол-юбка не в моде. Теперь все говорили, что у Марины есть вкус, она сама стала задавать моду в школе. Наверное, такая уверенность в себе дана была Марине семьею. Такие дети растут в семьях, где царит исключительная любовь. Отец почитал маму за божество, за Галатею, спустившуюся к нему с пьедестала и прощал поздние ее возвращения и дорогие духи от поклонников. Он знал, что наутро она наденет плюшевый заячий халат, пожарит оладьи с кокосовым сиропом и вымоет его грязные ботинки своими наманикюренными руками. Но знал также, что к вечеру ею снова овладеет тоска, смутная жажда власти над выпившими одинокими страждущими, и она снова наденет свое пурпурное платье с открытыми плечами. Мама была птицей, которой необходимо было улетать, чтобы вернуться. Девочки маму обожали за непредсказуемость. Иногда она приносила свиную ногу из ресторана, а иногда – перетянутую резинкой пачку денег, и тогда они ехали по магазинам, скупая разнообразные резиночки, чулочки, книжки (для Алиски). Папа был стабильностью. Это на его долю выпадала проверка уроков, правда, нечастая, ибо дочери учились хорошо, вечерние разговоры уже в кровати и неспокойное стояние за дверью, когда Марине звонил очередной кавалер.
Наверное, Марина бы вышла замуж, Алиска спокойно поступила в универ, может, даже съехала бы в общагу, а мама наконец ушла из ресторана, чтобы подавать папе ужин в комнату, но как обычно вмешалось судьбоносное «НО».
То была двадцать пятая годовщина их свадьбы. Несмотря на то, что маме уже исполнилось сорок пять, она все еще была красива в знаменитом пурпурном с открытыми плечами. Улыбалась мужу белоснежными зубами и смотрела победно-затуманенными глазами. Сегодня власть была только его. Она допевала «императрицу» для четвертого столика, видя, что им поставили шампанское, как вдруг третьему столику друг решил сделать сюрприз.
Из широкого тубуса вырвались залпы. Несколько ударило вверх, мгновенно запалив ивовые ветки на потолке. Пламя перебежало на холст, а оттуда спустилось на стены с картинами. Наконец люди очнулись, и по столикам полетели первые крики. В секунды от декора повалил дым, такой едкий, что нос отказывался вдыхать, а легкие обжигало оседающим в них ядом. Крохотная дверь не выдерживала толпу, и люди давили друг друга, пока персонал покидал кафе через заднюю дверь.
Она еще пыталась убежать, тащила его из-за столика, кусала губы, кричала, разрываясь от ужаса. Он вдохнул того, что спустилось с потолка и потерял сознание сразу же. Она могла выбежать через заднюю дверь и спастись. Могла уйти, чтобы не оставить девочек. Но не смогла. Села рядом, обняла его крепко и вдохнула.
Говорят, близкие чуют беду, но Алиса с Мариной спали крепко, не ожидая раннего возвращения родителей. Утром в кровати проник холод, и Марина сонно пробормотала «хоть бы окно нам закрыли». Они вышли в коридор и увидели, что родители так и не вернулись. Наверное, гуляют по утреннему прохладному городу. А потом они включили телевизор….
– Остановись, – сказала Марина отражению, увидев, что губы задрожали.
Заколола волосы на затылке, оставив несколько прядей на висках, смыла давно присохший макияж и нанесла маску. Не годится рассыхаться. Беда приходит тогда, когда расклеился и выпал из графика. Подумав, позвонила начальнице. Она столько сделала в последние дни отчетов, что имеет право поболеть недельку.
Зашла в кухню, щелкнув выключателем и вздохнула. Поскорее бы весна. Бесконечно темное небо навевает тоску. Холодильник недовольно заурчал, и она заставила себя заглянуть в него. Алиска варила макароны с тушенкой, полкастрюли еще осталось. Сервелат. Гауда. Нет, все это надо жевать, лишние усилия. Поставив кастрюлю на плиту, она бросила туда курицу из морозилки и открыла пакет с готовым супом. Пожалуй, бульон она сможет проглотить. Где же ты, Алиса?
На столе покоилась пачка с сырными крекерами и куча крошек. Протерев стол, она сложила на него руки, рассматривая френч-маникюр. Сон смаривал. Без сна прожить сложно, особенно если напряжен. Но нужно сначала поесть. Марина вспомнила, что у нее в отсеке ремней спрятана пачка сигарет для особо нервных случаев, но не рискнула курить на голодный желудок. Вдруг все-таки в полицию придется ехать срочно, когда душ принимать? Уж чего она не любила, так это аромат табака от своего тела. Алиса не курила, не любила это. Где же ты, Алиса?
Вода потихоньку набухала, разыгрывая партию звуков. Шипела, бурлила, возмущалась. Ну куда это годится – ледяная курица и какие-то концентраты. Разве из этого сварганишь суп? Вспомнилось, как они с Алиской искали самопальные переводы меню на русский язык. Та тогда получила пятерку за курсовой и не зря. Чего стоила только «жарена василиса море», «зеленый сюп с карбюратарам». Или, например, «семья счастливая, подаются на горячем желе». Интересно, счастливые семьи тушат или запекают? Или одинаково готовят, ведь согласно одному писателю, все счастливые семьи счастливы по-своему. Алиса тогда все мечтала, что они поедут в Азию, найдут обрусевшие кафе, и она напишет диплом по малограмотным переводам. Где же ты, Алиса?
Ноут маякнул, сообщая о свежем письме.
Доем и посмотрю, решила она. Суп лишь припахивал горохом, но с консервы разве спросишь много? Первое время, как родители умерли, чего только не приходилось есть. Мама обычно готовила много. То папа за чертежом съедал по три тарелки харчо, то девчонки мигом опустошали кастрюлю со спагетти. Они и не задумывались, когда мама успевает, просто открывали холодильник в поисках плова, щей, колбасы. А уж на худой конец – плюшек в хлебнице. Мама до готовки их не допускала, две хозяйки в кухне – перебор, поэтому лучшее, что могла приготовить Марина – яичницу с сосисками, и в той лук вечно сгорал. Первое время ели то доширак с майонезом, то готовые супы, то горячие доставки еды. Тогда же Алиска пристрастила ее к флэшу. Ночами обе спали плохо, несмотря на то, что иной раз и в одну кровать укладывались, а утром ждали дела. Сестра и сейчас хлещет его, особенно перед сессией. Вон, в мусорной корзине бутылки три точно валяется…
Почти заставив себя вымыть тарелку, насухо вытерла полотенцем и вернулась к ноуту. Мигал ярлычок мэйла. Кликнув, она быстро его прочла.
«Отправитель: «dan781@google.com»
Привет. Я обещал помочь, но не получится. Меня уволили из паблика, у меня больше нет доступа. Прости, что так получилось, я сам в шоке. Можешь попробовать обратиться напрямую к главреду, если сильно нужно. Кстати, моя собака передает тебе привет. Говорит, что Холи был веселый».
Марина вспомнила, что Алиска начала писать курсовой, пока еще не так навалилась учеба. У нее еще тема была про ляпы. Алиска любит ляпы. Где же ты, Алиса?
Открыв входящие, Марина обнаружила спам вроде «акция от Метро», «купоны VUGODA» и прочее. Видимо, пока откликнулся только один, да и тот с явной неохотой отписался. Он, кажется, больше занят своими страданиями. «Я сам в шоке». Будто это кому-то интересно! Марина пиарщиков не любила, хотя на ее пути встречался только один. Звали его Ясик. Он носил мятного цвета брюки и пирсинг на подбородке в виде корабля. Работал то ли маркетологом, то ли копирайтером, она так и не запомнила, и не поняла разницы. К поводу и без он употреблял слово «тренды», растягивая первую гласную и не выползал из телефона. Таскал Марину по вернисажам, театрам, автограф-сессиям, кулинарным школам. К третьей неделе знакомства у не закружилась голова. Нет, она не была букой, любила и хорошие рестораны, и современные мюзиклы, и просто прогулки. Но бокальные вечеринки, где не всегда слышишь друг друга, при этом, для каждой необходим новый наряд? Ясик утверждал, что ему по работе нельзя выпадать из трееендов, но когда он работал – ей было неизвестно. То тусовки, то сон, то утехи. К шестой неделе, уснув на работе после музейной ночи, где обсуждалось величие железных дорог в России, она решила сойти с поезда. Ясик обиделся, и заявил, что она встречалась с ним ради пиара.
Мявкнул смарт. Сердце ухнуло, и она полетела в комнату, снеся по пути сумочку, стоявшую в коридоре. На мигающем экране обнаружилась надпись «номер скрыт». Она поняла, что это сестра.
– Алло, – ответила она. Голос не дрожал, кажется.
Тишина.
– Алло, – повторила она уже чуть более нервно.
Громкий вздох, странный, булькающий говор.
– Мара, это я, Али. Не волнуйся, я живая, здоровая. Не ищи меня, я скоро вернусь. Я с парнем.
– Ли, черт возьми, что за шутки? Я на работу из-за тебя не пошла, чуть не умерла тут. Где ты вообще? Я сейчас приеду, поговорим, а потом уже со своим парнем куда…. – деловито начала Марина. Но трубка уже молчала. Отчитывать было некого.
Она снова уложила телефон экраном вниз. Подумала и выставила громкий звук. В глазах прыгали черные мушки, а мысли перестали слушаться ее, рисуя все более черными красками то, что происходило с сестрой.
Марина включила «Бригаду», как всегда делала в минуты отчаянья и радости. Не поступив в институт, о котором она мечтала, Марина хотела отказаться от учебы совсем, и тогда мама, всегда практиковавшая максималистичные методы воспитания, показала ей фильм про неучей. Маму не смущало, что неучи достигли верхов, все серии она показывала ради пятнадцатой. Марину не убедило, но депрессия ее прошла. Правда, болела она не знаменитой четверкой, не шутником Космосом, не романтичным Пчелой ,не строгим Филом и не красавчиком Сашей. Каверин разбитый, раздолбленный жизнью, ехавший на танке в политику, был ею, потерявшей надежду на большой универ, но все-таки не сломленной. Он стал для нее примером того, как можно из любой передряги вырваться наверх. И, возможно, близок он ей стал потому, что был одинок как волк. Как сама Марина. Близких друзей у нее не было, все тайны она поверяла Алиске. Мужчин тоже предпочитала тех, что существуют сами по себе, тех, кто не жаждет семью здесь и сейчас. И, когда ее одолевало желание в очередной раз сблизиться с кем-то, она вспоминала «Бригаду». Одиннадцатую серию, где Пчела встречается с Ольгой в аптеке, втайне от Саши, затем пятнадцатую, Макса. Она напоминала себе о том, как легко Каверин уговорил Макса стать поверенным в многолетнем предательстве. Люди опасны. Они тормозят тебя. Они могут оставить тебя в беде. Используют тебя. Лучше самой, все самой одной. И она не пыталась даже пробовать изменить то, что зародилось в ней в семнадцать. Она забыла, что ей почти тридцать.
На экране Пчела улыбался матери, держа клубок, что она ему сматывала. Он готовился лететь в Германию. Берег ее, скрывая непотребные дела. Идеальный сын поздних родителей. У Марины, как всегда, скребнуло от предчувствия неминуемой беды, что ждет его.
Но отвлечься не получалось Алиса. Зачем ей скрываться у парня? Этот треп сошел бы тому, кто ее не знает. Или тем, у кого есть, от кого прятать секреты. Она снова взяла телефон, в надежде, что звук у него сломался, и проверила сообщения. Пусто. В ванну. Лечь и обдумать. Родители. Да, когда мама с папой были живы, они скрывались от них. Разве расскажешь папе о поцелуях, пахнущих шашлыком с дачи, когда ты ушла к подружке заниматься? Алиска знала и о ее первом мужчине, и обо всех последующих. И уж Марина знала все-все. «Не ищи меня, я скоро вернусь». Сомнений не было, Алиса в беде. И голос. Странный, почти неузнаваемый. Она прикрыла глаза и снова прокрутила в голове слова Алисы. Что-то ускользало от нее, что-то в ее булькании, которое можно было бы принять за плохую связь. Вот! Марина шлепнула руками по воде. Медленно, слишком медленно произносила Алиса слова. Заторможенно. Словно только проснулась. Или наркотики. Точно, наркотики! Если она завтра вернется, и выяснится, что та попробовала, Марина ей задаст! Покажет, что такое взрослая жизнь! Алиса жива, и сейчас это главное.
Осталось потерпеть меньше суток и можно подавать заявление. Они, конечно, узнают про звонок, но уж что-то, а обманывать мужчин Марина умела. Даже если Алиска действительно прячется сама, пусть ищут ее официальные лица. Сейчас надо выспаться. Выспаться.
Руки совсем не слушались и, доставая из шкафа, пластиковую коробку с лекарствами она, конечно, выронила их. Найдя снотворное, она вдруг отвлеклась и начала рассматривать бутыльки. Просроченные, просроченные, ненужное барахло вроде «баралгина» маминого, сколько ему лет? Снова маякнул бук. Черт, пошла же его выключать и забыла с лекарствами этими… Марина села за стол и увидела, что «dan781@google.com» прислал еще одно письмо.
«Слушай, тут один чувак тебе может помочь. Говорит, есть по твоей теме у него материал. Если надо, сведу».
– Твою мать, – сказал Денис, ошалело уставившись в экран.
– Что на этот раз? – спросил Илья.
Дэн уже привык к его внезапным появлениям и даже не вздрогнул. Впрочем, это могло явиться и следствием того, что он вновь и вновь перечитывал текст на экране. Илья слегка обиделся, что тот никак не оценит его костюм с жилеткой из нежнейшего темно-коричневого вельвета. Он встал прямо за спиной у Дениса, в надежде, что тот оглянется на него, и прочел: Привет, Денис. Это Марина, сестра Алисы. Ее нет дома уже два дня. Недавно позвонила и сказала, что она у парня, я не успела ничего спросить, разговор прервался. Уверена, с ней случилась беда. Не знаю, к кому обратиться. Помоги», – дочитал Илья. – Приплыли.
– Чушь. С чего она взяла, что случилась беда? Загуляла, молодость, с кем не бывает. Я от родителей съехал в свое время тоже ради свободы, – сложив руки за головой, раздраженно сказал Денис.
– Если сестра так думает, то, наверное, неспроста, – откликнулся Илья.
– Девчонки вообще много лишнего думают. Блин, все из-за тебя! – Денис треснул по столу и сморщился, – ты все приставал, чтоб я ей привет передал. Мы бы и не узнали про нее, а теперь написывать будет страдалица хренова.
Илья промолчал. Он снимал новенький двубортный пиджак, аккуратно вешая его на единственные свободные плечики в шкафу Дениса. По правде сказать, самих плечиков у него было не больше пяти.
– Что ты думаешь? – не выдержав тишины, спросил Денис.
– Должен что-то думать? – мирно ответил Илья. Он уже успел принести мокрую тряпку из ванной и протирал ею зеленую ткань торшера.
– Ну ты для чего сюда приставлен? Думать. Вот и думай.
Повернувшись к экрану, Денис прочел: «Денис, я прошу тебя ответить. Одногруппницы Алисы сказали, что она болтала с парнем на празднике. Говорили, что у них отношения. Может, ты его видел? У него черная мантия и кофта с ниндзя. Мне важна любая информация!
