Читать книгу: «Псы войны. Противостояние», страница 16
– А Гарри с нами летит? – вдруг спросил лётчик у Чарли.
– Мистер Блейк? Нет, он будет позже вместе Маджаи, – ответил начальник безопасности. – Мы летим вчетвером…
– Это хорошо, – сказал пилот, двигая челюстями. – Места будет больше.
Адриан рассмотрел пилота повнимательнее. Несмотря на желтоватую кожу, у него была совершенно европейская внешность и открытое, располагающим к себе лицо. Он изящно управлял летательным аппаратом, который сделал круг над заводом и устремился на юго-восток. Гуль стал смотреть по сторонам: на севере извивалась лентой Бамуанга, за ней угадывались джунгли. На западе было видно, как на берег обрушиваются бело-зелёные волны Атлантики, но самое интересное было внизу: вся территория болот была разделена на прямоугольники мелиоративными канавами и покрыта сетью узких дорог и труб, соединявших между собой нефтяные вышки. Здесь производилось главное богатство Гвиании – нефть. Вертолёт быстро рассекал пространство: в некоторых местах квадраты сменились зелёными зарослями болот, лента реки выросла в размерах и повернула к югу. Вертолёт сделал круг и стал снижаться: внизу показался сад, среди которого была разбросана дюжина белых домиков, соединённых бетонными дорожками. Чуть дальше располагались два здания покрупнее, а за ними – вертолётная площадка.
– Прилетели, – удовлетворённо произнёс Чарли. Смотрите, нас уже ждут…
Адриан посмотрел в окно и увидел десяток негров, толпившихся у площадки. Рядом с ними стояли четыре небольших кара для гольфа. После того, как вертолёт сел, его пассажиров и багаж погрузили на них и развезли по бунгало.
Уикэнд на берегу океана
Адриана встретила в дверях его бунгало горничная приятной наружности, одетая по полной форме. Она деловито разложила вещи гостя и на неплохом английском языке ответила на его вопросы. На журнальном столике Адриан обнаружил письмо от организатора пикника – фирмы Соваж, в котором описывалась программа праздника. К нему было приложено приглашение посетить обед, даваемый в честь двадцатилетнего юбилей фирмы. Адриан посмотрел на часы: у него оставалось примерно полтора часа. Облачившись в охотничий костюм, он решил изучить «Эрэр». При обходе территории его сопровождал бой– дюжий негр лет двадцати пяти, вооружённый дубинкой из какого-то тёмного дерева. Он был бос, из одежды на нём были белые шорты, кепи и футболка, на которых была вышита красная раковина. Он оказался хорошим гидом: благодаря его многословным рассказам Адриан узнал всё про «Эрэр». Где находится речной причал, гараж, теннисные корты, бассейн, поле для крикета и многое другое. Они вышли на пляж, было время прилива. Адриан смотрел на зелёные валы океана, накатывающиеся на берег и думал о том, куда и как его занесла судьба.
– Вы опоздаете на ужин, масса, – вежливо напомнил провожатый. Гуль посмотрел на часы: оставалось всего полчаса до начала банкета. Он с сожалением вздохнул и поплёлся в сторону своего бунгало.
Обед удался на славу. Несмотря на то, что он был вегетарианским, все гости наелись до отвала. За время смены блюд они все перезнакомились. Помимо трёх знакомых Гулю сотрудников «Шелл» и Смелли здесь присутствовали ещё несколько менеджеров нефтяной компании и организаторы праздника – дирекция Экспортного агентства Соваж в составе трёх человек, во главе с её хозяйкой, эффектной негритянкой по имени Аньела. Кроме них за столом находились её брат подполковник в отставке Марис Гомаду и британский бизнесмен Фредерик Браун с сыном Майком. Гуль присмотрелся и узнал в нём пилота, который вёл их вертолёт. Никто не говорил о делах: травили анекдоты, рассказывали различные забавные случаи, шутили. Как оказалось, мистер Браун обладал непревзойдённым талантом рассказчика: его охотничьи истории захватывали внимание всех присутствующих. Так за лёгкой беседой время пролетело быстро. Довольные гости разошлись по своим бунгало, чтобы отдохнуть и сменить одежду. После этого Гуль решил прогуляться и, к своему удивлению, обнаружил многих из гостей на спортивной площадке: Гомаду и пара шелловских менеджеров играли в сквош, Майк Браун играл в теннис со Смелли, а его отец – в крикет с сотрудниками Соважа. На площадке отсутствовала только их хозяйка.
– Присоединяйтесь к нам, мистер Гуль. Нам как раз не хватает четвёртого игрока! Вы же играете в крикет?
– Все англичане играют, – отшутился Адриан, разводя руками. Игра не клеилась, но мастерство Брауна позволило им победить в командном зачёте. За это время Адриан познакомился с этим суровым человеком поближе: его практичность, сила и природный напор оказали на него неизгладимое впечатления. По дороге в бунгало его нагнал Смелли:
– Как Вам здесь нравиться, мистер Гуль? Вы хорошо устроились?
– Отлично, мистер Смелли. Я очень Вам признателен за это.
– Сегодня на ужине будет присутствовать очень важный гость, сэр.
– Кто, если не секрет?
– Джеймс Маджаи, будущий вице-президент.
– Какой сюрприз! Как удалось его сюда вытащить?
– Это – исключительная заслуга Гарри Блейка, сэр. Они прибудут вместе прямо с банкета, который организовал мексиканский консул в честь дня независимости своей страны…
С появлением Маджаи сразу стало тесно и шумно, казалось, он заполнил собой всю территорию зоны, и даже тёртый Фредерик Браун вроде бы стушевался. Чувствовалось, что он таит в глубине души робость перед этим напористым и энергичным политическим деятелем, рвущимся к вершине власти. Маджаи сразу повёл себя по-хозяйски: двигал кресла, рассаживая присутствующих, словно расставляя фигуры на шахматной доске. Миниатюрного Гарри Блейка он дружески похлопал по плечу и посадил напротив менеджеров «Шелл», подполковника Гомаду – рядом с младшим Брауном. Фред оказался зажат между менеджерами Соважа и Смелли, а Гуля с двух сторон окружили две единственные дамы – изысканная Аньела Соваж и мадам Маджаи, невысокая, хрупкая мулатка в строгом сером костюме. Рассадив по своему усмотрению всех присутствующих, политик тяжело плюхнулся на стул во главе стола, как бы собираясь руководить происходящим действом. Пока китайские повара разносили блюда, он встал, держа в руке бокал виски:
– Дорогие эксплуататоры и компрадоры! Глотнем империалистического виски, чтобы дожить до полной экономической независимости Гвиании! – провозгласил он. Адриан вежливо улыбнулся и оглянулся на остальных гостей, пребывавших в некотором замешательстве. Тем временем, будущий вице-президент захохотал, довольный произведённым эффектом. Остаток вечера пролетел быстро: фуршет, игра в бридж, танцы на берегу океана и, естественно, ночное купание.
В самом конце вечера Маджаи сам подошёл к Гулю и предложил выкурить сигару. Они уединились в беседке, расположенной рядом с берегом океана. Политик был в отличном расположении духа и немного разоткровенничался:
– Я капиталист, – отреагировал он на замечание Гуля о неуместности шутки, – и ваш конкурент. Я достиг всего сам. Теперь у меня собственные фабрики, дома и плантации сахарного тростника. На них работают и кормятся сотни людей, и они благодарны мне, потому что я даю им работу в стране, где царит безработица. Скажите моим рабочим, что меня надо выгнать, и они убьют вас. Они знают, что если будут хорошо работать, то смогут пробиться, как пробился я…
– И много их уже пробилось? – насмешливо спросил Гуль.
Маджаи пожал плечами.
– Мадам Соваж, например. Выживают сильнейшие…
– А остальные мрут от голода и болезней. Мы что должны их кормить и лечить за свой счёт?
– Но вы же сделали Гвианию своей колонией и полвека эксплуатировали наши ресурсы!
– Но Британия принесла прогресс на эту землю, развивайтесь дальше сами!
– Такова жизнь, – философски ответил Джим. – Бремя белого человека нынче выглядит совсем не так, как два десятка лет раньше.
Политик некоторое время молчал, наблюдая за белыми гребешками волн, набегающими на берег. Гуль тянул сигару и ждал.
– Впрочем, у нас в Африке с голоду умереть невозможно, не то что в Европе или Америке, – вновь заговорил Мажаи. – У племён банту существует «закон семьи»: если человеку не повезло, его содержит семья, родственники, вся деревня. Потом его устраивают на работу: в родне всегда есть человек, который пробился. Он обязан помогать остальным, потому что остальные помогали или помогут в свое время ему.
– Ну, знаете, как это называется…
– Ну и что? Что плохого в непотизме? – политик искренне удивился. – Что плохого в том, что человек помогает своему родственнику? Разве любовь к отцу и матери, брату и сестре – это плохо? Это же естественно. И помогать брату получить хорошую работу тоже естественно, и помочь сестре получить государственную стипендию – тоже.
– Значит, используя собственное положение, можно отдать стипендию своей сестре – пусть она будет совершенно не способна к учебе – и не дать эту стипендию другому, достойному человеку, который мог бы потом принести пользу стране?
– Ха! Если такой человек и пробьется, то, в свою очередь, он будет раздавать стипендии своим сестрам и братьям, а не моим. И не посмотрит, что, может быть, моя сестра будет способнее его брата. Он отдаст стипендию брату. Какая разница?
Маджаи доверительно наклонился и положил толстую руку на колено собеседнику:
– Слушайте… мистер Гуль… Заходите как-нибудь ко мне в гости. Я познакомлю с высшим обществом Луиса… Вероятно, Вам некоторые из них не понравятся – компрадоры, стяжатели и взяточники, но все равно познакомлю. Интересные люди! Это не то, что наш новый президент. Неграмотный фанатик, тупой феодал…
– Вы такого низкого мнения о мистере Околонго? Вы же сами его поддержали…
– Эта кукла всё же лучше, чем большевик Ниачи! Моя страна заслуживает, чтобы ею управляли просвещенные люди умеренных взглядов…
Гуль долго молчал, обдумывая слова вице-президента. Всё это время он ловил его испытывающий взгляд. После долгой паузы он произнёс:
– Вероятно, я воспользуюсь Вашим предложением, господин Маджаи.
– Не надо так официально, зовите меня просто Джим… – политик протянул свою чёрную как смоль руку Гулю. Дипломат несколько замешкался и пожал её:
– Тогда … зовите… меня просто Адриан, Джим!
– Хорошо, Адриан! Мы с Вами обязательно увидимся, – политик резво встал и вышел из беседки, а Гуль остался докуривать свою сигару.
Едва Маджаи исчез в темноте, Адриан вдруг почувствовал ничтожность всех своих усилий по сравнению с размахом событий, происходящих вокруг. От тоски ему захотелось ещё выпить и немного побыть одному. Пытаясь осмыслить события последнего дня, Гуль совершенно не понимал в какой игре он принимает участие. Его размышления прервали тихие, крадущиеся шаги: кто-то шёл по тропинке в сторону беседки.
– Эй, кто там? – крикнул в темноту Адриан.
– А, это Вы Гуль? – раздался тонкий голосок Блейка. – Я как раз Вас ищу. Ну что, познакомились с Маджаи?
– Да. Мы почти час говорили с ним на разные темы.
– Ну и как он Вам? Не правда ли, хорош?
– Язык у него подвешен, но говорит ли он то, что думает?
– Я не знаю, что там у него в голове, – захихикал Блейк, – но что в кармане нам известно. Поверьте, он занимает активную прозападную позицию и наша задача, чтобы он стал хорошим другом Британии.
– Но почему он говорил со мной? Вы же и так всё знаете!
– Я – лицо неофициальное, впрочем, как и Смелли. Наше слово не может громко звучать в кабинетах Форин Офиса. Мнение наше выслушают, но и только. А Вы сможете сказать своё веское слово, когда Маджаи займёт президентское кресло. Вот он и старается…
– А разве Околонго собирается в отставку?
– На этом свете бываете всё, – уклонился от прямого ответа Блейк. – Представим на минуту, что всенародно избранный президент отрешён от должности…
– Как?
– Импичмент, заболел, умер или ушёл в отставку, пускай даже временную. Кто тогда займёт его место?
– Вице-президент.
– Правильно! А кто им будет завтра? Маджаи! Вот он и пытается заручиться британской поддержкой: наши инвестиции, наши инструкторы, наше оружие…
– Так вот почему он сюда приехал! – догадался Адриан. – Представители инвестора и …
– Будущий британский посол в Зангаро, – закончил за дипломата Блейк. – Он всецело в наших руках!
– По-видимому, Вы правы, Блейк! Ему будет нужна любая поддержка, если он захочет занять пост президента.
– Поэтому он вьётся вокруг нас как лисий хвост. Другого выбора у него просто нет: французам он не интересен, американцы далеко, а русские поддерживают Ниачи…
– За ним стоит армия!
– Вот тут Вы не правы. Мы уже успели очистить президентскую гвардию и оба кадровых батальона от радикалов. Третий батальон укомплектован уроженцами побережья и несёт охранные функции: я уверен, что его офицеры будут придерживаться Конституции. Основную проблему составит северная бригада – она по численности превышает все остальные формирования раза в полтора.
– Как это?
– Никто точно не знает сколько на севере собрано солдат и милиционеров. Там же сосредоточена почти вся современная авиация, но она совершенно не опасна…
– Я где-то читал, что гвианийские «Миражи» обслуживаются и пилотируются саудовцами?
– Их всего четыре, Гуль! Всего четыре! Запчастей не хватает, ещё арабы предпочитают летать в светлое время суток. Так что авиация в случае военного мятежа окажется ненужной. Разве что несколько старых поршневых самолётов, оставшихся с прошлых времён.
– А они ещё летают?
– Представьте себе! Обслуживают внутренние линии: возят почту, чиновников, врачей. Установите на них пулемёт и бомбосбрасыватель и получите готовый штурмовик. Пять-шесть из них легко остановят наступление Северной бригады…
– Зачем Вы мне всё это рассказываете, Блейк?
– Вы же хотите пристроится послом в Зангаро, не так ли?
– Ну, в общем, да! В Форин офисе утвердили мою кандидатуру…
– Но Вы же понимаете, что ваша синекура будет моментально прикрыта, если Кларенс возьмут красные?
Гуль сглотнул: он не думал о таком варианте развития событий. На последней встрече Мэнсон твёрдо обещал, что Зангаро останется в рядах демократического мира:
– А разве существует такая опасность? – спросил он после долгой паузы.
– Как будто Вы не знаете, что правительство Боганы взяло курс на объединение территорий!
– Да, я читал что-то в политическом обзоре, но не придал значения. Как Вы полагаете, Блейк, насколько это может быть опасно?
– Красные опасны всегда. Сейчас за Хрустальными Горами прячутся недобитые сторонники Кимбы. Их довольно много, они организованы и угрожают перевалу…
– Но я ничего не знаю об этом. Местные мне не докладывают, а своими осведомителями мы пока не обзавелись.
– Надо работать, мой друг, надо работать, – наставительно произнёс Блейк. – В том числе и над сбором информации. Никто другой за Вас этого делать не будет…
– Но мой дипломатический статус не подразумевает ничего подобного!
– Не стройте лишних иллюзий насчёт своей работы, Адриан, – произнёс разведчик покровительственным тоном. – Вы, я, Крейг здесь не прохлаждаемся, а работаем на благо Британии. Постарайтесь подружиться с Маджаи и его женой!
– Я приму во внимание Ваш совет, мистер Блейк! – надулся Адриан.
– Это не совет или просьба, а приказ, мистер Гуль! – вдруг голос его собеседника сорвался на визг…
Блейк нырнул в темноту ночи, и Адриан остался один. Ему вдруг жутко захотелось побыть одному и поразмышлять. Он решительно не понимал в какую игру с ним играют…
Наутро для развлечения гостей была устроена «охота на крокодила». Когда Гулю объяснили её правила: он забеспокоился:
– Разве это не опасно?
– Что Вы! Эти люди прекрасно натренированы: Вы будете смотреть на это с безопасного расстояния, – заверил его Чарли и панибратски похлопал его по плечу. Гуль поморщился: от собеседника за милю разило алкоголем. Он не хотел ехать, но всё же дал себя уговорить. На рассвете в субботу прошёл небольшой дождь, чудом занесённый откуда-то ночным бризом. Казалось, поездка будет отменена, но через полчаса выглянуло веселое солнце, и вся компания поехала развлекаться. Полчаса езды на джипе по узкой дамбе, и охотников привезли к небольшой заводи. Здесь их встретил молодой парень атлетического сложения, нечто среднее между человеком и греческим богом.
– Охота? – спросил он с певучим акцентом.
– Йе, – коротко произнёс Чарли.
– Гуд, – негр безбоязненно вошёл в воду.
– Что за черт, ведь в заводи полно крокодилов! – удивлённо спросила мадам Соваж.
– Тем лучше, – пробурчал Чарли и поднял руку. Взявшийся из ниоткуда бой расставил кресла вдоль берега, подал порцию льда, сифон газированной воды и бутылку джина. Сигареты лежали тут же на столике, под рукой. Несколькими резкими и сильными гребками охотник пересёк заводь и стремительно выбежал на мелководье в туче брызг и пены. Вот он на песке, целый и невредимый. Минуту он тяжело дышал, а потом стал раздеваться донага.
– Почему он снимает свои бриджи? – игриво поинтересовалась мадам Соваж.
– Чтобы быть совершенно свободным, – тоном знатока произнёс Браун. – Все зависит от совершеннейшей точности движений.
– Что зависит?
– Его жизнь и смерть. Вам в какой пропорции смешивать, мадам?
– Один к четырём. И льда побольше…
Кусты и деревья, опоясавшие заводь, были покрыты тонкими и гибкими лианами. Охотник сорвал несколько из них и быстро свил жгут ярда в два длиной, перекинул его на шею и снова полез в воду. На этот раз он действовал очень осторожно. На берегу спали крокодилы, похожие на ряд толстых брёвен. Все они лежали в одном направлении: носом к лесу, хвостами в воде. Они дремали с раскрытыми ртами: меж рядов страшных зубов бегали птички и выбирали застрявшие куски мяса. Охотник медленно шёл по направлению к рептилиям и будил их лёгкими ударами в ладоши: они просыпались и нехотя, по очереди, пятились в воду.
– Что он делает? – поинтересовался Гуль.
– Выбирает жертву, – лениво зевнул Чарли.
Негр остановился у небольшого молодого крокодила – бронированного ящера длиной футов в семь и поднял руку вверх.
– Выбрал подходящего, – удовлетворённо произнёс кадровик и махнул в ответ: – Давай!
Шедший до сих пор размеренно и осторожно охотник вдруг оживился. Он сделал несколько быстрых шагов, подбежал к чудовищу и громко вскрикнул у самой его пасти. Гулю было видно, как крокодил вздрогнул, испуганно открыл глаза и инстинктивно сделал движение назад, в воду. Рептилия хотела бы удрать, но человек присел у его носа, кричал и махал руками, едва не касаясь пальцами пасти, откуда уже выпорхнули птички. Тогда, по закону джунглей, крокодил принял вызов на смертный бой. Он громко захрипел, секунду мялся на месте, а затем начал медленно выползать из воды. Охотник попятился и вывел чудовище на полосу сырого песка. Потом он вдруг вскрикнул и остановился на корточках, прижав локти к бокам и выставив вперед сложенные вместе ладони, которые изображали челюсти. Теперь человек по росту и по длине «пасти» соответствовал крокодилу и в этом понимании, вероятно, являлся противником с равными возможностями для борьбы. Крик и остановка означают, что напавшая, сторона выбрала позицию, и крокодил до этого момента медленно, как загипнотизированный, шедший за человеком, тоже остановился. Гуль завороженно смотрел на это невероятное зрелище: обнаженный красавец и отвратительное чудовище! Между бойцами осталось около трех метров. Вдруг крокодил шумно вздохнул, приоткрыл пасть и, тяжело ворочая когтистыми лапами, сделал шажок вперед. Негр также шумно вздохнул, приоткрыл ладони и сделал такой же шажок на подогнутых ногах. Челюсти рептилии были раскрыты до предела.
Все на мгновение замерли. Подполковник Гомаду вскочил на ноги и перегнулся через парапет с потухшей сигаретой в руках, Маджаи застыл с трубкой в зубах, замер даже бой – он опрокинул стакан на поднос, и вода капала на палубу, и этот звук в звенящей тишине казался ударами молота. Адриан посмотрел на мадам Соваж – она часто-часто задышала, её глаза расширились, кто-то за её спиной шептал все одно и то же нелепое слово:
– Амен… Амен… Амен…
– Теперь все дело в расстоянии: крокодил нападет с расстояния, которое он инстинктивно определяет сам, – деловито произнёс Чарли, отхлебнув джин из своего стакана.
– Оно равно последнему шагу плюс наклону вперед всего туловища, – поддержал его Браун. – Поймет ли этот негр, какой шаг чудовища предпоследний? Уловит ли медленное движение, за которым последует молниеносный рывок?
Гуль пропустил их слова мимо ушей: маленькое движение…Еще одно маленькое движение…Еще один едва заметный шаг…Еще… Вдруг охотник молниеносно поднялся, сделал один длинный шаг и одновременно выбросил вперед руки на всю их, недоступную для пресмыкающегося длину. Он легко ударил по страшным челюстям рептилии своими ладонями, – верхнюю вниз, нижнюю вверх.
– Крак!! – Это в тиши заводи гулко щелкнула за хлопнувшаяся пасть рептилии: Гулю показалось, что упала крышка тяжелого кованого сундука с приданым его бабки. В то же мгновение охотник бросился грудью к крокодилу, быстро обхватил его уродливую морду и обвил ее жгутом в том месте, где челюсти сужаются и сверху напоминают гитару. В следующее мгновение человек мощным толчком перевернул соперника на спину. Сделал несколько быстрых движений по животу от горла к хвосту – и крокодил замер. Он лежал на спине, растопырив в воздухе лапы. Длинный бронированный хвост, легко перебивающий спинной хребет лошади, вытянулся стрелой и слегка дрожал. Над ним стоял обнажённый черный юноша, подняв обе руки в знак торжества и победы. Живой и прекрасный африканский бог, голыми руками победивший опасного хищника!
Минуту гости молчали, совершенно обессилев от напряжения. По лицам у всех присутствующих струился пот. Адриан кое-как стер его со лба и присоединился к буре аплодисментов и приветственных криков: большинство присутствующих кричали во все горло и неистово махали руками. Долго над рекой несся гром оваций, потом все постепенно стихло, и мистер Браун потребовал себе виски, добавил кусочек льда и газированную воду.
– Почему так легко захлопнулись челюсти крокодила? – спросил Гай.
– Потому, что он раскрыл их до физиологического предела и затем мышцы-раскрыватели выключились, а мышцы-закрыватели приготовились к действию, – ответил плантатор. – Один легкий толчок – и пасть захлопнулась!
– А что с ним будет потом?
– С кем? Охотник получит пять или десять баксов за представление…
– Нет. С крокодилом?
– Не знаю, – пожал плечами Браун. – Мадам Соваж пошьёт себе сумочку и сапоги. Впрочем, спросите лучше у Чарли…
– Он пьян!
– Да, ну? Мне так не кажется…
После «охоты» гости вернулись в зону, где их ждал обед. За столом было много разговоров, намёков, полунамёков. Гуль никак не мог врубиться, что от него все хотят. За ужином стало многое понятно: все разговоры так или иначе вертелись вокруг Зангаро, страной которая в силу своей бедности казалась этим хищникам беззащитной добычей. После успешных переговоров по реституции британской собственности, все присутствующие вдруг посчитали Адриана весьма влиятельной персоной и, что удивительно, Гарри Блейк их не разубеждал в этом. Соваж и её приятели захотели выступить под британским флагом и получить бонусы для своей торговой сети, шелловцы желали добыть концессию на континентальный шельф, Мажаи интересовался катом. Не был исключением Фредерик Браун, который консультировался с Гулем о переводе части своих активов из Луанды в Кларенс.
– Португальцы после смерти доктора Салазара уже не те, – пояснил он. – Через два, три, может пять или десять лет они уйдут из колоний. Мне надо заранее побеспокоится о своих капиталах.
– Вы совершенно правы, мистер Браун. О капиталах надо заботиться, – беззаботно ответил Адриан.
– Я это без Вас знаю, молодой человек, – нахмурился Фредерик. – Я о португальцах…
– Пока страна входит в Североатлантический альянс, Вам не о чем беспокоится, сэр, – с апломбом заявил дипломат. – Красные туда не придут. Скорее там будет кенийский или заирский вариант…
– Не знаю, не знаю, – процедил Браун. – Что-то мне в это не верится. Вы играете в покер?
– ?
– Мы с нефтяниками решили составить партию. Присоединитесь к нам после ужина?
– Увы, мой дорогой друг. Меня пригласили на туземные танцы…
– А! Это кривляние! Цивилизованному европейцу на них нечего делать. Хотя Вам, это в новинку, не правда ли?
– Я кое-что видел на Занзибаре…
– Э! Это не то. Здесь они более дикие и без наших комплексов. Так что идите, в первый раз Вам это понравиться…
После того, как ужин завершился гостей, отвели к вытоптанной босыми ногами площадке. При свете полной луны она блестела: позади нее расположились хор и оркестр, оснащённый примитивными инструментами. Вокруг теснились пальмы, среди них просматривались звёзды. Вокруг горели факелы. Каждому из гостей принесли по охапке мягкой зелени, расположив их прямо напротив оркестра.
– Теперь Вы увидите, господа, уголок настоящего старинной Гвиании, – важно произнесла мадам Маджаи. Танцоры, хористы и музыканты в полумраке казались нагими. Впрочем, так оно и было на самом деле. Гулю сначала показалось, что хозяйка и её сопровождающие тоже обнажены, но затем он увидел на них чёрные трико. Сначала было много шумного озорства, возни. Но затем начались танцы всерьез. Гулю они очень понравились: тихий рокот оркестр, приглушенная мелодия хора, мерцающий свет факелов, расставленных вокруг площадки…
– Ну как Вам наши танцы, Адриан? – спросил его Маджаи.
– Это был удивительный рисунок, Джим. Он похож на те, что оставили мои предки на стенах своих пещер: зарисовки с натуры, поражающие изумительной точностью и вместе с тем глубиной художественного преображения…
– Негритянские пляски нельзя смотреть людям, лишенным воображения. Если культурный человек видит на сцене театра не жизнь, а игру размалеванных артистов среди картонных и холщовых кулис, то и в наших танцах он увидит только кривлянье. Если очам зрителя дано увидеть мир именно так, то ему не стоит войти на эту поляну, лечь на душистые листья и широко открыть глаза. Поэтому ребята из «Шелла», оба Брауна и Блейк остались у себя в бунгало…
– Надо быть немного ребенком и видеть не то, что есть, а то, что можно угадать за условными знаками, – поддержал Маджаи подполковник Гомаду, весь одетый в чёрное. – Я, Вы вступаете в мир фантазии, когда узенькая ленточка красной материи, привязанной к бедрам и волочащаяся сзади по земле, – огненный хвост злого бога, а полоски белой глины на коже – скелет! Если очам зрителя дано увидеть мир именно так, то ему стоит войти на поляну, лечь на душистые листья и широко открыть глаза.
– Нам сегодня представят ещё две хореографические композиции, – бодро сообщила мадам Маджаи.
Минут через пять началось таинство, древнее и волнующее. На площадку вышли две женщины, лет сорока и пятнадцати. Если судить по их светло-шоколадной коже это были жительницы гилеев.
– Это магический танец жертвоприношения богине судьбы, – шёпотом пояснил Гомаду и глупо захихикал. – Мне он больше нравится.
Оркестр и хор совместно вели нервную, вздрагивающую мелодию, то умирающую, то рождающуюся вновь. Статная высокая женщина остановилась в центре площади и пристально смотрела на п девушку, которая Она описывала вокруг нее широкие круги – смешной танец резвящегося зайчика, не ведающего об опасности.
– Это жрица и посвящаемая, палач и жертва, – вновь шепнул на ухо Гулю Гомаду. Его дыхание было горячим, а запах – противным. Гуль поморщился и немного отодвинулся от отставного полковника. Девушка по-детски скакала и хлопала лапками, не понимая, что ей грозит опасность. Женщина-удав плавно извивалась на месте. Это был танец силы, власти без жалости и сомнения: её голова и правое плечо были вскинуты, стройное покачивающееся тело, готовое к молниеносному прыжку, из-под полуопущенных ресниц за жертвой следят безмерно холодные, жестокие и спокойные глаза, и только язычок быстро-быстро бегает между её длинными белыми зубами!
– Тр-р-рах! – вдруг взорвался оркестр.
– Ваахах! Уааа! – вторил ему хор. Это был стон страха и отвращения. Девушка вздрогнула и стала озираться: зайчик заметил удава. Медленно-медленно женщина поднимает руку и пальцем указывает девушке место у своих ног. Оркестр и хор начали надрывно плакать: с каждой секундой всё сильнее и громче. Девушка упиралась, она руками отталкивала прочь страшную угрозу, она отказываясь подойти ближе. Но неотвратимо, неумолимо, с беспредельной холодной жестокостью поднимается властная рука.
– Тр-р-р-р-ах! – низко и повелительно прозвучали оркестр.
– Ваахах! Уааа! – вторил ему хор: страшный палец опять указывает девушке роковое место. Зайчик, не отводя зачарованных глаз, подступает на шаг ближе и снова танцует, но уже по-другому, более близкому кругу. После полудюжины шагов мелодия изменилась. Это уже не испуг и отвращение, теперь это мольба: девушка то просит о пощаде и трепещет в приступе страха, то пытается вызвать жалость к себе слезами и заламыванием рук, то хочет купить отпущение предложением себя, своей молодой красоты: она берет в руки свои маленькие груди и тянет их к палачу с немым воплем «возьми!», но беспощадная рука поднимается опять, низкое и властное «нет!», и страшное движение пальца. Через несколько шагов мелодия снова меняется: теперь девушка издаёт крик отчаяния. Зайчик бьется всем телом: только оторваться от взгляда, только порвать роковую связь, порвать – и сбежать! Ведь лес рядом: там – свобода и жизнь! Но рука поднимается и вдруг хватает за волосы свою жертву!
– А-а-а, – слабо всхлипнул зайчик и следом за ним хор. Оркестр переходит на визг. Ещё движение – и девушка у ног жрицы: наступает тишина. Нет уже удава и зайчика, есть всевластная и жестокая жрица и девушка, которая должна принести жертву богине женственности. Закинув руки назад, женщина хватает нож, бросает девушку на спину, наклоняется и…
Гуль зажмурил глаза в ожидании чего-то страшного, но ничего не произошло. Толпа статистов, выбежавших из леса под звук тамтамов, на мгновение закрыла танцоров. Когда они расступились, танцовщиц уже не было, а на земле лежал измазанный кровью нож…
– Надеюсь её не убили? – наивно спросил Адриан.
– Нет, что Вы, мистер Гуль! Только лишили девственности, – хихикнул Гомаду. – Кстати, эта девушка выйдет замуж за моего племянника…
– Красивая, – цокнул языком Гуль. – А не жалко выставлять её на всеобщее обозрение в таком виде?
– Традиция, – покачал головой отставной полковник. – Чем очевиднее это происходит, тем больше почёта!
– Смысл этого танца: предопределение, – пояснила мадам Маджаи.
– Да, от судьбы не уйдёшь, – фыркнул Гомаду.
–Люди моего племени оказали Вам и мадам Соваж большую честь, полковник, – надменно произнесла мадам Маджаи и демонстративно повернулась к Гулю:
– А сейчас нам предстоит посмотреть танец Земли и Солнца.
